Чужие грехи

- Так откуда, говорите, вы прибыли? - Барон Ибелин окинул взглядом запылённое облачение путника, желая рассмотреть на нем или родовой герб, или рыцарский знак отличия. - Из Англии, господин, - ответил тот, - я прибыл сюда вместе с рыцарями святого Иоанна, но к их братству не принадлежу. Балиан кивнул, отметив, что на протяжении их разговора его собеседник то и дело бросал взгляды в сторону снующих мимо слуг, будто стараясь углядеть кого-то знакомого. - Сдаётся мне, вы прибыли по чьему-то поручению, мой друг, - произнёс он свои мысли вслух. - По поручению Господа и святого престола, как и все мы, - отозвался молодой солдат, - правда, я знал, что здесь, в Иерусалиме, меня ждут родичи. Хотел я повидаться с отцом, но увы, ещё до моего отъезда сюда я получил весть о его гибели. Однако, здесь по-прежнему должен служить мой отец во Христе, Тиберий, и моя сестра, которая пришла сюда вместе с отцом. При упоминании сестры юноша явно ожидал увидеть тень удивления в лице собеседника, однако, тот понимающе кивнул, будто знал упомянутых людей. - Если вы желаете, я мог бы сопроводить вас к Тиберию, - ответил Балиан и направился в сторону дворца военачальника. В покоях Тиберия было темно; даже масляные лампы не были в силах отогнать все наступающие сумерки. Сам военачальник так же был мрачен. Он задумчиво вглядывался в карту, что он держал в руках. Но замершим в дверях гостям казалось, что думы Тиберия обращены куда-то далеко, и чтение карты его мало отвлекало от тяжких мыслей. - Тиберий, - наконец нарушил молчание Балиан, - я пришёл к тебе вместе со своим спутником, который был среди отряда новоприбывших воинов. Он сказал, что является родичем твоего друга… Казалось, едва взглянув на второго посетителя, Тиберий все понял. Не дав Балиану договорить, военачальник подошёл к ним и протянул гостю руку, приветственно улыбнувшись. Тому эта улыбка отчего-то показалась печальной. - Воистину, ты похож на Ричарда, крестник, - произнёс Тиберий, крепко сжав руку юноши. - Здравствуй, Александр. Уж не думал, что доживу до встречи с тобой. - Для меня честь иметь столь доблестного наставника, - ответил тот, отвесив учтивый поклон. - Так почему ты все же решил приехать? - Поинтересовался военачальник, - помнится, при первой встрече сестрица твоя говорила о том, что ты женился. - Да, поначалу не хотел расставаться с возлюбленной супругой. Особенно потому, что тогда она уже ждала нашего первенца. Но когда я получил весть о гибели отца, мысли мои были лишь о том, как я виноват перед ним. Быть может, если бы я отправился тогда с ним и сестрой, все сложилось бы иначе… Поэтому я незамедлительно отправился сюда, во имя мести и за отца, и за всех воинов Христа, отдавших жизнь за Святую Землю. Да и когда я думал о Каллас, сердце у меня было не на месте. Кстати, где она? - Пошла в сопровождении отряда, который был послан на разведку новым королем, - Тиберий нахмурился, - уже достаточно долго их нет. Александр задумчиво взглянул куда-то вдаль, за крепостную стену. - Я хочу уговорить ее вернуться, Тиберий. Понимаю, грешно так говорить, и даже думать но… прежний государь почил, и теперь ведь ее ничто не держит здесь. Хоть бы она согласилась… Тиберий почувствовал странную тревогу от этих слов юноши, но не подал вида. - Как бы то ни было, я рад видеть тебя, Александр. В особенности из-за Каллас. Признаюсь, я сам хотел бы отправить ее обратно, но ведь не послушает же. Слишком крепко держит здесь ее горе и ее память. Не думаю, что и тебе удастся так просто уговорить ее на отъезд. Но может быть, твоё появление станет для неё хотя бы малой отдушиной после кончины государя. - Он многозначительно посмотрел на крестника. - Я так понимаю, ты все знаешь. Юноша кивнул. - Да, я знаю. Сестра никогда не писала об этом прямо. Но то, что она чувствовала на самом деле, сквозило в каждом слове. - Алекс тяжело выдохнул, - надеюсь, она вернётся скоро. - Хотелось бы верить, - буркнул Тиберий, - сердце моё неспокойно. Не нужно было ее отпускать. Они уже должны были вернуться... - Господин, - окликнул его появившийся в дверном проеме слуга, - вас хотят видеть. Тиберий кивнул и направился к выходу, сердцем чуя, что это не к добру. Во внутреннем дворе стояла одинокая фигура лазарита Луки. Завидев Тиберия, он хотел было произнести что-то, но, увидев идущего за ним Алекса, отчего-то осекся и тяжело выдохнул. По выражению лица монаха Тиберий уже понял, что ничего хорошего он им не сообщит. - Есть ли вести от отряда, милостивый брат? - Поинтересовался Балиан, шедший вместе с Александром. Тот ничего не ответил и лишь указал в сторону арки, где стояли другие братья-лазариты, державшие носилки. Алексу показалось, что подойти к лазаритам Тиберию стоило титанических усилий. Военачальник склонился над носилками и откинул белую ткань с того, что на них лежало. Хотя Тиберий и так знал, что он там увидит. Мужчина прикрыл глаза и поднял лицо к небу, шумно выдохнув. Брат Лука отвернулся и прижал ладонь к губам. Другие лазариты тоже будто старались не смотреть на свою ношу. Балиан молча опустил ладонь на плечо Алекса, бессильно рухнувшем на колени не в силах отвести взгляд от улыбки, застывшей на окровавленном лице мертвой сестры. *** "Бодуэн IV становится королем Иерусалима" - красовалось название на новой страничке летописной книги. Закусив кончик пера, архиепископ Гийом Тирский задумался о том, с чего начать описывать эту страницу в истории Иерусалима. Обратив взор на противоположную крепостную стену, ученый старец взглянул на окна королевских покоев, где еще недавно почивал его ныне покойный воспитанник. Внимание его привлекли два голубя, порхавшие под резным балконом. Словно ощутив на себе пристальный взгляд, птицы подлетели к окну комнаты священника и, сев на подоконник, стали оживленно ворковать. И отчего-то в их голосах отец Гийом распознал два столь знакомых голоса. "Это мы, отче! Каллас и Бодуэн! Неужели вы нас не узнаете? Не грустите, дорогой наш учитель, не плачьте! Нам ведь хорошо, мы счастливы!" - Чада мои... - Дрожащим голосом произнёс старец и скрыл лицо в ладонях. *** И мало кто знает о том, что в Храме Господа, рядом с нишей, где покоилось тело молодого короля Бодуэна, было еще одно захоронение. Была погребена там юная девушка по имени Каллас, что любила всем сердцем обреченного государя и оставалась с ним до их печального конца. И лишь некоторые знали о ее могиле. Знала принцесса Сибилла, ибо желала она, чтобы Каллас похоронили как невесту ее бедного брата: в подвенечном платье и рядом с ним. Знал маршал Тиберий, ибо он положил в ее гроб меч и накидку лазарита, ведь она была воином. Знали четверо братьев-лазаритов, ибо они замуровывали нишу в стене Храма и отдали почести своей погибшей сестре. Знали султан Салах-ад-Дин, который, войдя в Иерусалим, навестил могилу своего благородного врага, короля франков. Заметив свежую кладку, он понял, чье тело покоится в новой нише, и возложил к ней два восточных цветка. В память о дочери христиан, которую он всегда жалел. И знал архиепископ Тирский, который отпевал юную воительницу. И который подумал, что в своих хрониках он не затронет память девушки. Потому что чувство, которое было между ней и его воспитанником, прокаженным королем Бодуэном, принадлежало только им. И он, ученый старец Гийом, посчитал, что он не вправе разглашать о нем, и счел нужным сохранить эту тайну, как того хотели король Бодуэн и его возлюбленная Каллас.