Ты помнишь ли, при вашей встрече, При первой встрече роковой, Ее волшебный взор, и речи, И смех младенчески живой?
пол года назад размеренный стук настенных часов вынуждал и без того напряженные нервы накалиться до предела. звенящая тишина и еле мигающая настольная лампа заполняли пространство кабинета. два едва различимых темных силуэта расположились у занавешенного окна, сквозь узкую щелку которого просачивался вечерний отблеск фонарей. кольца сигаретного дыма, выпускаемые изо рта, витиеватыми узорами поднимались к потолку, переплетаясь друг с другом в причудливых орнаментах. тяжело вздохнув, Холмогоров первым начал диалог, дававшийся этим вечером с трудом: — Пчёл, не томи уже, выкладывай всё, как есть, — оперевшись спиной об стену, развёл руками Космос, — реально щас твои театральные паузы ни к чему не приведут… — да угомонись ты, Кос, угомонись, — прервал его тираду Пчёлкин, — я тебе уже русским языком объяснил что да как, че тебе не понятно? — шумно отодвинув кожаное кресло, и приземлившись на него, как-то озадаченно процедил Пчёлкин. в его интонации Космосу привиделось что-то до боли знакомое, родное. ему вдруг показалось, что уже очень давно они не разговаривали вот так вот: просто, без выяснений отношений, без деловых словечек относительно бизнеса — просто как нормальные парни, которые через многое прошли плечом к плечу. — Пчёл, да ты не дуйся на меня, я ж правда не знал… — озадаченно почесав затылок, вздохнул Космос, — хотя, если б знал… Пчёлкин, с усмешкой на губах, вновь перебил его: — все равно бы как баран упёртый поступил, я ж тебя знаю, — похлопав Холмогорову по плечу, и в дружеском жесте сжав его руку, изрёк блондин. — и то верно, — признал Холмогоров, склонив голову к товарищу, — и что делать теперь будем? — в голосе послышалась внезапная смена интонации, с нотками непонимания и озабоченности. если бы в кабинете был яркий свет, и он способен бы был осветить выражение лица Пчёлкина, то показалось бы, что в этот момент его лицо сменилось маской животного оскала, словно в него вселился зверь, готовый к нападению. именно таким существом в тот момент и ощущали себя эти двое, готовые отомстить за потерянные годы и страдания одной единственной, увы, неразделенной, любимой. настоящее время довольно попивая из фужера разноцветную пузырящуюся жидкость, Алиса бегала по квартире под громкие звуки, доносящиеся из магнитолы. субботний вечер обещал быть хорошим, ведь сегодня выходной, который она, как порядочный работник, намеревалась провести в абсолютном забвении относительно редакционных вопросов, а ещё лучше, если вечером получится улизнуть в какой-нибудь клуб или приличный ресторанчик с музыкальным сопровождением. но пока перед глазами стояла, а точнее, валялась стопка насортированных вещей, недавно приобретённых в местных универмагах, но ещё не успевших найти постоянное место жительства в ограниченом количестве шкафов. стараясь запихнуть расклешенные брюки в нижний ящик комода, уже ломившегося под тяжестью белья, она услышала едва различимый звук телефона, приглушаемого звуками песни, доносившейся из преемника. подскочив к столику, только что накрашенным в ярко зелёный цвет ногтем она нажала на кнопку паузы, и подбежав к комоду, сняла трубку: — алло? — воодушевлённо произнесла она, все ещё напевая себе под нос строчки из песни. на том конце провода послушались небольшие помехи. — алло, я вас не слышу, — повторила Алиса, — кто это? — вопросительно произнесла девушка, присев на краешек кресла. — Алиса, ты здесь? — как только она услышала такой родной голос мамы, то сразу плюхнулась на ковёр, подогнув ноги к себе, и обняв их обоими руками, — дочуня, ты меня слышишь? тут со связью, видимо, какие-то проблемы…. стараясь перекричать непрерывное шуршание в трубке, она произнесла чуть громче: — я слышу, мамуль, слышу тебя, — радостно и одновременно взволнованно постукивая рукой по ножке столика, прокричала она, — как у вас там дела? мам? как там в Чехии? около трёх лет назад родители ее перебрались в Чехию, преимущественно по работе отца, но не без доли внушения мамы, которой уж больно хотелось повидать те заграничные места, доселе неизведанные. с той поры они так и не виделись с Алисой, и лишь ежемесячные фотокарточки, отправляемые по почте, были единственным связующим звеном в их отношениях. Алиса была уверена, что однажды и она переберётся в эти неведомые дали, в тот, как ей тогда казалось, иной мир. но это будет позднее: сейчас она сосредоточена на редакционной деятельности и желанием продемонстрировать свои творческие возможности. — дочуня, все хорошо, у нас все отлично, — мама по всей видимости сделала глоток чего-то, поскольку были слышны звенящие звуки откупоривания бутылки, — я так соскучилась, малышка, мы с папой очень скучаем. посмотрев на стоящую на столике фотографию, где они втроём улыбаются и весело смотрят в объектив, Алисе захотелось разрыдаться на месте. не слыша голоса родителей, она постепенно привыкала к самостоятельной жизни, но вновь соприкасаясь с этим чувством, осознанием родственной души, находящейся за тысячи километров от тебя, сердце, казалось, разрывалось на мелкие кусочки. — я тоже очень скучаю, мамуля. — она едва слышно всхлипнула, — когда мы наконец увидимся, мам? — в ее голосе можно было расслышать мольбу. — на новогодних праздниках, солнышко, мы обязательно прилетим, — в ее голосе девушка расслышала неподдельное сожаление от невозможности увидеться раньше. — я тебе вот что звоню, Алис, тётя Лиля недавно вернулась на родину, не понравилось ей видно тут в Чехословакии… — ну мам, — скептически прервала ее Алиса, — ну сколько раз ты ещё будешь называть Чехию так, — сделав ещё один глоток, Алиса откинулась головой на сиденье кресла, — ну так только бабульки у подъезда говорят, ну чего ты, мам… — да ну тебя, дочь, много ты понимаешь, — рассмеялась Татьяна на том конце трубки, — ладно, не суть важно. вот в чем дело: тётя Лиля тебе посылочку должна будет передать, ты к ней загляни на днях обязательно. мы там тебе подарочки кое-какие насобирали, надеюсь понравится тебе. Алиса довольно встрепенулась, услышав про заграничные подарки: — так, а где я ее встретить могу? — вскочив с места, и засунув трубку между ухом и плечом, она потянулась за бумажкой, торчащей из-за стола, чтобы записать адрес, — мам, ты тут ещё? что-то слышно плохо. — ой хитрюга, ты у меня, ой хитрюга, — по-доброму произнесла мать на том конце провода, откашлявшись, — записывай давай: третья больница, хирургическое отделение, она там в приемном покое сидит, по-моему медсестра, если не ошибаюсь. — на том конце провода вновь что-то зашумело, — так вот, по чётным числам она во вторую смену работает, как раз тебе удобно будет к ней забежать, она тебя помнит, в детстве часто с тобой возилась, так что ты скажи, что за посылкой, и она все поймёт. старательно выводя последние слова на листочке, она удовлетворенно щелкнула ручкой, и отложила листочек в сторону: — все, мам, я записала. сегодня тогда и схожу, во вторую же она по чётным числам, да? — зачем-то переспросила она. — да, да, точно. ну все, дочунь, целуем тебя с папой, как посылку заберёшь, набери нам вечерком, — довольно хлопнув в ладоши, мама повесила трубку, дождавшись Алисиного: « люблю вас». вскочив с места, она вновь нажала ярко накрашенным ноготком на кнопку, и из магнитофона донеслась знакомая мелодия. радостно кружась по квартире, она запихала оставшиеся вещи в комод, и выудив оттуда подходящий наряд, принялась собираться.***
тихий писк больничного аппарата разбавлял тишину, заполонившую, казалось, всю палату. валера лежал в кислородной маске на кушетке, размеренно вдыхая кислород. Пчёлкин стоял у окна, облокотившись о стену, ритмично постукивая ногой в нарастающем раздражении. Космос сидел на кресле, закинув голову вверх, считая трещинки на белоснежном потолке. постукивая пальцами по коленке, он старался унять подступающую тошноту от больничных запахов. один только Саша, казалось, держал себя в руках из последних сил. склонившись над другом, он следил за каждым его вдохом и выдохом, непонимающе, но внимательно глядя на стрелки прикроватного аппарата, подсчитывающего удары сердцебиения. — да ну нахрен, — не выдержал Холмогоров, — ещё пару минут в этой гробовой тишине и я просто свихнусь. — поднявшись с кресла, он начал наматывать круги по палате. — ну, ну, Кос, заговорили, — раздраженно процедил Белый, — до гробовой тишины нам ещё как пешком до Китая. — стараясь унять нарастающее напряжение, сказал он. — Сань, щас твои шуточки нифига ни к месту, — развернувшись лицом, произнёс Пчёлкин. — да какие тут шутки, Пчёл? — посмеиваясь, изрёк Белов, — нам щас главное не падать духом, Фил же все слышит, — он дотронулся до руки приятеля, — да брат? — обращаясь к нему, сказал Саша, — все путём у нас будет, столько дел ещё порешать вместе успеем, ты главное поправляйся. — ободряюще похлопав его по плечу, будто Валера в этот момент мог что-то почувствовать, сказал Саня. — я за водой. — не имея больше возможности выносить это, Космос вышел из палаты, громче необходимого хлопнув дверью. перешагивая через две ступеньки, Алиса приближалась к нужному отделению, с каждым шагом становясь все озадаченнее. отовсюду были слышны запахи медицинских препаратов, от которых сильно воротило, и казалось, ещё немного, тошнота подступит к горлу. вдалеке слышались звуки захлопывающихся дверей и шаги медицинских работников. увидев перед собой массивную дверь с надписью «отделение реанимации», она приоткрыла дверь и тихонько ступила в коридор. — девушка, вы к кому? — тут же раздался тихий голос медсестры, сидящей на посту. — здравствуйте, девушка, — переведя дыхание, произнесла она, по инерции приглушив голос, — не подскажите, где я могу увидеть Лилию Дубровину? — Лилю? — медсестра вопросительно выглянула из-за стойки, — а зачем она вам? — кое что забрать у неё должна, — неуверенно промямлила Алиса. — хорошо, подожди минутка, сейчас позову ее. — поднимаясь из-за стола и направятся в сторону подсобки, сказала девушка. Алиса, слегка неуверенно шагнув к столику медработника, опёрлась локтями о столешницу, безмолвно ожидая. откуда-то неподалёку послышались звуки возьни и быстрые шаги. спустя пару секунд перед ней появилась немного тучная, но очень миловидная женщина: должно быть, это она. — Алиска, да ты настоящая красавица, глаз не оторвать, — улыбаясь во все тридцать два, произнесла женщина. — благодарю, очень приятно слышать, как у вас дела? — да все потихоньку, работаем вот. — приблизившись к девушке и обняв ее за плечи, ответила Лиля. — держи свою посылку, только неси аккуратно, там вроде что-то хрупкое было. — протянув ей коробку, женщина поправила прядь волос, выбившуюся из-за медицинского колпачка. — ух, тяжеленькая. — удобнее поместив посылку в руки, Алиса поправила спадавшую с плеча сумку, и обняв на прощание женщину, развернулась к выходу. — там сейчас закрыто, санитарная обработка начинается, — предупредили ее, — ты с другой стороны по лестнице спустись, выход тот же самый будет. — ага, поняла, — быстро сориентировавшись, ответила она, — ещё раз большое спасибо. ещё увидимся, я думаю. — помахав рукой, она пошла в сторону противоположного выхода. Холмогоров, наблюдающий за проезжающими по проспекту машинами, стоял лицом к окну. услышав приближающиеся к нему шаги, он не спешил разворачиваться, не желая ни с кем встречаться лицом к лицу: слишком больно и тяжело было. Алиса, неся коробку, которая то и дело норовила выскользнуть из рук, выругалась едва слышно: — да что ж такое то? — раздражение добавляла вечно сползающая с плеча сумка. Космосу показалось, что внутри что-то предательски сжалось, и по телу разлилось приятное тепло от воспоминаний: точно так же она когда-то ругалась у него на кухне, раздраженно переворачивая подгоревшие блинчики на сковородке. такое далекое и забытое воспоминание вновь всплыло перед глазами, заставив лёгкую улыбку дрогнуть на обветренных губах. Алиса, свернувшая к лестничному пролету, подняла голову вверх, встречаясь глазами с серо- зелёными омутами его глаз. если бы она до этого не вцепилась пальцами в коробку, то та непременно покатилась бы кубарём вниз, вдребезги разбиваясь на части. она застыла, не в силах произнести ни слова. никогда прежде она не понимала значение выражения застыть как вкопанный. другого определения своим действиям она была не в силах придумать. стоя на расстоянии метра от человека, воспоминания о котором постепенно притуплялись в сознании, превращаясь лишь в отдаленные отголоски о болезненном прошлом, ей вдруг показалось, что прикоснуться к нему сейчас, было бы самым правильным вариантом из всех возможных. но она продолжала стоять неподвижно. Космосу показалось, что прошла вечность. даже не так: ему казалось, что сейчас перед глазами пронеслась вся жизнь. вся жизнь до и после неё. при чем вторая часть его существования была застелена пеленой и мраком, беспробудным и чёрным. не помня себя, он рухнул на колени, обвивая ее ноги, как когда-то в далеком 93-ем году. ухватившись за неё, как за спасательный круг, он подавлял в себе душившие и подступающие к горлу рыдания, сильнее обвивая руками ее тело. Алиса подняла голову вверх, крепко зажмурив глаза, из последних сил сдерживая рыдания, подступающие к горлу. она слышала его несвязный лепет и горькие всхлипы, и постепенно ее тело начало содрогаться в немом рыдании, сопровождающимся глухим голосом Холмогорова. прикоснувшись ледяными пальцами к его волосам, она прижала его голову к себе, находя в этом секундном порыве успокоение. слёзы, стекающие с ее щёк, и копившиеся на протяжении многих месяцев, наконец вырвались на волю. — умоляю, прости меня, умоляю…. — до неё доносилась бессвязное лепетание, — я не знал, не знал, Алиса… — горько всхлипнув, Холмогоров попыталась подняться с колен, но слегка пошатнувшись, чуть было не слетел с крутой лестницы, успев схватиться за перила. — прошу, скажи, что ты не забыла меня, — прошептал Космос, ища ответ в ее глазах, — прошу, скажи, что я для тебя ещё что-то значу… — Космос, прекрати, — стараясь придать голосу крупицу жалкой уверенности, она посмотрела ему в глаза, — пожалуйста, Космос, не напоминай мне ни о чем…. — нет, ты скажи, я умоляю тебя… — вспомни как я умоляла тебя тогда, — резко даже для себя самой выпалила она, — как я ползала у тебя в ногах в надежде услышать заветные слова, — она сильнее прижала к себе коробку, словно щит, разделяющий их, — и вспомни, что ты тогда мне сказал. — Алиса, пойми, тогда был не я, — он задыхался в потоке слов, — не я это был, понимаешь? — теперь да, — вздохнула она, — но тогда не понимала, увы. — пожалуйста, скажи, что ты все ещё любишь меня, — глупо. бессмысленно. не к месту. сказав это, он хотел было одернуть самого себя, но было слишком поздно. она рассмеялась: — люблю ли я тебя? — она посмотрела в сторону, — неа, не люблю, Космос, и, наверное, никогда и не любила, — сказав это, она до боли прикусила нижнюю губу, почувствовав на языке металлический привкус крови: это была самая настоящая ложь: мерзкая, гадкая и совсем неправдоподобная. Космосу показалось, что его ударили обухом по голове, и несколько раз глупо моргнув он прошептал: — что ты говоришь.. — прервав самого себя, он встряхнул ее за плечи, — ты что говоришь такое? посмотри мне в глаза скажи это ещё раз. но она не посмотрела. и не сказала. а лишь оттолкнув его от себя, понеслась прочь по лестнице, запнувшись на самой нижней ступеньке и сжавшись в комок у двери, горько разрыдалась, проклиная саму себя и его. и все, что с ними было.***
время перевалило за полночь. Холмогоров сидел в гостиной, тупо смотря перед собой и запивал отчаяние дорогим коньяком. он давно потерял смысл своего существования, а иногда и вовсе задавался вопросом: а был ли он вообще, этот самый смысл? сквозь пелену алкоголя он расслышал едва различимый стук в дверь. никто никогда не делал так, кроме неё. ему казалось, что он бредит. или спит. именно поэтому он поднялся с места и медленными шаркающими шагами приблизился к коридору. открыв дверь, на пороге он увидел ее: в глазах плескалась боль, а на губах будто бы можно было разглядеть отдаленную улыбку. далеко не здоровую. она молча перешагнула через порог, и не сказав ни слова, приблизилась к нему, прикасаясь ладонью к щеке. Космос прикрыл глаза, наслаждаясь этим моментом. ему казалось, что это сон, а во сне бывает всякое: и самое невозможное тоже. взяв ее лицо в свои большие горячие ладони, он прошептал: — прости меня за все. — я давно простила, Кос. больше они ничего не говорили. прижавшись губами друг к другу они действительно находились в подобии транса: все это казалось таким нереальным, но слишком правильным. все должно было быть именно так. всегда. навечно.Ты спрашивала шепотом: "А что потом? А что потом?" Постель была расстелена, и ты была растеряна…