***
5 лет назад: Адриан бездумно пялился в одну точку, мешая остывший кофе с уже давно растворившимся сахаром. Стоило услышать шаги Кагами у дверей, как он очнулся, мутным взглядом посмотрел на полную кружку, залпом выпил холодную жижу и поспешил покинуть кухню. — Доброе утро, — он даже не глянул на вошедшую Кагами, быстро удаляясь к дверям. — Я ухожу, вечером можешь не ждать. — До начала рабочего дня еще два часа, — Цуруги кинула совсем не сонный взгляд на часы. Казалось, что сегодня она не спала. — Ты постоянно уезжаешь рано и возвращаешься всегда поздно. — Что поделать, много работы, — Адриан ответил без доли оправданий и извинений. Лишь для того, чтобы не оставить вопрос без ответа. — Офис откроется только в девять, ты эти два часа где работать будешь? На лавочке в парке? — она вышла к нему в коридор, закрывая спиной выход из дома. — Адриан, прекрати меня избегать. Поставив руки в бока, он тяжело выдохнул, все так же не смея на нее посмотреть. — Мне откроют офис пораньше, — шаг, чтобы отворить дверь. Цуруги вжалась всем телом в замок. — Кагами, не устраивай сцен, я действительно тороплюсь. — Торопишься сбежать от меня? — она болезненно закусила губу. — Давай уже как взрослые люди поговорим и не будем никого мучить. Пора признать: ты меня не любишь, — Агрест вздрогнул, не зная, что ответить. — Адриан, хватит. Ты же врешь. Врешь сам себе, — она схватила его за рукав, смотря истощенным взглядом. — Я устала так жить. Признайся мне прямо в лицо, что между нами ничего нет и никогда не будет. Со свадьбы прошло всего два месяца, а я все это время чувствую, что я… я даже не друг тебе, — Кагами покачала головой, сжимая ткань куртки. — Ты не смотришь на меня. Смотришь сквозь меня или в сторону. Ты не дотрагиваешься до меня, избегаешь встреч по утрам и ужина по вечерам. Я даже не знаю, ложишься ли ты спать со мной ночью… — с каждым новым словом Адриан отходил все дальше от нее, пока не уткнулся спиной в шкаф. — Утром тебя нет в постели, а ночью ты работаешь в гостиной на диване. Мы не обнимаемся, не разговариваем по душам. Мы словно квартиранты в чужом доме, живущие в разных мирах и только здоровающиеся в знак уважения. Нам нужно разобраться, Адриан, — Кагами говорила с такой усталостью, что, казалось, готова упасть в обморок. — Давай решим наконец, кто мы друг для друга.***
Адриан налил оставшиеся горькие частички кофе в кружку, протянул ее жене и сел на подоконник. — Когда мне было пятнадцать лет, я влюбился. Почти четыре года бился в борьбе за ее сердце, — Адриан горько усмехнулся. — Но меня отправили во френдзону собирать ромашки. Я честно пытался отпустить ее, и на какое-то время у меня это получилось: я встретил тебя, — он впервые за последние месяцы взглянул на нее, как на родную. С благодарностью. Кагами поджала губы, пряча невольную улыбку. — Но я придурок, — Адриан хмыкнул с полным отвращением к самому себе. — Тебя водил за нос, продолжая думать о ней и теша себя мыслью, что наш брак что-то изменит. Пора было давно признаться, а не мучить тебя. Я не могу забыть ту девушку… Наверное, ее уже стоит называть женщиной? — и в глазах Агреста мелькнула та искра, которую Кагами ни разу не видела. — Я до сих пор люблю ее. И, кажется, это чувство навсегда во мне. Адриан мог для начала попросить прощения. Говорить сожалеющим голосом, добавлять слова раскаяния или долго подводить к сути своей истории, но он сказал быстро, искренне и четко. Кагами устала добиваться от него честности, и он прекрасно знал, что лучший выход — сказать правду прямо сейчас без всякого притворства. — С той женщиной у вас точно ничего не выйдет? Ты пытался бороться? — Кагами, как и он, только мешала кофе ложкой и не сделала ни глотка, что-то напряженно обдумывая. — У этой женщины другой мужчина. Семья, ребенок… — Адриан отвернулся к окну, по которому стекали грязные капли, и обнял себя за плечи. — Я не буду разрушать ее жизнь. Она ясно дала мне понять, что у нас не будет ничего общего. Повисла пауза, которую разбавляли только тиканье часов и утренний дождь, бивший по карнизу. — При разводе пятьдесят процентов акций я отпишу на твою долю, Кагами, — Адриан уверенно обернулся к ней, нарушив тишину. — Прости меня, если сможешь. Ты несчастлива со мной с первых дней нашей встречи. Ты любила за двоих, за двоих старалась жить в браке, пыталась сделать из нас одно целое. И это моя вина. Но с собой я ничего не могу поделать. Кагами даже бровью не повела, когда речь зашла о деньгах и прощении. Она поднялась из-за стола, скрестив руки на груди, и, пройдясь по кругу, встала рядом с мужем у окна. — Знаешь, я еще никогда не видела, чтобы ты смотрел таким взглядом, когда о ком-то говоришь. А при рассказе об этой недосягаемой девушке ты меняешься… Это… восхищает? До этого момента я не верила, что бывает такая любовь, — Кагами говорила хриплым шепотом. — Возможно, это не любовь, а чувство намного сильнее и выше. Адриан в ответ лишь промолчал, с тоской изучая глазами мокрые окна. Девушка взяла со стола кружку с кофе, сморщилась от кислых остатков и сказала уже своим привычным боевым тоном: — Ты погибнешь, Адриан, если останешься один, — она положила свою ладонь на его кулак. — Я не дам тебе развод, и акции мне твои даром не нужны. Твой отец попробует снова тебя женить, чтобы заработать на объединении активов. Впрочем, как и моя мать. Лучший выход — продолжать играть в мужа и жену. И попробовать стать хотя бы друзьями. Адриан неверяще обернулся на нее, слезая с подоконника. Нет, он даже не думал возражать, понимая, что это будет лучшим выходом. Он привык к ней, ему не придется бегать от отца и орать, что больше не хочет жениться, ему не нужно будет скрываться от Кагами, вот только после всего произошедшего она хочет предложить жить, словно не он разбил ей сердце и испортил молодость? — Ты ничего не ответила на мои извинения, я… я не понимаю тебя. — Кажется, мы оба не любили, Адриан. А только играли в любовь, — она с сожалением улыбнулась и, начиная свою историю откровений, взглянула на их свадебное фото на стене. — Я всегда гордилась, что смогла подчинить тебя себе. Ты был лучшим. А все лучшее я привыкла завоевывать и получать. Ты заинтересовал меня как очередная цель. Подружиться, влюбить, пожениться… Ты был моей новой победой, очередной наградой. Но ты… Хах, ты ни разу не сдался, продолжая любить ту недосягаемую… Леди, — Кагами и не представляла, как четко попала в цель, назвав второе имя Маринетт. Спустя столько дней после свадьбы и столько месяцев отношений между ними впервые зазвучала правда. Для каждого из них она была страшной и больной, но стоило выговориться, как оба нашли спокойствие и понимание. Один любил как приз, другой любил для отвода глаз. И оба знали, что это была не любовь. — Даже дышать стало легче, — Кагами вздохнула полной грудью и почувствовала, что ладонь, лежавшая на кулаке мужа, вспотела. — Ты согласен на мое предложение? — Будем играть спектакль, — Адриан в знак поддержки подмигнул.***
И так жить стало чуточку легче. Адриан больше не прятался по кафе и паркам и не прикрывался кипой осточертевшей ему работы, лишь бы не идти домой и не пересекаться с Кагами. Их вечера сопровождались посиделками у камина, обсуждением новостей из мира спорта, воспоминаниями о школе и о Бражнике. Первый месяц после свадьбы он пытался забыть Ледибаг, не листать ленту, чтобы не наткнуться на новость об ее уходе с поста героини, и всячески прогонял от себя желание прийти к Але и попросить рассказать о жизни Маринетт в Штатах. Это ничего не исправит. Он лишний в ее жизни, а чувства Маринетт к нему давно сошли на нет. Пока он бегал между Ледибаг и Кагами, она по-прежнему его любила. И стоило сорвать маски, как оказалось, что ее сердце уже не принадлежит ему. Его забрал Лука. Когда-то он искал в Цуруги то, что ему понравилось в Ледибаг и Маринетт. Но все, что она делала, только отталкивало. Кагами была не такой изящной и хрупкой, как неуклюжая Дюпен-Чен. Ей не нужно было подставлять плечо помощи, скорее, Кагами сама выступала в роли защитника. Она не любила готовить, критиковала круассаны с шоколадом и не оценила ни одной его шутки. Маринетт с них смеялась, а Ледибаг делала вид, что ее бесят кошачьи каламбуры, хотя все равно обожала, когда он морозил какую-то глупость. Кагами не падала на каждом повороте, не роняла вещи с милыми смешками, не краснела при его появлении и не путала слова в разговоре. Она не так заправляла прядь волос за ухо, не так ходила, дышала и говорила. Она не была и никогда не стала бы той, в которую он влюбился. Во второй месяц стало тоскливо, однообразно, бесцветно. Вечером его встречал одинокий Париж, и на патруле не мелькала красная тень, на школьных встречах не звучал родной смех, а при входе в пекарню «TS» становилось холодно и одиноко. Она больше не прилетит на патруль, не прибежит на встречу выпускников, извиняясь за опоздание и придумывая отмазку из разряда «рожал хомяк», не скатится кубарем со второго этажа в пекарню, чтобы встретить Алю и помочь разнести заказы. На каждом углу его ждала Маринетт. Баннер с Ледибаг, реклама ее шляпы, концерты Джаггеда с обложками авторства Маринетт, да те же чертовы канализации, где они перевоплощались! Адриан метался между крыш и домов, скуля от разъедающей боли. Он упустил свой шанс, когда она звала его в кафе, приглашала в кино, любовалась его затылком (да-да, Нино не умеет держать язык за зубами и иногда за стаканом пива начинает вещать о планах Али по сведению двух сердец). Первое время Адриан старался закидать себя работой, чтобы ни на что не отвлекаться (в большинстве своем на Маринетт). Потом понял, что таким образом убьет себя. С помощью Кагами он начал хотя бы немножко выбираться из той ямы, в которую забрался. Она со вниманием слушала его рассказы об этой чудесной девушке и держала за руку, когда он хрустел костяшками пальцев от того, что сам все упустил. А однажды Цуруги скромно призналась, что нашла вторую половинку и тайно встречается с этим человеком. И Адриан улыбался как ребенок, радуясь, что хотя бы она может быть счастлива. А потом шел в свой кабинет, доставал фотографию Маринетт и долго смотрел на ее лицо. Считал веснушки, рассматривал форму губ и пытался увидеть в ее глазах, о чем она думала, когда ее фотографировали. Во время посиделок с друзьями Нино говорил, что у нее все отлично: дизайны одежды раскупают, дела Луки идут в гору, сын начал ходить и сказал первое слово: «папа». И тогда Адриан отвечал «Я рад за нее», а сам ночью грыз подушку, потому что хотел слышать это «папа» от их с Маринетт ребенка. Еще одной опорой стал Плагг. Любитель пахучего сыра не умел говорить красивых слов, как Маринетт, или озвучивать четкие решения, как Кагами. Он просто шутил, угрожал накрошить сыру в простыни хозяина и кошачьим оптимизмом вытягивал из Адриана желание жить и дальше функционировать. В один из таких вечеров, когда Кагами ушла пораньше спать, а Плагг нажрался так, что не мог говорить, Адриан отправился на патруль. Эйфелева башня была последней точкой в знакомом маршруте. Кот привычно приземлялся на верхних платформах, делал несколько кругов по тем местам, где дрался со злодеями, дарил Ледибаг розы и снимался в роликах отца. Но сегодня его ждали на этом месте не только воспоминания.***
— Моя Леди? Маринетт осуждающе улыбнулась в пустоту звездной ночи. Вначале воспоминания, потом эта царапина на перилах и запах его парфюма, а теперь он вообще начал говорить у нее в голове! — Маринетт? — голос прозвучал более реалистично. Кот Нуар стоял в метре от девушки, не зная, как себя вести. Почему она не обращает на него внимания? Что она здесь делает? Пусть сердце билось громко и трепетно от встречи спустя столько лет, Маринетт пугала его своей отсутствующей реакцией. — Маринетт, ты меня слышишь? В третий раз «галлюцинации» резко прекратились, и тело бросило в жар. Маринетт неверяще обернулась на звук, почти стукнувшись с Нуаром лбами. — Аа-а-адриан! — Дюпен-Чен в привычной для себя манере замахала руками и отпрыгнула назад, испугавшись, что Агрест оказался рядом. Что он вообще тут оказался по-настоящему, а не в ее больной фантазии! Кот от неожиданного крика и резкой близости отпрянул, и расстояние между ними увеличилось до трех метров. Маринетт вжалась спиной в ограждение, пытаясь отдышаться. Кот хотел было продолжить что-то говорить, но тоже замолчал, не в силах произнести ни слова. Покрасневшее лицо Маринетт, ставшее взрослее и только прекраснее, на фоне усыпанного звездами неба не позволяло отвести взгляд. Внизу сигналили машины, кричали поздно возвращающиеся с прогулок туристы, а из какого-то магазина громко орала «Марсельеза». И все это потонуло на заднем фоне, сомкнув весь мир вокруг Кота и Маринетт. — Ты в Париже, — Адриан мягко улыбнулся, нарушив тишину и отведя взгляд в сторону. И в его теле начала кипеть жизнь. Все эти годы он чувствовал себя разбитым горшком, а сейчас, только увидев ее, ожил. — Добро пожаловать домой? — Прости, не так наша встреча началась, — Маринетт со стыдом зажмурилась. Выросший в плечах и возмужавший, появившийся бесшумно и заставивший так глупо себя вести, Кот не давал ей быстро прийти в себя. — Да, я… Мы вернулись. Привет. И снова повисла пауза, во время которой каждый чувствовал себя некомфортно и одновременно волшебно. Адриан — от того, что с ним творила любовь. Если бы он вернулся в прошлое, где она не вышла замуж, он бы бегал сейчас по башне с радостным визгом из-за того, что она здесь, на родине, в одном городе с ним! Маринетт еще с утра поставила себе цель разобраться с чувствами к Адриану и покончить со школьными пережитками, а вместо этого жадно смотрела на него и наполнялась той радостью, которой наполняются люди, вернувшиеся к близким. — У тебя патруль? — Маринетт слегка отлипла от перил (на которые она чуть ли не с ногами залезла), чтобы не казаться полной дурой. — Да, как всегда. С девяти до десяти. Помнишь? — Кот поджал губы, напоминая о том, что раньше был патруль у них, а не у него одного. — Ну, а ты? Даже не могу представить, что делает молодая девушка в одиночестве на верхушке Эйфелевой башни ночью. Она была благодарна, что Нуар спросил о чем-то и даже сумел слегка пошутить. Потому что как отвечать на вопрос о патруле — она не знала. — Эта одинокая девушка ищет вдохновения, — Маринетт сумела честно соврать и отошла к лавочке под балками. — Пришла сделать пару эскизов. На родине рисуется с особым воодушевлением. Адриан продолжил стоять, опустив глаза в пол. Пять лет назад она уезжала, потому что того хотел Лука: родить ребенка в лучшей клинике, построить карьеру, остаться жить в красивом городе. Адриан помимо этих причин учитывал еще и желание Маринетт напрочь выбросить из головы геройское прошлое вместе с чернохвостым напарником. — Ты возвращаешься навсегда? — Навсегда, — девушка ответила с какой-то величественной твердостью. Такого дикого дискомфорта она еще никогда не ощущала. Смотреть на Адриана было мукой, а смотреть на Кота — вдвойне тяжело. Маринетт снова подняла на него взгляд, как это бывает у близких людей, которые давно не виделись и которым необходимо насладиться друг другом. Несвойственные Нуару тоска и грусть пылали в его повзрослевших глазах, из которых пропал привычный огонь. Для Маринетт сейчас это был слабый блеск. А вот Кагами бы сказала, что таким живым и счастливым она Адриана не видела давным-давно. Ностальгия, несбывшиеся мечты, неубитая любовь — так смотрел Кот на женщину, навсегда укравшую его сердце. К которой он уже не мог прикоснуться, как раньше, с которой нельзя было каламбурить и заигрывать, которую нельзя было носить по крышам, прижимая к своей груди. Которую нельзя было любить. И он справлялся со всеми ограничениями, кроме последнего. И сейчас смотрел тем взглядом, которым люди смотрят на то, чего себе позволить никогда не смогут. — Ты, наверное, торопишься дальше на патруль? — Маринетт включила планшет для видимости и не спешила рисовать. — Я уже закончил, — Адриан опустился на железную балку, складывая ноги по-турецки. — Не прогонишь, если посижу тут с тобой? Мы давно не виделись, могли бы поговорить немного. — Не прогоню, Кот Нуар, — Маринетт тепло улыбнулась, царапая его сердце. Жажда общения тоже брала свое, ей не хотелось с ним расставаться. Возможно, если они начнут говорить как друзья, у нее получится отказаться от всякой любовной чепухи? Он бы мог уйти, чтобы не страдать еще больше. Но какая-то внутренняя сила кричала «сидеть!», и он повиновался ей. Просто смотря на Маринетт здесь и сейчас. — При нашей прошлой встрече… — Адриан запнулся. Ну, конечно, они оба знали, чем она закончилась: разрывом, неудавшимся поцелуем, отказом от талисмана божьей коровки. — Ты говорила, что уезжаете в Штаты на постоянной основе. Так что послужило причиной возвращения? — Все смешалось, честно говоря, — Маринетт вздохнула. — Луке предложили работать вместе с отцом, мне пришло приглашение на стажировку во французский дом моды, они хотят, чтобы я сшила для них костюмы для весеннего показа. А Пол… Мои родители постоянно ругаются, что видят его только по Скайпу, а так окружат внука любовью вживую, — при словах о сыне Маринетт улыбалась особенно ярко. — Пол? — Адриан был рад, что маска помогает скрыть его убитое лицо. Он знал, на что шел, когда захотел с ней пообщаться. — Ты всегда говорила, что тебе нравится имя «Хьюго». «Хьюго, если он будет твоим сыном, Адриан» — Так хотел Лука назвать, — Маринетт ответила рвано. — Имя его кумира в мире рока. Знаешь, когда ему только исполнилось два месяца, я услышала, как он поет, — девушка внезапно разоткровенничалась. — Так тихо, тонко, почти неуловимо, если не прислушаться, то даже не услышишь. Но это было прекрасно, — Маринетт искренне засмеялась. — Лука тогда гордо заявил, что Пол станет рок-звездой. — Я уверен, он талантливый ребенок, — и снова ему плохо, но он улыбается, делая этот честный комплимент. — А ты? — она уточнила вопрос, с любопытством закусывая губу. — Как у тебя дела? Работа, семья… С отцом как? В голову как на зло лезли слова Али о «спасите, помогите» на лице Адриана. — Все хорошо, — ответ Кота во многом отличался от восторженного рассказа Маринетт. Словно не было чувств к тем людям, с которыми он жил последние годы. — Кагами стала тренером по фехтованию. Я, помимо работы моделью, перенял часть акций от отца, занимаюсь строительством новых домов моды. Ты, наверное, в один из них приехала работать? Адриан сделал резкую проекцию к жизни Маринетт. Рассказывать о себе он, видимо, не то что не хотел, а даже не мог себя заставить. — Д-да, у мадам Лёрд, — девушка аккуратно кивнула. При выборе приглашений приехать работать на родину она искала именно то место работы, которое меньше всего связано с фамилией Агрест. — Посмотришь варианты эскизов, которые я хочу ей презентовать? Возможно, твое мнение как модели будет очень кстати. И Адриан, если бы был фонарем, стал бы светить ярче рождественской звезды после такой просьбы. Он старался держаться подальше от нее на лавочке, ни разу не коснулся ее и вроде бы даже довольствовался тем, что ему удалось просто ей помочь. Просто ее увидеть и услышать. Адриан восхищался костюмами, советовал где-то подшить или, наоборот, убрать ткань, потому что модели жалуются, что «куски в этих местах сильно давят», и, даже не стараясь, сумел ее рассмешить. — Уже половина одиннадцатого! — Маринетт резко подскочила, так и не нарисовав ни одного эскиза. — Лука наверняка переживает… И Пол! Я обещала ему помочь с заданием из садика. О-о-ох. Адриан вдруг почувствовал себя паршиво и виновато. Хотел не лезть к ней, держаться подальше, а в итоге в первый же час заставил на какое-то время забыть про семью, вещая свои тупые советы модели. Но Маринетт в ответ на его матерные мысли протянула ему свою ладонь с обручальным кольцом. — Спасибо тебе. За разговор, за встречу, за помощь, — девушка проникновенно посмотрела ему в глаза. — Мне пора уходить. Спокойной ночи, Кот. Она словила сразу два флэшбэка: раньше он хватал ее ладонь и касался губами, а она шлепала его по бубенчику и добавляла «Сладких снов, Котик». — Доброй ночи, Маринетт, — Адриан поспешил выпустить ее прохладную ладонь. Сердце трепетало от того, как близко она была. И ему страшно было потерять над собой контроль. Они расставались, не спеша отводя друг от друга яркие и блестевшие в свете ночи глаза. Кот не дергался и не уходил, а Маринетт шла к лестнице слишком медленно и старалась успокоить какую-то силу внутри себя. — А, точно! — она резко развернулась на пятках, подбежав к Коту и успев затормозить в метре от него, чтобы не нарушать дистанцию. — Отдай Плаггу, это булочки с сыром. Маленький бумажный сверток, содержимое которого Маринетт брала себе перекусить и про который благополучно забыла, теперь согревал руки Нуара. Маринетт уже шагала по проспекту в сторону дома, и ей мерещилось, что ее преследует черная тень верного Кота. Ей, может, казалось на нервной почве. А Адриан действительно невидимой поступью шел по ее пятам. Так, чтобы она не заметила. Но так, чтобы в любой момент защитить ее.***
Маринетт тихо открыла входную дверь и на цыпочках прошла по коридору к пуфику. Свет во всей квартире был погашен, горел только ночник в прихожей: Лука знал, что Маринетт в темноте споткнется о собственную ногу, поэтому предусмотрительно оставил его включенным. Сняв с себя кроссовки, Маринетт устало оперлась о стену и подняла взгляд на фотографии, освещенные ночником. Они приехали только сутки назад, поэтому квартира еще не была обжита, но пару фоторамок Маринетт все-таки повесила: семейную с родителями, свою с Лукой из роддома и школьную с выпускного. Две пары глаз — родные голубые и пьянящие зеленые — уставились на нее каким-то одинаковым взглядом. Маринетт сглотнула, чувствуя, что ей становится нехорошо, и опустилась на пуфик, закрывая глаза.***
4 года назад: Это была боль, словно ее режут изнутри пилой. Маринетт с трудом дышала, глотая слезы, и до хруста стиснула горячую ладонь Луки. — Думай о хорошем, — он, красный от пота, дышал ей в ухо. — Уже завтра ты будешь лежать с ним в одной палате и любоваться его маленьким носиком. Кстати, какие шарики ты хочешь на выписку из роддома? Как тебе шарик с надписью «лучшая жена в мире»? Маринетт сквозь плач смеялась, слегка успокаиваясь, когда Лука целовал ее пальцы и крепко сжимал руку.***
5 лет назад: Это была боль, от которой сводило желудок и тошнило. Сердце нервно трепыхалось, как вещи в стиральной машине, и, казалось, сейчас выпрыгнуло бы наружу. — Кот, он захватил Карапаса, — Маринетт часто заморгала, с ужасом смотря на происходящее внизу. Толпы акуманизированных кучными рядами захватывали людей, обращая в себе подобных зомби. Бражник ликовал от скорой победы, заставляя Ледибаг задыхаться от страха и отчаяния. — Кот, я не могу! Я не знаю! Супер-шанс не помогает, я не вижу решения! Героиня Парижа ударила по балке Эйфелевой башни, пытаясь отдышаться и что-нибудь придумать. Валяющаяся под ногами красно-черная веревка ничем не помогала. — Посмотри на меня, — ладонь Кота Нуара дотронулась до ее кисти в красном спандексе. — Я с тобой. Помнишь? Мы сказали друг другу, что будем вместе против всех. И мы это докажем. Моя Леди, — он поднял ее подбородок двумя пальцами и улыбнулся, восхищенно глядя ей в глаза. — Ты не одна. Мы единое целое навсегда.***
Маринетт жадно выдохнула, открыла глаза и уставилась на по-прежнему темный коридор. Все спали, за окном проносились редкие машины. Она с трудом встала, анализируя то, что так внезапно вспомнила. Два самых трудных и решающих этапа в ее жизни: победа над Бражником и рождение ребенка. Душевная боль, которую она никогда больше не испытывала, и боль физическая, от которой рвало на части тело. И только Адриану и Луке удавалось поддержать ее в эти периоды. Лука обнимал ее, гладил по волосам и придавал сил, чтобы заветный плач их маленького счастья по имени Пол разнесся по всему этажу. Адриан просто посмотрел ей в глаза, прикоснулся к ней и сделал так, что она победила. Маринетт расстегнула рубашку, задыхаясь от внезапной духоты. На ладонях вдруг почувствовалась их кожа. Мягкие потные руки Луки и скользящий спандекс Нуара вперемешку с большой ладонью Адриана. Чувствуя, что начинает еще больше сближаться с Агрестом и думать о нем постоянно, Маринетт быстро встала с пуфика, хватаясь за ручку двери. — Я схожу с ума, — она затрясла головой, прогоняя от себя ужасные мысли о предательстве мужа и злом шепоте Али о несчастной судьбе Адриана в браке. — Мне нужно поспать, срочно. Да, спать. Как в полубреду, она вошла в спальню, где уже сладко сопел Лука. На свободной части постели аккуратно лежала записка. Щурясь при свете одинокой луны, Маринетт подняла блокнотный лист и прочла:«Мы ждали тебя к десяти, но оба устали, прости :( Пола я переодел в пижаму, задание для садика мы выполнили, твой ужин в холодильнике, ты совсем не ела! Завтра утром расскажешь, что с тобой происходит. Сладких снов, любимая»
Маринетт поджала губы, пытаясь не заплакать. Посмотрела на вздохнувшего Луку, перевернувшегося на другой бок, и, убрав его записку в карман, вышла из комнаты. Этой ночью Маринетт Куффен спала в гостиной на диване.***
Лучи солнца защекотали лицо, бесстыдно подсматривая за спящей девушкой через занавески. — Лука-а-а, — Маринетт заелозила рукой по подушке рядом. — Закрой шторы, ну это же издевательство! Но место рядом было пустым, сколько Маринетт ни пыталась там что-то нащупать, под руку попался только кусок бумажки. Дюпен-Чен через силу разлепила один глаз, вчитываясь в знакомые каракули.«Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. Пола накормил, хотя он и сказал, что я чуть не спалил тебе кухню. Мы уехали в садик, не проспи первый рабочий день. Как приедешь, позвони :)»
— Первый рабочий день… — Маринетт проговорила так хрипло, что испугалась собственного голоса. — Приехать и позвонить… Ну да… Не проспать… Стоп! Маринетт ахнула и со скоростью реактивного веника скинула с себя простынь, подскакивая с дивана. Схватив с кухонного стола часы, она побледнела. До встречи осталось двадцать минут. А ехать до места работы полчаса.***
Кажется, приезд в Париж возвращал к Маринетт все старые привычки. Гулять с Альей, думать об Агресте, ронять вещи и, конечно же, опаздывать! Она вылетела из подъезда, жадно ища глазами свободное такси. Десятки машин мчались по дороге, и ни один из водителей не обращал на нее внимания. — Час. Да меня за этот час успеют три раза уволить, пока я доеду! — Маринетт выключила телефон, разозлившись на Uber. Свободная машина приедет только через шестьдесят минут! Пока Маринетт пыталась отдышаться от бега по лестнице и найти выход из сложившейся ситуации, у тротуара затормозил черный Мерседес. — Дэвушка, такси заказывали? — армянский акцент резанул слух. Маринетт удивленно обернулась на голос, увидев такого же прифигевшего Адриана за рулем подъехавшей машины. — Плагг, зараза, а если тебя кто-то увидит? — Адриан опомнился первым, схватив вредного квами (изображавшего таксиста) за хвост. — Прости, Маринетт, обычно он только жрет и спит в это время, а не пытается клеить девушек на обочине дороги, — последняя фраза была адресована смеющемуся в бардачке котенку. — Аг-га. Клеить, — Маринетт выдохнула, в голове все крутилась мысль о том, что когда-то Кот так же клеил ее на балконе ее собственного дома! А еще она увидела Адриана без маски. Вчера ночью, в темноте и с кошачьими ушами, он не так приковывал внимание, как сейчас. — А ты тут как? — Я? Я прямо ехал, — Адриан усмехнулся от ее красного от бега лица. — А ты, дай угадаю, проспала? — Ну так, всю ночь с тобой болтала. — Плагг, я закрою тебя в бардачке, — Адриан смерил котенка прожигающим взглядом, за что Маринетт ему была премного благодарна. Нечего напоминать о вчерашнем! — Лука уехал с Полом в садик и на работу, а я… Да, я как всегда проспала, — девушка постаралась осмотреть свой внешний вид, не привлекая внимания. Хотя, судя по тому, что она даже не успела расчесаться, видок у нее был как после взрыва на макаронной фабрике. — Сейчас час пик, все такси заняты. Если ты не против, — Маринетт услышала в тоне Адриана дикую неуверенность и даже какую-то вину. — То я подвезу тебя. Она сконфуженно обняла себя руками, продолжая искать свободный транспорт. — Д-да нет, я тебя буду задерживать, сам тоже опоздаешь. — Все холдинги модной индустрии в одном секторе, Маринетт, мы, если не ошибаюсь, работаем рядом. Маринетт взвыла внутри себя. Она не успела подумать об Адриане и Луке, зато пообещала себе разобраться во всем и отдалиться от Агреста, а уже с утра встречается с ним в подобных обстоятельствах! Она понимала, что это просто помощь и никто ее не подбросит в нужное место за десять минут (сколько оставалось до начала рабочего дня), кроме Адриана. Поэтому глупо отказываться. Он. Просто. Хочет. Подвезти. — Раз ты предлагаешь, — Маринетт выдавила из себя улыбку, открывая дверцу машины. — Спасибо большое, не знаю даже, что бы без тебя делала. Адриан весь напрягся, кивнул ей, и, стоило Маринетт пристегнуться, машина рванула вперед.***
Агрест поклялся себе, что не будет лезть в жизнь Маринетт и станет с ней меньше общаться, чтобы не смущать ее. У его любимой женщины своя семья, муж и сын, и появление Адриана Агреста в ее жизни может доставить ей дискомфорт и проблемы. Он не спал всю ночь, разъедая себя самокопанием о том, как по-идиотски поступил в первую же встречу. Хотел держаться на расстоянии, но, сам же себе противореча, напросился поболтать и испортил ей вечер с семьей. «Ты сказочный идиот, Адриан!» — гласило табло на лбу в отражении зеркала. С утра он твердо решил, что засядет у себя в кабинете и не посмеет вылезти до ночи, чтобы, не дай Бражник, не наткнуться на нее на полях модных домов. Вот только судьба будто так и хотела заставить нарушить планы. Адриан видел, что она опаздывает, не может найти машину и нервничает. Адриан знал, что все шишки модной индустрии злые горгоны (а его отец еще тот кровопийца), поэтому опоздание сулит Маринетт одни неприятности. Он просто понимал, что ей некому помочь, и даже чувствовал вину за то, что начинает соваться к ней. Но и бросить ее в беде не мог. — Чёт тихо едем, — квами вывалился из бардачка, чувствуя градус напряжения в тишине между хозяином и Маринетт. — Может, музон врубим? Адриан посмотрел на Плагга через солнцезащитные очки тем же злым взглядом. — Я люблю по утрам послушать что-нибудь, — Маринетт активно поддержала инициативу, чтобы разрядить обстановку. — Адриан, включишь? — Ну, раз дама просит. Главное — не наткнуться на песню Хлои, — Адриан усмехнулся, покрутив кнопку на радио, из которого послышались хриплые стоны. — Хлоя начала петь? — Маринетт вытаращилась него. — А то, ты не знала? Ее на всех центральных каналах крутят, — Плагг воспользовался расположением Маринетт и залез к ней на колени. — Почешешь за ушком? Адриан недовольно кашлянул, но Маринетт на него не обратила внимания, умиляясь с милой мордочки квами. — А у тебя нет тех сырных булочек, как вчера? — Плагг хитро приоткрыл один глаз. — Оу, — губы Маринетт расплылись в счастливой улыбке. — Тебе понравилось? Вкусные? — Этот большой человек сам их съел, — Плагг наигранно вредно фыркнул на Адриана. — Хватит прибедняться, обжора. Ты наелся так, что даже перевернуться не мог без моей помощи, — Адриан мягко повернул руль. — А булочки действительно вкусные, Маринетт. Спасибо. — Могу дать рецепт Кагами, если хочешь, — Маринетт и не думала, что эта фраза отзовется в Адриане тоской. — Мы с ней стараемся… не есть мучное часто, — он отвернулся к окну, пряча погрустневший взгляд. — О, волна настроилась. Парень увеличил громкость, и первые слова из песни донеслись до слушателей. Пел иностранный певец, но Адриану и Маринетт хватало образования, чтобы перевести припев. «Дай мне забыть тебя, дай разлюбить тебя…» Маринетт заелозила рукой по лицу, закрывая щеку волосами. Песня с первых строчек задела за живое, как бы напомнив, с кем она ехала и кем был для нее этот человек. «Сны о тебе и грусть, время стирает пусть. Память — смертельный яд, я — без тебя распят. Но продолжаю жить, дай мне тебя забыть». Ветер завывал в ушах, а музыка и слова со своей бешеной энергетикой влетали в сердце. О да, Адриан бы многое отдал, чтобы забыть и разлюбить, лишь бы не быть распятым, как пелось в песне. Он посмотрел на застеснявшуюся Маринетт, на ее изящный изгиб шеи, на ее тонкие пальчики с двумя кольцами: обручальным и каким-то простеньким из бисера (маме его подарил Пол), и отвернулся так, что хрустнула шея. Красивая, любимая, родная. Чужая. А память, как смертельный яд, убивает его на протяжении десяти лет. Он везде видит ее и их совместные деяния, будь то шляпа или ребенок, которого они спасли от Бражника. «Дай мне тебя забыть, тебя забыть»… — голос стал стихать, и Маринетт хрипло обратилась к Адриану. — Давай поищем что-то повеселее. — Включи вот ту, что мне нравится! — Плагг наконец влез в диалог, дождавшись, когда хозяин и Маринетт настрадаются. Пришла пора ему вмешаться, а то достали со своими соплями. — Ту, что про ананасы. — Кстати, она прикольная, — Адриан сумел совладать с эмоциями и сделать вид, что все в порядке. — Плагг под нее не ест. — И крышу открой, так веселее! — квами уперто запрыгал на игрушке, установленной на стекле. — Ты не против? — Адриан повернулся к Маринетт. — Выглядишь бледно, может, стоит подышать свежим воздухом? — Да-а, отличная идея, а то укачало, — Маринетт ответила несколько натянуто, и над ее головой тут же что-то щелкнуло, а сквозь проем в крыше стал пробираться свет. Ветер тут же сорвал резинку, унеся на соседнее сидение, и темные локоны рассыпались по плечам. Плагг в это время уже во всю скакал на сидениях сзади, услышав первые звуки любимого трека. — Он как-то услышал эту песню в кабинете отца. Отец, конечно, случайно ее включил, когда перещелкивал каналы, но Плаггу она так запала в мозг, что он ее слушает весь последний месяц. Думаю, тебе понравится, поднимает настроение, — и Адриан по привычке подмигнул, за что тут же топнул ногой. Хорошо, что не по педали газа. Задорный голос и игривая мелодия, так и соблазняющая двигаться и танцевать, на какое-то время отпустила тяжесть, которую испытывала Маринетт. «А меня прёт от тебя, Прёт не по-детски. Ты пахнешь ананасами, Взгляд такой дерзкий». Плагг уже вовсю отплясывал на глазах Маринетт, вызвав ее заливистый смех, из-за которого Адриан чуть не проехал на красный свет. Квами дергался в такт, гримасничая и даже пробуя крутить брейкданс. — Я представила месье Агреста, танцующего со словами «Ты пахнешь ананасами». — Ай, меня прёт! Ой, осторожно! Я тебя бы укусил, если б было можно! Р-р-р-а-а-а! — Кого-то это мне напоминает, — Маринетт загадочно изучала веселящегося котенка. — Адриана в пубертатный период. Его так же перло, как автора песни, — Плагг кивнул с серьезной мордочкой. Адриану захотелось резко затормозить, чтобы Плагг пару раз приложился головой о руль, но Маринетт еще громче рассмеялась, видимо, не придав значения его словам. А ведь Нуар действительно чуть ли не кусал свою Леди от любви. Что было бы с ним, если бы съел или понюхал мяты, страшно подумать! С Плаггом, Адрианом и этой незамысловатой песенкой стало как-то легко и свободно, Маринетт и не заметила, как Адриан присоединился к ее смеху, в котором они потонули всего на две настолько счастливые минуты. Плагг плюхнулся в бардачок после финальных слов и высунул язык. Песня резко сменилась на другую, рассеивая волшебство радости и беззаботности. «Здравствуй! Мы так давно не виделись Здравствуй! Я не могу сказать «привет», Только «здравствуй». На твоих глазах морщины уже, Но от этого ты только для меня прекрасней». — Оставь, красивый голос, — Маринетт пожала плечами, как-то успокаивающе смотря на Адриана. Он кивнул, даже сам немного расслабившись на первых строчках. «У тебя уже муж и дети, Знаю, столько сплетен Будет про нас с тобой, Про нас с тобой… Мы посидим в нашем старом кафе, Ты столько седин на моей голове Заметишь, и мы поймем Сколько времени прошло поймем». Маринетт нажала пальцами на ручку сумки, узнавая себя во вроде бы обычном и ничем не примечательном куплете. Песня взорвалась тронувшим душу припевом. «Давай расскажи, как жизнь, как дела? Ты любишь его, или ещё меня? Давай расскажи, не прячь глаза Я всё пойму, если с ним счастлива. Давай расскажи, как жизнь, как дела? Ты любишь его, или ещё меня? Давай расскажи, не прячь глаза Я все пойму, если с ним счастлива Я все пойму, если ты уйдешь, не напишешь». — Кхм, — Адриан кашлянул, не зная, куда деть свободную руку от неловкости. Сегодня что, все песни о невзаимной любви и страданиях какого-то мужика?! — Я тут вспомнил, что в репертуаре Хлои есть одна прикольная песенка, может, включим? — Да, — Маринетт не посмотрела на него, отвернувшись к окну и прикрыв глаза. Губы ее дрожали, и видел их только Плагг. — Но давай дослушаем эту. И голос, глаголющий правду, снова разнесся по машине. «Все пойму, да, мне как в пятнадцать, сносит крышу. Снова, может, я себе все накрутил, Может, просто найти силы в себе уйти? Я не из тех, кто разрушает семьи, А ты себе не позволишь быть неверной. Но вижу по твоим глазам, там счастья нет Наша встреча не случайность через столько лет». Адриану свело челюсть, он нажал на газ, доезжая до нужной точки. Песня, так напоминавшая его жизнь, лилась в уши вместе с ветром, запахом Сены и страшным гулом собственного сердца. Он тоже в пятнадцать влюбился и до сих пор не мог вернуть свою «снесенную крышу» вот уже десять лет. «Звонит телефон твой, тебе пора Это будто бы сон, ну все, пока Я тебе напишу сам нарочно Я приму тебя со всем твоим прошлым Давай расскажи, как жизнь, как дела? Ты любишь его, или еще меня? Давай расскажи, не прячь глаза Я все пойму, если с ним счастлива Давай расскажи, как жизнь, как дела? Ты любишь его, или еще меня? Давай расскажи, не прячь глаза Я все пойму, если с ним счастлива». — Мы приехали, — Адриан не выключил радио, даже когда машина затормозила на парковке и двигатель замолк. «Ты любишь его, или еще меня?» Песня оборвалась на словах женщины-телеведущей, вещающей о погоде на сегодня, и Агрест вырубил радио. Никто не спешил выходить из машины. Перед глазами Адриана проносилась вся жизнь и моменты, связанные с возлюбленной. Слова взывали задуматься и ответить на вопрос, от которого Маринетт бежала последние два дня. Она очнулась, когда солнце залезло в салон и засветило жаркими лучами, и, моргая мокрыми глазами, повернулась к Адриану. — Спасибо, что подвез. Песню Хлои… оставим на потом. Пока. Ты милашка, Плагг, удачи! — она щелкнула дверцей машины и зацокала каблучками в сторону небоскребов. А в голове у обоих било набатом: «Ты любишь его, или еще меня?»***
— К осеннему показу принято решение объединиться с еще одной компанией, — Габриэль сухо кивнул подошедшему Адриану и указал рукой в сторону коридора. — Сейчас встреча с директором и дизайнерами, с тебя снимут мерки, ты участвуешь в показе. — Что за компания? — Адриан засунул руки в карманы, вяло устремляясь за отцом и парой его помощниц. — Мадам Лёрд, — Габриэль посмотрел на часы, убеждаясь, что она уже должна была приехать и ждала его в переговорной. Адриан от знакомого имени запутался в собственных ногах. Это ведь имя женщины, с которой предстоит работать Маринетт, приехавшей на стажировку для пошива костюмов к осенней коллекции… Плагг почему-то хихикнул в его пиджаке. — Отец, — Адриан протянул заговорщицким тоном. — Я тут вспомнил, что на осень у меня запланирована поездка в Марсель для проверки строительства нового здания… — Мадам Лёрд, мое почтение, — Габриэль сделал вид, что сына не существует (как и его мнения), и протянул руку стоящей впереди него сухой женщине в красном костюме. Адриан столкнулся взглядами с Маринетт, вылезшей из-за спины мадам Лёрд с пачкой эскизов. Щеки Дюпен-Чен покрылись алыми пятнами, а глаза испуганно вытаращились на Габриэля. — О, мадемуазель Дюпен-Чен, — месье Агрест вежливо склонил голову, радуясь девушке даже больше, чем собственному ребенку. — Спустя столько лет вы работаете вместе со мной. — Мадам Куффен, — девушка поправила его сиплым голосом, все еще косясь на Адриана. — В моей памяти вы запомнились без фамилии мужа, — Габриэль хмыкнул так многозначительно, что даже Плагг в пиджаке Адриана подавился сыром. — Впрочем, перейдем к рабочим вопросам. Мы с мадам Лёрд обсудим организационные вопросы, а вы пока снимете с моделей мерки. Начните с Адриана, Маринетт, а то он вечно куда-то спешит. Она только сдавленно пискнула, выдавив из себя страдальческую улыбку.***
Это катастрофа! Все, что она делала, вело к Адриану Агресту или Коту Нуару. Да, глупо было считать, что, попав в мир моды, Маринетт сможет не пересекаться с Адрианом (им бы все равно пришлось когда-то встретиться), но не до такой же степени! Подумать только, мало известная мадам Лёрд и шишка модной индустрии Габриэль Агрест решили объединиться! А ей доверить одевать Адриана. Ну зашибись. Маринетт помахала на себя бумажкой, видя в зеркале одновременно красную и бледную девушку. И зачем отдала талисман?! Ей слишком не хватало Тикки и ее добрых слов поддержки. А звонок Але только вскипятит нервы. Она ответит что-то из разряда «Ну ты же его не любишь, чего бояться?» (и хитро пустит смешок) или скажет «Ну вот, выйдя замуж и родив ребенка, ты впервые увидела Адриана голым, поздравляю, подруга! Дальше — больше!» Маринетт остановилась, прекратив мерить комнату кругами, и зло уставилась на свое отражение. Пора взять себя в руки. Она любит Луку, любит своего ребенка и никогда их не предаст. Адриан — просто друг, просто модель, с которой всего-то нужно снять мерки! Она же этим занимается каждый божий день. Справится и сейчас. Может, здесь и наступит именно тот момент, в который она должна проверить свои чувства и, как и подобает верной женщине, оставить все в прошлом? — Я готов, Маринетт, — Адриан вышел из гримерки, оголенный по торс. По приказу Габриэля Маринетт требовалось сшить для Адриана рубашку и жилетку, и она даже обрадовалась, что к эскизу не добавила штанов этого же производства. Так чуточку легче. — Д-да, конечно, иду, — и девушка обернулась, тут же выронив сантиметровую ленту, которая покатилась длинной змеей по полу, оставив в ее пальцах лишь тонкий кусочек. Не смотри. Не смотри, дура, на него, не считай кубики пресса. Адриан ощущал тот же дискомфорт, что и Маринетт, потому что при контакте он потеряет голову, задыхаясь от того, как близко она будет. — А где Плагг? — Маринетт сконфуженно пошла к нему навстречу, делая вид, что узор на полу — предмет долгих зрительных наблюдений. О да, Плагга здесь очень не хватало. Он бы нес какую-нибудь чушь, но разбавлял бы и без того напряженную атмосферу. — Не поверишь, но я не могу его найти, — Адриан почесал затылок, и бицепсы на его плечах заметно выделились. Маринетт бросило в пот. — Скорее всего, летает в ресторанной кухне, тырит сыр. Это его обычное занятие. — Он у тебя безумно милый, — Маринетт потянула ленту к его запястью, мерить которое — самый лучший вариант. Что делать с шеей и обхватом талии — она пока не придумала, но от одной мысли об этом ее корежило. Ледяные подушечки пальцев дотронулись до вен на запястье, и по телу Адриана пробежал заряд тока. Маринетт, измеряющая длину, старалась наладить дыхание и думать о Луке с Полом. У нее же получилось не упасть и не начать заикаться? Получится и дальше держать себя в строю. Это обычное стеснение, ничего более. И чувства уже не те, все не то. — Теперь ключицы, — она сдавленно пискнула, потянув голову вверх. Если бы кто-то снимал их со стороны, можно было увидеть пятисекундную паузу, в которой они оба зависли, когда столкнулись в момент мерки ключиц. От Адриана пахло тем же парфюмом и жвачкой с мятой, а от Маринетт корицей, булочками и чем-то детским. Запахом ребенка. Последнее привело Адриана в чувства. — Я наклонюсь, тебе неудобно, — руки Маринетт упали на голую шею Адриана, когда он сократил расстояние между ними из-за роста. Теперь осталась пара сантиметров, и горячее дыхание зажгло друг друга. Губы Маринетт приоткрылись, внизу живота что-то стянулось в тугой узел, и она резко дернула ленту на себя. — П-прости… Я… У янем… У меня Позвони-нить, да! Я хотела позвонить Луке, купить… купить масло, да, масло превыше всего, надо срочно-о-о позвонить! — Маринетт задом отбежала к столу, наперед зная, что несет ахинею и выглядит просто космической дурой. Адриан скрипнул зубами, дернувшись в сторону дверей в гримерку. — Пойду выкурю Плагга с кухни, — он постарался сказать как можно мягче, чтобы она не изводила себя. — Продолжим потом. Стоило дверям закрыться, как Маринетт хлопнула себя по лбу, растягивая пальцами кожу на лице. Сердце бешено колотилось, все тело горело, мозги покинули чат. Маринетт дрожащей рукой дотронулась до графина, чтобы налить себе воды, но не удержала его, и содержимое из горлышка брызнуло на пол. Стекло не разбилось, но вода лужей потекла по кафелю. — Ну за что мне это все? — проскулила девушка и кинулась к полке с тряпками, чтобы вытереть воду, пока ее не заметили, но невнимательность и неуклюжесть взяли свое: каблуки заскользили, и Дюпен-Чен плюхнулась на пятую точку. — Ауч, — она зажмурилась от тупой боли в спине, не замечая, что привлекла внимание. — Маринетт! — Мари? В ушах зазвенело от падения и от крика двух знакомых голосов. Маринетт так жестко ударилась, что не заметила подбежавших к ней уже одетого Адриана и Луку, как раз приехавшего забрать ее с работы. — Как же боль… — она так и замерла, увидев, что Лука и Адриан стоят перед ней, каждый протянув ладонь, чтобы помочь встать.***
Несколько лет назад, за десять минут до появления Фрозера: Ладонь мечется от одной соблазняющей руки до другой, не менее привлекательной. Жопе, конечно же, неприятно и холодно после падения на лед, но у Маринетт есть дела поважнее, потому что впереди — важный выбор. Адриан — идеал, мечта, предмет грез и страданий, вызвавшийся ей помочь. Безответная любовь с его стороны. Лука — человек, с которым она почувствовала себя счастливой и почти готова забыть Агреста. Безответная любовь с ее стороны. И у нее стоит задача не просто принять помощь, а поставить точку и разобраться в себе. Кого ты по-настоящему любишь, Маринетт Дюпен-Чен?***
Резкий флэшбэк, пролетевший молнией перед глазами, испарился, оставив похожую на прошлое реальность. В это раз Маринетт даже не подняла ладонь, чтобы хаотично выбирать, а только испугалась себя самой. Она не может сделать выбор, Лука и Адриан вдруг становятся равными в ее глазах. — Мам! Ты чего на полу валяешься? — Пол странно посмотрел на отца, не помогающего маме, потом мельком глянул на парня с обложки, фыркнул и протянул Маринетт маленькие ручонки. — Поехали домой, ты обещала посмотреть со мной мультики. — Поехали, солнышко мое, — Маринетт без сомнений приняла ладонь сына.