Хлопотная неделька

Холодный пот проступал на лбу Киришимы, тошнота вот-вот накроет с головой, но так приятно! Сладкий запах, казалось, затолкали в голову, и так много, что она должна взорваться. Тело не слушалось, в висках било, одна и та же мысль прокручивалась в голове: "хочу!" Принятая таблетка, для подавления действия омежьих ферамонов, не могла в полной мере заглушить аромат текущего впервые, такого соблазнительного юноши, но сейчас её эффекта было вполне достаточно: сознание прояснялось, контроль над телом возвращался. Теперь, когда альфа мог нормально соображать, нужно было найти что-то для омеги, изнывающей на втором этаже. Эйджиро включил свет в доселе поглощенной тьмой кухне и начал рыться в аптечке. Удача! Хотя и сомнительная: нашелся один препарат, как раз для таких случаев, но побочные... Также шанс передоза или аллергии... Можно было уже давно позвонить в больницу и забыть об этом случае или хотя бы не ломать сейчас голову над препаратом для больного, но красноволосого останавливало две вещи. Во-первых, он был под действием феромонов, которые отбивали у него добрую часть здравомыслия. Во-вторых, что, может менее обоснованно, но не менее значимо, он просто не мог его отпустить. Отдать это чудо в чужие руки, каким-то неизвестным людям, которым плевать на него, которые не поддержат и не пожалеют, а лишь вколят в его нежные ручонки очередную дрянь! Один намек на эту мысль, один образ вызывал отторжение и невыносимую злость, желание прижать к себе и не отпускать никогда, даже после смерти. Все эти чувства и обрывки мыслей проносились в головушке бедного юноши, быстро поднимающегося по злостной лестнице на второй этаж. Сердце уже не сходило с ума, но билось чаще обычного. Последняя ступень. Скрип половицы. Одинокий вой ветра. Тихий стон в подушку. Еще мгновение и вся решимость улетучится вместе с остатками осознанного. Приоткрытая комната, такая светлая и уютная доселе, сейчас казалась самым страшным проходом в ад, точкой невозврата, чертой, делящей жизнь на "до" и "после". Дрожащие пальцы потянулись к ручке и резким рывком распахнули дверцу, высоко скрипнувшую. Волна запаха хлынула в лицо. От удушья спасала только холодноватая влажная повязка на рот и нос. Занавески зловеще развивались от ветра, проникшего в комнату через приоткрытые окна и хоть как-то разбавлявшего приторность комнаты горьковатой свежестью улицы. На полу валялось одеяло и стакан, чудом не разбившийся. На кровати, ближе к стене, ёжился и дрожал маленький комочек, обнимающий подушку, как последнюю надежду. Новая волна неприятных ощущений прошлась по бледному телу, вызвав судорогу. Эйджиро с решимостью сжал в руке шприц без иглы, наполненный спасительной смесью, и двинулся к страдавшему. Блондин был совсем плох и не осознавал ничего, но его тело, инстинкты среагировали на появление альфы поблизости: мурашки пробежали по спине, всё будто затихло на мгновение. Белобрысая голова резко повернулась к источнику приятного запаха, способного дать необходимую разрядку организму. Острые ключицы под белоснежной кожей, отрывисто вздымающаяся грудь, безумные возбужденные глаза цвета рубина, смотревшие в темноте, сквозь прядку золотистых волос. Киришима бросился к нему, схватил нижнюю челюсть, что алые губы приоткрылись навстречу ожидаемому поцелую. Проникновение. Влага, проникающая в глотку. Рывок. Эйджиро одним скачком оказался за дверью и захлопнул её, держа в руке пустой шприц из под лекарства, уже впрыснутого в рот Бакугоу, тело которого постепенно уже погружалось в тревожный сон. Тяжело дыша, альфа медленно сполз на пол, не веря, что смог устоять. Перед глазами стояла картина прекрасного тела, готового отдаться целиком. Но стоило вспомнить про этот тупой взгляд, верящий лишь инстинктам, и вся привлекательность сходила на нет.