Чужие грехи

*** Негодованию Агнессы не было предела после беседы с сыном. Нет, никогда еще он не позволял себе таким образом говорить с ней! Дохляк! Почти прямо приказал ей уйти! А все из-за того, что она, видите ли, не так говорила с Каллас, с этой мужиковатой девицей, выскочкой из британской глухомани! Брр! Войдя в зал, что был в восточном крыле замка, королева раздраженно хлопнула дверью, не заметив присутствия Сибиллы. Принцесса тем временем сидела на подушках возле окна и о чем-то думала, всматриваясь в сгущающиеся сумерки. Едва ли не подпрыгнув от столь внезапного и громкого появления матери, девушка обратила свой взор на вошедшую: - Вы беседовали с братцем, матушка? - Поинтересовалась она. - Да, - едва сдерживая эмоции, процедила сквозь зубы Агнесса. - А с этой Каллас вы поговорили? - Тоже довелось, - леди де Куртене все же смогла перевести дух и присела рядом с дочерью. - Ну, не томите, матушка, расскажите, что вы узнали? - В Сибилле проснулось любопытство. Она ближе пододвинулась к матери в ожидании очередных сплетен. - О, много я чего узнала, - начала Агнесса, - и интересного, и не очень. Начну с того, что мои догадки подтвердились. Эта Каллас действительно оказалась дочерью того сенешаля Эйзенорского, что из Англии. - Сенешаль... - Сибилла задумалась, - это тот, что погиб недавно? - Да, именно он. - Ну, теперь понятно, почему братец так скоро приблизил его дочурку к себе. - Нет, все не так просто! Тут дело-то в другом, - Агнесса стала говорить чуть тише, для интриги. - Ну же, не томите! Что там такое случилось, что вы так возбуждены? - Король-то наш под конец жизни влюбиться решил! Да, да, он мне сам так сказал! И ни в какую иную, а именно в эту самую Каллас! Удивлению принцессы не было предела. Расширенными от изумления глазами она взглянула на мать. Это совершенно не укладывалось у нее в голове: неужели прокаженный брат, полудохлый их король, способен на такое чувство, как любовь? - Это правда? - Наконец выговорила девушка, - вы не шутите, матушка? - Какие уж тут шутки, когда он мне сам сказал! Точно говорю тебе, дитя мое, любовь у них! Да такая, что Боже упаси! - Расскажите поподробнее, - с усмешкой попросила Сибилла, обратившись в слух. - Вообще, я ожидала от Бодуэна чего-то подобного. Не раз я видела, с какой нежностью, с каким обожанием он смотрел на эту девушку. А как мягки его речи, когда он беседует с ней! Не то, что с родной матерью, или сестрой! Вон, только что он так ревностно защищал ее, хотя я задавала ей весьма безобидные вопросы! - Да, это явно не просто так, - протянула принцесса, - только едва ли это чувство взаимно, матушка. Кто ж на прокаженного позарится? От него же люди шарахаются, и мухи мрут от смрада, что источает его гниющая плоть! Фу! - Она поморщила свой хорошенький носик. - Но эта, видать, не шарахается, а наоборот. Слышала я от юного рыцаря де Круа, что прибыл вместе с отрядом старшего Эйзенорского, что его дочка Каллас только и затем прибыла в Иерусалим, чтобы рядом с Бодуэном быть. Восемь лет, говорит, тренировалась, военное искусство изучала... Сибилла хихикнула. - И неужели все думают, что это действительно истинная любовь? Ведь сразу же понятно: девчонка на место королевы претендует. Вот и ошивается возле прокаженного братца. А он и рад, уши развесил и повелся на ее обман. - То-то меня и коробит, что не похоже это на обман, - Агнесса задумчиво потерла подбородок, - слишком преданна ему эта малявка. Нет, ну согласись, даже если бы она на трон метила, то не стала бы подвергать себя столь большой опасности. Не ходила бы в походы, не изнуряла бы драками и жарой свое тело, не тратила бы свою красоту почем зря. Хотя какие понятия о красоте могут быть у деревенской девки, да ещё и дочери солдафона? Вон, какой у неё на щеке шрам уродливый, а она его даже не скрывает… - Ну... допустим, на счёт походов и прочего вы правы, - кивнула Сибилла. - Вот. И прикасаться она к королю не боится. Каждый вечер протирает его язвы; если вдруг не дай Бог поплохеет ему где, тут же и подбежит, и обнимет, и поддержит, чтобы не рухнул наземь. А как смотрит она на него... - А он? - А он настолько трясется над ней, что даже дыхнуть на нее лишний раз боится, не то, что прикоснуться. Волнуется, как бы не заразить ненароком свою ненаглядную. - Королева и принцесса хором фыркнули. Потом леди Куртене закончила: - Нет, точно говорю: большая любовь у них. - И все равно я в это не верю! - Твердо стояла на своем принцесса, - уж я точно выведу эту ведьму на чистую воду! - Подожди с этим, голубка моя, - Агнесса пригладила темные волосы дочери, - все равно у них не получится ничего. - А вдруг брату взбредет в голову и вправду сделать ее своей нареченной? - А толку оттого? Сынку-то недолго осталось. Ну повенчаются они, ну он помрет потом, а Каллас свою вдовствующей королевой оставит. - Угу, и пропало право на трон моего мальчика, - с угрюмой ноткой произнесла Сибилла. - Не пропало, - успокоила дочь Агнесса, - король-то Иерусалиму все равно нужен, и Каллас придется выйти замуж за кого-нибудь из рыцарей. - Судя по тому, что вы рассказали, то она скорее на меч кинется, чем изменит своему возлюбленному мертвецу. - Вот! И наследником вновь станет твое дитя. Своих наследников-то Бодуэн и Каллас не оставят... При мысли о наследниках обеих женщин пробрал смех. - Знаешь, а ведь я слышала, что Каллас частенько остается с Бодуэном на ночь... - Выдавила из себя королева, но ее вновь одолел приступ хохота, - уж явно они там не беседы до утра вели. - Матушка, неужели вы думаете, что они... - Так же, сквозь хохот, ответила Сибилла, - надо будет у нее спросить, каково ей было возлежать с моим братцем. - Ее передернуло от подобной мысли, - Боже, как это мерзко! Как можно с прокаженным... Фу! Фу! *** Они даже не подозревали, что весь этот разговор мог услышать находящийся в соседней с залом библиотеке архиепископ Тирский. Ученый старец, укоризненно покачав головой, с хлопком закрыл книгу и вернул ее на полку. - Бесстыдницы, - буркнул себе под нос отец Гийом, - разве достоин государь подобного отношения к себе? Разве не может он любить и быть любимым? А Каллас? Чем это дитя успело вам насолить? Но на эти вопросы ответом старцу послужила тишина и приглушенный хохот из соседней комнаты, словно Агнесса и Сибилла слышали его. - Тьфу на вас, сороки, - отмахнулся священник и, выйдя из библиотеки, засеменил к двери в королевские покои, дабы проверить, как там его воспитанник. Войдя в покои Бодуэна, архиепископ Тирский не смог сдержать улыбки при виде картины, что предстала его взору. Мирно почивающий на своем ложе король, прикрытый светлыми завесами балдахина, и сидящая возле него, тоже почти засыпающая Каллас. Священник тихо подошел к девушке и мягко опустил морщинистую, шероховатую ладонь на ее плечо. - Пойдем, дитя мое, - шепнул ей старец, - не беспокойся о государе. Сон его будет крепок до самого утра. А если что, то братья-лазариты непременно помогут ему. Пойдем. Тебе тоже нужен отдых. - Да, конечно, отче. Сейчас, - улыбнулась Каллас, склонившись над спящим Бодуэном. Маска его лежала на тумбе у кровати, так как на ночь ее необходимо было снимать. Некогда прекрасное лицо юноши было изъедено смертельной болезнью. Кое-где кожа вздувалась волдырями, где-то они уже лопнули и теперь источали гной и смрад. Но было что-то другое в этой страшной картине. Что-то спокойное, безмятежное… живое. Сердце девушки наполнялось безграничной нежностью когда она смотрела на эти ужасные, но такие родные и любимые черты. Ее не пугал ни смрад, что источали вскрывшиеся язвы, ни впалые щеки и нос, что делали юного короля похожим на скелет, ни риск заразиться проказой. Каллас не могла гнушаться тем, кого любила, любит и будет вечно любить. Исполненная трепетных чувств и безграничной любви, она наклонилась к королю еще ближе и легко, почти невесомо коснулась поцелуем того места на его лице, где еще обозначался уголок губ. Бодуэн не проснулся от едва ощутимого прикосновения, лишь сквозь сон выдохнул он имя столь дорогого его сердцу создания. - Надеюсь, мой король простит мне такую дерзость, - покраснев от нахлынувшей волны смущения, шепнула Каллас и вышла из покоев владыки. Архиепископ Гийом, скрывая печальную улыбку, вышел из комнаты вслед за ней. Проводив Каллас до ее комнаты, ученый старец, напомнив ей на всякий случай выпить обеззараживающий настой, осенил целительницу крестным знаменем и, прочитав молитву, благословил ее на сон грядущий. Каллас, поблагодарив священника, проводила его взглядом и зашла в свою комнату, дабы тоже приготовиться ко сну.