***
Ирина, облаченная в домашний костюм, поджав ноги, сидела на диване и бездумно щелкала пультом. Картинки на телевизионном экране мелькали, ни на минуту не задерживая внимание Кривицкой. После безумного рабочего дня хотелось покоя и внимания мужа. - Ген… Гена что-то прохладно, - Ира приступила к наведению мостов. - Угу. Плед на второй полке в шкафу, - не отрываясь от своего видавшего виды блокнота, машинально отреагировал муж. - Ген…. Она вновь позвала его самым несчастным голоском, какой только смогла воспроизвести. Все женщины актрисы, а чем она хуже? Оскара не последовало. Никакой реакции. Муж витает в своих мыслях и не слышит её. Отвечает на все её вопросы автоматически, кажется, даже не понимая, о чём она с ним говорит и что спрашивает. - Гена, давай чай попьём. Еще одно предложение в пустоту. Опять тишина, объект докапываний как писал, так и продолжает, не отрываясь. - Кот ни с тобой? - Нет. Муж мотнул головой в отрицании и продолжил что-то быстро записывать в свой блокнот. Когда он открывал его, она знала добиться его внимания бесполезно. Пока он строчит своими корявыми буквами в нём, всё напрасно. - Кривицкий! – она повысила голос и попыталась вырвать из его мира букв и предложений. Он вздрогнул, отреагировал: «Да. Ты что-то хотела?». - Хватит писать. Ты уже защитился. Что ещё писать можно? В академики, что ли, собрался? Итак, слишком умный. Что я с таким умным делать буду? - А то не знаешь. У тебя же разговор всегда короткий, - Кривицкий мягко улыбнулся и захлопнул блокнот. Особой радости для супруги это не принесло. Муж вновь погрузился в свои мысли и помрачнел. Любоваться на его хандру и депрессию как-то не радовало. За окном начинался нудный моросящий дождь с порывами ветра, который наметил потрепать тронутую золотом и багрянцем листву. Осень вступала в свои права. И настроение мужа уже второй день вызывало у Кривицкой по меньшей мере недоумение. Всегда живой и энергичный Гена раскисал прямо на глазах, погружаясь в какой-то свой, неведомый ей мир. Его явно что-то беспокоило, и об этом что-то он не хотел с ней говорить.***
Посидев так какое-то время молча, он глубоко вздохнул, встал и направился в ванную комнату. Ира покрутила надоевший телевизионный пульт в руках и, психанув, отбросила его от себя. Дистанционка воткнулась в спинку дивана и отскочила на дремлющего Кота, который, дабы не нарушать тишину и покой хозяев, решил свернуться калачиком и, не раздражая никого своим присутствием, отойти в царство Морфея. Перепуганный питомец громко мяукнул, сиганул с дивана и помчался куда глаза глядят. А глядели они в сторону ванной, откуда вышел хозяин. Он подхватил полосатого на руки и удивленно уставился на жену: - Ир, ты чего? За что ты его? - Всё из-за тебя! – она резко опустила ноги на пол и упёрлась кулаками в диван. - Я вообще в туалете был, - продолжая гладить Кота и что-то бормотать ему в качестве успокоения, Гена прошел на кухню. - Кривицкий, сядь. Это уже невыносимо. Я хочу с тобой поговорить. - Ну хорошо, я слушаю, - выпустив Кота, он послушно взгромоздился на стул. - Ген, ты уже второй день ходишь, как в воду опущенный. Что-то болит? Сердце? – в ней проснулся спящий до сегодняшнего дня следователь по особо опасным. - Нет, нет. Всё нормально, - еврей, конечно, попытался увильнуть от ответа. - В Склифе же тоже у тебя всё в порядке. Вчера опять шикарную операцию провел. Мне Ханин взахлёб рассказывал, - жена поведала, что она в курсе его трудовых подвигов. - Да, на работе всё нормально, - согласился допрашиваемый. - Ген, тогда что? Обормот твой, что ли, приезжает? - Нет. Алекс сейчас на Иссык-Куле, - развеял её опасения Геннадий, - всё в порядке. - Тогда не понимаю. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Может, поделишься? Строить предположения было бессмысленно. Нужно было выводить мужа на откровенность иначе. Но как это сделать, она не знала и следовала лишь за своей женской интуицией. - Ир, тебе это не надо, - Кривицкий встал со стула, вновь тяжело вздохнул и поплёлся в спальню. - Вернись, я еще не договорила, - в спину прилетела угроза. - Что ещё…, - он нехотя вернулся и приземлился на стул. - Ген, неделю назад ты на этой кухни убеждал, что нет проблем твоих и моих. Есть наши. Что произошло спустя неделю? – она уставилась на него в упор, ожидая ответа. Если она надеялась, что он смутиться, отведёт глаза, что-то будет мямлить на её вопрос, то ничего подобного не произошло. Всё также спокойно и без истерик муж изрёк: «Это касалось нашей семьи. Сейчас другое дело». - Какое другое дело, Кривицкий? Хватит мне голову морочить! А вот она повысила голос. Как обычно, так и на сей раз, его спокойствие вызвало у неё раздражение и нервозность. - Ну, хорошо, хорошо. Ир, успокойся. Я скажу. Но тебе это не понравится, - он попытался её успокоить и сразу же предупредил, что спокойствие может быть лишь призрачным ведением. - Это уже мне решать, понравится мне или нет. Выкладывай, давай. Я жду, - и она превратилась в слух. - Скоро годовщина смерти отца, - напомнил он. - Я помню. Сходим на кладбище, помянем, - успокаиваясь, Ирина быстро соображала: «Не ужели думал, что я не пойму?». - Дело ни в этом. Я памятник хотел заказать, - продолжил он. - Хорошо. Конечно. Это не обсуждается. Или у нас финансовые проблемы? – она напряглась, ожидая услышать гром среди ясного неба. Финансовая сторона семейной жизни как-то незаметно перекочевала в кошелёк Кривицкого. И, зная его прижимистость и то, что он не растранжирит кровно нажитые, Ирина даже вздохнула спокойно. Муж отвечал за коммуналку и все платежи, за покупку продуктов и бытовую мелочёвку. За всё то, до чего у жены просто не доходили руки в связи с бесконечной занятостью на работе. У еврея всё было под тотальным контролем. Ни одна копейка не проскальзывала сквозь пальцы. И если бы он сейчас заявил, что у них проблемы с деньгами, она бы точно не поверила. - Нет, нет. Это к делу вообще не относится. На это деньги уже давно отложены, - быстро успокоил её муж, оставляя по праву за собой денежный тотем. - Тогда не понимаю, - голос выбивающей ответы стал тише, и она спокойно констатировала, - поедешь, закажешь и всё. Хочешь, я с тобой съезжу? - Ир, дело не в этом. Мне просто не дают его поставить, - огорошил её муж. «Так. Вот он гром среди ясного неба!». - Как так? Кто? Вот такого она точно не ожидала! Как можно не дать поставить памятник? А главное, кому это в голову пришло? - Очередной привет от компартии, - Кривицкий развёл руками и грустно усмехнулся, - я думал, что они уже оставили меня в покое навсегда. - Что на этот раз? Зная все перипетии коммунистического движения своего свёкра, Ира поняла, её муж вновь влип в какую-то необъяснимую и непонятную нормальным людям историю. - На этот раз они хотят сами памятник поставить. Я должен выбрать из трёх проектов, а они утвердят на своём собрании и всё. Мне даже платить не надо, партия оплачивает все расходы по установке, - более подробно объяснил Гена. - Ну так это же хорошо, - в недоумении пожимая плечами, Ира развела руками. - Если бы… Если бы ты видела эти эскизы, так не говорила. Я хотел нормальный памятник… человеческий. А здесь какие-то звёзды, стяги, серпы и молоты. Я и фотографию подобрал хорошую. Помнишь, ты на юбилеи нас фотографировала? Отличные фото получились. А они откопали фото эпохи Брежнева. Кажется, Кривицкого прорвало. Обида, чувство униженности и недосказанность, копившиеся в нем несколько дней, выплеснулись без остатка. В какой-то момент Ира даже пожалела, что вытащила мужа на исповедь. - Ну, молодой на фото — это же хорошо. Пусть его молодым помнят, - она попыталась смягчить нарастающее напряжение. - Ир, я его помню. Остальным он малоинтересен. Почему я должен тешить амбиции кучки маргиналов? Пусть он меня ни во что не ставил, пусть у меня были с ним сложные отношения, но он мой отец. Я не знаю, что мне делать. - Ну, поговори с ними, - это было единственное, что на данный момент смогла предложить супруга. - Да говорил я с ними, - отмахнулся в сердцах Кривицкий, - уже трижды за два дня. - Припугни их прокуратурой, - последовало новое, но не слишком шикарное предложение от Ирины. - Да им до этого вообще никакого дела нет. Как будто не знаешь, - хмыкнул он и забарабанил пальцами по столу. Она накрыла ладонью его руку и погладила. Чувство нервозности передалось буквально через кожу. Пальцы мужа перестали отстукивать дробь, но мелкая дрожь в руке не успокаивалась. Она чувствовала, что он на грани. И сейчас она его понимала. Только она знала, насколько сложным выдался для него этот год. Казалось, вот оно, рядом, их счастье. Их новые отношения, возобновлению которых она была рада, хотя он не спешил наверстывать упущенное. И затем череда новых испытаний. Как будто кто-то нарочно проверял их на прочность, на подлинность их чувств. Сначала её травма, которая вымотала его и физически, и морально, и в это же время смерть отца. Как он выдержал, не сломался? Удивительно. А ведь она всегда считала его слабаком, нюней и бесхребетным мужиком. А у него вдруг оказался такой стержень, такие морально-волевые, что она поняла - она не зря хотела заполучить его в мужья. Он именно тот, кто ей нужен. Он - лучшее из того, что у неё было в жизни, пусть и со своими тараканами. У неё их тоже более чем. Поделиться только не с кем. Если только с ним. Погладив ещё раз его руку и положив вторую ладонь сверху, она спросила: - Эскизы покажешь? - Да, конечно, - быстро согласился Кривицкий. Он освободил руку из-под её ладоней и встал из-за стола. В поисках мобильника обошёл гостиную, но, вспомнив, что до сих пор не вытащил его из кармана куртки, отправился в прихожую. Уже с гаджетом он вернулся на место, открыл экран, порылся в «Галереи» и протянул ей: «Любуйся». Ирина потянулась за телефоном, бросила мимолетный взгляд на экран и улыбнулась: - Ген, ты это серьёзно? - Нет, я тут прикалываюсь два дня, - из него вновь выскочил псих. - Успокойся, - почти приказала Ирина. Ирина пролистала фото дальше. Они были не лучше. Муж был прав. Было отчего впасть в уныние и хандру. На его месте она, наверное, уже топала ногами и закатила знатный скандал. Смахнув последний эскиз, Ирина уже хотела передать телефон мужу, но увидев фото Кривицкого старшего, не сдержавшись, рассмеялась: - Ну, хорошо, хотя бы не на коне и с шашкой наголо. - Очень смешно, - скривился Геннадий как от зубной боли. - Ген, а почему он в пионерском галстуке? - Да он в «Орленок» приезжал. Там, как почётному гостю и повязали пионерский галстук. Корреспондентов туча была, - воспоминания выскочили сами собой. - А ты что, в «Орленке» отдыхал? - удивилась Ира. - Да, было дело по детству, - кивнул он и, забрав из рук супруги телефон, хотел быстро свернуть разговор. Но у жены были другие планы. И это были даже не планы, ей было любопытно: что она ещё не знает о своём муже. Его детство особо никогда её не интересовало, но именно сейчас стало интересно. - Так ты у нас, Кривицкий, блатной? – поддела она мужа. - И ты бы блатная была, если бы твой родитель парторгом серьёзной организации был, - отмахнулся Гена и перешёл на любимый диван. - Я у бабушки в деревне лето проводила, - недолго думая, женушка подсела рядом и прижалась к груди мужа. - Здорово, наверное. Лес, речка, сеновал, - улыбнулся он и, обняв её, прижал к себе. - Ген, ну какой сеновал. Мне было одиннадцать, - она легонько пихнула его в бок. — Это я так, к слову. Не ворчи, - поцелуй в макушку не заставил себя долго ждать. Она прикрыла глаза и прислушалась к биению его сердца. Оно билось спокойно и ровно. Это ритмичное биение успокаивало. - Ну и как «Орлёнок»? Тоже, наверное, неплохо было? - Да ничего хорошего. Какие-то сборы бесконечные. Всё строем. Из-за папаши меня постоянно куда-то засовывали. То в горнисты, то в драмкружок, - нехотя произнёс муж. - Драмкружок? Тебя? - она не поверила, зная его боязнь публичных мест. - Угу. Им в голову пришло, что я роль Хлестакова должен сыграть, - детские воспоминания развеселили мужа. - И как? Сыграл? Все девчонки, наверное, твои были? - поддела она, припоминая ему сеновал. - Не, не сыграл. В лазарет загремел, - расстроил её он. - С дизентерией? – рассмеялась она и подняла голову, чтобы увидеть его потеплевшие глаза. Ей удалось его расшевелить. - С ангиной! Мама приехала в родительский день. На улице жара жуткая, а я мороженное наелся на радости. Ну и свалился на следующий день. Но я только рад был, что от меня отвязались. Спокойно лежал в лазарете и книжки читал.***
Он хитро посмотрел на жену и, усмехаясь, проворчал: - Ирка, кончай секреты выпытывать. Я никому этого не рассказывал. - Я никому не скажу. Честно, честно, - и она сильнее прижалась к его груди. - Ага, поверил. Брагин первый будет кто узнает. Задушевные беседы супруги с Михалычем не были тайной для Кривицкого, и он частенько подтрунивал из-за этого над Ириной. Иногда она обижалась на мужа, но чаще пропускала мимо ушей, понимая, что повода ревновать у мужа нет. Брагин - просто коллега и хороший малый, не более. - Ген, причём тут Брагин? - Ладно, я пошутил. Чай пойдём пить? – спросил муж и попытался освободиться от её объятий, но Ира не спешила согласиться на столько заманчивое предложение. - Уже поздно, - возвестила она, указывая ему на часы. - Ты же хотела..., - хитро сощурился он. - Я хотела полчаса назад, - уточнила она и, вскинув голову, удивилась, - я думала, ты не слышишь. - Я слышал, хотел просто все дописать, по свежим следам, - признался Кривицкий. - Дописал? Это ту операцию, которой мне Ханин все уши прожужжал? И зачем? - Да, её, - подтвердил он, - не знаю, привычка, наверное. Может пригодиться кому. Ну так что, чай? - Нет, - вновь отказалась Ирина. - А с трубочками? – зная, чем соблазнить жену, начал он. - Искуситель. Я сказала, нет, - казалось, что её попытки уговорить напрасны, и у него ничего не выйдет. - А трубочки с творогом и вишней. Тесто во рту тает, - не обращая внимание на её отказ, он продолжил соблазн. - Генка, замолчи! - Ира уже чувствовала, что рот наполняется предательской слюной. - А там ещё кольца творожные... Ммм, - и Геннадий соблазнительно облизнулся. - Ты невыносим, сладкоежка. На ночь пироженки есть. Я растолстею, и ты меня бросишь, - буркнув, она шлёпнула его по груди. - С этой целью и откармливаю, - рассмеявшись, он вновь прижал её к себе, сцепив руки в замок на её плече, - ну, так как, уломал? - Я не могу устоять перед твоими уговорами. И ещё я знаю, что если я сейчас не пойду с тобой, ты отправишься пить чай один и слопаешь всю коробку. - А что добру пропадать? - ухмыльнулся в ответ на её предположение он и встал с дивана. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Сидя за столом и уничтожая божественную выпечку, она старалась не возвращаться к щекотливой теме установки памятника. Но, несмотря на её старания, тема вновь всплыла. Понимая, что пока она не будет решена, муж будет к ней возвращаться, и ей придётся терпеть его перепады в настроении и беспокойство. В конце концов, убирая со стола остатки десерта, она спросила: - Ну и что делать будем? - Не знаю, - муж пожал плечами и, подперев рукой голову, уставился на неё. - Они сроки определили? - Да, к концу месяца я должен дать ответ, - оповестил он. - Уже легче. Слушай, а давай их перехитрим, - кажется, она придумала, чем можно ему помочь. - И каким образом? – недоверчиво поинтересовался муж. - У меня на днях совещание в министерстве, ну ты помнишь, я говорила. - Помню, в пятницу, - подтвердил Геннадий, ещё не понимая, куда она клонит. - Ген, подстрахуй меня в отделении, а я съезжу к одному человечку. Он моим родителям памятники ставил. Думаю, он сможет помочь. Ты мне только эти дурацкие эскизы скинь, - попросила она. - Без проблем, но я бы хотел сам с ним поговорить, - выдвинул своё условие он. - Поговоришь. Я завтра ему позвоню. Номер телефона только найти надо. Подай-ка мой телефон. Она порылась в контактах и удовлетворённо произнесла: «Нашла. Вот. Хмель Антон Тимофеевич. Думаю, он нам поможет. Он и не таким коммунистам памятники ставил. Уверена, компартия будет довольна». - Спасибо, Егорова, - поблагодарил он и, встав из-за стола, подошел так близко, что она почувствовала его дыхание на своём лице. - Не за что пока, - почти прошептала она и впилась в него своим взглядом, - теперь ты понял, что нет твоих и моих проблем, есть наши? Он прикрыл глаза в согласии и неожиданно предложил: «Плед принести?»