Смотрится мило

Настоящая катастрофа – это когда ты, весь такой свободный и независимый, врезаешься посреди коридора своего университета в парня из литературного клуба для старшеклассников. До крайности смущённого вашим столкновением, милого, с коробкой чая и тетрадью в руках. Он практически убегает в сторону своей аудитории, а ты, чуточку заворожённый, смотришь, как длинные бело-лавандовые волосы развеваются за его спиной. Через год Коля будет дипломированным специалистом по художественному проектированию ювелирных изделий, потому что на такую бредовую специальность был самый низкий проходной балл. До сих пор у него не было ни малейших мыслей, зачем ему вообще высшее образование. Теперь на него снисходит просветление: четыре последних года он портил дорогие материалы, прожигая раскалённым металлом столы, чтобы сейчас едва не убиться об юного литератора. Он и его клуб здесь только благодаря мистическому договору о сотрудничестве с художественным лицеем, заключённому приблизительно во времена становления коммунизма. Пользу это соглашение вряд ли кому-то принесёт, исключая, разумеется, Гоголя. Он сидит на диванчике у аудитории и ждёт шести вечера, очень слабо представляя, что будет делать. Для общения с тонкими натурами он предпочитает импровизацию. Юный литератор выходит, прекрасный, как рассвет, ещё с ручкой в руке, и немедленно поворачивается к Коле с недоумением во взгляде серых глаз. Гоголь, лучезарно улыбаясь, прямо с порога начинает нести ерунду. Старшеклассник приподнимает брови, морщится, уголки губ неопределённо ползут вверх скорее против его воли. Серьёзный, как же иначе. - А вы кто? Гоголь прилагает огромные усилия, чтобы не ответить совсем уж мелодраматичной фразой. Перебрав пару вариантов, он просто говорит: - Коля, - и сверлит собеседника взглядом. - Сергей. Сигма, - с достоинством ученика престижной школы, но стесняясь. Очевидно, догадаться о предназначении второго слова Гоголь обязан сам. - Творческий псевдоним, м? – юный литератор заливается краской, явно жалея о знакомстве, и становится воплощением оскорблённой невинности. Чтобы не дать себе раньше времени развить мысль о невинности, Коля рассматривает ручку между пальцев Сигмы. Перьевая, чёрная лаковая, с невнятными узорами. - Нет. Не совсем, - тон холоднее, уже прорезается возмущение: тратят его творческое время. – Что вы хотели? - Трудно сказать, - ещё секунда, и Гоголя снесёт волной презрения. – Кофе? Сигма явно слишком устал, потому что сдаётся: отодвигает пластиковый стул в буфете и греет руки о чашку подогретой жидкой грязи, брезгливо отворачиваясь от неё и добавляя всё больше и больше сахара. Разумеется, в лицее напитки получше раз в тысячу. На самом деле его можно только пожалеть, но Коля уже настолько сражён, что о подобных мелочах не вспоминает. Они говорят о чём-то таком поверхностном, что сказанные только что слова моментально вылетают из головы. Гоголь, произнося фактически монолог, старается поудобнее уложить в голове мысль о том, что ему придётся пережить ради просто какого-нибудь часа с юным литератором. С таким нужно будет общаться на мутные темы вроде литературы, истории и философии, гулять вдоль рядов фонарей под тёмным небом и ходить в крошечные заведения ради бесед, пирожных и лёгких несмелых поцелуев. Этот стандартный набор влюблённых восьмиклассников вызывает прилив воодушевления, граничащий с восторженной истерикой, что несколько пугает.