Смотрится мило

Сигма нейтральный и довольно однообразный: в поведении, в привычках, в одежде. Гоголь вопреки этому запоминает каждую его реакцию. Тупит снова, чтобы рассмотреть знакомый, почти родной недовольный ломаный изгиб бровей. Дарит что-нибудь, выкидывает странную ерунду и наслаждается улыбкой. Привычно, предсказуемо, но не скучно – очаровательно. Естественно, каждое крошечное изменение вроде новых серёжек, маникюра и запонок бросается в глаза ярким и совершенно неожиданным пятном. Даже если это изменение ровно в цвет левой половины волос и с ней сливается, как этот ободок с кошачьими ушами. Николая удивить трудно, поразить – едва не невозможно. Но вот он, Сигма. Читает на их кровати очередную нудную книгу прямиком из восемнадцатого века. Будто ничего не случилось, на секунду поворачивается к нему, уголки губ чуть приподняты: рад видеть. Опускает взгляд обратно на свою классику, серьёзный, невозмутимый, спокойный. Ленточки почти незаметно колыхаются и вновь замирают, золотые в тон серьгам маленькие подвески нежно позванивают друг о друга. Сигма перелистывает уже пятую страницу, Гоголь стоит, растянув губы в дежурной ухмылке. В голове совершенная пустота. За словом придётся лезть даже не в карман, а куда-нибудь значительно поглубже. Они же из секс-шопа. Там были точно такие. Сигма – и всякая эротическая атрибутика на экране ноутбука. Пока Николая нет дома, сидит так же на их кровати, скрестив ноги, и внимательно рассматривает ассортимент, выбирает, заказывает. Он краснеет, смущённо улыбается, представляет всё это на себе? Или думает и о том, понравится ли Гоголю? Нужно многое выяснить, замечает себе он, нависая над Сигмой. Приоткрытые губы, уже горящие румянцем щёки, забавная растерянность во взгляде. Ушки мягкие, меховые, их приятно гладить кончиками пальцев. Они ему идут.