Когда цветет можжевельник

Зайдя в комнату, Савина еле сдержала себя, чтобы на эмоциях не хлопнуть дверью. Но шуметь сейчас — последнее дело. Но и выплеснуть все чувства тоже было необходимо, в душе все кипело и требовало вырваться наружу: неважно, каким образом, нервной дрожью в теле или наматыванием кругов по комнате. Казалось бы, пропажа найдена, проблема решена, пора бы успокоиться и лечь спать. Но Савина не могла. Не хотела. Абсурдная, по ее мнению, ситуация до сих пор не находила места в голове, гуляя по ней так же, как Савина сейчас гуляла по комнате. Она никак не могла понять, как такая идея вообще пришла в голову Йоли. Как это вообще показалось чем-то, что может закончиться хорошо? За последние пару дней девушка так сильно накрутила себя, натянула себе нервы, что все ее существо было похоже на заводную игрушку, которую наконец отпустили свободно гулять, не ожидая, что завод будет действовать так долго. Савина только сейчас заметила, что все еще сжимает брошь. Раскрыв руку, она взглянула привыкшими к темноте глазами на зелень камня, а потом обратила внимание на приятно саднящие вмятины от тонкой оправы. Девушка не хотела верить, что Йоли могла с ней так поступить. Она горько вздохнула, понимая, что это было даже не по глупости. Ее сестра понимала, что за этим последует и от осознания этого становится так невыносимо горько и противно. Она села на кровать, в надежде успокоить неугомонное сердце, эхом отражающееся где-то глубоко в голове. Хотелось плакать от жгучего яда злобы, от бессилия, которое растекалось по мышцам вслед ушедшему облегчению. Помимо Йоли была и другая проблема, нужно было решить, как вернуть это чертово яблоко раздора на место. Причем так, чтобы это не было похоже на чистосердечное признание. Можно просто прийти утром к сеньоре Гузман с глазами, полными вины и раскаяния и просто рассказать всю правду. Но Савина понимала, что как бы ни хотелось, Йоли она сдавать не будет. Сейчас мысли о том, чтобы подставить себя под удар воспринимались куда легче, чем днем ранее. Буря не утихала. Савина вновь встала, не в силах усидеть на месте. Хотелось бежать, так быстро, как только возможно, чтобы выплеснуть все это, избавиться от тянущего чувства в груди. Или поделиться этим с кем-то другим. И она решила. Взяла сумку, в которую небрежно закинула украшение, на которое уже смотреть не могла, и открыла ставни, впустив в комнату поток свежего бодрящего воздуха. Это только придало смелости, поэтому Савина, не раздумывая, вышла на балкончик и уверенно спустилась, практически соскользнула по каштану на улицу. Тяжело дыша, она почти бежала, не замечая ничего вокруг. Один переулок, второй, разноцветные домики, красные крыши, вслед за ними проносились пышные кусты и деревья, пока перед глазами не оказалась поляна с мощеной дорожкой. Запыхавшись, девушка остановилась, чтобы отдышаться и теперь уже не так уверенно зашагала вперед. К дому семьи Мадригаль. И с каждым пройденным шагом уверенность Савины таяла так быстро, что уже у самой Каситы она остановилась в непонимании. «Что я тут делаю?» Савина бежала сюда, подгоняемая ветром эмоций, а теперь, когда вся пылкость растерялась по дороге, она чувствовала себя невероятно глупо. Сейчас далеко за полночь, на небе нет даже первых проблесков рассвета, а Камило наверняка спит без задних ног. И как его будить — неясно. А нужно ли оно вообще? Неужели это не подождет до утра? Нужно думать о том, как вернуть брошь на место. Вздохнув, девушка еще раз взглянула на Каситу, и намеревалась уже уйти, когда услышала мерное тихое постукивание за спиной. Обернувшись, она увидела, как живой дом играет ставнями, будто подзывая ее к себе. — Ты, — начала девушка осиплым от долгого молчания голосом, — это мне? Касита вновь зашевелилась, но Савина не до конца понимала, как стоит разговаривать с тем, что не может ответить привычным образом. Даже с кошкой она разговаривала очень редко, не в силах осмыслить, что значит тот или иной звук, произнесенный животным. — Я не понимаю, — выдохнула девушка, чувствуя себя еще более неловко от ощущения разговора самой с собой. Аккуратно захлопала плитка на подоконнике, ставни раскрылись вовсе, показывая Савине комнату, выходящую в патио. А снаружи гулял легкий ветерок, который обдувал лицо девушки, выражавшее полное непонимание происходящего. В голову пришла странная идея. — Давай договоримся, — медленно начала она. — Два хлопка или помахивания, или постукивания — это «да», одно — «нет», а три — «наверное». Это будет наш язык, раз я оказываюсь тут уже не в первый раз. Касита махнула ставнями два раза, а потом снова заиграла плиткой подоконника, когда Савина довольно улыбнулась. Дело оставалось за малым, придумать, о чем вообще говорить с живым домом. Конечно, можно проявить немного наглости. — Касита, — медленно начала Савина, перебирая пальцами, — А ты можешь… разбудить Камило? Мне очень надо с ним поговорить. Дом сначала молчал, а потом неуверенно махнул ставнями три раза. И снова тишина. Касита будто превратилась в обычное ничем не примечательное жилище, девушка даже засомневалась, а в реальности ли было все это? Савина не находила, чем занять себя в ожидании, которое длилось достаточно долго, осмотрела округу, задержав взгляд на розовеющем вдалеке небе, прислушалась к начинающим просыпаться птицам, а потом и вовсе засомневалась, что все получится. Может, Касита просто ушла спать? Но подождав еще немного, Савина услышала возню и приглушенное бухтение, которое вызвало в душе легкую радость. Повернувшись к двери, девушка ждала, пока та распахнется, а на улицу вывалится Камило, еле устояв после этого на ногах. — Касита, какого черта?! — выругался парень, обернувшись к дому. Савина все стояла в ожидании, пока тот ее заметит, и смотрела на него с интересом, застав в непривычном виде. В помятой от сна пижаме, мягких тапочках и с растрепанными кудрявыми волосами Камило выглядел невероятно мило. Девушка невольно улыбнулась. Парень наконец осмотрелся и понял, почему дом таким наглым образом выгнал его наружу. Но по лицу было видно, что истинная причина этого оставалась для него загадкой. — Привет, — широко улыбнулась Савина, когда ее заметили. Она чувствовала себя невероятно неудобно, осознавая, что вытащила Камило из кровати. Тем более, ради эмоций, которые уже стихли. — Ты решила мне отомстить? — спросил парень, иронично изогнув бровь. — Что? — девушка сначала не поняла, о какой мести шла речь, а потом активно замотала головой, показывая, что на такие вещи она уж точно не способна. Да и для шуток настроения не было. Она сунула руку в сумку, достала оттуда брошь и протянула Камило. — Я пришла показать вот это. Он подошел ближе, попутно громко зевая, и взглянул на украшение. Оно не произвело на него особого впечатления, а потом глаза озарила внезапная догадка. — Так это она? — удивился парень, переводя округленные глаза с броши на Савину и обратно, после чего нахмурился. — Где ты ее нашла? Девушка тяжело вздохнула, не зная, как сформулировать и рассказать о том, что произошло этим вечером. Она боялась, что Камило может подумать о Йоли хуже, чем есть на самом деле. Поэтому и слова хотелось подобрать с особой аккуратностью. Заметив замешательство на лице Савины, парень зевнул еще шире прежнего, да так сладко, что в глазах собрались слезинки, а потом указал на лавку, стоящую под окном с другой стороны дома. — Судя по всему, рассказ будет бесконечным, раз ты так долго думаешь, — сказал парень без тени злобы или обиды, всем весом упав на ровную поверхность. Савина устроилась рядом. — Йоли отдала мне ее. — Знаешь, — Камило тихо рассмеялся. Подперев щеку кулаком, он повернулся к девушке, а в сонных глазах плясали озорные огоньки, — ты рассказывала бы самые разочаровывающие сказки на свете. Парень всполошился и превратился в Савину. Та от неожиданности отстранилась, смотря на все это настороженно, все же не каждый день можешь увидеть себя вот так со стороны. Камило сложил руки так, будто нежно держал младенца, после чего голосом чуть более хриплым, чем у самой девушки, заговорил с ним, попутно покачиваясь: — Жил-был на свете мальчик, мальчика приютил леопард, накормил его, а потом отпустил, сказав, чтобы тот не слушал гнилое дерево. Но мальчик забыл об этом, послушал странное говорящее дерево посреди леса и умер. Конец, жизнь моя, теперь засыпай, — Камило развел руками, вернув себе прежний облик, а взгляд упал на Савину, которая сидела практически на самом краю и смотрела на него с таким негодованием на лице, что тот вновь прыснул от смеха. — Ладно тебе, забавно же вышло, — Камило подсел ближе. — Не дуйся. Савина шумно выдохнула, смотря на парня исподлобья. Она бы могла взять и уйти, оставив его играться со своим даром в одиночестве, и пусть хоть до посинения сидит здесь и рассказывает сказки, но как можно, если он смотрит на нее глазами, как у котенка, который выпил со стола все сливки и явно об этом не жалеет. Душа разрывалась на кусочки от одной только мысли оставить его тут. Но вредничать никто не мешал. Брошь тем временем вновь оказалась в сумочке. — Хотя, у меня есть идея получше, — Камило так резко вскочил со скамьи, что Савина на секунду даже испугалась, что тот просто уйдет. Она уже была готова встать следом и остановить его, но парень сел перед ней на колени, сложил руки в молитвенном жесте с невероятно правдоподобным страдальческим выражением лица. — Сеньорита Сентинель, простите меня! — Встань, дурень! Девушка схватила хохочущего парня, пытаясь поднять его с земли. Камило и сам хотел встать, но от накативших эмоций не держали ноги, и он с еще большим смехом повалился на землю, невольно потянув девушку за собой. Савина, ойкнув, вот-вот могла упасть на парня, но вовремя успела расставить руки по обе стороны от его головы. Сердце бешено колотилось, сбивая дыхание. От прильнувшей к мозгу и щекам крови голова закружилось, а уши, такие же красные, объяло пожаром. Девушка переводила взгляд с расплывшегося в тихом смехе рта Камило на глаза уже полные слез пока не поняла, в каком положении они оказалась. И только после этого перекатилась на бок рядом, пытаясь всеми правдами и неправдами в панике согнать краску с лица. — Сногсшибательная вышла шутка, — отсмеявшись, сказал Камило и повернул голову к девушке. — Ты больше не злишься. Это не было вопросом, да и притворяться больше не было смысла, иначе все удовольствие от вредности превратится в душную тягомотину. Поэтому, более или менее выровняв дыхание, Савина улыбнулась. — Я и не злилась, — она немного подумала и добавила: — И вообще-то, мальчика приютил ягуар. Камило со вздохом закатил глаза и устроился на траве поудобнее, закинув руки за голову и скрестив ноги. Савина решила сесть чуть поодаль. Тот с интересом разглядывал небо, завороженный его пурпурной глубиной, и находился будто вовсе и не здесь. — А что с брошью? — не отрываясь, спросил он. — Йоли взяла ее, чтобы, — Савина глубоко вздохнула, — чтобы меня уволили, и мы проводили больше времени вместе. — Ты злишься на нее? — Камило эта новость будто бы и не удивила, тот перевел спокойный взгляд на Савину. — Я злилась. Сначала. Думала, как же подло с ее стороны нарочно подставить меня. А потом эмоции кончились, и теперь мне стыдно. Я оставила ее дома одну, на кухне, а сама ушла. Не сдержалась. Хорошо хоть не кричала на нее, на горячую голову можно много чего наговорить. — Ее можно понять, — Камило зевнул. — Это можно воспринимать как комплимент: по крайней мере никто и никогда не шел на воровство для того, чтобы просто провести со мной больше времени. Это даже обидно. Пришла очередь Савины закатывать глаза. Но как минимум за одну вещь она была Камило благодарна: он не относился к этой новости как к чему-то невероятному, не считал Йоли отпетой воровкой и в целом его отношение к этому помогало легче смотреть на всю ситуацию. В конце концов, все мы люди, и все мы совершаем ошибки. — А вы с Долорес когда-нибудь ссорились? — Конечно, но, думаю, тебя интересует что-то конкретное? Савина кивнула, Камило тем временем задумался, а потом впервые осознанно отвел взгляд в сторону, направив его в землю. Девушка опасалась, что спросила о чем-то личном. Она отклонилась слегка в сторону с намерением взглянуть парню в глаза, но те были скрыты кудрями. — Как бы скучно ни звучало, но не могу вспомнить ничего, кроме того самого времени. На самом деле мы все так или иначе ссорились, — Камило усмехнулся, но в этом движении не было привычной ему легкости. Он повернулся к Савине. Ее сердце слегка защемило от выражения его лица. Уголок губ приподнят в тоскливой улыбке, — «Мне не нужен острый слух для того, чтобы слышать, как много ты ноешь» — вот, что она сказала. Мы не разговаривали несколько дней, за которые до меня дошло, что я не единственный, у кого случилось горе, и как сильно я всех достал. Потом мы поговорили. Долорес очень жалела, а я сказал ей спасибо за то, что она открыла мне глаза. Не смотри на меня так, мы все были не в себе. Камило замолчал. Он не выглядел так, будто ждал от Савины ответа, а уж проявления жалости и сострадания в таких случаях и вовсе неуместны. Вместо этого девушка просто подсела рядом, направив взгляд в сторону, где взамен безмятежной луне уже выходило пока еще вялое солнце. Редкие облака, окрашенные в оранжевые и розовые оттенки, придавали утру особо нежное чувство. А ощущение безмятежности прервало громкое зевание Камило, от неожиданности которого Савина дернулась. — Ой, — вспомнила она, — мне же нужно вернуть брошь до того, как сеньора Гузман пойдет к твоей бабушке. — У тебя уже есть идеи? — вяло отозвался Камило. — Вообще, нет, но до утра надеюсь что-то придумать. — Тебе повезло, что у меня уже есть одна, — парень оживился и протянул руку, загадочно улыбнувшись. Девушка скептически изогнула бровь, но украшение протянула, напоследок убедившись: — Ты уверен? — Как никогда. — А мне что делать? — Идти домой и ложиться спать. Я сам справлюсь. Ну, не сам, но справлюсь. Было немного неловко сваливать всю работу на плечи Камило, поэтому Савина еще несколько раз спросила, точно ли не понадобится ее помощь, и указала, что она может справиться и сама, в конце концов получив полный игнор на любые подобные предложения. В итоге парень просто решил уйти спать. Савина тоже собралась уходить и уже даже попрощалась, но Камило протянул к ней руки с намерением обняться. Та ответила так неловко и неуверенно, что это значительно контрастировало с крепкими объятьями парня. В кольце его рук было тепло и уютно, горячие ладони уверенно касались спины, вызывая трепет. Савина впервые обратила внимание на то, как пах Камило: от него исходил свежий аромат апельсинов, слегка оттеняемый мягкой корицей. Она даже не заметила, как постепенно обнимала парня все крепче. — Мне так тепло, что я сейчас прямо тут усну, — прошептал парень Савине в плечо. От горячего дыхания по телу пробежали мурашки. Савина поняла, что объятья затянулись. Она смутилась, но списала это на то, что у нее уже давно не было подобных контактов, веющих приятным теплом. Ведь даже с Йоли или мамой подобное нельзя было назвать объятьями, лишь мгновенным касанием друг к другу. С Камило это ощущалось по-другому, а сладкое послевкусие держалось всю дорогу до дома.

***

Легкой походкой Савина зашла в комнату, окрыленная легким воодушевлением. Несмотря на усталость, спать не хотелось вовсе, нужно было многое обдумать. Ноги подустали от долгой прогулки, поэтому девушка решила, переодевшись, лечь, спрятаться от прохладной ночи в складках одеяла. Но даже уютное тепло не смогло заставить ее заснуть, слишком громким и жужжащим был рой мыслей. Казалось бы, вся эта глупая ситуация скоро разрешится и останется лишь забыть ее, да посмеиваться иногда, но за ней скрывалось кое-что большее. Проблема, которая хоть и могла потерпеть, но чем больше времени проходит, тем сильнее последствия могут быть. Как бы ни было грустно признавать, но Йоли была своеобразным камнем преткновения на пути восстановления семьи. Ситуация осложнялась еще и тем, что мама, по сути, выпавшая из жизни на три года, теперь не знала, какой подход нужно искать к девочке. Выходила довольно забавная ситуация. Мама, по крайней мере раньше, редко с кем церемонилась, а теперь боялась лишний шаг сделать к дочери, в которой раньше души не чаяла. А Йоли окружила себя стеной из кактусов и колючек, но только с одной стороны, оставляя лазейки для тех, кто будет достаточно хитер, чтобы обойти опасное препятствие. Но мама боялась, а Савина не знала деталей их отношений, чтобы помочь. Большую часть жизни Савина провела с папой, найдя в нем не только родственную душу, но и хорошего друга. И даже когда произошло самое большое разочарование в ее жизни, он все равно был рядом и как мог скрашивал серые будни. Раньше Савина не особо хотела думать о том, что произошло в детстве в доме Мадригаль, а сейчас захотелось это обдумать. В конце концов, уже многое изменилось.

***

Под вечер Савина начала уже всем маленьким телом дрожать от накатившего чувства предвкушения. Она никогда не видела, как кто-то из Мадригалей получает свой дар, но, постоянно подслушивая разговоры взрослых, не успела напридумывать себе разве что исчезновение гор вокруг Энканто. Девочка не могла устоять на месте, бегала и прыгала по гостиной, потому что папа собирался возмутительно долго! Мама уже потеряла надежду удержать маленький ураган на месте. — Мы так опоздаем! — жаловалась девочка. — Мы все пропустим! Мама, пошли без папы. Хотя нет, без него не пойдем. Но мы опоздаем! — Тише, цветочек, — мама сидела на массивном диване в гостиной, проявляя чудеса терпения. — Ты слишком переживаешь. Савина молча повернулась к маме, чудно́ надув губки и шумно дыша в невероятном возмущении. Как можно сдерживаться и не переживать, когда там происходит такое? Девочка даже не знала, какое именно, но очень боялась не успеть. Со стороны лестницы раздались шаги, а потом появился и папа, вызвав у Савины еще более несдерживаемые чувства, ноги сами несли ее в сторону выхода. — Пошли! Ну же! Мама встала, подошла к своему мужу, приобняв того за талию, и прошептала что-то еле слышное, но явно возымевшее эффект: щеки мужчины порозовели. Он чмокнул жену в лоб, после чего широко улыбнулся дочери: — Кажется, мы забыли дорогу. Савинита, проведешь нас? Девочка была только рада наконец взять все в свои руки, поэтому повела родителей практически за ручку к дому Мадригаль. На самом деле, этим вечером в поселении было сложно потеряться, все шли только в одном направлении. Уже искрили фейерверки, раскрашивая абсолютно чистое синее небо во все цвета радуги, дети бегали друг за другом с бенгальскими огнями в руках, а по округе разносился головокружительный аромат выпечки. И Савина могла поклясться, что чувствовала даже как пахнет магия. На празднике было не протолкнуться, да и какая вообще разница, если детский разум занят только тем, как же ярко и красочно вокруг все выглядело. Касита приветствовала всех, не забывая поиграть с каждым ребенком хотя бы несколько секунд. А к двери, искрящейся теплым светом, Савина и не думала прикасаться, понимая, что она принадлежит кому-то другому. Ей хватало и того сумасшествия, что происходило вокруг. Ей хватало цветов, распускающихся тут и там, ярких и пышных, распространяющих нежный пленительный аромат, хватало гула фейерверков и детского смеха, сияния магии. Не хватало только одного. Савина нашла в толпе маму с папой, беседующих со старшей сеньорой Мадригаль. — Добрый вечер, сеньора, — сказала Савина смущенно. — Могу я забрать у вас своего папу? — Конечно, дорогая, — хохотнула женщина. Девочка подождала, пока они останутся одни, насколько это вообще возможно в огромной толпе, и подозвала папу к себе. Но тот сначала обратил внимание на жену, когда та сказала: — Я поприветствую Бруно, жизнь моя, скоро вернусь. Уже после того, как мама ушла, Савина полностью завладела вниманием папы, заставив того сесть перед ней, кряхтя, на корточки. Окружающий шум перебивал, но девочка на эмоциях говорила достаточно громко, чтобы ее точно услышали: — Папа, а через год у меня будет такой же праздник? — Что? — мужчина опешил, не до конца понимая вопроса. — Всем же устраивают праздники, когда они получают свои дары, — Савина чувствовала нетерпение, объясняя папе такие очевидные вещи. — Другие дети во дворе говорили, что у них тоже будут дары. А Лукас сказал, что у него уже есть, но мы слишком маленькие, чтобы его видеть. — Савинита, душа моя, — начал мужчина медленно, как будто все еще не до конца понимая, о чем говорит его дочь. Но потом его глаза озарила догадка. А вместе с ней и некая смущенность, нашедшая отражение и в кривой неловкой улыбке. Он сделал глубокий вдох, — дарами наделены только члены семьи Мадригаль. Взорвались краски фейерверков, такие же оглушительные, как и толпа, что с новой силой зашумела вокруг. Волшебные двери искрились все так же, а старшая сеньора Мадригаль начала свою речь, которую Савина еще никогда не слышала. Не слышала она ее и сейчас.

***

Вспоминать такие вещи без грустной улыбки невозможно, однако многое становится ясным. Савина старалась избегать семью Мадригаль и их магию столько лет, что это, похоже, привело к еще большему сближению с ними. Причем все события произошли так быстро, что девушка даже понять не успела, как ухнула в этот омут с головой. Да и не сказать, что Савина активно сопротивлялась. Теперь осталось жалеть лишь о том, что подобное прозрение не произошло намного раньше. Есть еще кое-что, что можно было бы решить если не сейчас, то как можно скорее. Пока не поздно, нужно поговорить с Йоли. Конечно, девочка сейчас, скорее всего, видит десятый сон, но, зная ее школьную привычку рано просыпаться, с утра Савина ее скорее всего даже не увидит. Оставшийся вариант — прийти сейчас и ждать, пока Йоли не проснется. Иначе этот груз будет висеть еще целый день. В конце концов, уже рассвет, ждать придется недолго. Савина спустила ноги с кровати, сунув ступни в домашние тапочки, сладко потянулась и накинула на себя домашнее платье. Стараясь сильно не шуметь, она направилась в комнату младшей сестры. Как и предполагалось, та спала. В обычном творческом беспорядке, но что-то внутри неприятно защемило, когда Савина заметила на кровати несколько незаконченных Йоли браслетов. Те были истрепаны. Видимо, девочка сорвалась на них. Девушка села на край кровати, практически не мешая сестре, и взглянула на нее. Лицо девочки было скрыто темными кудрями, а руки сжаты в кулачки. Савина вздохнула, понимая, что нужно чем-то себя занять в ожидании. Она осмотрелась, пытаясь в тусклом прохладном свете найти что-нибудь новое. В глаза бросились фотографии со школьного фестиваля, некоторые из них были прикреплены к стене, большая же часть лежала на столе. Видимо, Йоли так и не смогла придумать, как вписать их в общую композицию. Взгляд привлекла та самая фотография, на которой Камило вместе с сеньором Феликсом танцует в окружении детей. Растрепанные кудри и широкая улыбка придавали парню особого шарма, а сам снимок излучал собой атмосферу веселья. Савина так и не танцевала на том фестивале, чувствуя себя неловко от долгого отсутствия практики. Возможно, пройди фестиваль парой неделей позже, девушка бы даже и не задумывалась, стоит ли отдавать всю себя веселью. Да и в целом сейчас девушка ощущала себя так, будто уже ничто не может ее остановить. — Мм-хм. Савина повернула голову в сторону звука, заметив, как Йоли недовольно зашевелилась. Не задумываясь, девушка спрятала снимок в карман платья. Через пару мгновений Йоли подняла голову, сонно уставившись на Савину. Видимо, уже наступило шесть утра. Девочка вновь отвернулась, но в этот раз глаз уже не закрывала, молча смотря в стену. — Я верну брошь завтра, Йоли, — первой заговорила Савина, сознательно не говоря о том, что этим заниматься будет Камило. — Постараюсь сделать это незаметно, пока сеньора Гузман не обратилась к сеньоре Мадригаль. Девочка продолжала молчать и, возможно, даже делала вид, что спит. Но ее выдавало чрезмерно частое шмыганье. Савина молчала еще некоторое время, думая, ответит Йоли что-нибудь или нет, но, улыбнувшись, решила продолжить сама: — Знаешь, наверное, не надо говорить о том, как я злилась на тебя и как могла наговорить лишнего. Ты и сама понимаешь. Но теперь я чувствую себя даже виноватой, что оставила тебя. Но мне это было необходимо, чтобы осознать некоторые вещи. Во-первых, я поняла, почему и зачем ты так поступила. Пускай ты мне и сказала об этом напрямую, но, сама понимаешь, это нужно именно осознать. А во-вторых, я считаю, что тебе пора начинать мириться с мамой. Ты и сама этого хочешь. Наверное. В ответ снова лишь молчание. Савина вздохнула и, закатив глаза, навалилась на девочку всем телом, пытаясь обнять ту сквозь одеяло. Йоли недовольно замычала, задергалась, пытаясь вытащить руки, а когда это все-таки удалось, то так же крепко обняла девушку, уткнувшись той в плечо. — Несмотря ни на что, я все равно тебя люблю, Йоли, — шепнула Савина. — Я тебя тоже, — тихо ответила девочка и немного помолчав, продолжила, — Сначала я подумала, что это хорошая идея. Ну, взять брошку. А потом я увидела, как тебе плохо и поняла, какую глупость сделала. Я хотела признаться раньше, но боялась. А потом все произошло само собой. А когда ты сказала про то, что Гузман пойдет к Мадригалям, я запаниковала. Честно, не думала, что эта брошка вызовет у них такой переполох. Я хотела, чтобы тебя отпустили на пару дней, мы бы провели их вместе, а потом бы я ее вернула. Но все пошло не так. Савина рассказала сестре о том, что чувствовала все эти два дня и как шарахалась от косо брошенного взгляда. Рассказала она и о том, как Камило затащил ее на обед в Каситу. Правда, с некой опаской, боясь, что это как-то заденет девочку. Но Йоли никакой обиды не подала, лишь взяла с Савины слово, что та проведет с ней целый день и неважно, чем они будут заниматься. Девушка посмеялась, но согласилась. — А Марипоса и Люпин примут меня? — спросила Йоли. — Я сомневаюсь, что они знают даже, как меня зовут. — Не думай, что мама ни разу не упоминала о тебе, — хмыкнула Савина. — Они знают даже мое имя, а я дома появлялась еще реже тебя. Теперь кровать оправдывала свои большие размеры, ведь в ней без проблем могли поместиться двое. Сестры удобно устроились под пышным одеялом, головами зарывшись в мягкие подушки. Они очень давно не лежали вот так и не разговаривали по душам. Но чем выше поднималось солнце над горизонтом, тем меньше Савина могла удерживать свое сознание. Слишком уж уютно и тепло она себя чувствовала в компании Йоли, которая из-за еле сдерживаемого смеха не могла рассказать очередную забавную историю. И в этот раз девочка даже не хмурилась, видимо, понимая, как тяжело ее сестре пришлось. — Савина, где ты? Девушка подняла голову, не понимая, кто и зачем ее зовет. Йоли уже сидела за столом, в ожидании смотря на сестру, пока та пыталась осознать, когда успела развалиться на всю кровать. Савина сфокусировала взгляд на девочке. — Сколько время? — Савина! — вновь позвала, как девушка уже поняла, мама. Голос доносился приглушенный, а за ним топот трех пар ног. Видимо, двойняшки увязались за мамой, как утята. Возможно, они в них и играли. — Ты спала всего два часа, — ответила Йоли, — Сейчас восемь утра. — Я спала?! — воскликнула Савина в изумлении, стараясь как можно скорее выбраться из уютного одеяльного гнезда, — Я опаздываю! — Какая жалость, — хмыкнула девочка. — Я тебе еще припомню, — Савина не злилась, лишь растрепала сестре волосы, пока пробегала мимо ко входу. — Подожди, — Йоли схватила ее за руку, — Я хотела сказать, что… попробую дать маме шанс. И подружиться с двойняшками. Девушка на секунду задержалась. Она взглянула на сестру, весь ее вид выражал, что девочка ждет одобрения за свои слова. Савина улыбнулась, чмокнула Йоли в лоб. А потом еще раз, под возмущенное сопение, растрепала той волосы. В коридоре Савина задумалась о том, а стоит ли вообще торопиться? Честно признаться, делать этого не хотелось вовсе. Тем более, сначала нужно узнать, что маме было нужно. Девушка мысленно хмыкнула от мыслей о том, что женщина наверняка обыскала весь дом в ее поисках, но так и не рискнула заглянуть в комнату Йоли. Хотя Савина могла поклясться, что слышала, как шаги мамы ненадолго остановились у ее входа. Мама нашлась на кухне, окруженная довольно интересной компанией. Помимо Люпин и Марипосы там была еще и сеньора Гузман. А судя по терпкому запаху, она наслаждалась утренней чашкой кофе. — Доброе утро, — отозвалась Савина с лестницы. Сонный мозг не сразу догадался, с какой целью женщина вновь явилась так рано утром. Радовало то, что сеньора не выглядела расстроенной, а ее взгляд выражал даже некую долю вины. Было, конечно, немного неловко, что вся эта тема будет затронута при маме, которая даже не подозревает о том, что происходило эти два дня. Но теперь узнает. Не будет же она ругаться, в конце концов. — Доброе утро, — улыбнулась сеньора Гузман. Двойняшки ответили в унисон, а потом вновь погрузились в беседу друг с другом, под внимательным взглядом мамы, которая пыталась уследить за всеми на кухне. — Сеньора не стала рассказывать мне, что ее сюда привело, — сказала мама, — и попросила позвать тебя. Где ты пряталась? — Я была в комнате Йоли, — ответила Савина и повернулась к гостье, — Что же вас сюда привело, сеньора? Савина усмехнулась, делая вид, что понятия ни о чем не имеет. Спустившись, она обошла стол, и, взглянув на его практически пустую поверхность, кинула еле заметный укоризненный взгляд в сторону мамы. Потом достала несколько блюд с арепами, лепешками и сладкими пирожками, поставив их перед сеньорой. У нее в руках уже теплился ароматный кофе. — Благодарю, — ответила та, после чего сделала глоток горького напитка, — Я пришла с хорошими новостями. Мама не лезла в разговор, лишь спокойно слушала, но последняя фраза явно заставила ее удивиться. Если прислушаться, можно было подумать, что двойняшкам вообще не интересно, что происходит вокруг, но их стихшая беседа говорила об обратном. Они лишь делали вид, что заинтересованы только друг другом. — Какими, сеньора? — Савина села рядом с мамой напротив гостьи, не очень умело делая вид, что до сих пор не понимает, о чем идет речь. Слишком удивленные глаза ее выдавали. Но, кажется, женщина не придавала этому внимания. Савине было неловко от того, что она так сильно опоздает к сеньору Освальдо, от чего еле заметно ерзала на стуле, но послушать сеньору Гузман было не только необходимо, но и интересно. Все же, раз она пришла сюда в такой час, значит, украшение нашлось. Осталось только узнать, каким образом. — Мы с Мариано нашли брошь, — сказала сеньора, а ее щеки слегка порозовели, практически в цвет помады на ее улыбающихся губах. — Она была в вещах Мариано, зацепилась за… кхм, место пониже спины. Видимо, он сел на нее и не заметил. — Хорошо, — выдохнула Савина. Ее губы слегка подрагивали, а от сдерживаемого изо всех сил смеха на глазах даже проступили мелкие слезинки. Савина представила Мариано, рассекающего по городу с брошью меж ягодиц, и даже если это не было правдой, зрелище наверняка получилось бы стоящим. И как Камило это вообще пришло в голову? Наверняка при следующей встрече обязательно похвастает этим. — Я хотела сказать, — сеньора пришла в себя, согнав краску с лица, — что ты можешь возвращаться с завтрашнего дня. Но, если вдруг хочешь прийти сегодня, я не буду против. Девушка задумалась. Ей не хотелось проводить сегодняшний день за работой, она рассчитывала заняться кое-чем другим. Поэтому, если сеньора дает время отдохнуть, то почему бы этим не воспользоваться. Хуже от этого не будет. — Я приду завтра, сеньора, — сказала она. Мама удивленно взглянула на дочь, та в свою очередь встала и, наклонившись к ней, прошептала, что расскажет обо всем сегодня вечером, если сеньора Гузман не сделает этого раньше. Женщина кивнула, а Савина поочередно чмокнула в голову всю семью, попрощалась с сеньорой, сославшись на то, что торопится, после чего отправилась в свою комнату. Там же ее охватила легкая дрожь не только от того, что история с брошью официально закончена, но и от небольшого шага, который она решила сделать на встречу возможному счастливому будущему. А для этого нужно было срочно идти к сеньору Освальдо, пока уверенность никуда не делась. Переодевшись, Савина взяла сумку и вновь спустилась вниз, застав маму и сеньору Гузман за обсуждением новых нарядов для младших членов семьи Сентинель. Вновь попрощавшись, девушка вышла в патио, сделав глубокий вдох еще относительно прохладного воздуха и бодрым шагом направилась в город. Недосып вкупе с легкой эйфорией давал ощущение свободы. Впервые девушка не торопилась и осматривалась по сторонам, пружинистыми шагами направляясь к сеньору Освальдо. По округе бегали и смеялись дети, да так заливисто и задорно, что их можно услышать даже за пару улиц. Причиной этому был скорее всего легкий ветерок, ласкающий кожу прохладой. Он же доносил отголоски музыки, источник которой расположился на одной из улочек поселения. Задорно шуршали маракасы, подыгрывая мерным отзвукам барабанов, которые не могли заглушить даже громкие птицы. И все это смешивалось в освежающий коктейль летнего утра. Сеньор Освальдо выглядел пасмурно и озадаченно, тогда как Лукас как ужаленный сновал по всей лавке в коричневом фартуке и щеткой в руках. Савина улыбнулась, когда подошла и обратилась к обоим: — Доброе утро. — Савина? — обернулся мужчина, вопросительно на нее уставившись. Смуглое лицо Лукаса мелькнуло где-то в проходе. — Это очень на тебя не похоже. Ты никогда не опаздывала. — У меня есть на это причины, сеньор Освальдо, — Савина постепенно хотела привести к основной причине своего визита, но боялась, что мужчина отреагирует слишком ярко. Лукас подслушивал уже не стесняясь. — Я решила уйти. — Что? Куда? — в унисон спросили оба, после обменявшись удивленными взглядами. — В смысле, совсем уходишь? — добавил сеньор Освальдо, переведя круглые глаза на девушку. — Да, сеньор Освальдо, совсем, — Савина улыбнулась, чувствуя себя неудобно под напором двух пар глаз. Но отступать нельзя. Даже если очень хочется. — Господи боже, Савина! — воскликнул мужчина. — Как это уходишь? То есть, я понимаю, что значит уходить, но… ты больше года была вместе с нами! — Я понимаю, — кивнула девушка. — Мне тоже нелегко, за все это время я успела привыкнуть к этому месту. Рано или поздно мне пришлось бы уйти, так что лучше сделать это сейчас. Тем более, Лукас справляется уже куда лучше. — Я всегда хорошо справлялся, — хмыкнул парень, на что Савина лишь закатила глаза. — Наверное… наверное, ты права, — вздохнул мужчина. Он несколько осунулся и изредка шмыгал носом. Савина не удержалась и обняла его, получив теплые и мягкие объятья в ответ. Грусть, до этого сидевшая где-то глубоко в душе, решила наконец дать о себе знать. Пусть и запоздало, но пришло осознание того, что несмотря на постоянную усталость, лавка сеньора Освальдо стала родной. Но ведь то же веселье можно получить и без изнуряющей работы. — Заходи к нам почаще, — сказал мужчина, отпустив Савину. — Обещаю, — ответила она. Савина перевела заигрывающий взгляд в сторону Лукаса, протянув к парню руки. Тот сначала вопросительно поднял бровь, а потом, закатив глаза, все-таки решил сделать одолжение. Девушка не стала задерживаться, нужно было еще многое успеть за сегодня. Первым делом она отправилась на базар. Савина была должницей Камило и решила отплатить ему тем образом, каким умела — чем-то вкусным. А пригласив и остальных Мадригалей, можно было убить двух зайцев одновременно. В этот раз вопрос о том, что приготовить, даже не обсуждался. Времени еще полно, поэтому решено было сделать всего и побольше. Савина успела заметить хороший аппетит Камило, поэтому даже не боялась, что что-то останется. К тому же, вечером придет и оставшаяся чета Сентинель, поэтому готовки было на весь день. Помощником выступала кошка, которая уселась на подоконнике, лапой время от времени задевая Савину, ходившую по всей кухне. Но тут встал вопрос. А как пригласить гостей? Савина тихо прыснула, явно не обдумав этот момент. Идти куда-то сейчас нельзя, вся кухня кипела работой, но был один вариант. Будет чудом, если он сработает, а если нет, то кошка в любом случае никому не сможет рассказать о том, что ее хозяйка разговаривала сама с собой. — Кхм, — начала Савина, чувствуя себя неловко. Еще бы знать, с какой интонацией и громкостью говорить, — Долорес, привет. Не могла бы ты передать Камило, чтобы он зашел к нам сегодня вечером? И я буду рада, если вы тоже придете. То есть, ваша семья. Вся. Или кто сможет. Эм… спасибо. Савина не обдумывала, что хотела сказать, и сейчас чувствовала себя слегка неудобно. Не ясно было, услышала ли ее Долорес, ответит ли она, передаст ли послание, не была ли просьба Савины слишком обременяющей? В конце концов, может, ей уже надоели подобные послания? В любом случае, если это не сработает, Савина просто вечером зайдет и передаст презент. А если не произойдет ни того, ни другого, то усилия все равно не пропадут даром. Через пару часов, ближе к обеду, когда солнце уже во всю светило в окно кухни, прилетел тукан, наглым образом согнав уместившуюся на подоконнике кошку. Та лишь недовольно мяукнула, лениво умостившись на полу. Савина лишь усмехнулась такому положению дел, а потом забрала из уже привычного клюва записку. Но прежде, чем ее прочитать, достала из нижнего шкафчика мешочек с сухофруктами, оценила их количество и целиком поставила перед туканом. Обещала ведь двойную порцию. Записка была от Камило, тот обещал прийти, как закончит с делами, прихватив заодно всех, кого сможет. Савина улыбнулась, радуясь еще и тому, что не придется идти к Мадригалям самой и не чувствовать лишнюю порцию смущения. Чуть позже, когда тукан уже улетел, пришла Йоли, по взгляду которой было понятно: она очень удивлена увидеть Савину дома в такое время. Девушка лишь хмыкнула, после чего оповестила сестру о том, что вечером у них будут гости. — Когда ты успела переменить свое отношение к ним? — спросила Йоли, успев взять с блюда на столе несколько пирожков, пока Савина не убрала их подальше. — Твоя обида на маму тоже не вечная, — ответила Савина. Девочка лишь пожала плечами.

***

Когда уже во всю пели вечерние птицы, а стол был полностью заставлен многочисленными блюдами и лакомствами, Савина услышала разговоры со стороны патио. Девушка выглядела вымотанной, но довольной, а Йоли тем временем даже гостей дожидаться не стала, частенько подворовывая что-нибудь из лакомств. — Камило! — послышался знакомый голос. Это была Мирабель, — Стоило хотя бы постучаться. — Лишняя трата времени, — хмыкнул парень, — Правда, Тонито? — Зачем стучаться, если дверь открыта? — сказал мальчик. В гостиную вошли трое, и Савина встретила всех, обнявшись и поприветствовав каждого. Ее интересовал только один вопрос, но он так и остался незаданным, когда Камило сказал: — Нас всего трое, остальные были заняты. Но! Мы самые веселые, так что ты точно не соскучишься. — Главное, чтобы ваше веселье, отличалось от ее, — Йоли указала в сторону сестры, от чего та недовольно нахмурилась, — а то я точно умру со скуки. — Это Йоли, кстати, — сказала Савина. — И для нее веселье — несколько часов подряд просидеть практически без движения, чтобы поймать нужный кадр. Когда все расселись, девушка принялась ходить вокруг гостей, спрашивая или предлагая им что-нибудь, а когда очередь дошла до Камило, то парень не растерялся, насильно усадив Савину рядом с собой. — Так будет лучше, — сказал он. Девушка не особо то и сопротивлялась, поняв, что с гостеприимством иногда лучше не перегибать. Завязалась беседа, в которой по началу участвовали все, а потом, как обычно это бывает, каждый нашел себе собеседника по душе. Камило беседовал с тарелкой, полной разнообразной еды, Мирабель о чем-то с интересом разговаривала с Йоли, а Савина наблюдала за Антонио, на коленках у которого удобно устроилась кошка. Девушка знала, что мальчик умеет разговаривать с животными и теперь немного переживала, что конкретно это животное либо расскажет какие-нибудь секреты, либо прямо сейчас жалуется, что ей не дают есть то, что она хочет. Потом Йоли отошла, вернувшись с массивной стопкой фотографий. Мирабель заинтересовала эта небольшая коллекция, да и остальным тоже было интересно взглянуть не только на красоты Энканто, но и на себя и своих близких в объективе камеры. Поэтому блюда со стола ушли на второй план, а стол заполонили снимки, превратив вечер в нечто более веселое. Веселья стало только вдвое больше, когда пришла мама и привела двойняшек. Йоли в этот раз не уходила в комнату, но и инициативы никакой не проявляла, решив пока остаться в стороне. Но ее компания девочкам не особо-то и была нужна, они находили куда более интересными Камило и Антонио. Камило как мог развлекал хохочущую Люпин, то и дело в кого-нибудь превращаясь, а Марипосу больше интересовал Антонио, тот с интересом рассказывал девочке про свой дар, а за одно, похоже, переводил что-то с человеческого на кошачий. Мама в свою очередь старалась следить за обеими. — Камило, — сказала Савина, хитро улыбнувшись, — Кажется, тебе предпочли Антонио. — Не понимаю, как я переживу подобное предательство, — парень сделал вид, словно обиженно надул губы. Но Люпин не дала ему даже притвориться, потребовав тут же продолжить игру. А Камило и не был против. — Марипоса обещала Камило, что выйдет за него, — шепнула девушка Мирабель на ухо. — Судя по его поведению, — тихо ответила Мирабель, — только такая невеста его и ждет. Девушки засмеялись под недовольное сопение Камило. К тому времени Йоли уже ушла спать, не желая нарушать режим даже ради всеобщего веселья, да и мама уже собиралась уводить двойняшек. Те зевали так, что вот-вот могли порвать рты, но все равно отказывались покидать кухню. — Цветочек, можно тебя на минутку? — шепнула мама, заметив, что дочь наконец ничем не занята. Савина удивленно на нее взглянула, но послушалась. Они отошли чуть поодаль к лестнице, где девушка заметила у мамы довольно лукавое выражение лица, что заставило даже насторожиться. Как бы глупостей не наговорила. — Я так и думала, что рано или поздно увижу здесь кого-нибудь из Мадригалей, — сказала мама, — Рада, что ты нашла себе новых друзей. — Это все лишь благодарность за обед, — отмахнулась Савина, но уголки губ все равно поползли вверх. — Даже так? — мама удивленно вскинула брови. — А что случилось у вас с сеньорой Гузман? — У нее пропала брошь два дня назад, — девушка отвела взгляд. — И чтобы люди не думали на меня, она сказала мне некоторое время не приходить. — И все это время ты пропадала с Камило? — Нет, я… много чем была занята, — Савина взглянула на маму слегка нахмурившись. — Мама, невежливо оставлять гостей одних. Женщина с улыбкой покачала головой, смотря вслед дочери, которая в свою очередь тихо выдохнула, радуясь, что хотя бы таким образом избежала неудобного вопроса. Савина решила присоединиться к Мирабель, которая рассматривала фотографии, подаренные Йоли. В основном это были снимки семьи Мадригаль, сделанные во время многочисленных фестивалей и празднеств. — Фотографий много не бывает, правда ведь? — спросила Мирабель. — Особенно, если их сделала Йоли, — хмыкнула Савина. — Я люблю сеньора Хосе, но сестру я люблю больше. — Кстати говоря, — внимание к себе привлек Камило. Тот отвлекся от развлечения Люпин, видимо, решив выбрать компанию постарше. — Я уверен, вы хотели бы это увидеть. Девушки переглянулись друг с другом, не до конца понимая, что парень хочет сделать. Все внимание сейчас было в его руках. Камило сначала довольно улыбнулся, после чего превратился в Мариано. Мама, которая стояла сзади него, сначала округлила глаза от удивления, а потом затряслась от сдерживаемого смеха. Мужчина, ближе подойдя к Мирабель, состроил одну из своих коронных улыбок, провел рукой по волосам и бархатным низким голосом сказал: — Не могла бы ты позвать свою сестру? У меня для нее сюрприз. Сначала обе девушки насторожились, опешив от такого развития событий, а «Мариано» тем временем повернулся полубоком так, чтобы было видно и лицо, на котором тот состроил губы-уточкой, и ягодицы, где прямо посередине красовалась брошь сеньоры Гузман. — Камило! — выкрикнули обе. Как и мама, Савина и Мирабель засмеялись в открытую, пока Антонио лишь хихикал, наблюдая за всем этим. Двойняшки не понимали, что происходит, но решили посмеяться за компанию. «Мариано» вышагивал по гостиной, не забывая умело вилять бедрами, то и дело принимая позы, где его украшение будет в наиболее выгодном свете. На лицах девушек играл легкий румянец, но пропускать такое было кощунством. Наигравшись, Камило стал собой и обвел всех, кто был в зоне видимости, хитрющим взглядом. После чего приподнял руану и снова повернулся ко всем спиной, где брошь украшала уже его. — Тебе очень идет, — хмыкнула Мирабель, пока Савина, заливаясь краской, смотрела куда угодно, только не на парня. Сама она не могла объяснить, почему этот вид казался ей таким смущающим, когда минутой до она практически без проблем любовалась мягким местом «Мариано». — Мне тоже нравится, — подал голос Антонио. — А ты что думаешь? — Камило обратился к Савине. Та метнула быстрый взгляд на тему обсуждения и невольно перевела его на довольное лицо Камило, раскрасневшись еще больше. Тихо выдохнув, она ответила: — Выглядит… интересно. Вечер закончился к тому моменту, как Антонио начал засыпать. Да и Савина уже чувствовала себя настолько вымотанной, что не до конца понимала, что вокруг происходит. Поэтому, проводив гостей, она, не задумываясь, отравилась в кровать, оставив все хлопоты на завтра. День вышел очень насыщенным, но Савина чувствовала себя как никогда хорошо.