КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ СУДЕБ

      Я начал проваливаться в сон. И если вы, дорогой читатель, думаете, что на этом всё и мы уснули в объятьях друг друга, что окончание сумасшедшего вечера мы закончили лёгким подпитием и шикарным десертом, то сильно ошибаетесь.       Моя Егорова решила «зажигать так зажигать!». И, не давая мне окончательно откинуться в царство Морфея, начала теребить моё плечо: - Ген, Гена…. - Мммм, - промычал я, надеясь, что следующая фраза супруги не будет из ряда вон. А вот это я зря…. - Я хочу есть! Ты яичницу обещал пожарить.       «Началось! Ирка, уймись, а? Ну почему именно сейчас? Когда я зверски хочу спать, когда у меня не осталось никаких сил для дальнейших подвигов, ты требуешь от меня ещё один знак своей вечной любви и преданности, эти долбанные жареные яйца!» - пронеслось в моём сонном и не совсем трезвом сознании. Но, не открывая глаз и в тайне ещё надеясь, что надо мной сжалятся, я пробормотал: - Егорова! Совесть есть? Я предлагал это час назад. - Я тогда не хотела, а сейчас хочу. С помидорками, как я люблю и как только у тебя получается… Ген, у меня голодные спазмы... - Ир, ну какие помидорки? Поешь сыр с колбасой и спать… - Кривицкий! – её голос стал на порядок громче. - Ну что? – буквально простонал я, понимая, что спать не светит. - Я помню, ты сказал, что любое моё желание выполнишь. Говорил? – она приперла меня моими же словами, надавив на мою грудь своим указательным пальчиком. - Ну, говорил, - я тяжело вздохнул, - хорошо, хорошо. Уже пошёл…       Обвинительный вердикт был подписан. Помиловать нельзя, казнить.       Я сполз с кровати, натянул футболку с трико и, пошатываясь, поплёлся в сторону кухни.       Что поделать? Если женщина хочет любимое блюдо, приготовленное твоими руками, будь любезен встать и сделать. Пусть даже во сне. Главное, чтобы ей было хорошо. И именно тебя после этого она будет считать своим небожителем.       Спать хотелось ужасно. Плюс ко всему болели рассечённый затылок и прикушенный язык. Десерт отвлёк меня от моих травмированных частей тела, и возможно, если бы я сейчас спал, то не чувствовал, что мне хреново. Но пребывание на кухне посреди ночи настойчиво напоминало, что я таки состою из плоти, которую малость подпортила чертова наледь.       Копошась на кухне, как в замедленном кино (все же я был не трезв и почти спал) я засунул свой нос в коробку с остатками провианта от Ивашкина и хмыкнул.       «Вискарик! Была не была! Благодарность для меня, поэтому имею право. Пусть мне будет завтра, точнее сегодня плохо. Просто хочется надраться и всё!».       Несмотря на весь выпитый за вечер алкоголь, я не чувствовал, что плохо соображаю или что мертвецки пьян. Казалось бы, у меня всё было более чем хорошо. Любимая и любящая жена, достаточно наличных, престижная работа, относительно приличное здоровье. Но вот опять чего-то не хватает.       «А может просто мне нужен отдых или уход в отрыв? Ну, тогда сейчас есть возможность!».       Я дотронулся до затылка и пошевелил языком. «Чёрт! Затылок разламывается и язык еле ворочается».       Я открыл бутылку и плеснул себе приличную порцию.       «Егорова в кровати и ждёт от меня раннего завтрака или очень позднего ужина. Может, уже заснула? М-м-м…А шакшука удалась. Запах божественный».       Я втянул носом исходящий аромат приготовленного блюда и вздрогнул. Вздрогнул от нежного объятия моей второй половины. За своими мыслями и потягиванием спиртного я не услышал, как она вошла на кухню. А может быть, я просто слишком гремел посудой?       Она прижалась к моей спине и, обняв меня, прошептала: - Кривицкий, ты волшебник! - Оле-Лукойе! – улыбнулся я и повернулся к ней. - Всё тебе шуточки. Кота зачем спаиваешь?       Она бросила взгляд в сторону кошачьей миски, около которой стоял стакан с виски. - Он попросил, - честно признался я.       Но умолчал, что полосатый проявил жуткий интерес к моему ночному появлению на кухне, и мне пришлось дать ему корма, на который он практически не отреагировал. А вот открытая мной бутылка спиртного произвела на него впечатление, и он начал тереться о моё трико.       Сначала я даже не сообразил, что он от меня требует. В ход пошла колбаса с перцем, но Кот показал всем своим видом, что на этот раз прикол от меня не пройдёт. Затем в миску была брошена рыбка, которая тоже не произвела должного эффекта. Засранец просто отвернулся от миски и, встав на задние лапы, преданно посмотрел в мои глаза. Кот из Шрека явно должен был курить в сторонке. Наш шерстяной его уделал по всем статьям.       Может быть, мне всё это показалось с пьяных глаз, но он непрозрачно намекал, что его интересует содержимое моего стакана. Ему, несомненно, было интересно, что же такого изумительного я пью. И я, наклонившись, подсунул ему под морду стакан с виски. Кот, недолго думая, окунул в стакан свою лапу, после чего быстро ее облизал и закатил глаза в блаженстве.       «Слушай, Кот, да ты алкаш! Ничего себе! Вот это номер! Закусил хотя бы для приличия!». Подумал я, но чувствуя, что если я еще провожусь с котом, то мой кулинарный шедевр будет отправлен в помойное ведро, поэтому я просто поставил перед ним свой стакан со словами: «Тогда за нас!».       Себе же я налил новую порцию виски и продолжил колдовать с ужином или завтраком, даже не знаю, как это правильно назвать. В общем, едой для своей любимой супруги. - И давно он начал за воротник закладывать? - спросила Ира, переводя на меня насмешливый взгляд. - Сие мне неведомо. Не я начал его спаивать. Видно, давно на стакане сидит. Придётся сдавать в вытрезвитель, - хихикнул я, понимая, что котик баловался горячительными напитками и до того, как я стал полноправным членом семьи. - Кто бы говорил! Сам сегодня не отстаёшь, - попыталась укусить меня жена, но я не отреагировал, а лишь усмехнулся и глотнул еще немного виски. - Ир, да я не так много. И вообще, не считай выпитое мужчиной. Препираться из-за выпитой порции спиртного я не хотел, поэтому попытался закрыть тему, не выпуская стакана из рук. - Кривицкий, я считаю за мужем! Ладно, кормить собираешься? Или я сейчас слюной захлебнусь, - усаживаясь за стол, поинтересовалась она. - Конечно! – кивнул я и взял поднос, - только не здесь. В спальню пошли. - Бутылку оставь, - практически приказала Ирина. - Ой, Егорова! Я не себе! И попросил же не контролировать, - последнее словечко было произнесено буквально по слогам, но я с ним справился, давая понять, что я ещё ни в той кондиции, когда должен упасть мордой в приготовленную яичницу. - А я не хочу. - А я не спрашиваю. Просила ужин - получай. Колбасу не хочешь, арбуз не хочешь, виски не хочешь! Да ты, мать, у меня балованная, - продолжая скалиться, я водрузил поднос на журнальный столик и бухнулся на диван, - кушать подано!       Она начала есть. Быстро глотая большие куски шакшуки, макая в желток хлебный мякиш и отправляя его в рот, зажмуриваясь от удовольствия. Я сидел и наблюдал за ней, продолжая потягивать виски. - Вкусно. Безумно вкусно! Ген, спасибо! – она потянулась своими перепачканными губами к моей щеке, но я опередил её, подставив губы. - На здоровье, милая! – облизнув желток и овощной сок, я потянулся к бутылке и наполнил стакан для нее. Она взяла его, поднесла к губам и неожиданно уставилась на меня: - А ты почему не ешь? - Да так…, - я пожал плечами, не желая её огорчать, и непроизвольно сделал ещё один глоток. - Ты сегодня слишком много выпил. У тебя какие-то проблемы? – она тоже сделала глоток. - Нет, ну что ты….       Я быстро попытался её успокоить, отгоняя дурные мысли. Но это же была Егорова! Мои попытки отвлечь её внимание были слишком жалкими. Она не унималась: - Тогда что? - Хотелось выпить, - я попытался свалить всю вину лишь на желание выпить и расслабиться. - Ген, не юли. Ты действительно решил напиться? Это что-то новенькое в твоём репертуаре. Есть что-то о чём я не знаю? Что-то на работе? - Ир, ну почему сразу Склиф! – возмутился я, - давай хоть сейчас не о работе, пожалуйста! — Значит, ты все-таки мне что-то не сказал, чтобы вечер не портить, - она сделала свои выводы из всего мною сказанного. Всевидящее око в ней не унималось. - Да нормально там всё, - буркнул я и даже потянулся за долькой мандарина. - Кривицкий, ты не хотел идти на операцию, но попёрся. Я же видела. - И что? В первый раз, что ли? Пошёл и пошёл. Закинув мандарин в рот, я попытался его прожевать. Долька оказалась сочной, но ужасно кислой. Язык сразу начало пощипывать, и я инстинктивно поморщился. - Кажется, ты устал. Только спиртное здесь не поможет. Она начала звучать как заезженная пластинка и не видела очевидного. Это начинало раздражать. - Ир, я же сказал. Склиф здесь не причём, - я выплюнул остатки мандариновой дольки на салфетку. - Тогда что? Просто можно сказать? Кривицкий! Вечно из тебя всё клещами нужно вытягивать. - Язык болит, - поняв, что от меня не отстанут, выпалил я. - А это причём? – она чуть не поперхнулась, делая глоток виски. - Я просто не хотел тебя расстраивать. Прикусил, когда упал на крыльце.       Она отставила стакан, забрала из моих рук мой и приблизилась ко мне. Обхватив мою голову руками, она прямо-таки скомандовала: - Показывай!       Я вздохнул и высунул язык. Она явно не ожидала увидеть такую красоту. - Господи, Гена! Ты почему ничего не сказал? Она прижала мою голову к своей груди и начала успокаивать меня, поглаживая мои волосы, как будто я её об этом просил. Мысли в моём затуманенном сознании вертелись и ускользали. Я чувствовал, что должен сделать усилие над собой и убрать всё со стола, потому что мои веки наливались свинцом, и ее голос меня убаюкивал. - Ириш, все нормально. Не волнуйся. Давай спать. - А ты куда опять? - Посуду уберу, - прошептал я, борясь с опьянением и сном. - Да черт с ней! Она пожалела меня вновь, но я уже был настроен решительно. - Нет, надо убрать… Кот…       Не найдя слов возражения, она скинула халат и нырнула под одеяло: - Только ничего не мой. Я тебя жду. - Я быстро, - сказал я и, зацепившись тапкой за ножку столика, едва удержал равновесие. Посуду я не разбил, а вот ваза с цветами перевернулась. Я попытался водрузить её на место, но тут же услышал: «Оставь!».       Повиновавшись команде старшего по званию, я буквально кинул грязную посуду в раковину, сходил в туалет и пристроился рядом с женой.       Она продолжала шептать какие-то слова нереальной нежности, и мне захотелось обнять её и, прижав к себе, просто сказать, что у нас всё хорошо и я её люблю. Что я и сделал.       Она затихла в моих руках и через какое-то мгновение произнесла: - Скоро Новый год… - Предлагаешь ещё и ёлку принести? – пошутил я. - Нет! Ну что ты. - Может, в этом году ставить не будем? – я попытался увильнуть от предстоящей суеты с пушистой красавицей. - Почему? - Опять Коту праздник. Полведра в прошлом году на мусорку вынес. Всё равно в Склифе проторчим почти все праздники. Я видел график, который ты составила. Извини. - Да ничего. Не хотела пока тебе говорить, чтобы не расстраивать. Но ёлку придётся поставить.       Мои надежды на то, что в этом году я не буду мучиться с разбитыми игрушками и елочной хвоей, рухнули. - Как скажешь. Пусть хоть у Кота праздник будет, - я поцеловал её волосы и прикрыл глаза. - Не для него. Артём приедет на новогодние каникулы. С Агнешкой и Региной. - Я смотрю, ты не слишком рада приезду невестки. - Ген, ты же знаешь, какие у нас с ней отношения.       Мне ли было не знать! Именно мне (а больше было и некому. На этот раз Михалыч жестко обломился). Моё солнышко незаходящее поведало все перипетии их довольно нестандартных стычек с невесткой во время её пребывания в гостях у сына. - Ир, не влезай. Не надо. Радуйся, что Агнешка приедет, - напомнил я о смешливой белокурой малышке, которая крутила нами, как хотела, и Ира шла у нее на поводу, мало кого слушая. - Я радуюсь, но…, - она вздохнула, - сейчас ты меня больше беспокоишь. - Прорвёмся, Егорова! Кто такая Регина? Это же мелочь..., - проваливаясь в сон и произнёс последнее желание на сегодня, - всё, спать!