□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
До начала пояса ядовитых болот, фронтира исследованного человеком, их доставляют на небольших «одонатах» — новеньком средстве передвижения, разработанном на основе добытых в дебрях руин чертежах (и созданных частично по воспоминаниям Замзы). Они напоминают небольшие вытянутые кабины каплевидной формы с винтом наверху и позади, «стоящие» на восьми паучиных «лапках», довольно быстрые и маневренные. Им хватает трех часов непрерывного полета, чтобы преодолеть тот путь, который ранее преодолевается за неделю — все из-за особенностей ландшафта. Понятно, размышляет Гон, почему у Замзы так легко с передвижением в обычное время. Его жуки способны преодолеть огромные расстояния довольно быстро. Пилот — Юшохи, тип… крайне неприятный, потому что от одного взгляда его так и разит жаждой убить всех вокруг как-нибудь выпендрежно, но, к счастью, свою работу он выполняет исправно, и Гон, вылетая из кабины, благодарит богов за то, что с этим парнем он не работает. Лучше уж тот Рихан, о котором постоянно жаловался Юриков, занудных ребят терпеть еще можно, но это?.. Такое позволено только одному. По уровню безнравственности и наглости Хисока граничит где-то рядом с Юпитером. С ним, разумеется, отправляются Киллуа и Аллука; их грандиозная экспедиция начинается прямо сейчас, но еще нужна демонстрация, какая дрянь тут вообще водится. И так, для небольшой экскурсии. У «дряни», конечно же, есть имя, и она крайне недовольна, когда ее так называют, но мнение Замзы выслушивать — все равно что тратить время даром. Никого не волнует твое жучиное «хочу», глупый жук! Надо просто вести себя нормально, а не как обычно. Одна из многих мудростей старого мира, да-да… Первая точка интереса: уже знакомые руины с подозрительными скелетами и жутко таинственными фресками. Достигнуть нижнего уровня, когда ты тут все углы исследуешь — не такая уж и проблема, и в какой-то момент они втроем достигают нужной точки. Аллука, как и любой начинающий путешественник, более увлечена разглядыванием скелетов, поэтому, нацепив шляпу подобно Индиану Джонсу, бродит вокруг, мечтая, что хоть какой-то из позеленевших от мха черепов окажется тем самым изумрудным, легендарным; Киллуа, к счастью, жаждой тыкаться всюду носом не страдает, поэтому Гон подзывает его к рисуночку и кокетливо указывает пальчиком, мол, зацени, какая гадость. Некоторое время они молча смотрят на фреску, и лицо Киллуа в свете фонарика выглядит невероятно бледным, почти белым. Он меняется, теперь, когда тени очерчивают резко выделяющиеся скулы на потерявшем детскую округлость лице, это особенно заметно. Расставание на год действительно помогает рассмотреть такие детали; Гону интересно, как сильно меняется он сам. Узнает ли его Хисока… Хисока вот никогда не меняется. — Думаешь, это опять случится? Какой-то страшный катаклизм, который все изменит. И во главе которого будут стоять четверо. О, там наверняка есть Джин и Паристон. И, может быть, Джайро. Но они и стремятся все менять под себя, Гон же… Нет, Гон подобными стремлениями не обладает. Мирная жизнь не про него, конечно, но к деструктивным наклонностям его не тянет, нет! Ну, если только собственным. — Местный жучила так думает, — Гон поджимает губы. — Что возвращение человека на Темный Континент — это очередное завершение цикла для начала нового. Признаться, я в этих кальпах не силен. Слишком заумно. Но если это и правда так… С другой стороны, может, все растянется на столько лет, что мы с тобой уже помереть успеем от старости. Или встретим его престарелыми дедами! Ха! Киллуа фыркает. — Зная тебя, это случится, пока мы будем способны что-то сделать. — В смысле?! — Да ладно тебе, дурила. Взгляни на себя, — его обводят рукой, мол, не отнекивайся даже. — Тебя постоянно как магнитом тянет к подобному. Или подобное к тебе, это как хочешь интерпретируй. Бойня в Йоркшине? Есть. Победа в Острове Жадности? Ну, не столь грандиозно, но все равно очень важно. Есть. Вся хрень с муравьями-химерами? Без комментариев. И это не говоря о том, что она привела к выборам нового президента Ассоциации, а смерть Нетеро повлияла на то, что вылез его сынок Бейонд и решил покорять местные земли. А потом разборки в Метеоре, ИТЦ… Да ладно, Гон, где изменения — там ты. Некоторое время Гон молча размышляет. В таких рамках он не думает, но если сложить два и два… Страшное осознание настигает его. О нет. Потом хватает себя за волосы и сгибается пополам, отчего даже Киллуа вздрагивает, и издает не слишком гордый, но очень даже обиженный писк побежденного мальца, которому столько предстоит, столько предстоит!.. — Вашу ма-а-а-ать! Я не хочу опять быть в центре крутых изменений в мире! Мне надоело! — Я думал, тебе нравится. Киллуа выглядит искренне растерянным. Гон поднимает на него слезящиеся глаза. — Ты не понимаешь! — обвинительно тычет пальчиком. — Мне не нравится, в том-то и дело! Я люблю всякую веселую шумиху, но такие события приносят с собой только головную боль! Только на Острове Жадности было весело, но и Джин делал ее для меня. А остальное?! Трупы, политика, опять трупы! Трупы политиков… Это не весело! Я хочу приключаться и исследовать мир, а не сидеть в окружении всяких крайне умных засранцев, типа Бизеффа или Бенджамина, и выслушивать о том, мол, ой, как хорошо было бы поставить вот эту новую партию оружия партизанам, которые воюют с группировкой принцессы Камиллы. Тьфу! Это, кстати, не приукрашивание. Большие связи обязывают к большой ответственности: то и дело всплывают самые разные старые знакомые, которым что-то позарез нужно на Темном Континенте, начиная от вполне невинных просьб, вроде проверки, есть ли в определенном месте свободные для аренды помещения, и заканчивая тем, что любят уже люди из общества за гранью света закона. Например, Бенджамин. О, этому парню только дай возможность что-нибудь эдакое попросить. Помимо всех тех услуг, которые он просит и до этого… Но там они вроде как изображают из себя господ-коллег, все такое… Но Гону реально это надоело! Почему всякий раз, когда что-то происходит, он участвует в этом на первых ролях? Ладно еще повезло, что с королем химер дрался не он, а Нетеро, но в остальном? Кто убил одного из стражей? Чья болезнь стала поводом для грызни внутри Ассоциации? То-то и оно! Даже без сознания он не готов быть звездой таких мероприятий! Хотя, конечно, не факт, что на этом рисунке намекается на него. Замза может просто фантазировать, а жучиные желания, как известно, волнуют только жуков. Темный Континент — слишком огромное и важное место. Несмотря на участие во всех главных инфоповодах последних лет, Гон, тем не менее, не являлся их катализатором. Ну, кроме Острова Жадности, наверное. Так что в этом смысле можно не беспокоиться?.. Он задумчиво скребет подбородок. Если он будет просто немного-участником-событий, то все не так уж и плохо. В самом деле, это лучше, чем быть центром заварушки. Но сам факт, что есть какой-то квартет, что теоретически могут все порушить… Древние предсказания сосут! — Как думаешь, это правда? — Пророчество? — Киллуа насмешливо фыркает. — Я бы не стал верить. Даже если это сказал твой жучиный эксперт. — Навязывание судьбы — такая чушь, — шипит Гон сквозь зубы, продолжая рассматривать фреску. — Надеюсь, это просто фантазия на тему. Серьезно, сейчас слишком много громких имен, чтобы только четверо что-то да поменяли. Плюс когда тебе тычут в лицо, что ты избранный… Представь, каково это слушать какому-нибудь психу. Например Джайро. Джайро… Лицо Гона темнеет еще сильнее, и он зло сжимает зубы. Если Джайро станет иконой нового мира, это будет катастрофой. Он — чума, которую нужно истребить. Таким людям не место в нормальном обществе, и сам Джайро это прекрасно понимает — а потому стремится его уничтожить. Если он узнает про какую-то чушь, сказанную уже давно сгинувшими мудрецами, то точно ухватится за нее и начнет изображать нового мессию. А с его харизмой… Гон уже видел культ в Метеоре; организовать подобный себе любимому для Джайро будет не так уж и сложно. — Если этот ублюдок действительно один из, и если по какой-то причине эта чушь с предсказанием — правда, то я лично разрушу все, чтобы ничего из этого не случилось. — То есть станешь одним из легенды… — с ухмылкой тянет Киллуа, и Гон с отчаянием на него зыркает. — Нет! В смысле, «все» — этот тупой миф! Не дам никому ничего эдакого делать! Блин, кто вообще в здравом уме захочет уничтожать все?! Это тупо!.. С другой стороны, Замза говорит, что нечто наследуется от кальпы к кальпе; плюс Ишвальда пусть и исчезает, но ее руины все еще тут. То есть, теоретически, если что-то и произойдет, то мир не исчезнет полностью, ведь их предки, и даже предки Замзы все еще выживают, и какие-то крохи культуры передаются… И, как понимает Гон, то, что происходит на Темном Континенте, совершенно не касается происходящего в старом мире. Получается, если что-то грандиозное и произойдет, это ощутят на себе лишь любители экстрима, полезшие сюда… С другой стороны, в Гойсане сейчас много мирного населения… Нет! Пророчества — чушь! Нельзя верить кому-то и позволять вертеть твоей судьбой как захочешь, каждый сам ее пишет! И Гон напишет свою. (и не даст таким, как Джайро, это сделать) Они вновь молча взирают на старую фреску. Порой, одурманенные чужими словами, люди сами делали ошибки и поддавались внушению: несколько известных политиков было официально убито теми, кто никогда не держал в руках оружия, тысячи подстав. Пророчеств не существовало. Словами и фальшивыми видениями пользовались лишь те, кто хотел обмануть других. Обмануть свою собственную судьбу. Лидеры культов, сект и церквей; диктаторы, фальшивые демократы, артисты. Слова имели ужасающую силу. Как и фальшивые пророчества. — Ты веришь в такое? — В судьбу?.. — Киллуа причмокивает, критично. — Не сказать, что нет. Мне думается, что нас свела судьба. Но я не буду слепо потакать каким-нибудь предсказателям. Как-то это неразумно. Приятно, знаешь, надеяться, что за плечом у тебя всегда кто-то есть, кто поможет, но нельзя надеяться только на молитвы… Не особо они мне помогли во время нашей охоты на муравьев. Он говорит про клятву. Тогда молитвы — последнее, что остается у Киллуа, пока он не находит решение куда более элегантное, своего рода открывает бога из машины. — Думаешь, тебе удастся добраться до Джайро раньше, чем он станет слишком опасен? Голос Киллуа звучит глухо. Он не поворачивает головы… Как и сам Гон, они продолжают сверлить взглядом чужое науськивание, убеждение, что будет четверка, что действительно все изменит. Чушь. Бред. Если Джайро хочет поиграть в великое зло (а ведь он, проходя тут, наверняка видит это изображение, о, есть такое ощущение…), то Гон возьмется. И великому злу начнет противостоять такая же великая справедливость. Он сжимает зубы сильней, до боли в деснах. — Постараюсь. На секунду их глаза пересекаются; затем Киллуа вздыхает, отворачивается с таким видом, будто сам не хочет во все это верить, но, все же — верит. — Буду молиться за твой крестовый поход, дурила. Да уж, думается Гону, мне бы самому за него помолиться.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Когда они покидают храмовую постройку, Аллука уже устает изображать из себя невероятного искателя приключений и, сидя на старом черепе, без особого интереса рассматривает плитку под ногами. Возвращение брата явно радует ее больше нужного, и, подлетев ближе, она хватает Киллуа за руку, кружит и кружит… Гон на это зрелище лишь фыркает, после чего начинает озираться по сторонам. По его расчетам, сейчас их должно стать на одного человека (жукочеловека) больше, но кое-кто либо опаздывает, либо опять торчит в каком-то бутоне и обнюхивает пестики и тычинки в поисках сладкого нектара… В чем-то Замза неимоверно напоминает алкоголика. Но сейчас он должен стать их верным проводником. Весь год они занимаются тем, что готовятся к походу на менее исследованные земли, конкретнее — в глубины, куда уходит Чидль. Сначала Гон полагает, что им с Аллукой тогда не по пути, она же хочет поглазеть на газовую форму жизни, тех, кем, по сути, в своей природе является Наника… Но потом Замза, уже успевший разнюхать, разведать и подслушать (с его жуками шпион из него — хоть куда, главное не говорить Бенджамину, за которым Гон тоже немного, но следит), утверждает, мол, не кипишуй, Гон, этих аи по всему континенту — как… Он такое лихое сравнение приводит в пример, явно непереводимое, и оттого звучащее странно: «словно кратеров на всех лунах». Про несколько лун Гон в курсе, конечно, но фраза звучит так неестественно, что, видимо, даже внутренний мозговой переводчик на человеческий не способен это как-то логично перефразировать. Мечтают ли жуки о лунных кратерах? Понравятся ли Аллука и Замза друг другу… С Киллуа точно проблем не возникнет. Он-то мастак заводить странные связи среди мира братьев наших… меньших, но не по разуму. Икалго, например. Но Аллука… Хотя нет, нельзя сказать, что она из нормального окружения. Никто нормальный не проводит часть детства в запертом подвале и не обладает крайне могущественным и смертельным альтер эго. Гон так крепко задумывается, что едва не упускает, как сверху начинает ощутимо жужжать. Там, вместе с роем хорошо знакомых зеленоватых жучков спускается Замза: улыбается, гадость, всеми зубками, явно скучает. Весь год они вдвоем занимаются разведкой, так что пусть и видятся, но только по делу. Гон обещает Замзе приключений попозже — чем-то это напоминает, как они с Киллуа за тренировками с Биски забывают об истинной цели Острова Жадности — и роковой момент настает. Он в предвкушении, гнусный жук. На прилет жучиной валькирии Аллука глядит во все глаза, широко раскрыв рот. Когда тот приземляется, подбегает ближе, волком ходит вокруг, едва ли не обнюхивает. Ей все в новинку, особенно столь… не слишком человечные друзья; Киллуа же смотрит на Замзу оценивающе, так, как глядит на каждого муравья-химеру. То есть, прежде всего, с желанием убить. Но Замзе все равно на этого грозного титана одиночества, что сверлит ему затылок убийственным взглядом, скрестив руки; он, как и Аллука, воодушевлен новому дружественному знакомству. Они кружатся, кружатся, пока, наконец, одна из сторон не произносит крайне кокетливо: — Классные украшения! Это из чего? Все, жучиная любовь до гроба. Пока эти двое чирикают друг с другом, Киллуа, не отводящий хищного взгляда от Замзы, наклоняется к Гону и едва слышно роняет: — Как спелись-то. — А чего ты хотел? — фыркает Гон. — Что одна, что второй — с Темного Континента. Они, наверное, чуют друг друга или что-то типа того, — задумывается. — Как вообще Наника оказалась у твоей семьи? Киллуа резко косится вниз. — Знаю лишь теории. — Ну давай, теоретик, удиви меня. — Мой прадед, Зигг, ходил хвостом за Нетеро по местным землям. Скорее всего он и притащил. А вот как… — напускает на себя больно загадочный вид. — Это мы узнаем в следующей серии! С учетом, что Гону хорошо известно о том, что никакого Зигга среди живых на данный момент Золдиков не имеется, тайна так и останется за семью замками. Но это не самая страшная истина, за которой ему приходится гоняться, тут можно и проглотить нелепое объяснение; в конце концов, Наника, если вдруг ее реально притаскивают сюда, сама прекрасно вспомнит. Ну или же это какая-то мутация в генотипе Зигга, и тогда никакого объяснения не получить вообще, даже если случайно воскресить этого прохвоста. С возрастом к Гону приходит мудрость, что не все секреты стоят своего раскрытия, потому что в основном они жутко скучные. Некоторое время они умоляются тому, как девочки-недевочки-спасите-помогите (биология Темного Континента — такая морока) милуются друг другу; затем Замза все же поднимает голову и смотрит прямо на Гона. Глаза сверкают, словно два алмаза, сразу видно — разнюхивает нечто крайне интересное. И, теоретически, важное. Подходит ближе. — В общем, я поспрашивал своих друзей, которые поспрашивали своих друзей… Жучиные друзья — важный источник информации на Темном Континенте, мотайте на ус. — Дальше болот мало кто совался, там опасно, но я сумел выяснить место, где теоретически можно найти аи, — они с Аллукой обмениваются кивками, словно уже успевают все это обсудить, когда только успевают, — и вашу Чидль. Путь наш не очень долог, думаю, за полгода туда и обратно управимся. — Полгода?.. Как-то долго! — Тебе повезло, что это лишь полгода, — сухо замечает Замза. — Если ваша мисс Чидль не ушла слишком далеко, то нам будет лишь на руку. Расстояния на Темном Континенте — главный бич, и, поверь, на ваших смешных стальных жучках мы туда не долетим. Там обитает такое, что лучше нам в воздух не подниматься. Если слухи не врут, разумеется, а они имеют тенденцию привирать. Нет, думает Гон, пожалуй, тут они будут правы. Он читает отчеты Нетеро о том, что видел тот, и не сказать, что он сам уходит слишком далеко. Исследованные человеком земли тянутся до тех мест, где обитают Бедствия, но зная упорство Чидль, она могла уйти и дальше… А дальше — еще больше страшных и неисследованных земель. Существ… Что же там такое, в самых дальних землях, если даже Нетеро не рискует сюда соваться? Он косится взглядом вдаль, но закатное небо не может дать ему ответа. Вся истина — там, в глубине неизведанной земли. Ему везет, что он вновь заводит полезное знакомство. Замза оказывается крайне выгодным сообщником. Ничего. Он сделает все, что в его силах. Избавится от Джайро, найдет Леорио и Чидль… Найдет желаемое Халкенбургу и Бенджамину. И, конечно же, вернет Хисоку. Раньше все это кажется страшным, недосягаемым, он даже не уверен, что сможет вернуть свой нэн, но теперь?.. Лишь последний пункт витает на грани, ведь никто не знает, можно ли вернуть человека взаправду, но ничего страшного. Если потребуется… он разработает нужное хацу. Правда, тут же посещает голову унылая мысль, на это потребуется так много времени, что тогда скорее ты будешь в разы старше Хисоки, чем он тебя! Озирается назад, на Киллуа. — Есть еще что-то, что ты бы хотел сделать в Гойсане? — Я тут пару дней от силы, — фыркает он. — Это тебя спрашивать надо. — Самое важное у меня уже с собой… — Гон косится в сторону рюкзака. Разработан на основе хацу Нова, с виду легкий, да и по весу, а на самом деле внутри — хаммерспейс. Отличная штука, между прочим, крайне полезно в путешествиях. Залезть внутрь, правда, не выйдет… Да, попытки были. — Письма от Пьон и других, «бумажные» голуби от Клак, запасы, «подарки»… — Какие нахрен подарки?! Гон резко отводит взгляд, когда на него смотрят пристально. Нервно потеет. — Ну, э… — А ну-ка колись, умник. — Потом! Все потом! Честное слово, ничего такого! И вообще это дебильное название не он придумал, это просто одна из маленьких «просьб», множества, которые его просят исполнить в глубине Темного Континента, куда не дотягиваются кое-чьи ручонки… Нет, ничего такого, правда! Он вновь косится на рюкзак и сглатывает, и Киллуа следит за его взглядом. Потом резко откидывается назад, и что-то в его томе ощутимо меняется. Сначала Гон не слишком понимает, но… — Значит, это тоже тут, да? Гон упрямо поджимает губы. — Да. Голова… тоже тут. Самый ценный его груз. Все внутри можно восстановить, кроме головы. Сомнительно, что Куроро и остальные оставляют от Хисоки хоть что-то еще, так что это — последняя его плоть. Некоторое время они молчат, косясь на рюкзак. Добавить тут нечего. Тот, наверное, надеялся, что Гон отринул эту безумную идею, но нет, все еще держится. Нельзя так просто махнуть рукой на нечто столь сокровенное… Хотя сомнения Киллуа разумны: Гон слишком уж упорно цепляется за опасного человека. После очередного возвращения к жизни у Хисоки может окончательно поехать крыша, и кто знает, чем завершится вся эта эпопея. Даже Гон это понимает. Но он предпочитает верить в лучшее. Потому виновато улыбается: — Только чур без осуждений. — Да нет… — медлит Киллуа, затем качает головой. — Я просто удивлен, что ты всерьез за это взялся. Соседство с трупом — не самое приятное, что может только быть, а ты добровольно таскаешь его отрубленную голову, слава богу, что не гниющую. Знаешь, из нас двоих наемный убийца я, но подобные вещи творишь ты. Остается только поражаться. Как мягко он называет цель Гона больной. — Но мы же с тобой друзья, — вздыхает так надсадно, что даже Гон закатывает глаза. — Так что я помогу. Что уж тут! Ты хотя бы не хочешь мстить «Паукам», а то у меня де жав ю случилось бы. — А ну-ка иди к черту! Затем он отворачивается, и, закинув руки за голову, неторопливо направляется к Аллуке и Замзе. Путь дальше неблизкий, а пойдут они пешком, так что обозримые полгода — пожалуй, действительно разумный срок. Гон в последний раз оборачивается на руины храма, размышляя о пророчествах и навязанных судьбах, потом фыркает и отворачивается. Пожалуй, его это волновать точно не должно. Что бы кто там ему не пытался навязать. Гон — тот, кто напишет свою судьбу сам. И ничьи слова не вынудят его поступать иначе. Никогда. Затем он направляется к друзьям, взмахивая рукой. — Ну что! Отправляемся?