Шлюха

      Следующий завтрак в Приходе прошел в полной тишине. Пинстрайп сидел за кухонным столом и вел себя очень сдержанно. Рядом Тед гипнотизировал свою порцию каши. Он тоже молчал. Обоим было не до разговоров.       Маленькая Бо задорно хрустела яблоком и поглядывала то на одного, то на другого. Ее не посвятили в происходящее, поэтому она решила, что папа с Тедом играют в игру «кто кого перемолчит». Интересно, что достанется победителю? Какой такой особенный приз? Спросить бы у папы, но он проиграет, если ответит.       И все же тишина продолжала звенеть в ушах, а взрослые не торопились друг другу уступать. Тогда Бо подкатила к Теду спелый плод.       - Давай, ты победил?       Тед поднял глаза.       - Победил в чем?       - В игре.       - В какой игре? – недоумение.       - Ну, как же, ты перемолчал папу. Это твой приз. На, - яблоко коснулось Тедовой руки. – Теперь ты можешь говорить.       Мужчина со вздохом отодвинул его от себя.       - Ни во что мы не играем. И никого я не победил. Бо, не сейчас, хорошо? Позже, давай позже.       Девочка насупилась.       - Скучный. Пап, тогда давай ты победил! – и то же самое яблоко укатилось к Пинстрайпу. Тот невозмутимо поймал его одной рукой и начал катать туда-сюда, не меняя позы. Тед кашлянул, и только тогда демон очнулся от раздумий.       - Мы во что-то играем?       - Вообще-то да, и ты победил! – Бо прощебетала это так, словно ей приходится объяснять очевидное. – Все, теперь вы можете разговаривать.       - А-а-а, вот оно что, - улыбнулся дочке Пинстрайп. – Ну, хорошо. Я победил. И раз приз мой, я имею право делать с ним, что хочу, - яблоко покатилось обратно к Бо. – Тебе. Ешь. Потому что я тебя люблю, радость моя.       Тед продолжил возиться с кашей. Краем глаза он уловил, как Бо вмиг закончила завтракать, как перекочевала на колени к демону. Гладит ее, обнимает. Проявляет ласку к ребенку. Подумать только, демон, проявляющий ласку. Расскажи это кому - поднимут на смех. Всем ведь известно, что демоны - злые, сотканные из черноты и человеческих пороков нелюди, которые только и жаждут твоих страданий. А у этого все наперекосяк. Даже ребенком обзавелся, хоть и не самым честным образом. Такой… семейный, что ли.       Вспомнилось вчерашнее. Пастор перестал елозить ложку по тарелке. Пинстрайп сказал о защите семьи. И это было так нелогично! Потому что в заточении сидят двое, и если Бо – вполне себе член этой странной семьи, то себя Тед не причислял к оной. Спросить бы, что имелось в виду, только чуть позже. Сейчас не хотелось поднимать этот вопрос. Слишком тревожно.       Можно пока остановиться на мнении, что высшему демону понадобился хороший слуга. Правда, со слугами не распивают чаи и не ведут задушевных бесед…но ведь все объясняется. Иногда свежий взгляд со стороны не помешает. И просто свободные уши... Кому из грешников раньше Пинстрайп изливал душу? Да никому. Сам же упоминал. Выходит, Тед очень полезный слуга. Умение слушать не пропьешь.        С другой стороны, уж слишком странно к нему относятся в Приходе. Демон боится лишний раз оставить без надсмотра. Это проявилось после побега в Эджвуд; ссора под яблоней только усугубила проблему. Быть может, дело и вправду не в навыках уборки. Что-то другое завлекает Пинстрайпа, это факт. Ведь не зря же распускает руки, касается запретных мест, ласкается. И не зря пытается убедить, что в этом нет ничего плохого. Извращенную натуру не способен перебить никакой ребенок.       Удовольствие коварней, чем боль. Сатана не угрожал Иисусу, он искушал его сладостью, богатством и властью. Воистину страшное оружие. Пастор уже балансирует на грани и смотрит в бездну, а бездна подмигивает желтыми фарами. Утром чуть было не сорвался. Как же сложно держать свою плоть в узде. Ей ведь не объяснишь всю греховность ее желаний.       Такова цена общения с Бо? Вот какую жертву на самом деле ожидают от Теда?       - С тобой все хорошо? – удивленный баритон. - Выглядишь, как будто призрака увидел.       - Абсолютно, - пастор торопливо выскочил из-за стола и принялся носить посуду в рукомойник. Мысленно он приказывал себе дышать медленно, на счет два-восемь. Получалось с натяжкой.       - А мне так не кажется, - демон выпустил Бо, вручил ей еще одно яблоко и пожелал хорошего дня. – Вернись и доешь.       - Я не голодный, - спокойно, выдержанно, с чувством собственного достоинства. Бока ощутили фантомные касания когтистых рук, и тело невольно накренилось. – Позже, может быть.       Пинстрайп вздохнул.       - Хочешь видеть на столе что-то, кроме каши? Ты тоже достаточно взрослый, и энергия...       - Нет. Неважно. Все, - отмахнулся Тед, выскакивая прочь с кухни. - Ничего не нужно.       …В подкроватной темноте пальцы коснулись осколков стекла. Так и не убрал. Пастор просто вспомнил о том, как вчера взорвалась лампочка, и полез проверить, а теперь неловко делать вид, будто ничего не увидел. Битое стекло – небезопасно. Мало ли, вдруг в какой-то момент вопьется в пятку. Да и кому в голову может прийти хранить такой сюрприз под ногами?       Неожиданно в уборку вмешался очередной винтокрылый бочонок. Тед раздраженно повернулся, чтобы оттолкнуть его, но услышал требовательное:       - Отойди оттуда.       Пришлось отложить инвентарь и забраться на кровать. Пинстрайп вплыл в спальню с тарелкой яблочных долек и поставил ее на Тедову тумбочку.       - Я не забыл за лампочку. Не суйся. Поранишься еще.       Пастор фыркнул.       - Надеюсь, нож для меня все еще не под запретом.        - Перестань, - демон поморщился от тона, с которым это было сказано. - Во-первых, безотносительно травмы, ты не сможешь так же тщательно убрать стекло, - на этих словах Тед скривился и взглянул неприязненно в сторону жестянки. Она закончила собирать крупные осколки и теперь радостно всасывала в себя мелкий стеклянный песок из щелей в половицах. – И во-вторых… Раз уже вспомнил о ноже. Однажды он проткнул тебе руку.       Ах, ну да, ну да.       - Пф, тогда были другие обстоятельства. Нашел, что вспомнить.       - Это было, моя радость, - Пинстрайп уже поправлял галстук. – Этого достаточно. И потом, я не хочу лечить тебя, если можно изначально избежать неприятностей.       - И что же еще в таком случае мне нельзя делать? Ходить по лестнице? Принимать ванную? Мало ли, ногу сломаю или утоплюсь?       - Как минимум, - демон закончил с переодеванием и присел рядом с Тедом, - тебе не стоит грубить. Послушай, что с тобой? С самого утра будто пчелой ужаленный, - рука приобняла хрупкие плечи в попытке успокоить.       Мужчина вздохнул.       - И сегодня надолго отлучаешься?       - Зависит от того, насколько все пройдет успешно. Если я поймаю наглеца до обеда – вернусь раньше, - желтые глаза внезапно блеснули. - Ты из-за купола, да?       - Ты обещал мне рассказать, чем тебе этот самый наглец так насолил, - пастор выпрямил спину и отстранился. Без лишних прикосновений. – Может все-таки перед уходом соизволишь объяснить, в чем надобность держать нас в изоляции от мира?       Тяжелый вздох намекал, что Пинстрайп не очень хочет вдаваться в подробности, но, раз уже обещал, деваться было некуда. Он стащил туфли и сложил ноги лодочкой.       - Если совсем коротко, то Сэм – тот тип грешников, которых я искренне ненавижу. Нормальный грешник что делает? Попадает сюда, оседает в пабе, молча пьет Сэк. Ну, не без того, буянит немного. Что касается Рыжего, то он… Короче, просто человек-разрушение. В прямом смысле. С самого начала пил помногу и зверски буянил. Его заслугами здание отстраивали три раза. Практически с нуля.       Вспоминать былые стычки - то еще удовольствием. Демон не заметил, как начал слегка покачиваться взад-вперед.       - Бесспорно, я пытался на него повлиять. Бил. Бил в два раза усерднее. Запрещал бармену наливать, и в итоге последствия оказались хуже, чем если б он напивался в стельку. Купание в холодной воде тоже нипочем. На тебя вон как повлияло, а ему – хоть бы хны. Видимо, совесть совсем атрофировалась. Наконец он мне до смерти надоел, и я стал ссылать его за масштабные драки под замо̒к в Желоба. И эффективно, и мороки меньше. Когда ты столкнулся с ним тогда, он совсем недавно вышел на свободу. И тут же загремел обратно. Я полагал, что теперь надолго, но...       Тед незаметно для себя закончил эту фразу вслух:       -…он сбежал.       - Ах, если бы. Он не просто сбежал. Ему удалось как-то обмануть прислужников, потому что не было ни следов взлома, ни выбитых стен. Понимаешь? Испарился или вытек через прутья. Сдается мне, пора уже самостоятельно патрулировать нижний отсек, - невеселая улыбка, - раз происходят такие вещи. Так что сегодня как ляжет карта. Посидишь еще под защитным полем. И не сетуй. Это неоспоримо.       - Ты списываешь меня со счетов как защитника? – пастор раздраженно перекатился на свою половину кровати.       - Не списываю. Просто в данной ситуации ты малоэффективен. И нет, я не говорю, что ты вообще ни на что не способен - не сейчас, только и всего.       Бледные пальцы раскрыли шторы, впуская в спальню больше света. Алый брызнул на постель и на тумбочку с яблоками. Что они здесь делают?       - Яблоки, зачем?       - Странный вопрос, Тедди, - вкрадчивый бархат. – Ты не съел ни ложки каши, так что будь добр, чтобы к моему возвращению тарелка была пустой.       - Объяснял же, у меня аллергия скоро пойдет. И не подумаю их есть.       Демон обладал поистине удивительной способностью беззвучно подкрадываться. Цепкие руки обвились вокруг Тедовой талии. В ухо дохнула знакомая возбужденная хрипотца.       - Нет, подумаешь.       - Отпусти, - натянуто пролепетал Тед. – Я сказал – отпусти.       - Брось, - Пинстрайп зарылся носом в черную копну. – Ворчишь и ворчишь целое утро. Уважь меня, я ухожу на охоту, - он сильнее навалился грудью на Тедову спину, а пальцы перебрались к нижним пуговицам рубашки. Ох, как же им нравилось расстегивать их. Вскоре одна рука юркнула в щель и оцарапала чувствительный бок. – Силы. Подкрепиться.       - Я-то чем могу помочь? Что ты себе позволяешь, хватит!       - Неужели не догадался? А я думал, все очевидно.       - Да прекрати!       Тед в панике рванул вперед со всей дури, сопровождаемый жалобным треском ниток. Демон остался позади, сжимая в пальцах отлетевшую пуговицу. Он не ожидал такого сопротивления. Пристальный взгляд сверлил прижимающуюся к стене фигуру.        - Я думал, тебе нравятся поцелуи. Что не так?       - Не люблю, когда ты меня трогаешь. И вообще, когда кто-либо трогает, - сдавленное оправдание.       - Ах, так вот почему ты сегодня прижимался во сне. Удивительно, не находишь? – Пинстрайп убрал пуговицу в карман и шагнул вперед.       - Стой где стоишь! Я.. я просто замерз, и все!       - Ответь, что изменилось за сегодняшнее утро? Отчего ты так противишься мне?       - Т-ты полез под рубашку, это неприемлемо. Пожалуйста, не двигайся. В неторопливой поступи не было никакой угрозы, только мягкость, но именно она и наводила панику. Как в тот раз. Тот же голос, те же кошачьи повадки. Мозг продолжал сравнивать, руки до странности ослабли. Паника душила. Только слуга, только слуга…       - Эй, - прозвучало над самой макушкой. Пастор и не понял, когда успел зажмуриться. А, открыв глаза, обнаружил Пинстрайпа совсем рядом. Внутри все враз окаменело, и чувство неизбежности захлопнуло вокруг обоих невидимую клетку.       Одно касание к подбородку – и голова сама задралась вверх. Слабак. Страх ли, бессилие - Тед уже сам не понимал своих чувств. Тело само подчинялось чужим пальцам, минуя вопли разума. Как там вчера говорилось? Имитирует прижизненный сосуд и некоторые его потребности? Какие? Какие потребности, к вечности, оно имитирует?       Демон сместил ладонь и погладил выступающую скулу. Повторил еще раз, и еще, без особого напора. Потом наклонился и, прикрывая глаза, мягко прижался губами к переносице.       - Тед, в данный момент ты мне очень нужен, - шепот прямо в лицо. – Я не зайду слишком далеко. Пожалуйста, расслабься, - Пинстрайп отстранился, но лишь для того, чтобы снова приблизиться и проехаться носом по пульсирующей щеке. А после – начать мягко тереться об нее своей собственной, как большой кот.       Последняя линия обороны пробита. Уже через минуту таких манипуляций встревоженное дыхание человека выровнялось и подстроилось под его собственное. Еще чуть погодя руки-плети опустились вниз. Пинстрайп осторожно поднял одну из них и положил себе на талию. В эту же секунду он осмелел и аккуратно лизнул розовые губы. Не стал сразу набрасываться – мало ли – а только попробовал на вкус самым кончиком языка. И едва понял, что паника отступила, поцеловал. Выдержанно и не торопясь, сначала поверхностно, затем постепенно углубляя.       Удивительно, с какой готовностью разжались зубы, после недавней тряски. Демон просунул свободную руку между пастором и стеной и прижал его к себе, одновременно пятясь и уводя подальше от дверей. Вторая съехала к затылку и вцепилась в жесткую копну. Вот так гораздо удобнее. Длинный язык проникает в рот, вырывая из него первый неуверенный стон, говорящий скорее об ответном желании, нежели об отвращении.       Какие, к вечности, поиски? Тут бы не сойти с ума. Пинстрайп так увлекся, что позабыл обо всем на свете. Не в силах прерваться, он уволок Теда на кровать и усадил к себе на колени. Чем дольше продолжалась сладкая ласка, тем более короткими и шумными становились вдохи и выдохи обоих, и тем беспокойнее блуждали паучьи пальцы по хрупкой человеческой спине. Демон не выдержал и прикусил Тедов язык, одновременно пролезая под фланелевую рубашку.       Податлив, словно свеча из воска. Больше не противится ничему. Даже самые смелые сны были во стократ скромнее.       Когда наступило полное насыщение, Пинстрайп еще несколько секунд задумчиво рассматривал пышущее жаром лицо. Потом поднялся, поставил пастора на ноги и просто крепко сжал. Так-то лучше. Как тогда – собранный и целостный. Свежая мощь, свежие мысли, свежее пламя вспыхнуло и разгорелось внутри черного сердца. Хотелось, ни много, ни мало, перевернуть Ад вверх тормашками. Потому, следуя своему порыву, демон торопливо чмокнул Теда в губы, запечатывая, и отпустил.       - Потерпи еще немного. Это ненадолго, обещаю. Вернусь, как только улажу все вопросы, - полосатый костюм мелькнул в дверях и был таков.       Растрепанный и всклокоченный Тед остался стоять недвижимой статуей и проигнорировал хлопок входной двери. От мысков и до корней волос его захлестнул звенящий ступор, вдобавок к дрожи в коленях. Снова один, здесь, заперт в своей темнице по прихоти инфернальной бестии, без возможности выйти наружу. Не смог ни увернуться, ни дать достойный отпор. Просто сдался практически без боя.       Голова медленно опустилась вниз. Среагировавший на ласки член оттягивал белье и пижамные штаны. Пастор обреченно шмыгнул. Досаждало здорово, как морально, так и физически. Впрочем, нет худа без добра – Пинстрайп точно ничего не заметил, иначе так и остался бы в комнате, наплевав на все дела. Надо было что-то предпринять, сейчас же. Из всех решений наиболее разумным казалось купание под ледяным душем. Тед выскочил и уверенным шагом направился в ванную, по пути расталкивая случайных прислужников.       Нервно хлопнула дверь, щелкнул внутренний замо́к. Кафель холодил даже через плотные носки. Пастор быстро скинул с себя рубашку, потом осторожно, стараясь по минимуму задевать член, стащил штаны вместе с бельем. Покончив с одеждой, пустил хороший напор и влез в чугунину.       Один. И хорошо, что один. В таком состоянии особенно ощущаешь собственную беспомощность и никчемность.       Шум воды гулко отлетал от стен. Так всегда в полупустых помещениях. Тед мялся и все никак не мог заставить себя снизить температуру. Он то протягивал руку к вентилю, то отдергивал ее. Отговорка одна, но вполне убедительная: не хочет, потому что боится заболеть. Еще при жизни стоило только подумать о контрастном душе – на следующий день ангина цвела и пахла. Вдруг здесь могло случиться то же самое? Не дай вечности, сляжет с температурой, с ломотой – как тогда защищать? Даже себя не сможет. Безрассудно испытывать судьбу.       Может, сойдет и горячая?       Тед прикрыл глаза и неуверенно подставил член под напор. Капельки воды вызвали волну дрожи. Смотреть невыносимо. Ощущать - тем более. Противоестественно, отвратительно, и никак не подавляется силой воли. Хуже и не придумаешь. Кто вообще создал такое убожество? Зачем ему в загробной жизни плоть? Оторвать бы руки сочинителю, и еще сверх того наподдать.       Минуты унижения тянулись, как часы.        Нет, горячая вода явно не справлялась со своей задачей. Наоборот, кажется, член как будто бы стал тверже и начал сильнее пульсировать… о-о-ох, вечность. Отчаявшись, Тед подумал было о молитве, и тут же едва не ударил себя по щеке. Обращаться к Богу, будучи в таком бессилии! Кощунство!        Хорошо. Если не к Богу, может, хотя бы к Эмили? Точно! Должно было помочь… Но, едва Тед начал думать об Эмили, то зарделся еще сильнее. Это еще хуже. Она не заслуживает такого попрания. Нельзя осквернять светлую память о ней.       Тем временем дискомфорт никуда не девался, а вариантов, как можно было все закончить, оставалось все меньше. Мелкие брызги разбивались о голову и плечи, горячие струйки текли по спине, ягодицам, ногам. Преодолев свой стыд, пастор снова глянул вниз. Затем нервно выдохнул, опустил руку и слабо провел ладонью по животу. Интуиция подсказывала ему, что он все делает правильно. Разум продолжал кричать, что это похоть чистой воды, но уже как будто тише. Дыхание становилось все более беспокойным, а мышцы расслаблялись от воды. В какой-то момент палец съехал к набухшей головке и покачал стояк, отчего захотелось незамедлительно толкнуться навстречу.       Мир перестал существовать. Все ощущения пульсировали сейчас в коротком отростке, напоминающем о принадлежности к мужскому полу. Спустя мгновение Тед с удивлением обнаружил, что рука против воли обхватила ствол и продолжила двигаться вверх-вниз.       Вот так. Приятно, правда? И почти не страшно.       Телесность постепенно брала верх над святостью. Все, что угодно, только не останавливаться. Естество твердило об этом и подкрепляло каждое верное движение приятной дрожью в мышцах. Вскоре, наплевав на все, Тед уже вошел в приемлемый ритм и вовсю ласкал себя под душем.       Это демон во всем виноват, вертелась мысль в голове. Да, только он и никто другой. С него и спрос. Он заразил Теда содомией. Мозг услужливо окунал в недавние воспоминания. Темнота перед глазами, пахнет виски. Над ухом щелкает пряжка ремня. Шелестят брюки, затем шаги, не такие громкие, потише. Рука давит на плечо, ноги подламываются в коленях. Покорный. Уже ждет, уже приоткрывает рот.       Пастор напряженно дышал ртом и глядел на ствол, не моргая. Пинстрайп явно знает о его теле больше него самого. Что, если бы он сейчас оказался за спиной и увидел все своими глазами? Вряд ли предпочел бы просто наблюдать. Подкрался бы тихо, без лишнего шума, так, как может только он. Прижался бы к спине всем телом, обязательно без одежды. Кожа к коже. Одной рукой накрыл бы глаза. Слепота обостряет остальные чувства, и Тед ощущает, что вторая рука… боже правый, да… туда, пожалуйста, туда…       - Пожалуйста, д-да, д-да, - тихий скулеж заглушался шумом воды. Мышцы живота сильно дергались в такт руке. Пастор побоялся упасть, так что ухватился свободной рукой за бортик ванной и съехал вниз. Чтобы помочь себе, он развел шире ноги и без стеснения начал толкаться вперед. Пик неумолимо приближался. Сейчас остро захотелось, чтобы сотни глаз увидели его падение во грех. Чтобы сотни рук одновременно гладили его, нагого и обезумевшего, везде, царапали и сжимали, оставляли на коже следы. Чтобы горячие губы впились в шею, а чужой длинный язык провел по ушной раковине, и…       Внезапно от пяток до макушки прошило невыносимым спазмом. Тед зажмурился, всхлипнул и, согнувшись, кончил.       Ватная голова. Слабость. Тремор. Это первое, что ощутило тело. Вода все так же лилась сверху, пар лениво плавал повсюду и укрывал собой от посторонних глаз. Царапало легкие. Сейчас бы парочку добротных сигарет.       Похотливые образы исчезли, уступая место давящей тишине.        Мужчина взглянул на постепенно обмякающий член. Затем уставился перед собой, туда, куда, предположительно, выстрелило семя. Но ванная оказалась чиста. Видимо, пока приходил в себя, смыло водой. Зато на тыльной стороне ладони чудесным образом осталась одна жемчужная капля. Тед поднес ее поближе, чтобы рассмотреть. Неуверенно коснулся и растер меж пальцами. А после, как ни в чем не бывало, молча ополоснул руки под душем.       Ни сожаления, ни ненависти, ни горечи от содеянного. Пусто и звонко. Он думал, что сейчас разверзнутся небеса и кара настигнет его, но нет. Ему казалось, что он сам себя изживет в первые же минуты после рукоблудия. Но и здесь промах. На злость и самоедство не осталось больше сил. Все выплеснулось и утекло вслед за семенем. Теперь задача была лишь одна - убраться из ванной и замести все следы.       Шаг первый - подняться и вылезти. Частичный успех. Едва не упал. Шаг второй - доползти до шкафа и найти там полотенце. Задачка не из простых, учитывая ненадежность ног. И все-таки успех. Тед вцепился в металлическое кольцо, служившее ручкой, и дернул его на себя. Он долго копошился, учинил на полках бардак, но в конце концов раздобыл одно-единственное полотенце, большое, банное, черное. После этого насилу обтер себя, закутался и плюхнулся в плетеное кресло.       Почему именно плетеное? От влаги бамбук портится. Надо бы убрать кресло в прихожую. А взамен поставить пластиковое. Да, точно. Пластику ничего не будет.       Эта раковина всегда была тут? Какая мерзость. Огромная, словно корыто. По форме бортиков тоже как оно. И этот кран… дурацкий. Правилами соразмерности и не пахнет.       Махра воняет сыростью. Здесь нельзя хранить вещи. И нельзя проветрить. Почему все так не продуманно? Кто занимался планировкой этой комнаты?       Стоило заканчивать прохлаждаться, тем более, что тело уже ощутимо подмерзло.       Купание ли, недавний спазм ли… какая теперь разница. К черту причинно-следственные связи. Срочно нужен чай с пустырником. И что-нибудь сладкое. Пастор призадумался и вспомнил. Точно, яблоки. Как раз на тумбочке стоят. Удачно стоят.       Все еще не до конца оклемавшийся, Тед влез в свежую пижаму и выкатился прочь. За дверью он оставлял густое облако пара, а вынес с собой ворох новых воспоминаний. Прислужники куда-то подевались, но то к лучшему. Вечность, скорее бы затянуться. Сигареты – лучшее лекарство от мыслей.