□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
В общей сложности в пути они проводят… несколько месяцев, наверное? Гон сбивается со счета примерно в тот момент, когда перестает делать засечки, оборот какого светила был: большого или маленького. Он до сих пор не уверен, что их только два, может и больше. Но, в общем-то, эти несколько месяцев проходят достаточно спокойно, если можно вообще выразиться подобным образом о путешествии на Темном Континенте. Скорее всего теория про изменение атмосферы вокруг, медленно затягивающей удавку на шее только-только пирующего человечества, правдива; иначе он не может понять, каким образом Аллука, все же, не самый большой знаток нэн, так легко преодолевает все препятствия вместе с ними. С другой стороны, конечно, ее тренирует Киллуа… Плюс, может быть, там замешана Биски. И Абаки. Само по себе такое сочетание грозит скорым прогрессом и очень болючим хацу. Но дорога не самая дикая. По пути им встречаются огромные насекомые: бабочки, размером с автомобиль, куча тараканов (которые пусть и не слишком разумны, но знают принципы натурального обмена, и, в общем-то, оказываются неплохими такими ребятами), их подвид — мутировавших поселенцев, тоже на них похожих, уже более сговорчивых на покупку «подарков»… Биомы меняются: от болот, до моря кувшинок; от лесов до тундры и границы пустыни. Все здесь и правда так и разит фальшивостью, обманом, будто кто-то просто строит все, что нравится лишь ему, не оглядываясь на логику. Хищные черепахи с шеями, как у жирафов, безголовые псы, ядовитые воздушные медузы… Чем дольше они продвигаются, тем безумней становится окружение. Это и видит Нетеро в свой первый тур по местным землям? Или перед ним Темный Континент приспускает маску дружелюбной красивой земли чудес и обнажает клыки? Несколько раз их чуть не съедают, но все обходится довольно мирно. Признаться, до этого поселения, которые они встречают, полны либо гибридов муравьев-химер и им подобных, либо же просто населены какими-то разумными тварями, которым незнаком общественный строй, но известен язык — тот, на котором говорит Замза. Мелкие поселения, деревушки, юрты, кочевые племена… Все города, которые встречаются команде по пути, напоминают развалины. Руины, которые поглощены временем и природой. Ничего удивительного. Со слов Замзы легко понять, что королевство Ишвальда исчезает несколько веков назад, а Гон на примере простого Восточного Горуто знает, как быстро окружающая среда завоевывает свое обратно: видит в новостях, еще при жизни на Китовом острове, заброшенные деревни, почти полностью поглощенные зеленью. Но сейчас все иначе. Сейчас… Город перед ними нормального «размера»: то есть, его населяли не гиганты. Они замечают его издалека, покрытый туманом, приближаются и, наконец, видят во всей красе. Но что-то тут не так. Что-то… Когда Гон приглядывается к постройкам на окраинах, то видит, что краска на них свежая, дорожки — протоптанные, и слышит даже голоса! Что-то тут явно не так. Он на всякий случай переглядывается с Киллуа и Аллукой, но те лишь плечами жмут: в сравнении с Гоном их опыт общения с местными крайне мал. Ну да, про себя хмыкает он, а у него будто много. Особенно с тем племенем, что молится на Церредриха. Первые домишки небольшого размера, в один этаж с красивой рыжей черепицей. Уже дальше, за белой каменной стеной, явно начинается истинно городское поселение — даже отсюда Гон видит шпили и несколько часовен. По размеру город не слишком большой, едва ли больше столицы Китового острова, но тоже растет ближе к центру, то есть, выстроен на холме. Довольно готического вида, признаться. Затем поворачивается к Замзе. Тот — сама безмятежность, босыми пальцами ног рисует кракозябры на земле. — Ты думаешь, я об этом что-то знаю? — фыркает он, и Гон закатывает глаза. — Ты хотя бы знаешь историю. На что это похоже? — Ну-у-у… Я бы сказал, типичная архитектура поздней Ишвальды, — Замза начинает ковыряться ногтем в зубе. — Но я ничего не слыхивал о том, чтобы кто-то выжил. Может, конечно, сюда сбредаются остатки цивилизации, и вроде как живут тут, но странно, что они не достигают хоть какого-то уровня прогресса. Не пойми превратно, но тут все точно так же, как я помню еще с того дня, когда Зверь разносит все. Словно застывает во времени. Застывает, значит. Ну, особого выбора нет. — Давайте поговорим с местными, может узнаем что-то интересное, — Гон кивает команде. — Поспрашиваем об отряде Чидль. У нее нюх на такие места, уверен, если она и была в окрестностях, то точно тут очутилась. А где Чидль, там и Леорио. Первым человеком на их пути становится местная обитательница; у нее странная мода, слегка напоминающая Джаппон, но, приблизившись к ней, Гон осознает — нет, не человек. Местные… как и то племя, на которое он натыкается во время конфронтации с Церредрихом, скорее всего мутанты: несмотря на схожую с человеком внешность, форма черепа другая, искаженная, словно с рогами, на коже явно заметны странные пигментные пятна, будто бы гнильные, а волосы… Словно не волосы вовсе, а растения. Очень странная текстура на вид. Однако, обитательница не удивляется гостям, встречает их довольно мирно — проблемы возникают лишь в тот момент, когда она начинает говорить, и Гон осознает, что не понимает ни слова. Это какой-то совершенно другой язык! Он застенчиво смотрит на Замзу, и тот вздыхает, надсадно. — Время помощи от миленького маленького меня, — разводит руки в стороны, будто только этого и ждет. — Она спрашивает, откуда вы приходите. Значит, это какой-то из старых языков, раз Замза его знает. — Мы из… — Гон медлит, они переглядываются. — Из Каппадокии, верно. Лучше назваться названием, которые местные могут знать. Замза его задумку понимает сразу и в точности переводит; старый язык звучит странно, как сочетание мелодичного наречия и множества щелкающих звуков, очень похожих на стрекот насекомых. Хотя, ничего удивительного. Тут их реально полно, и, судя по Замзе, Ишвальда работает с насекомыми довольно тесно; примерно как старый мир — с магическими зверьми. Знакомое название явно радует жительницу, и она что-то чирикает, что Замза переводит как: — Она не думала, что там кто-то еще жив. Киллуа сзади делает выразительное кхе-кхе. — Мы — исследователи. Не поможете ли нам?.. После очередного чириканья и смены выражения на более осторожное Замза поворачивается к Гону и терпеливо поясняет: — Она думает, что вы одни из вольных охотников Ишвальды. — Это что еще за фрукты? — Я не слишком хорошо знаю… — он задумывается. — Думаю, в чем-то их можно назвать схожими с вами, то есть, людьми Ассоциации. Они тоже в основном занимались всякой деятельностью, на которую разумные люди ни за что не согласятся. Их довольно сильно боялись, но, видимо, местные страшатся до сих пор. Но она готова вам помочь, потому что вы дети по ее меркам и довольно вежливо попросили. Да уж, такие дети, фыркает про себя Гон. Ладно еще он, Аллука или Замза — потянут, но Киллуа сейчас так вымахивает, что ни за что в нем только-только оперившегося птенца не узнать. С другой стороны, эта жительница могла обладать тем же невероятным глазомером, что и Мито-сан, то есть, чуяла молодежь за версту. Никогда не недооценивай женщин среднего возраста… Они обладают куда более впечатляющими способностями, чем можно себе представить! В итоге, становится ясно, что город перед ними — последний кусочек Ишвальды, не зря Замза в этом уверен. Заселенный давно, он полон жителей, скорее всего мутировавших под воздействием окружающей среды, хотя Гон все еще не слишком способен понять, что именно стало катализатором к изменениям. В случае с муравьями-химерами все было ясно: людей съели, плоть переработали, потом часть воспоминаний вернулась уже новым существам. Но тут? Меняется изначальный организм. Плюс ни не выглядят как «эгоисты», чей облик искажается полностью под воздействием нэн, никто из местных им не владеет. Все это очень… странно. Один из плюсов, что местные не особо враждебны; даже после расставания с загадочной жительницей и наблюдением за другими, никто не предпринимает никаких попыток атаковать. Лишь детей мало, изредка Гон видит, как те наблюдают за гостями, но не более. Когда они останавливаются на перекрестке дороги из плитки, никто из местных не обращает на них лишнего внимания, лишь изредка улыбаются кривыми уродливыми зубами, такой же патологией мутации; из этого Гон делает вывод, что, скорее всего, какие-то из экспедиций сюда все же добираются, либо же эти самые «вольные охотники»… Но жительница не удивляется иному языку и даже верит им, что они из Каппадокии. Скорее всего и правда, кто-то их старого мира тут проходит. Слишком уж много совпадений. — Думаю, нам надо поспрашивать местных о том, не видели ли они Чидль или кого-то из ее экспедиции. Она явно не упустила бы возможности тут все разнюхать, зная ее тягу к исследованиям. А если не ее следы, то, может, чьи-то еще, — замечает он, и в ответ на эту мысль Киллуа кивает, будто нет ничего логичней. То-то же, не дурилам тут умничать! — Но центр города тоже выглядит как местечко, в которое стоит заглянуть. Нас четверо, предлагаю разделиться по двое. Ты пойдешь с Аллукой, я — с жучиным недоразумением. Опрос будет за нами, вам надо просто оглядеть окрестности. Замза от души наступает Гону на ногу, и тот крепко сжимает зубы, делая вид, что ничего не чувствует. — Я оставлю вам своего жука, — хмыкает он. — Так как сейчас я являюсь родительским организмом, то шепчите — узнаю сразу и доложу вот этому короткорослику. — Ты кого короткоросликом называешь, жучиная гадость?! — Что за голос со стороны землицы? — Я тебя убью! — Думаю, нам надо оставить этих придурков наедине, — намеренно громко замечает Киллуа и тянет Аллуку за собой; она лишь вертит пальцем у виска, будто не видит причин для их ссоры. Ну конечно!.. Что бы она понимала, оскорбления про рост — самое настоящее кощунство! Никто и никогда не имеет права шутить о росте, это самое низкое, что можно вообще придумать, и, э… В общем, они остаются с Замзой наедине. Без зрителей нет повода и дальше глупо спорить, поэтому жучиное бедствие моментально успокаивается и неторопливо бредет вперед, маня Гона за собой. Да уж… Кто бы подумал, что он, охотник, будет заниматься социальными опросами! Это еще хорошо, что Замза говорит на языке местных, что могло бы случиться, окажись они в ситуации, где никто не понял бы друг друга! Хотя, наверное, можно было бы попросить Аллуку научить их с помощью желания, вряд ли плата за это была бы слишком дорогой: если один компьютер стоил пары ногтей, то тут, наверное, всех. Было бы не очень приятно, но Гон справился бы. Что ж… Пожалуй, правда в том, чтобы таскать с собой всемогущего «бога», оказалась настоящей. Без Аллуки у них не было бы даже путей отступления. То есть, это по-своему интересно, но немного неудобно, особенно когда у Гона маячит столько целей, которые лучше было бы выполнить как можно скорее. Итак, социальный опрос, верно? Первое: все жители уверены, что Ишвальда все еще существует. Гон и Замза не переубеждают их, это чревато, но поэтому никто не удивляется присутствию тут «вольных охотников» из Каппадокии, за которых их принимают. Никто из опрошенных не сомневается, что Ишвальда все еще стоит, и это очень странно… Выходит, связь между городами не поддерживается? Остальные соседние полностью вымирают, но тут? — Возможно, в городе знают. Окраины — почти деревня, тут не самые светлые лампочки в холодильнике, — сухо замечает Замза. Что ж, остается надеяться. Хорошо, что проход туда ищут Киллуа и Аллука. Второе: никто никогда не слышит языка старого мира. Хотя для местных он скорее даже «новый»… Третье: владеющих нэн тут нет. Четвертое (скорее наблюдение): люди тут явно стареют, если есть дети, и умирают. Скорее всего это не временная аномалия, а что-то другое? Опрашивать об этом местных несколько опасно. Пятое: вход в город возможен только через центральные ворота. То есть, надо отправиться к белым стенам. Шестое: местные готовят невероятные булочки! Объедение! Седьмое: экспедицию Чидль никто не видел. Уничтожая одну из таких булок, попутно облизывая пальцы от сахарной пудры — нет, серьезно, это не булочки, а нечто невероятное — Гон выразительно смотрит на Замзу; тот, конечно же, знает больше тонкостей, полученных из диалогов. Нечто все равно будет утрачено в переводе. Тот же бродит кругами, раздумывая… Затем поднимает голову к шпилям города, сокрытым за стенами. Указывает туда: — Местные говорят, что высшие чины поболее в курсе дел. Стоит спросить у них о ваших друзьях. — Ты реально думаешь, что они нам ответят? — Может и нет, — Замза жмет плечами. — А может, они все тут настолько дружелюбные, что конец Ишвальды их в итоге не касается. Никогда не узнаешь, не проверив. Тем более ты довольно харизматичен… Хе, это им стоило бы опасаться, как бы не попасться на удочку твоего очарования! Гон выразительно закатывает глаза. — Льстишь, да? Ну льсти, льсти. — Только истина! Ты думаешь, я шучу что ли?! Я только поэтому за тобой и пошел! Мыслями он вновь возвращается к тому разговору о пророчествах… Харизма, да? Джайро тоже харизматичен. И Церредрих. Но они напоминают чуму, которая все идет и идет, и остановить которую можно только убив ее источник. Гон не фанат подобного; ему нравится, что люди ему верят, но одна мысль, что он может стать таким же, отражением их эгоизма, заставляет его покрываться холодным потом. Нет. Пророчества — чушь. Нельзя узнать, что будет в будущем, а он еще достаточно адекватен, чтобы не становиться на темную дорожку. Плюс у него есть друзья, которые его остановят. Чушь. Чушь. Чушь… (с помощью нэн можно все) Хорошо. Надо собраться с мыслями… Плюс сейчас конкретно харизма понадобится, если уж действительно идти к управляющему городом. Признаться, не особо это его прельщает, но выбора нет, это правда: тем более они просто спросят про Чидль! А если тут и правда какая-то аномалия, то это пусть другие разбираются. Точно. Точно… Вздыхая полной грудью, он поворачивается к Замзе. Кивает в сторону ворот. — Ладно, пойдем попробуем. Будем надеяться, твой переводчик способен передать мою невероятную харизму, ага. — Одного твоего лица хватит. Замза легкомысленно фыркает и идет вперед, и Гон тут же хмурится. Это что еще значит?!□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Ворота вырастают прямо перед ними: высокие, около пяти метров, сделанные из кованного железа. Витиеватые. Наверное, вновь какой-то абстрактный архитектурный стиль, Гон в них не силен — у него в жизни столько поводом для беспокойств, что задумываться еще и о каком-то там барокко или о готике времени нет. По бокам от ворот есть две крохотные башенки, но сложно сказать, есть ли кто-то там внутри: туман становится настолько густым, что сложно рассмотреть даже силуэт города. Разумеется, ворота заперты. Ну конечно, раздраженно думает он. Если эти «вольные охотники» действительно существуют и ведут себя точно так же, как Ассоциация, от них лучше закрыться. Да и вообще на столь опасных землях. Удивительно лишь то, что город выстаивает… Тут столько опасностей, земля буквально исторгает из себя то, что запросто убивает любого человека, но здесь есть даже дети. Обычные беззащитные дети, а не юные дарования с нэн, большая разница. Муравьи-химеры — просто кроха опасности на фоне всего, что тут обитает, и Гону приходится несладко уже с ними. Впрочем, сейчас он гораздо опытней, чем до этого. Плюс выучивает несколько новых трюков. Если Замза прав насчет харизмы… Это тоже должно помочь избежать всех проблем. Ведь слова — гораздо более сильный аргумент, нежели кулаки. Как бы не нравилось ему в этом признаваться! Замза держится позади; логично. Если уж кому тут и выступать, то Гону. Он делает несколько осторожных шагов вперед, руки опущены, в них никакого оружия. Пальцы широко расставлены — признак, что он не попытается атаковать. Черт. Он вроде бы всего лишь спросить хочет, а не дикого зверя приручает, то итог схож… Делает еще несколько шагов, два, три… И вдруг Замза позади него что-то шепчет. Гон улавливает лишь едва слышимое: — Хоуи… И рявкает: — Погоди, Гон!.. Но причину его беспокойства он понимает секундой позже. В укрепленных стенах города очевидно есть бойницы, и он запоздало думает — надо было дождаться отчета Киллуа и Аллуки, они наверняка это приметили; но нет, сунулся сам. Первая стрела вонзается ему прямо в плечо, у нее острый тонкий наконечник, вырвать такую будет просто, но следующие — волна, последовавшая за первым выстрелом — гораздо шире, и Гон, знающий проблемы застрявшего в пальце крючка не понаслышке, понимает: если сейчас не уйдет, то эти стрелы вынуть из раны будет непросто, засядут там накрепко. Он отскакивает назад, и, прямо за Замзой, зигзагом бежит прочь, выставив кулак с нэн наготове. Несколько стрел удается отбить, те летят довольно точно (тот, кто стреляет, целится сразу в голову, чтобы убить), но остальные промахиваются. Когда они уходят от крепостных стен настолько, что туман поглощает их полностью, Замза наконец останавливается и резко оборачивается; глаза у него словно на мокром месте, и Гон ощутимо смущается, потому что… ну, одно дело, когда тот ведет себя как наглый жук, и другое — когда так пугается. Скорее всего он что-то слыхивал, да только не осознал сразу, вот такую грустную мордашку и строит. Вцепляется пальчиками в рукав, заглядывает в глаза, носом шмыгает… Гон морщится, отпихивая его в сторону. — Ой, ну все-все, развел сопли! Подумаешь, стрела. Мне пару раз руки отрывали, вот там страшнее было. — Но я тебя не предупреди-и-ил! — И что, думаешь, я тебя за это прогоню? Замза с полной уверенностью кивает. Жучиный… дурила. За это он награждается метким ударом ладони прямо по макушке, после чего Гон, постукивая пальцем по застрявшей в плече стреле, цокает: — Вот еще, буду я прогонять тебя только из-за того, что ты что-то там не сказал. Ты же не специально это сделал. — Откуда ты знаешь?! Нет, ему действительно стыдно?.. — Чутье, — Гон стучит пальцем по носу. — Оно меня в таких вопросах еще не подводило. Собственно, как с Мелеороном и прочими химерами, которых они вербуют по пути, включая переделанную Неферпитоу Палм. От тех, кто не хочет убить, не тянет жаждой крови. Лучники на стене же… Видимо, хорошо ее скрывают, но там явно сидят профессионалы своего дела, а не какой-то жукодурила, который не может сдержать испуга от собственной «некомпетентности». Но от Замзы не несет ничем, лишь искренним любопытством. Может, ему реально становится скучно в своей Каппадокии, вот и соглашается отправиться с новыми людьми туда, где еще не бывал. Его улью ведь несколько столетий. Но Замза не перестает выглядеть напряженным даже после того, как ему дают индульгенцию. Сглатывает и озирается по сторонам, словно чего-то опасаясь. — Нам надо найти укрытие на вечер. Я передам двум другим о нашем местонахождении. Надо обработать рану… Ты слышишь? Это серьезно. — Говоришь, будто стрела отравлена, — с сомнением замечает Гон. И оказывается прав. Ну, ничего удивительного… Первый выстрел — проверочный, отравленная стрела поможет, если от остального обстрела цель укроется. Плечо пока не немеет, но Гон неплохо разбирается в растениях (спасибо Китовому острову и регулярному спонтанному желанию пробовать на вкус все, что только растет вокруг дома), чтобы догадаться: просто медленно действует. Вместе с Замзой они находят неплохое укрытие — заброшенный домик на окраине; перед тем, как вынуть стрелу из плеча, он внимательно ее осматривает. Непохоже, что наконечник развалится и выльет яд в рану, скорее всего он просто им обмазан. Древко из металла, но довольно легкое, может, полое внутри? Оперенье из жучиных крыльев. Аккуратно, чтобы не слишком возить внутри отравленным наконечником, Гон ножом вскрывает рану и изымает стрелу; вертит ее в руке, пока вокруг копошится Замза. Тот, на удивление, оказывается знатоком антидотов. Поясняет: — Так как я питаюсь соком растений, то мне известны многие яды, к которым у меня вырабатывается природный иммунитет. В тебя попали смертельным, но не самым страшным из известных мне ядов, он делается из одного растения, так что сиди смирно… Мне потребуется некоторое время, чтобы сделать все точно. Он открывает рот, и оттуда вылезает солидного размера жук, который опускается рядом с ранкой. Раскрыв жвалы, он начинает пускать слюни внутрь; щипать после этого начинает жутко, но кем будет Гон, если не стерпит подобную боль? Он лишь с сомнением смотрит на Замзу, но тот не шевелится, лишь жук на плече. Видимо, так сосредотачивается, что решает передать контроль лишь одному. (значит, в своем желании помочь он довольно искренен, ведь Гон может запросто его убить прямо тут) Потом человеческое тело Замзы вздрагивает, и он вытирает слюни со рта — те вытекают непроизвольно, вместе с тем, как делает это жук. — Моя слюна — природное противоядие к такому яду. Ты не выдернул стрелу сразу, думаю, неприятных эффектов мы избежали. — Не знал, что помимо гида ты можешь стать еще и врачом. Замза гордо задирает нос. — Я жук многих талантов! — Тогда чего ты там испугался? Мгновенно темнеет лицом. — Это были хоуи. Я слышал о них: особое подразделение армии Ишвальды, смертоносные немые лучники. Лучшие и самые смертоносные убийцы, которые работали на королевство. Но я думал, что они разбрелись по континенту после падения королевства, стали заниматься бродяжничеством, а потом и вовсе исчезли… Прошло столько лет! Но тут? Хорошо, что им не дали приказ тебя убить. Боюсь, даже ты бы не ушел, — на секунду Замза медлит, будто сомневается. — Хотя… — То есть, ты думаешь, им просто сказали никого не пускать внутрь города? — Отпугивать вольных охотников, — Замза жмет плечами. — Или что-то вроде того. Что будешь делать дальше? Хороший вопрос! По-хорошему, если им тут не рады, то стоит уйти; вряд ли Чидль натыкается на дружелюбное приветствие, если тут такие порядки. Но, с другой стороны, где они еще найдут такой сочный источник информации? Местные наверняка что-то знают. Что-то в этом городе нечисто, Гон уверен. Сначала он полагает, что просто узнает о другой экспедиции и уйдет, но теперь это дело принципа. Причем они же ходили тут и до этого, но лучники не реагировали. Значит, в центре находится что-то секретное?.. Ну все! Гону интересно. Теперь он точно туда полезет! Он упрямо поджимает губы, и Замза, тянущийся к сумке за бинтами, цокает язычком. — Я знаю это лицо. Знакомы недолго, а все равно чую, что у тебя на уме. Ну и ну, Гон! — Никто просто так в меня не стреляет, это подло! — Подло, говориш-ш-ш-шь? Они с Замзой пялятся друг на друга несколько секунд, потому что голос, которому принадлежит последняя фраза, не их; и не Киллуа с Аллукой. Резко оборачиваются, Замза начинает угрожающе шипеть, но все, что думает Гон — не один ли это из лучников? Все дело в том, что внезапный гость не источает ауры убийства… Словно идеальный убийца, он подкрадывается сзади и не выдает себя, ничем. Неизвестный стоит позади: высокая мускулистая фигура в черепе зверя с множеством глазных отверстий и рогами, будто у оленя. На плечи накинута шкура, вся одежда выполнена из кожи. Этот человек… явно не из города, понимает Гон; он жестом останавливает Замзу и хмуро смотрит на вошедшего. Фыркает: — Разве нет? — Охотники не бывают подл’цами. Лишь глупцы ждут, что их встр’тят мирно, когда вокруг бушует пламя. Мы ищем см’рть и не боимся смотр’ть ей в лицо. Как и хоуи. Когда незнакомец снимает маску, под ней видно загорелое женское лицо, грубое, но очень красивое; но Гона не чарует ослепительная улыбка, почти доброжелательный оскал, он смотрит на такую же, как и у местных, искаженную форму черепа, из-за которой кажется, будто на голове у человека рога. Волосы у незнакомки белые, и рядом с ее смуглой кожей кажутся почти ослепительными. И глаза… Золотистые, словно у… Акцент у незнакомки яркий, из-за чего некоторые слова понять сложно, но она действительно знает их язык. — Кто ты? — Я — вольная охотница з’м’ль Ишвальды, той, что бол’ не правит. Зовит’ м’ня Дюллахан.