□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Последняя на пути Знакомства С Командой — Годива. Ей, как выясняет Гон, не сильно больше, чем им с Киллуа — около девятнадцати, в общем-то, ровесники, и это облегчает общение, потому что Ибараки с Дюллахан пусть и живут столетия, но разумом где-то в районе не-очень-серьезных-взрослых-за-тридцать (к таким, например, относится Хисока или Нобунага), близнецы — слишком загадочны, а Росинант… Ну, он Росинант. Несмотря на разницу культур, только что оперившаяся молодежь везде схожа, так что Гону Годива очень даже нравится, а вот Киллуа все еще картинно страдает. Нечего было рождаться со столь симпатичной рожей, дурила! Но мнение Киллуа, как известно, волнует только Киллуа, потому Гон общается с Годивой тесно — насколько позволяют товарищеские узы совершенно не интересных друг другу в плотском смысла людей с третьим лишним, уже вот куда более привлекательным. Они сидят внизу, в камбузе, где Годива ловко разделывает пойманную парящую макрель: обращаться с ножами она умеет. Глазками то и дело косится в сторону Киллуа, но тот уже учится изображать из себя крайнюю степень равнодушия, что, правда, Годиву чарует только больше, потому что кого не интересуют загадочные немые красавцы? Гон лишь посмеивается, глядя на этого увальня. Несколькими движениями снимая с рыбы шкуру, она в воздухе разделывает ее на кусочки, и потом ловко выуживает кости. Наблюдая за ней, Гон вспоминает Мито-сан и бабулю — они тоже умели подобное, и он всегда считал это какой-то потаенной кулинарной магией. Попутно, чтобы совсем не молчать, Годива говорит обо всем на свете, и в какой-то момент речь заходит о таинственном похищении, которое она упоминает в самом начале их знакомства, когда ее довольно грубо пытается заткнуть Дюллахан: — О, ну да, я тут немного в плену! Самую капельку! – видит кокетливое подмигивание, мол, ты продолжай-продолжай, и в задумчивости опускает тесак вниз, так, что от рыбы за один удар ровненько отсекается хвост. — Мы познакомились, когда я была совсем юна и воровала, чтобы добыть пропитание. Сначала меня хотели высечь… Нет, не так: меня высекли и хотели выкинуть за борт, но потом сжалились и оставили. И вот я тут уже несколько лет! А вы?.. Ее, конечно же, интересует скорее Киллуа — так и смотрит в его сторону, но дождаться от того хоть слова адекватного в этой ситуации почти нереально, и Гон кратенько (вновь; подозревает, что Годива просто хочет подробностей про одного очаровательного блондина) описывает знакомство с Кер-Исе и всю беготню с Джайро. Годива кивает, слушает, потом задумчиво замечает: — Неудивительно, что ты понравился Дюллахан! Она просто обожает таких… э… — Отбитых? — уныло предполагает Гон. Годива тут же миленько улыбается и отводит глазенки. — Я хотела сказать «безрассудных», но суть ты понял. Не будь у тебя какой-то великой миссии, она наверняка попыталась бы затащить тебя в эскадру! — Я маловато проживу на ее фоне. — Поверь, это всего лишь дело питания, — Годива вновь продолжает рубить рыбу. — Вы оба делаете больше успехи в постижении пути нэн, он тоже продлевает жизнь и молодость, захотите — проживете столетия!.. Нэн продлевает молодость, это верно. Ему вспоминается Нетеро, старик, никак не желавший умереть. Вечно цветущая Биски. Каффка, постаревший за несколько десятилетий — и все потому, что потерял самое ценное, ради чего стоило жить. Но что-то Гона невероятно сильно беспокоит, что-то… Он замечает это в речи Годивы совсем мельком, но все же чувствует: то, как говорит она и говорят другие члены эскадрильи на их родном языке различается, Дюллахан заметно прогладывает гласные, Ибараки наоборот слишком рычит, речи Росинанта порой слишком похожи на кашу. Но Годива? В сравнении с ними ее акцент очень чист, это на местном она болтает слегка отлично. Когда он обращает внимание на это, та будто и не удивляется вовсе. — О, ты верно заметил! Я из маленького поселения, произошедшего из потомков одной из экспедиций из озера Мебиус. Около ста лет назад… Предки у нас с вами общие. Потому я знаю ваш язык: он мне почти как родной! Это признание заинтересовывает даже Киллуа, и тот перестает изображать из себя важную письку, подается вперед. Годиве это, конечно, льстит, и Гон собирается использовать ее попытку подцепить милого мальчика на полную — чтобы выведать все, что только можно. Ничего личного! — И кто же вас основал? — О, те кто остался и не смог вернуться… И парочка тех, кто оставил свои гены и ушел. Как один шипастый предок… Годива задумчиво потирает подбородок. Киллуа переглядывается с Гоном. — Смешно. У меня прадед… не уверен, сколько «пра» тут нужно, но ходил на Темный Континент с Нетеро. Звали Зигг, и… — Ой! Кажется, это тот самый шипастый парень! Момент для драматичного «ой». Потом уже Гон размышляет: вероятность слишком мала. Мало ли шипастых парней ходило на Темный Континент, совсем не обязательно, чтобы Зигг Золдик был в числе тех, кто оставил свой генный материал и втихую свалил к семье. С другой стороны, это невероятно забавный факт, потому что Киллуа тут же меняется в лице и бледнеет, эффектно. Отшатывается прочь, когда Годива тут же подбирается к нему и заглядывает в глаза, вся такая цветущая. Настороженно пищит (что для такого здорового лба — уморительное зрелище): — Ну уж нет! А если мы далекие родственники! — Никто не узнает!.. Киллуа в панике смотрит на Гона, почти умоляет взглядом, мол, помоги, дружище, сделай что угодно, только спаси меня из лап этой девы. Ну что же тут поделать… Придется Гону вспоминать рецепты с Китового острова, чтобы отвлечь, и пусть это будет нечестно… Может, Годива предложит нечто новое в старом рецепте, и тогда после возвращения он сумеет предложить это бабуле и Мито-сан! Ну вот, Гон, проносится мыслишка в голове, ты скатываешь до того, что начинаешь использовать всех в своих целях!□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Но кулинарные изыскания продолжаются относительно недолго; Годива отвлекается от разделки туш и подмигиваний Киллуа и вскидывает голову, и вместе с ней Гон и Киллуа чуют, что нечто грядет. Они втроем выбегают на палубу, где Дюллахан с видом готового к броску хищника стоит у края и смотрит вдаль, одна нога на борту, ладонь прижата к глазам. От нее так и веет жаждой азарта, голодом и жаждой крови, это пугающее ощущение… должно быть, но Гон лишь поддается ее охотничьим инстинктам, поскольку понимает — сейчас Дюллахан жаждет не убить кого-то разумного, это зов китобоя. Он вглядывается вдаль, но не видит ничего, но верит Дюллахан: та не стала бы стоять тут в ином случае с гарпуном наготове. Лишь вопросительно смотрит, мол, что же она там ищет, попутно поглядывая назад, где Киллуа запрягают к подготовке: Росинант и Ибараки начинают выставлять пушки с гарпунами крупнее, Годива и близнецы складывают мачту и готовят двигатели — видимо, охота проходит на тяге топлива, не силы ветров и нэн. — Давно еще в Ишвальде ходила легенда, что существует невероятный эфирный кашалот — они называли его Астерием, в честь легендарного чудовища маленького затерянного королевства из мифов, — Дюллахан облизывает высохшие губы. — Ему уже несколько столетий, он стал причиной гибели множества, и до сих пор живет, будто насмехаясь над каждым вольным охотником, что пытается убить его в честь своих предков. А хочу убить его, Гон. Тот смотрит на нее несколько сконфуженно. — Ты не выглядела одурманенной этой затеей. — А я должна? — Но это же опасно! Зачем тебе охотиться на кашалота, который может тебя убить? — он пожимает плечами, словно это само собой разумеющееся. — Только помешанный будет гоняться за одним и тем же китом, и желать на него напасть. Типа, не пойми неправильно, я знаю, как клево иногда стремиться к чему-то, но одно дело, когда это делаю я один, и другое — когда у тебя целая команда за спиной! Да, Гон, ты прекрасно знаешь. Вся история с Хисокой — всего лишь следствие твоего эгоизма. Дюллахан не вступает в спор и просто кивает. Жмет плечами. — Это кредо каждого вольного охотника — замочить эту штуку. Или ты боишься? О нет, она берет его на понт! Теперь Гон просто обязан согласиться и принять участие в бойне! Чертовы собственные принципы. Видимо, лицо у него говорит само за себя, и она довольно ухмыляется, нет, ей даже не стыдно, что она втягивает его в потенциально самоубийственное приключение. Хотя с чего ему вообще жаловаться? Он сам соглашается отправиться с ней на охоту. Еще по огромному гарпуну и общему неумению держать себя в рамках осторожного поведения можно было понять, что все так и завершится. В скором времени они подлетают к кашалоту поближе, и Гон понимает, что с «кашалотом», которых он видел около Китового острова, тут нет ничего общего: тварь скорее напоминает небесного дракона, тело огромное, вытянутое, как скат, с большой пастью с несколькими рядами зубов и усами, морда тоже ничуть не кашалотова, плюс на лбу видны рога. Но что-то в громоздкой фигуре и слишком большой голове выдает происхождение имени уже их кашалота, если предположить, что названия тянутся от переводов здешних названий. Кашалот воет; когда изгибает спину, Гон видит шипы на спине, в которых секундой позже различает гарпуны, некоторые из которых такие старые, что хочется ужаснуться. И все это время кашалот живет!.. На Китовом острове их учат уважать природу, и он воздает молитвы своим богам, понимая, что убить нечто подобное будет настоящим достижением. Понятно, почему Дюллахан хочет его убить, это гонка поколений — кто же наконец убьет легендарного Астерия? Следом каждый из команды привязывает себя к торчащему из пола палубы кольцу цепями за пояс — чтобы не унесло, понимает Гон, потому что виражи тут могут быть невероятные. Ибараки становится у штурвала, вцепляется в него руками и гордо что-то кричит, в чем Гон различает боевой клич, и Дюллахан с Росинантом ей вторят, готовые броситься в атаку. Кашалот же явно чует посягательства на свою территорию, отворачивается — пока что он спокоен, но если Гон прав, то разозлить эту махину будет невероятно легко. Дюллахан обматывает руку кожаной веревкой, привязывая гарпун. Потом встречается взглядом с Гоном, и тот смотрит на нее исподлобья: — На родине меня учили азам охоты на маленьких водяных китов наши моряки, правда пробовал я только на рыбешке. — Первая охота — и сразу на легенду! — Дюллахан заливается гоготом. Потом кивает Годиве, и та впихивает Гону не столь впечатляющий гарпун, уже из стали. — Отлично, салага! Золдик, а ты? Не хочешь попробовать сразиться с монстром?! — Мне еще есть к кому возвращаться, — ворчит тот. — Я больше по убийству людей спец, а не китов. — Тогда помоги Росинанту. Хэй-хо, команда! Сегодня настанет день, которого мы ждали столько лет! Либо мы одолеем Астерия, либо умрем! Готовьтесь! Команда вместе с Киллуа разбегается по пушкам на палубе и начинает стрельбу: часть из них — мелкие гарпуны с веревками, чтобы зацепиться за тушу кашалота, другие — просто арбалеты, которые наносят ему мелкие неприятные раны, отчего кит начинает ворочаться и уходить прочь, но тянет корабль за собой. Они прицепились, намертво; когда терпение кашалота подойдет к концу, он ринется обратно на них, и это будет момент истины. Пока что их охота больше напоминает безобидную гонку: арбалеты слишком слабы, чтобы действительно ранить Астерия, а тот не заинтересован в очередных мелких сошках. Но что дальше? Охота на кашалотов в море начинается схоже, но там пускают лодки, чтобы добить чудовище уже в воде. В небе такой возможности нет: но они знают нэн, потому Дюллахан с Гоном просто сигают с борта прямо на спину кашалоту, она довольно большая, приземлиться легко. Тот сразу это чует и начинает брыкаться, будто бык с матадором, и удержаться на его скользкой спине очень сложно. Гону требуется усилие — и вонзенный в мякоть спины гарпун, чтобы не скатиться вниз. Но шкура у кашалота невероятно плотная! Даже удар с нэн не помогает! Теперь становится ясно, почему старые гарпуны в нем просто увязают: свой он с трудом выковыривает. Если сорвешься, то можно распрощаться с оружием, зато то станет местной достопримечательностью. Боги, сколько же тут старья можно найти, а потом продать его условной Чидль или Сатоцу ради исторических исследований!.. И нужно обязательно зарисовать кита в тетрадочку, чтобы передать Кайто, тот будет в восторге. Вообще их с Дюллахан нужно свести, они точно поладят. Об этом размышляет Гон, пока бежит в сторону по кашалотовой спине: впереди Дюллахан пытается расковырять ему пасть, и кашалот начинает вращаться, будто юла, лишь бы скинуть. К счастью, тонкости грации на спине кита Гон уже осваивает, потому прыгает точно когда нужно, чтобы не повиснуть как дурак на цепи. Но в чем причина? Почему спина такая плотная? Да и он вроде ничем не защищается… Стоит Гону об этом подумать, как он понимает: нет, дело не в упругости и твердости. Он не замечает этого сразу, но прислушавшись начинает осознавать — тихий гул это вовсе не организм кашалота, это нэн!... Разит не опасностью, а аурой, самой настоящей! Он прыгает прочь, и в ту же секунду из небольших отверстий на спине вылетает целый рой непонятных мелких гадостей, которые подлете наконец становятся различимыми — выглядят как костообразные рыбки. Он отбивает несколько, часть неприятно царапает кожу, и рой заходит на второй налет. — Это его защита! — слышит он позади крик Дюллахан. Та с остервенением пытается выбить зуб, отчего кашалот вертит головой, как бешеный, едва не задевая ее рогом. — Оставь ребятам, они разберутся! И действительно, часть роя сносит сеткой на веревке, которую тащат на корабль. Интересно, будет ли готовить из них Годива. Хотя можно ли там что-то приготовить, это же нэн-конструкт, судя по всему! Он начинает торопливо убегать прочь, то и дело уклоняясь от прицельных атак костяных рыбок. Нет. Что-то тут явно не то. Кашалот тянет время!.. Можно ли так вообще говорить о животном? С другой стороны, Замза разумен, хотя тоже рой жуков. Вполне возможно, если у кашалота есть нэн, тот способен на минимальное мышление, как у ребенка. Скорее всего сейчас он изведет их с Дюллахан, потом одним резким ударом разобьет корабль. Через несколько часов уж точно. Но как тогда убить его раньше? Думай, Гон. Дюллахан и Ибараки связаны путами старых традиций вольных охотников, они будут пытаться использовать лишь гарпуны, но ты — пришлый, тебя учат люди из озера Мебиус. Крепкая обшивка, стальной покров… Надо попытаться атаковать изнутри? Дать себя проглотить? Опасно — вдруг там кислотная среда такая, что мигом убьет? С гарпуном туда не влезть, нужно что-то быстрое, опасное… И в секунду, как его посещает эта мысль, Гон резко замирает, отчего пропускает атаку костяных рыбок. Есть идея. Это будет слишком опасно и рискованно, но точно сработает. Заодно… поможет ему избавиться от пары глупых страхов. Он кричит Дюллахан, что у него есть план; играючи парой прыжков возвращается обратно на корабль и спешит к Ибараки. Та удивленно на него смотрит, но глаза у Гона горят так, что она явно чует — грядет что-то интересное, и ухмыляется. Когда он озвучивает свою мысль, та лишь гогочет, так громко, что Дюллахан отвлекается и едва не оказывается нанизана на рог, отчего начинает истошно ругаться на местном языке. — Вот так, значит? Ну валяй, малец! Посмотрим, что из этого выйдет! Гон показывает Киллуа два пальца, тем самым говоря — у меня полный порядок, после чего ныряет вниз, и бежит до кузницы. И наконец добирается до кузницы логова, где находит желанное — ту самую старую бомбу, которую она переделывала. Берет ее осторожно, двумя руками, чувствуя, как вновь подступает тошнота. Но некогда предаваться ужасам и воспоминаниям, нужно помочь Дюллахан, прежде чем кашалот ее прикончит! Потому, хватая боеголовку подмышку, он бежит обратно. И сигает вниз, второй же рукой швыряя в кашалота гарпун, со всей силы: — Эй, урод! Кашалот извивается, вскидывает огромную неказистую голову и раскрывает пасть. Дюллахан орет что-то, но Гон ее не слушает: он вместе с боеголовкой ныряет вниз, в черную воронку, думая о том, как же глупо все это выглядит прямо сейчас. Некоторым монстрам ни за что нельзя вот так раскрывать глотку: начинает смотреться потешно. Прямо над головой смыкаются челюсти.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Спустя секунду — вспышка. Кашалота начинает трясти.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Все смотрят на нее завороженно, испуганно; Дюллахан дергает за цепь, и Ибараки затаскивает ее обратно, пока кашалот у них на глазах начинает исторгать из глотки кровь, погибая от повреждения внутренностей. Та все течет и течет, не оставаясь, и какие-нибудь дикари внизу сейчас наверняка размышляют: ах, боги вновь гневаются на нас, потому посылают кровавой дождь. Они все ждут и ждут чуда, когда же появится, но ничего нет… Нет смысла гадать — охотники на китов теряют множество напарников, но мало кто решается вот так просто расстаться с жизнью и буквально разорвать чудовище изнутри. Легенда мертва, и имя охотника, прикончившего ее — это… Тушу, медленно погружающуюся вниз, парящую на каких-то остатках нэн и силы кристаллов, привязывают к кораблю, начинают вскрывать: сначала голову, откуда достают ценнейшие спермацет и мозговое мясо. Росинант, свесившись на цепи, начинает аккуратно снимать шкуру, попутно отгоняя слетающихся птиц и мелких эфирных рыбешек. Дюллахан же с Киллуа бродят по краю, напряженно вглядываясь в мертвую тушу: но в том ворохе внутренних органов, что остается (и уничтожает потенциально ценный товар, но боги с ними, с внутренностями, легенда важнее) пока не видно одной знакомой макушки. Когда они переглядываются и уже договариваются, кто полезет внутрь, Годива вдруг пищит и тычет пальчиком. А из глотки кашалота показывается окровавленная рука. Первые несколько минут на свежем воздухе Гону кажется, что он оглох на одно ухо, но потом понимает, что это просто затекшая туда кровь. Он в крови весь, с ног до головы, попадает даже в рот. Проще назвать, где он еще чист, потому что ответ будет прост — нигде. Он отплевывается, стягивает с себя майку и с виноватой улыбкой смотрит на остальных, обступивших его, будто какого-то идола. Во взгляде Киллуа, впрочем, сплошь скептицизм. С Гона стекает лужица крови, и он кокетливо пытается стереть ее носком сапога… Выходит не очень. — Больной, — замечает Киллуа. Угрожающе указывает пальцем. — Поехавший придурок! — Зато мы его убили! — Ебланоид, а если бы ты себя взорвал?! — Я бы не взорвал, — возражает Гон крайне строгим тоном. — Хисока мне сказал, как защищаться от взрыва. И я уже тренировался против Гентру. Кто бы подумал, что это окажется полезно в охоте на китов! — Это было невероятно, — с ухмылкой подмечает Дюллахан, и Ибараки гогочет: — Просто взял и прыгнул с бомбой в пасть!.. Умора! — Безумец! — стонут близнецы. — Отжал у меня титул убийцы Астерия… Ладно, ты милашка. Тебе прощаю. — Дюлли будет завидовать, — шепчет на ухо Росинант, и Гон в этом не сомневается. Киллуа смотрит на восхищенную толпу перед собой, качает головой, будто совершенно не разделяет радости, после чего произносит невероятно важную вещь, искренности которой можно лишь подивиться. Потому что, зажимая нос, он шипит: — Иди помойся! От тебя воняет!□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
После охоты на такого монстра жизнь течет больно спокойно: Гону непривычно вот так сидеть без дела у борта и смотреть вниз, пока там стелются белоснежные облака, непрозрачные настолько, что кажется, будто они и правда плывут по морю, только странному белому. Опершись о край, он размышляет о том, что делать дальше: Дюллахан помогает ему выучить язык местных, больше проблем с коммуникацией не появится, плюс он примерно понимает принципы усиления нэн, временные и нет. Титул убийцы легендарного кашалота точно даст ему плюсов в карму, но сравнится ли это с Джайро? Не успел ли тот натворить еще больше ужаса, как было в ИТЦ, что сделает его опасней? Но есть лишь вопросы, ответы ждут его после возвращения в Гойсан. Сзади раздаются шаги, и рядом опускается Дюллахан. Ухмыляется, ехидно. — Приветствие, безумец. — Хватит, пожалуйста, — обиженно сопит он. — Я просто сделал то, что точно его убьет. Даже не в погоне за какими-то титулами! — Но ты все равно проявил дюжее мужество. Немногие сумели бы так просто прыгнуть вниз и рискнуть. — А я вот такой!.. — Безумный? — подсказывает Дюллахан и начинает смеяться, когда Гон стонет. Ладно, ладно, она права, и Киллуа тоже! Это был больной и ненормальный поступок, что-то в духе Хисоки, и правда: тот тоже дает себя убить, потому что это самый простой способ выбраться из западни Куроро. И тоже замешан взрыв… Хорошо, что Гон заранее опасается «Солнце и Луны» и тренируется, как не дать себя взорвать, иначе бы ему не повезло! И отдельный поклон Гентру с его «Цветком». Бомбы — опасны, но не когда ты сталкиваешься с ними слишком часто, начинает надоедать. Корабль неторопливо плывет вперед, и Дюллахан задумчиво бормочет: — Это — молочный океан… Здесь повышенная плотность нэн. Одна из тех зон, что рождаются в результате катаклизмов с аурой. Чаще всего в этом виноваты божества. То есть, сильные пользователи нэн, оставляющие свой след, понимает намек Гон. Облака внизу и правда напоминают молоко, разве что так не пахнут. Выглядит странно, но красиво. Аллуке бы понравилось. Надо пойти и сказать Киллуа, пусть сфотографирует. Он выразительно смотрит на капитана, и та добавляет: — Я хотела показать тебе это место. — Потому что оно… э… красивое? Та закатывает глаза. — Из всех людей я бы ни за что не стала тебя звать только потому, что увидела тут нечто прекрасное. Гон, ты не из ценителей красоты природы, хоть и уважаешь ее. Фокус молочного океана кое в чем другом. Смотри. Зубом она подцепляет один из бинтов на руке, сдирая с раны от боя с кашалотом; затем опускает руку вниз и черпает ею молочные облака. Сначала Гон не понимает смысла этих фокусов и лишь смотрит скептически, но потом замечает, что ранение начинает стремительно затягиваться, оставляя после себя не белый рубец, а чистую кожу — будто и не было ничего! Как обратная отмотка Дюллахан, только в разы мощнее! Он уже подозревает, что ее способности не безграничны и действуют не на себя, но тут… Он смотрит на нее, сглатывая. Потому что догадывается, к чему ведет диалог, и Дюллахан кивает, довольно, растягивая губы в тонкой опасной ухмылке. — На земле под нами есть испарения, способные залечить мелкие раны. Однако там находятся лишь совсем скромные источники, достаточные для спасения умирающего, но не более. Мое хацу действует аналогично, оно основано на этих водах. Однако эта регенерация в своей сути бесконечна. И если найти крупный источник, откуда в мелкие стекает исцеляющая вода… — … можно обернуть время вспять и вернуть умершего. Гон чувствует, как на губах вырастает улыбка, дикая. Он не в силах ее сдержать. Вот он. Путь, чтобы вернуть Хисоку. Неужели он подбирается настолько близко к тому, чтобы наконец его встретить? Поэтому Дюллахан тащит его за собой. Готовит сюрприз. Голос дрожит, но он произносит: — Спасибо.