Смотрится мило

Гоголь достаточно помешался, чтобы во время беседы с ректором думать о руках Сигмы. Они так прекрасно зарываются в волосах, когда Коля перед ним на коленях. Ладонь сначала просто ложится на его затылок, чуть надавливая, ненавязчиво и будто несмело. Достаточно взять глубже или увеличить темп, чтобы откуда-то сверху раздался сдавленный стон и трясущиеся пальцы начали ещё слабо тянуть. Гоголь с пошлым звуком выпускает член изо рта, слегка касается языком головки, и Сигма резко дёргает его за косу почти до боли. Два хрупких запястья так хорошо схватить одной рукой, сжать и держать над головой. Он целует открытую бледную шею, слушая невнятные всхлипы, совершенно случайно оставляет красные пятна там, где их не закроет воротник. Сигма, стоя завтра перед зеркалом, недовольно на него посмотрит, мельком пробежится кончиками пальцев по самым заметным следам. Он покупает иногда что-то из косметики, но, к тайной Колиной радости, она толком не помогает. Царапины на плечах ощущаются много после ночи. Длинный маникюр в предпочтения Сигмы не входит, но ногти всё равно впиваются в кожу одновременно с первым вскриком, переходящим в рваный вдох из последних сил. Узкая кисть ложится Гоголю на грудь нежным эфемерным прикосновением, заставляя на секунду перестать воспринимать мир. Кончая, Сигма всегда вцепляется совсем отчаянно, закусывает губу, серые глаза заволакивает какой-то дымкой. Коля любит смотреть, как он седлает его бёдра. Губы приоткрыты, взгляд упорно отводит, скулы горят румянцем, волосы красиво спускаются с плеч, длинными пальцами аккуратно направляет его в себя. Опускается так медленно, что кажется, будто издевается и смотрит из-под полуприкрытых век, ожидая, когда Гоголь срывающимся хриплым голосом попросит. Сигма всегда двигается так же плавно, вздрагивая иногда всем телом, невнятно что-то стонет. Редко – Колино имя. Вчера он купил чёрные перчатки, чтобы медленно расстёгивать рубашку, пока Гоголь сидит перед ним на кровати, разглядывает жадно. Он хочет их снять сам, может, быстро поцеловать пальцы или тыльную сторону ладони, подаётся вперёд. Высокомерный раздражённый взгляд его останавливает, но распаляет ещё больше. Надменный и оттого ещё более сексуальный Сигма – его любимое зрелище. Сжатые строго губы, чуть сведённые брови. - Нет, Коля, никаких зубов, порвёшь. Он стягивает перчатки педантично, аккуратно, цепляя самыми кончиками пальцев и смотря в упор. Сиреневую прядь волос убирает от лица изящным жестом, глубоко выдыхает и, расстегнув Коле брюки, опускается на пол с какой-то невероятной усмешкой. Прохладная ладонь обхватывает член, и Сигма наклоняет голову, кончиком языка облизнув губы. - Пожалуй, все мои рекомендации, Николай, - говорит уже ректор, с нажимом, в завершение длинной и пространной речи, которую Гоголь не слушал.