Часть II
***
В прочем я отвлёкся. Пора возвращаться к сегодняшнему утру. Довольный и радостный, я сидел за стойкой и уминал приготовленный завтрак. Именно сегодня яичница, приготовленная женой, была просто изумительной, кофе бесподобным, а мои блинчики дополняли картину полноценного и вкусного завтрака. Запихнув в рот остаток блинчика, я поднял глаза на Иру и неожиданно за её спиной увидел…мышь! Серое существо шныряло по столешнице кухонного стола, не обращая на наше присутствие абсолютно никакого внимания. Ну, знаете ли! Я забыл, что жевал завтрак. Блин застрял в глотке и я сделал усилие, чтобы его проглотить. Увиденное вызвало оцепенение. Я чувствовал, как мои глаза расширяются, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Я не мог пошевелиться и не мог выдавить из себя ни слова. Со стороны, вероятно, было заметно, что со мной что-то не так. Ира, бросив на меня взгляд и увидев, что её муж застыл, как статуя с острова Пасхи, спросила: - Ген, ты чего? Тебе плохо? - Т-там мышь…, - в конце концов, прошептал я и указал плохо слушающимся пальцем в направлении столешницы. Егорова резко обернулась и, схватив салфетку со стола, метнула в грызуна. Хвостатая тварь метнулась за холодильник и в мгновения ока исчезла, как призрачный сон. - Кот! – грозно позвала супруга и выдала вальяжно подошедшему любимцу, - ты совсем обнаглел! Мы тебя для чего кормим. Сидит и ухом не ведёт. На твоей территории бегают, а ему все равно! После гневной тирады она обратилась ко мне: - Ген, отомри уже! Чего застыл? Это же полёвка. Но отмереть не получалось. Сердце продолжало бешено колотиться. Картинка снующей мыши вновь и вновь всплывала перед глазами. - Кривицкий! Мы же в институте их препарировали на раз-два! Вместо ответа я протянул: «Так вот куда делось мыло…». - Далось тебе это мыло! Я тебя спрашиваю, с каких это пор ты мышей стал бояться? - С тех самых и стал. - Не понимаю. Ты же на физиологии лучшим был. — Это случилось после физиологии, - вздохнул я и, не желая вдаваться в подробности, попросил: - Водички дай, пожалуйста. Кажется, отпускает понемногу. Она быстро набрала стакан воды и, протянув его мне, озабоченно пробормотала: - Видел бы себя ты сейчас со стороны, Кривицкий! Краше в гроб кладут. Перепугал до жути. Я думала, тебе плохо. - Мне действительно плохо было. Я не могу это контролировать, Ир. У меня мусофобия. - Что? – она растерянно смотрела на меня, не понимая, как реагировать на сказанное. Всё-таки я мог её удивить. Если бы только удивление ещё было приятным, а не таким. Я никому не рассказывал о своей фобии. Было стыдно. Взрослый мужик и боится мышей! Я всё понимал. Я понимал, что эти божьи твари меня самого бояться до чёртиков. Что они с большей долей вероятности не причинят мне вреда. Да и вероятность того, что наши пересечения будут постоянными, была минимальна. Только поэтому мне долгое время удавалось скрывать свою фобию. Всё началось с дежурства в виварии, где я брал подработку, будучи студентом. Первые месяцы я спокойно дежурил по ночам. Готовился в тишине лаборатории к зачётам и экзаменам. Милые существа, живущие в лабораторных условиях, меня не беспокоили. Я знал — это подопытные создания, и мне было их в чём-то жалко. У меня даже был любимчик Пик, которого я старался подкормить чем-то вкусненьким, приходя на дежурство. Я частенько вытаскивал его из клетки, и он, вскарабкавшись мне на плечо, мог сидеть там часами, пока я грыз гранит науки. Но в одно прекрасное дежурство мой сменщик не закрыл задвижку самой большой клетки после уборки и со спокойной совестью умчался на свидание с лаборанткой Катей, на которую засматривалась вся мужская часть лаборатории. Допускаю, что даже Пик пускал слюни при её виде. Я тоже был не исключением. Девушка действительна была красивой, но пообщавшись с ней несколько раз, я понял, что она беспросветно глупа и её красота в одночасье для меня померкла. Лучше моей Егоровой никого нет! Пришёл я к жизнеутверждающей аксиоме и со спокойной совестью и без задних мыслей приходил на дежурства. Так был и в тот раз. Собравшись покормить своих питомцев в назначенное время, я с удивлением обнаружил, что клетка пуста. Конечно, я кинулся искать пропажу, заглядывая во все уголки вивария. Надеясь вернуть в клетку всех сбежавших. Кого-то я нашёл быстро. С кем-то пришлось повозиться, выманивая едой и залезая в самые труднодоступные места. В итоге остался один клиент. И это был да… вы верно догадались… мой любимчик Пик. Я облазил весь виварий вдоль и поперёк. Его нигде не было. Обессиленный, я плюхнулся на кресло, как услышал писк. Это был он. Когда он выскочил из-под стола, я не заметил, но колесико моего офисного кресла зацепило его. Понимая, что ему больно, я бросился ему помочь, но Пик, вместо того чтобы замереть и принять мою помощь, оголил свои резцы и вонзился ими в мою руку, готовую помочь. Эта была его реакция на боль и страх. Моей же реакцией был удар по его голове наотмашь. Он скончался мгновенно. Моя же рука болела и сильно кровоточила. Всё произошло в какие-то считанные секунды. Я даже не сразу осознал, что произошло…. Зверёк почил, а я спустя некоторое время начал собирать плоды произошедшего. У меня появилась фобия. Я больше не мог спокойно заходить в виварий, а находиться в нём было кошмаром. Подходя к двери лаборатории, я начинал ощущать приступы паники и страха, хотя отчетливо осознавал: грызуны, сидящие в клетках, не причинят мне никакого вреда. В стенах вивария меня буквально парализовывало. Я покрывался испариной, бледнел, мой пульс зашкаливал, а тахикардия разрушала все разумные границы. Смотреть на хвостатых обитателей я больше не мог, как и издеваться над собой дальше, поэтому я отказался от подработок в лаборатории и попытался найти другой источник доходов и прибавку к своей повышенной стипендии. Мне вновь пришлось вспомнить эту историю по дороге в Склиф, потому что супруга хотела знать истоки моих страхов. Не думаю, что мой рассказ её порадовал. - Ну, ты как-то пытался побороть свою фобию? – поинтересовалась она, выходя из такси, которое доставило нас к Склифу. Моё повествование могло быть очень долгим, но я ограничился лишь ярким примером. - Ир, во-первых, я не думал, что это фобия. Во-вторых, ты думаешь, я мазохист, который окружит себя грызунами, чтобы перебороть страх перед ними. Я не знаю, что щелкнуло в моём сознании, но я даже фильмы не могу с ними смотреть. Да что фильмы! Если Машуня и Алекс потащили меня на мультфильм «Рататуй», а я оттуда сбежал, потому что понял, если я там просижу следующие десять минут, есть больше вообще не смогу. Они так умилялись этому мышонку, а меня трясло. Я бросил детей и свалил. Сидел на лавочке около развлекательного центра и ждал, когда они выйдут. От одной только мысли, что по экрану бегает мышь, меня передёргивало. Но моим детям было невдомёк, почему я ушел. Они думали, меня на работу вызвали. Хуже быть не могло. Но это случилось, когда они начали просить меня купить им мышь. Они хотели себе такого же Рататуя! - И как выкрутился? – все же Ирину мой рассказ зацепил, и она продолжила заваливать меня вопросами. - Жена на помощь пришла. Она, как узнала об их затеи, сразу сказала, что этой твари у нас дома не будет, - объяснил я и жалобно попросил: - Ир, давай уже завязывай с этой мышиной темой. Мне и так не по себе. Не хочу вспоминать про них. - Хорошо, - с лёгкостью согласилась она и сейчас, как никогда, я был благодарен ей за это. - На стрижку записалась? – спросил я. - Ген, откуда…, - она не договорила и, улыбнувшись, кивнула головой, - записалась. Подстрахуешь? - По длине челки… Конечно, подстрахую. Не переживай. Но Егорова не была бы Егоровой, если бы не решила, что только она может помочь мне в моей мусофобии.***
Придя домой, где меня встретила моя любимая жена, я расслабился. С кухни доносился аромат приготовленного ужина, и если меня не подводили рецепторы, сегодня нас ждала жареная рыбка. Или запечённая. Разница невелика. Иришка была хорошенькой. Поход к цирюльнику не прошёл даром. Новая причёска ей шла и делала её моложе. Правда, стрижка была короче обычной, но с этой мелочью я как-нибудь свыкнусь. Отвесив ей связку комплиментов переплетающихся с поцелуями, я попытался намекнуть, что ужасно голоден. Всё-таки я отдувался в Склифе и за себя, и за неё, а не чаи гонял. Но супруга, сделав загадочное лицо, взяла меня за руку и потащила к дивану. - Ген, подожди с ужином. Присядь и закрой глаза. - Зачем? – покорно усаживаясь на диван, спросил я. - Просто закрой. Ты можешь мне довериться? - У тебя есть сомнения? – я смиренно прикрыл глаза, продолжив, - я давно тебе доверился. - Не болтай. Ладони протяни, - она взяла мои руки, сомкнула ладони и предупредила: - Не подсматривай. - Не буду, - честно заверил её я и почувствовал кожей её касание, которое сменилось прикосновением чьих-то коготков. В голове мгновенно пронеслось: «Мышь!» и я непроизвольно открыл глаза. Я был полностью обездвижен от ужаса увиденного. В моих ладонях сидел мышонок, и уставившись своими глазками-пуговичками, втягивал воздух, забавно шевеля носиком. Но мне было не до забав и веселья. Я не мог отвести от него взгляд. Я чувствовал, что мои ладони наливаются свинцом, провоцируя судорогу рук. Кровь отлила от лица, и я покрылся испариной. Моё дыхание стало редким и прерывистым, сердце начало выдавать бешеную тахикардию, спазм сковал горло. Я не мог пошевелиться, не мог кричать, не мог истерить. Я боялся, что сейчас он пошевелит своим хвостом и вцепится в мою руку. Я даже не мог сбросить грызуна со своих ладоней, руки отказывались меня слушаться. Собрав всю силу воли, или что я там мог ещё собрать, я лишь выдавил: - Ир, у-убери, - и отключился…. В себя я пришёл после того, как почувствовал запах нашатыря и удары по своему лицу. Кажется, я здорово перепугал Егорову. Она нависла надо мной и встревоженно прошептала: - Кривицкий! Ты так больше не шути. Я за тебя так перепугалась. Я мало её слушал, меня больше волновало другое. - Где мышь? - спросил я, медленно приходя в себя. - Я её выкинула. - Как тебе это вообще в голову пришло? Где ты её взяла? - Ген, я проконсультировалась, и мне сказали, что все фобии лечатся. И твоя тоже. Нужно только, чтобы ты подружился с мышкой. - Что сделал? Ир, тебе утра мало было? Какая дружба! До меня начало доходить, что Егорова не понимает масштаба моих страхов. У меня же было ощущение, что своим маусом она довела мою фобию до пика. Я не могу их видеть! Переносить их вид на расстоянии даже в нарисованном фильме выше моих сил. Но добрая супруга решила, что прикосновение лапок и хвоста животного будет моим лекарством. - Спасибо! Вылечила! Получила отключившегося мужа с мусофобией тяжелой степени! - Ген, ну прости. Я думала ты шутишь. Правда. - О, Господи! Какие шутки! - я передёрнулся, только вспомнив мордочку мышонка. - Я никогда не видела, чтобы так боялись мышей. - Теперь увидела, - я попытался сползти с дивана, - довольна? - Не вставай, лежи. Сейчас водички принесу. - Чёрт! – чертыхнулся я, оставаясь лежать на диване. - Нормально вечерок провели. Поужинали практически при свечах. Хорошо хоть не поминальных. - Ген, хватит язвить, - она протянула мне стакан воды, но выпить его я не успел. На диван с видом победителя запрыгнул Кот. В зубах у него был мышонок, которого, как заверила супруга, она выкинула. Недолго думая, полосатый водрузил мне на грудь поверженного врага и постучал лапой по руке в ожидании одобрения. Егорова заорала на любимца: - Кот! Ты с ума сошёл! Где ты его взял? «Да уж, с такой заботливой семьей никакие мыши не страшны!» - мелькнула светлая мысль в моём немного затуманенном сознании. Вид мёртвого тельца вызвал во мне жалость. Боясь моего очередного приступа фобии, жена схватила трупик за хвост и понеслась к помойному ведру. В моём же сознании что-то щелкнуло и отпустило. Я, слабо улыбнувшись, потрепал Кота: - Молодец! Спас хозяина! После чего, оторвав голову от диванной подушки, просиял, обращаясь к жене: - А знаешь, мать, кажется, вы с Котом побороли мою мусофобию. Может быть, заведём пару мышат. Закрепим? - Иди к чёрту, Кривицкий! Нашёл дуру. С Котом договаривайся и закрепляй, сколько хочешь! Я тебя откачивать не собираюсь! И ни слова больше ни о мышах, ни о своей фобии. Уяснил?