Шлюха

      Огромный бескрайний луг пестрит разноцветием. Над ним нависает небесный купол – чистейший, безоблачный, как всегда бывает в июне. Жарко. Пахнет сладковатым дымом – где-то прямо сейчас сжигают скошенную сухую траву. Аромат, сравнимый лишь с вереском и яблоневыми углями. Тяжелая теплота разливается в воздухе и оседает вокруг.       Давно пастор не ощущал лучей солнца на открытой коже. Позабыта и нежность ромашек, и сочность васильков, и шелест пригибаемой ветром к земле овсяницы. Вдалеке кто-то машет рукой. Это Эмили. Невероятно. Вначале она кажется маревом в дребезжащем от жары воздухе, но вот яркое платье все ближе, улыбка трогает тонкие губы, рука неловко касается руки. Они начинают идти - сначала медленно, затем быстрее, пока совсем не срываются на бег.       Свежая и сильная. Бодро пружинит вровень, не отстает. Не похожа на ту, что проиграла саркоме, потому и непривычная. Тед выучил жену другой – розой, чахнущей в самом расцвете, а теперь все иначе. Она смеется. Ее заразительный счастливый смех пробирает до самого нутра. Неужто провидение сжалилось? Неужто теперь у Бо будет полноценная семья?       Солнце становится невыносимей. Пот градом катится по спине и вискам. Трава, до этого шелковистая и мягкая, начинает цепляться за ноги. И тут, откуда ни возьмись, налетает ветер и срывает с головы Эмили ее любимую шляпу с алой лентой. Видимо, тоже хочет поиграть. Тед вырывается вперед и с прыжка хватается за соломенные поля. Только в итоге пальцы ощутили совсем не солому.       В руках оказался черный полосатый котелок.       Невероятно. Как такое возможно? Ведь это точно была соломенная шляпка! Мужчина оборачивается и видит вместо Эмили иную фигуру - высокую, черную, без волос. Небрежно одетый, с расстегнутым пиджаком и без галстука, Пинстрайп тоже по-доброму улыбается и приглашающе протягивает руку. А когда Тед рискует подойти - ловит его вместе со шляпой, кружит в крепких объятиях, после чего падает вместе с ним прямо в густую спутанную траву и наваливается сверху.       Пастор закрывает глаза, а когда вновь поднимает веки, вокруг царит утренняя тишина. Знакомый алый смешался с синевой на обоях. Одеяло сползло. Мучит жажда.       К горлу подкатил ком. Где теперь явь, где вымысел?       Такое реалистичное видение. Настолько, что заставляет усомниться в собственном прошлом. Тед закусил губу. Что, если у него никогда не было жены? И не приходила на порог смертельная болезнь, и не горчила на языке утрата? Что, если прижизненный путь ему просто однажды привиделся? Образ Эмили окончательно превратился в пластиковый манекен, а воспоминания об ушедшем стали отдавать непонятной фальшью. Исполненный смятения, пастор понял, что его бытие окончательно разделилось на "до" и "после".       Кому все было нипочем, так это демону. Поза до странности повторяет ту, из сна. Разве что постель мягче, солнце не жжет, и нет запаха травы. Прижимается сбоку, ногу забросил, за талию сцапал. А еще он абсолютно голый. Даже без носков. Впрочем, Теду ли возмущаться. Сам ведь лежит, в чем мать родила. После вчерашнего соития пижама – последнее, о чем думалось.       А если быть совсем откровенным – после вчерашнего соития не думалось вообще ни о чем.       Теплый выдох согрел шею. Черное тело пошевелилось и напряглось.       - Уже проснулся?       - Проснулся.       Пинстрайп лениво приподнялся и навис сверху. Сонные фонарики тлели сквозь узкие щелочки.       - И я не сплю. Давай не спать вместе? Все же веселее, чем в одиночку.       Нет, вот таким его никто не смеет лицезреть. Особенно пьянь из Паба. Они заслуживают другого - злого, яростного, мечущего молнии. Но этот образ только для стен Прихода, и только для черных глаз. Удивившись внезапным ревностным мыслям, Тед порозовел.       В абсолютном молчании Пинстрайп улыбнулся, улегся обратно и посильнее притиснулся к пастору, обняв его обеими руками. Одеяло благополучно съехало на пол, так что больше ничто не скрывало первозданную красоту обоих. Мужчина поерзал.       - Пожалуйста, слезь с меня.       - Чего ты? Дай минутку. Неизвестно, когда мне выпадет еще такой шанс… - довольный бубнеж. – Всего одну.       - Ты всегда просишь одну и умудряешься растянуть ее в десять. Слезай.       - Полминутки…       - Пинстрайп.       - Четверть, большего не прошу!       - Мне жарко, перестань прижиматься. Жарко и душно.        Демон помялся, посопел, но все же отстранился и зевнул во всю ширь, обнажая обойму острых зубов.       - Ты прав. В комнате нечем дышать. Надо бы запустить воздуха, - по взмаху черной руки щелкнули ручки и распахнулись оконные створки. – Вот так лучше. Чувствуешь приток свежести?       - Нет.       - Сейчас почувствуешь, - пол скрипнул под черными ногами. – Кажется, мы снова проспали все на свете. Ты часы не проверял? – не получив ответа, демон двинулся мягкой походкой к окну и отодвинул занавеску. – Впрочем, бессмысленно, уже совсем рассвело. Не меньше десяти. Значит, снова выбираемся на берег? Что брать на этот раз, у тебя есть идеи?       Тед созерцал неприкрытый бархат ягодиц. Совершенно не торопится одеваться. Неужели до сих пор не заметил, или нарочно дразнится? Видимо, чувствует, с каким неподдельным интересом его рассматривают. А это именно интерес, такой чуждый когда-то, но вполне естественный сейчас. В душе все еще бурлили отголоски страстной ночи.       - Боюсь, завтрак вынужденно перетечет в обед, - бодрое вещание из шкафа. – Хочу внести разнообразия и добавить немного овощей. Интересно, есть ли у Хэппи авокадо?       И вообще, что такое нагота, если не полное доверие и свобода? То самое первозданное, спрятанное под шелухой костюмов и приличий, и вот оба наконец достигли нужного уровня, чтобы с легким сердцем обнажить друг перед другом суть. И не так стыдно глядеть на чужое тело, и не так страшно показывать свое. Полгода назад одна лишь мысль о греховной связи шевелила волосы на голове. Но даже тогда, в библиотеке, Тед был критически близок к точке невозврата. А сейчас все так неоднозначно. Правда оказалась возмутительно приятной.       - …еще один плед возьмем, яблок побольше. Может, даже каких-нибудь других сладостей раздобуду. Шоколадок, к примеру, или карамельных конфет.       Он словно перепил лавандового чая. Говорит с такой мечтательностью о совершенно будничных вещах. Неужели и правда восхищен обычным пикником? Или скорее тем, что теперь есть, для кого его устраивать? Тед подумал, что поведение Пинстрайпа вполне оправдано. Еще бы - в тысячелетнем одиночестве проблеск в виде семьи. Редкостная удача, хоть и с примесью горьких ошибок. Лучше так, чем одному изо дня в день без доброго слова и крепкого плеча.       А повелитель Ада все воркует и воркует, ходит из стороны в сторону, увлеченный потоком сознания. Костюм давно лежит на кровати, но нежный бархат по-прежнему маячит перед глазами. Да и пусть. В костюме или без, летящий и воодушевленный, он такой... такой...       - …красивый, - одними губами произнес Тед, не сводя взгляда с бархатной кожи.       Пинстрайп остановился и умолк, напрягши уши.       - Прости?       - Ты красивый, - чуть громче и отчетливей.       От услышанного демон переменился на глазах. Он влез обратно и взял пастора за руки.       - Ты и вправду так думаешь?       - Не веришь мне? Считаешь, я лгу?       - Нет, вовсе нет. В любом случае я... - слова никак не подбирались. – Я, наверное, рад был это услышать.       - Разве тебе никто никогда не говорил об этом?       - Кто?       Тед помялся.       - Действительно. Кто.       Черные руки сместились к плечам.       - Как ты себя чувствуешь?       - Терпимо.       - Нигде не болит? Если больно, скажи сразу, я мигом…       - Не болит.       - Боюсь, что перегнул палку. Ты не хочешь... обсудить произошедшее? - демон искоса взглянул в бледное лицо, пытаясь считать эмоции. - Мне просто важно знать: хоть на долю секунды ты… Хоть на самую малость ощутил то же, что и я? Сумел ли я раскрыть перед тобой все грани? - пальцы нежно погладили выступающие позвонки.       Тед вздохнул.       - Ты задаешь слишком сложные вопросы. Мой лимит почти исчерпан.       - Я не требую развернутого ответа. Просто будь честен. Как тебе?       Мужчина потрогал себя за бока.       - Грязный. Я весь грязный.       - Ой, тоже мне, проблема. Сейчас примем добротный горячий душ, и все будет нормально.       - Ты не понял, - нервный голос. - Это не та грязь, что смывается водой.       Пинстрайп недоумевающе поморгал, но спустя пару мгновений грустно повесил уши.       - Впрочем, чего я ожидал, - неловкая усмешка. - Ну, хотя бы попытался. Не подумай, обещание так обещание...       - Но, - Тед внезапно выпрямился и сверкнул глазами. - Заруби себе на носу. Что бы ни произошло, я все еще остаюсь служителем церкви. Мое тело - храм, блюсти его чистоту - моя обязанность, как и оберегать душу от скверны. Наплевать, что это Ад. Где бы я ни жил, с кем бы ни делил крышу - ничто не заставит меня свернуть с выбранного пути.       - И-и-и?       - Все исключительно в рамках партнерства, без фанатизма. Попробуешь нарушить уговор - и последствия будут необратимыми. Я понятно изъясняюсь?       - Так тебе понравилось, - не своим голосом выдал Пинстрайп. И это был не вопрос. Торжествующая улыбка озарила угольное лицо. Видимо, на подобный исход и не рассчитывал, поэтому так ободрился.       - Не увиливай! Я-я спрашиваю, - более неуверенно повторил Тед и отвернулся, - все уяснил, демон?       - Конечно. Конечно, уяснил, - яростное кивание. - Все, от первого до последнего слова. Ты прелесть, - демон одним махом перекинул мужчину через плечо и взмыл с ним вверх.       - Ч-то ты делаешь! Спусти вниз!       - Пора хорошенько искупаться и вернуть чистоту твоему телу! Большего мне и не надо, какая удача, - сверкая глазами, черная тень под протесты и брыкание унеслась в ванную, оставив двух прислужников разбирать бардак и менять постельное белье.       Жестянки кружились по спальне под хруст чистых простыней. Имей они чуть больше разума и наблюдательности, поняли бы, насколько священен каждый сантиметр ткани, напитанной потом, виски и человеческим семенем. А хотя, ладно. Пусть грязное улетит в прачечную, но чистое займет его место и будет терпеливо ждать нового единения тел.       Потому что между этими двумя оно так же неизбежно, как смерть.