Чужие грехи

*** Сколько времени прошло с того момента, как я первый раз ступила на Святую Землю? Больше года, кажется... А может, и меньше. Не знаю. Я уже потеряла счет времени, ибо здесь, в Иерусалиме, оно течет совсем не так, как за его пределами, в той же Европе, например. Вот там год - это срок. А здесь... Целый год. Господи, целый год... Так много, а кажется, что так мало... Что произошло за этот год? Что изменилось для Святой Земли и ее жителей? По сути дела, ничего. Проказа убивает короля, с каждым днем прогрессируя все больше и больше. Все тот же хлипкий мир, что король и Саладин удерживают столь титаническими усилиями. Все те же огалтелые тамплиеры, которым война нужна, как воздух. Все те же распри, что возникают на каждом рыцарском совете. Господи, вразуми этих людей! Ну неужели так сложно жить, не убивая друг друга? Ведь все мы братья,во всех нас течет одинаково красная кровь, все мы одинаково хотим жить. Да и вообще, какое право эти тамплиеры имеют решать, кому жить, а кому нет? Почему они принимают на себя обязанности Господа, чью волю они так рьяно рвутся исполнять? Да и разве проповедовал Господ наш Иисус Христос убийство? Нет. "Возлюби врага своего, - говорил Он своим ученикам". Это одна из Его заповедей. Так кто дал вам право приписывать Богу свои законы и бесчинствовать на Его землях?... *** Погруженная в размышления, Каллас сидела в коридоре у окна, недалеко от покоев Бодуэна, откуда совсем недавно вышел молодой рыцарь. Балиан Ибелин, сын ныне покойного Годфри, властителя родового поместья Ибелинов к западу от Иерусалима. Каллас вспомнила, как отец рассказывал ей о бароне Ибелине, с которым они водили хорошее знакомство. Из его слов Каллас понимала, что это был благородный человек и доблестный рыцарь. Значит, и сын его таков. Тем более, если ему доверяет король. Из раздумий ее вывел Тиберий, подошедший к ней. - Ты чего здесь сидишь? - Поинтересовался он у девушки. - Я? Да так, задумалась, - ответила Каллас, - государь не велел его беспокоить во время беседы с рыцарем Ибелином, поэтому я решила подождать здесь. Мало ли, какие у него указания могут быть потом. - Он и сейчас не велел никому беспокоить его. - Тогда я пойду, наведаюсь в госпиталь, и на сегодня все, - вслух подумала Каллас и, пожелав доброй ночи Тиберию, направилась по своим делам. *** Послезавтра утром Каллас, проснувшись почти с первыми лучами солнца, сразу же облачилась в тренировочную аммуницию и, взяв меч и щит, направилась во внутренний двор замка, где Тиберий уже ожидал юных рыцарей на учения. "Надеюсь не опоздать, а то будет как в прошлый раз," - подумала девушка, вспомнив, как Тиберий один раз заставил ее и еще нескольких молодых воинов бежать круг по территории крепости в наказание за то, что они пришли позже назначенного времени. И стоило ей только подумать о Тиберии, то ее тут же окликнул сзади гулкий, с хрипотцой голос военачальника. - Далеко собралась, Каллас? - Поинтересовался мужчина, подойдя к девушке. - Спешу к вам, уважаемый наставник, - усмехнулась Каллас, - я уяснила с того раза, как щепетильно вы относитесь к опозданиям. - Эти твои шуточки, - буркнул Тиберий, опустив руку на плечо девушки, - как-нибудь ты отработаешь их, но не сегодня. Тебя зовёт к себе государь. - С утра пораньше? - Удивилась Каллас, - что-то стряслось, Тиберий? - Стряслось. Ты помнишь, вчера, ближе к вечеру, приезжали послы от Саладина? - Да. И что они хотели? - Они доставили королю пергамент от султана. В нем говорилось об очередном нападении тамплиеров на сарацинский караван. Руководителями отряда, естественно, были Ги де Лузиньян и Рене де Шатильон. - Ну кто бы удивился, - фыркнула Каллас. - Саладин намерен мстить. Оно и понятно: у кого хватит сил терпеть такую наглость? В общем, он хочет направить свои войска на Керак, крепость де Шатильона. Не дай Бог после этого развяжется война. - И что теперь делать? - Государь всячески не хочет этого допустить. Он написал ответ на письмо Саладина, надеясь, что приведенные в нем доводы разубедят султана идти на Шатильона. И это письмо нужно будет доставить в лагерь мусульман как можно скорее. - Нужны гонцы? - Удивляюсь твоей догадливости, Каллас, - Тиберий потрепал собеседницу по волосам, - я отправляю трёх новобранцев из твоего гарнизона, потому что более старшие будут нужны здесь, на совете и в войске. Но нужен ещё кто-то, кто сможет сдерживать желторотых от необдуманных поступков, как бы дров не наломали… Поэтому король велел тебе явиться к нему сейчас. Думаю, он сам тебе обо всем расскажет и отдаст пергамент. - Благодарю, Тиберий, уже иду, - девушка направилась к дверям в покои Бодуэна. *** - Вы хотели видеть меня, государь? - Поинтересовалась Каллас, просунув голову в щель приоткрытой двери. - Да, Каллас. Подойди ближе, - мягко приказал Бодуэн. Сам король стоял у письменного стола и держал в руках пергамент с ответом на письмо султана. - Думаю, Тиберий уже посвятил тебя в положение наших дел на данный момент. - Так точно, - ответила девушка, - он мне рассказал о вашем поручении для моих товарищей и меня. - Да. Тиберий выбрал в качестве гонцов Георга Бретанийского, Томаса Уэльского и младшего Онфруа де Торона. Скажи, как они, по твоему мнению? - Знаю их. Они - одни из немногих, кто ещё не погряз по уши в дворцовых сплетнях, и кого ещё не успели никуда перетянуть. Поэтому Тиберий и счёл их достойными вашего доверия. Король удовлетворенно кивнул и, взяв со стола свиток, передал его Каллас. - Отдашь это им. Всю остальную суть поручения до них донесёт Тиберий. Тебе, насколько я понимаю, уже известно, что требуется от твоих товарищей и от тебя. Каллас утвердительно кивнула. - Да, государь. Бодуэн выдохнул и виновато взглянул на Каллас. - Меньше всего мне бы хотелось ввязывать тебя в это дело, Каллас. Ты и так подвергаешь себя каждый день смертельной опасности без всяких сражений. Но Тиберий высказал предложение о том, что тебе следует поехать тоже, и я был вынужден с ним согласиться. Все же избранные посланники ещё молоды и горячи, вдруг наломают дров - потом костей не соберём. А ты будешь моей тенью, которая будет следовать за ними и не позволит им лишнего. Твоё присутствие будет умягчать их пыл. Каллас учтиво поклонилась и взглянула на короля с легкой улыбкой. - Я стану их совестью, государь. - Сарацинские всадники ещё не должны были перейти Иордан, поэтому найдите брод и перейдите реку. Но будьте осторожны: как бы вас не приняли за лазутчиков тамплиеров. Защищайтесь, если будет необходимость. Но не лезьте в драку первыми, чтобы не давать повода для усугубления конфликта. - Все будет выполнено предельно осторожно, государь, - горячо заверила его Каллас, хотя у самой от одной мысли о предстоящей вывозке заходилось сердце. - Подожди. - Бодуэн взял что-то со стола, где стояло золотое распятие, и подошел к целительнице. Он вложил в ее ладонь серебряный нательный крестик. - Когда-то он принадлежал мне, но я его не носил, поэтому бери без страха. Многие, правда, говорят, что взяв чужой нательный крест, ты взвалишь на себя крест чужой жизни. Но я считаю это все предрассудками. - Вы же приняли на себя кресты своего народа и без этого... - Угрюмо заметила девушка. - Да, - кивнул Бодуэн, - поэтому возьми его. С ним с тобой всегда Господне благословение. - Он опустил ладони на плечи собеседницы, подойдя к ней чуть ближе. - И мое. "Знай, моя родная: все мысли и чувства мои всегда обращены к тебе и неотступно будут следовать за тобой, пока я живу." Каллас не могла отвести взгляд от слегка затуманенных, но живых, чистых, небесно-голубых глаз ее возлюбленного короля. Слова, что она так давно хотела сказать ему, просились наружу с новой силой, но девушка понимала, что сейчас не то время и не те обстоятельства. - Это большая честь для меня, государь, - смущенно улыбнулась Каллас, тут же одев крестик на шею, - я буду хранить его так же ревностно, как вы храните покой Святой Земли. Позволите, я пойду к товарищам? Они ждут вестей. - Удачи вам, и возвращайтесь скорее, - произнес Бодуэн, - да хранит Господь Святую Землю! - Да хранит! - Ответила девушка и вышла из покоев владыки. *** Солнце застыло в зените, ярко освещая купол Храма Господа и переливаясь в золоте Купола в Скале. Массивные ворота города отворились, выпуская четверых гонцов в бескрайнюю ширь пустыни.