Прости меня, моя мечта

      Райан замечает, что Дилан непрерывно нервничает, но объясняет это себе общей херовостью ситуации. Вечер за считанные минуты из хорошего сполз сперва в ничто, а потом и вовсе в фильм ужасов. Поводов нервничать — хоть отбавляй. Райан как может пытается его успокоить. Некоторое время он сомневается, стоит ли разубеждать Дилана в его внезапных, рождённых страхом параноидальных фантазиях. И в итоге всё-таки решает оставить им шанс быть реальными. Сосредотачиваясь на Дилане, он чувствует, как в грудь десятком холодных уколов вонзается тревога: Дилан нервничает искренне. Ни к чему усугублять дело, заставляя его сомневаться в себе. И Райан принимает его рассказы про непонятный запах как что-то, что имеет право на жизнь, что действительно может оказаться настоящим.       Тем более, что потом, когда они с Диланом вернулись в офис мистера Хэ за стационарным телефоном, на них вывалилось столько подозрительных случайностей разом, что после этого, кажется, уж что угодно может случиться. Почти любая чушь впишется и странной казаться не будет.       Дилан так и не успокаивается. У него, в общем-то, и поводов для этого нет, зато поводы нервничать он то и дело находит новые. Пока они шагают через ночной лес к радиорубке, Райан постоянно оглядывается на Дилана — и так же постоянно чувствует постепенно нарастающую тревогу. Дилану кажется, что за ним следят, а через его беспокойство и Райан отражённым эхом словно чувствует на коже чей-то взгляд.       Он даже забывает подойти к этой тревожности с трезвой головой, разобраться с ней рационально. Райана срывает в совершенно нерациональную ревность почти мгновенно. Он немедленно заверяет Дилана, что никого к нему не подпустит, а после лезет целоваться в радиорубке, едва не забыв, зачем они вообще сюда пришли. Хорошо, что у Дилана хватает выдержки ему напомнить. Райан с преувеличенным старанием патрулирует окна, выглядывая на улице невесть кого, пока Дилан разбирается с оборудованием. И даже успевает почти успокоиться. Правда, это оказывается ненадолго и нахер не надо — от того, что удаётся уловить по радио, у Райана яростнее прежнего кровь вскипает в висках.       — Что, мать их, означает «использовать»? — восклицает он, а самого почти трясёт, и ружьё он сжимает в руках до боли в пальцах. Окажись сейчас эти неведомые охотники перед ним, Райан нажал бы на спусковой крючок, не раздумывая. Он не знает, что им надо от Дилана, и знать не желает. Зато точно знает, что они не имеют права. Начиная с того, что использовать кого бы то ни было попросту грязно, и заканчивая тем, что хер их знает, этих охотников, что у них на уме.       Дилан же как будто не осознаёт, что опасность грозит непосредственно ему. Его беспокоит совсем другое.       — Чёрт-чёрт-чёрт, нас засекли, — испуганно частит он. Выскакивает из-за стола, едва не споткнувшись, хватает Райана за локоть и тянет к двери. — Надо скорее убираться отсюда… ох, бля! — Он едва успевает открыть дверь и тут же захлопывает её снова, отскакивает от неё в ужасе. — Там есть кто-то! Срань какая-то, в смысле, тварь!       Райан слышит глухое рычание снаружи и едва успевает задвинуть Дилана себе за спину. Хлипкая деревянная дверь содрогается от удара. И снова; на третий раз она слетает с петель. На порог ступает сгорбленная звериная фигура — с непропорционально длинными руками и ногами, с хищно горящими глазами, с оскаленной слюнявой пастью. Райан разряжает дробовик прямо в эту раззявленную пасть почти в упор. Тварь отшатывается было, но тут же, рыча, снова лезет в радиорубку.       Дилан за спиной охает и едва слышно кроет матом. Райан чувствует, как быстро-быстро бьётся его сердце, заполошно, загоняет само себя, так, что Райана самого трясёт в такт этому перепуганному сердцебиению. И палец вздрагивает на спусковом крючке — но это кстати: второй выстрел ещё раз приходится твари в морду.       Блядь. Это всё как слону дробина.       Единственное, что получается — выиграть немного времени и пространства. Выстрелами тварь отбрасывает назад, и снова лезть под дуло она не торопится. Рычит, роняя слюни, внимательно таращится на Райана белёсыми глазами. Райан в ответ так же внимательно выцеливает тварь, готовый отреагировать на любую попытку броситься. Яростно шипит: — Да иди ж ты нахер! — и даёт себе секунду на то, чтобы сосчитать патроны. Перезарядить дробовик перед тем, как уходить в радиорубку, он успел. Восемь было, два ушло. Если через шесть патронов ничего не изменится — эту мысль Райан торопливо обрывает и отбрасывает. У него есть шесть патронов на то, чтобы понять, как им с Диланом выбраться отсюда живыми. Вот так.       Он непрерывно помнит про Дилана, но вместе с тем совершенно выключает его из уравнения, когда думает о том, как им выпутаться из этой дрянной ситуации, опрометчиво не рассчитывает на него ни в каком ключе. И глубоко неправ в этом. Он вдруг ощущает, как Дилан начинает возиться у него за спиной, и из-за этого ситуация вдруг в считанные секунды меняется до неузнаваемости.       Во-первых, Дилан явно что-то придумал.       — Сейчас, — бормочет он тихо и суетливо, чем-то звенит и дребезжит. Райан понятия не имеет, что у него на уме, но доверяет. И подаётся вперёд, готовый грудью блокировать дверной проём, но выиграть для Дилана время. А за спиной у него продолжает звучать торопливое и паническое, похожее на звук заевшей пластинки: — Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас, сейчас… — И это в каком-то смысле является симптомом неприятного «во-вторых». Дилану страшно. В этом самом по себе нет ничего такого: Райан сам едва не обосрался, увидев, как в радиорубку ломится неведомая и явно хищная херня. Проблема в другом. В том, что на панике брачные железы Дилана работают как одержимые, непрерывно выбрасывают в воздух нежный, уязвимый, щемящий омежий аромат, невыносимо густеющий. Такой, от которого у Райана немедленно едва не едет крыша, и руки дёргаются сперва высадить в тварь все оставшиеся патроны, а потом броситься её рвать руками и зубами, но не подпускать к Дилану ни на шаг. Райану легко можно оторвать голову в те мгновения, пока он давит в себе этот безрассудный импульс, пытается совладать с собой. Но, по счастью, твари не до этого, тварь тоже сходит с ума на свой лад. Она воет, почти захлёбываясь слюнями, припадает к земле, высматривая Дилана в темноте радиорубки, и только потом рвётся внутрь, делает длинный прыжок. Райан встречает её третьим выстрелом. Тварь переворачивается в воздухе, шлёпается на спину, но тут же вскакивает. Рычит, хрипит, клокочет — и вдруг исчезает из поля зрения.       Слышно, как она лезет по стене радиорубки, раздирая когтями дерево.       Райан двигается за ней по пятам изнутри, ориентируясь на звук, упрямо выцеливает её сквозь стену. Он чувствует, что тварь не собирается уходить, и ему кажется, он понимает, что она пытается сделать. Влезть через крышу, раз в двери не пускают, или что-то вроде того; отыскать проход, где её не атакуют немедленно. И Райан пытается ей такой возможности не дать.       — Как дела? — коротко спрашивает он, переводя дуло уже на потолок и смещаясь мелкими шагами. Слышно, как тварь скачет по крыше, перебираясь к другой стене — ближе к Дилану, и Райану это агрессивно не нравится. Велеть бы Дилану метнуться в другой угол, подальше, но Дилан отчаянно пытается что-то собрать и подключить на столе.       — Сейчас, — всё так же зациклено и нервно бормочет он. — Сейчас, сейчас, сейчас, — вдруг дарит: — Прогоним его, если получится, — и снова сбивается на свою паническую мантру, щёлкая чем-то: — Сейчас, сейчас, сейчас…       — Давай. Я прикрываю, — соглашается Райан. Поддержать бы сейчас Дилана, приобнять, сказать, что он большая умница и со всем справится — Райан боится хоть на миг выпустить из рук ружьё, не услышать за болтовнёй что-то жизненно важное. Он знает, что никогда не простит себе, если его ошибка будет стоить Дилану руки или, хуже того, головы. Поэтому дальше Райан молчит, продолжая напряжённо вслушиваться в то, как на крыше возится тварь. И отчётливо слышит глухой щелчок.       — Вот чёрт. Он провод выдернул, — бормочет Дилан. И поднимается было из-за стола, протягивает руку к ускользающей змейке провода, вьющейся вверх по стене. Райан даже не уверен, что он успевает отчётливо подумать, скорее, внутри него срабатывает что-то похожее на инстинкт: Дилан лезет на звук рычания — вот прямо руками тянется туда, где опасно — Райан с ногами вскакивает на стол, отталкивает Дилана бедром.       — Не лезь! — почти рявкает он. — Я достану! — и удерживает ружьё одной рукой, неверно выцеливая тварь сквозь потолок, а другой рукой ощупью находит провод и тянет вниз.       Оглушительный треск напоминает выстрелы. Доски ломаются легко, как шоколад, и сквозь дыру в потолке в рубку влезает сперва когтистая лапа, а потом оскаленная пасть. Лапа бьёт наотмашь и едва не срезает Райану запястье; пасть целится в лицо, явно собираясь отмахнуть голову. Райан чудом успевает вогнать дуло дробовика между звериных зубов, наваливается плечом на приклад, заталкивая оружие глубже твари в пасть. И другой рукой снова дёргает провод, пытаясь вытянуть его как можно ниже.       — Забирай! — он не уверен, что его крик похож на команду, а не на истерику. Но Дилан понимает. Он ныряет у Райана под локтём, тянется за проводом — а Райан, едва заметив это движение краем глаза, перехватывает дробовик уже обеими руками. Тварь мотает башкой, рычит сквозь стиснутые зубы, пытаясь то ли вырвать ружьё, то ли перекусить пополам. Райан дёргает спусковой крючок, разряжает дробовик прямо твари в глотку — и его оглушает сперва яростным воем, а потом, спустя считанные секунды, отвратительным звуком, тонким и резким, громко рвущимся из динамика.       Яростный вой сменяется жалобным. Тварь бросает попытки перекусить дробовик и сдаёт задом, исчезая в проломе. Слышно, а потом и видно в окно, как она драпает прочь, — а через несколько мгновений ультразвук захлёбывается хрипом и стихает.       — Получилось! — радостно выдыхает Дилан. Его трясёт, когда он оседает на табурет и обессилено роняет руки. — Надо же, получилось! Я, конечно, надеялся, что у этой срани может быть слух, как у собаки… что высокочастотным звуком её выйдет оглушить… но не рассчитывал, что всё сработает настолько клёво. Обалдеть.       — Ты чудо, — говорит ему Райан. Опускается на столешницу на одно колено, отбрасывает ружьё, сгребает Дилана за шею и тянет к себе. Жадно целует подрагивающие губы, прокладывает дорожку торопливых поцелуев от угла рта к уху, размашисто облизывает брачную железу и прослеживает языком отпечаток собственных зубов. Дилан дрожит в его руках — но эта дрожь всё меньше и меньше похожа на ужас.       — А что я? Я же ничего такого, вообще совсем ничего, — смущённо бормочет он. И порывисто тянется обнять, срывается на короткие сладкие возгласы: — Ох, Райан! Ох, Райан!       — Ты вообще совсем невероятное чудо, — коряво, но горячо шепчет Райан в ответ. Громко целует Дилана за ухом, так, что по рубке разносится неприличный влажный звук, и с усилием заставляет себя отстраниться. — Я бы показал тебе подробнее, в каком я восторге, но обстановка очень уж нервная. Так что увы, мои восторги придётся отложить до лучших времён. — Он легко соскакивает со стола, подбирает ружьё и мягко тянет Дилана за запястье: — Пойдём-ка отсюда. Пока эта дрянь не надумала вернуться.       — Никакой личной жизни, — вполголоса жалуется Дилан. Но не сопротивляется. Он после поцелуев разомлевший, послушный и легко позволяет вести себя прочь. И Райан мысленно соглашается с ним: никакой личной жизни, вот уж действительно. Даже нельзя позволить себе ненадолго задержать приятное мгновение; сразу же приходится думать, куда спрятаться и где держать оборону на случай, если тварь вздумает вернуться.       Как минимум, в главном корпусе стены толще, а места, где можно спрятаться, больше. Это базовая идея, первая, что приходит в голову.       Увы, но с ней приходится расстаться почти сразу. На улице Райан и Дилан почти сразу встречают Кейтлин, Эби и Ника, которые несут с собой неприятную новость: в главном корпусе уже вовсю орудуют охотники. Эби уверяет, что Ник на одного из них напал; Ник полувисит у неё на плече и вообще не выглядит так, будто способен на кого-то напасть в ближайшее время. Как бы там ни было, возвращаться теперь нельзя. У охотников какие-то непонятные и, возможно, неприятные планы на омегу, поэтому теперь тащить Дилана обратно в главный корпус — официально худшая идея из доступных.       Оставшиеся идеи, впрочем, тоже от звания худшей недалеко ушли.       Райан недолго обсуждает ситуацию с Кейтлин, рассказывает ей про нападение в радиорубке и сверяется с рисунком Эби, подтверждая, что тварь примерно так и выглядела. Очевидно, что оставаться на улице нельзя. Вопрос в том, куда теперь можно. Райан и Кейтлин вместе перебирают оставшиеся в лагере здания, прикидывают, где можно укрыться, ищут вариант получше — а потом до них доносятся приближающиеся выстрелы и яростный вой, и становится понятно, что вариантов резко стало меньше. Скорее всего, вообще только один.       — К бассейну! Быстро! — командует Кейтлин. Она соображает быстрее, и Райан с ней не спорит: не так проворно, но он тоже приходит к выводу, что отступать больше некуда. Не мчаться же навстречу монстру. И отсиживаться в хлипких домиках, выбивая в них двери, — тоже вариант паршивый.       Они торопливо уходят: Кейтлин ведёт, уверенно прокладывая дорогу, Райан замыкает — у него осталось всего четыре патрона, он не позволяет себе об этом забывать, — а Дилан и Эби в середине ведут Ника. И середина получается какая-то нервная: Ник ворчит, вертится и временами вырывается, Эби его испуганно успокаивает, а Дилан то и дело отворачивает лицо и в целом как будто с радостью отошёл бы от Ника подальше. Ерунда какая-то. Райан то и дело чувствует отражённую тревогу Дилана и всё порывается сунуться и выяснить, в чём дело, но каждый раз заставляет себя держаться и не дёргаться. Его задача — следить, чтобы никто не напал со спины. Пока ничего откровенно паршивого не происходит, лучше не отвлекаться. Хоть Райану и чертовски хочется выяснить, что тревожит его омегу и как это прекратить. Словно эта ночь ещё недостаточно херовая, начинает идти дождь, и под дождём Ник дуреет окончательно, мечется и откровенно вырывается. Дилан и Эби с помощью Кейтлин кое-как заталкивают его в пристройку возле бассейна и там усмиряют, закутав попавшимися под руку полотенцами, пока Райан запирает дверь и пытается прикинуть, откуда в случае чего монстр может начать ломиться внутрь в первую очередь и где ждать беды.       — Плохо? — негромко спрашивает он, подходя к Дилану позже, когда Ник уже более-менее успокоен и уложен перед обогревателем досыхать. Дилан остервенело возится с остатками полотенец, пытаясь законопатить протекающее окно, и в ответ нервно дёргает плечом.       — Всё хуже и хуже, — жалуется он — едва слышно, почти одними губами, так, что Райан с трудом разбирает слова, даже стоя вплотную. — Иногда кажется, что вроде справляемся, вроде вот же просвет — а потом как наваливается снова, ещё тяжелее прежнего, и вот как вообще!.. — он шипит, злится и дёргается на грани истерики. Райан почти силой оттаскивает его от окна, пока он не натворил какой-нибудь ерунды — например, не разбил стекло, — и усаживает на скамейку неподалёку.       — Давай, выкладывай. В чём дело? — спрашивает он. Собирает воедино всё, что успел увидеть, и пытается из этого сделать верный вывод: — Что, снова что-то не то с Ником? Опять запах?       Дилан кивает.       — А ты опять не чувствуешь, да? — шепчет он и съёживается с несчастным видом. — Опять одному мне чудится? Я уже сам не понимаю: может, и правда, мне просто чудится это всё? Может, я просто паникую и выдумываю себе это всё… и не понимаю уже, даже как дышать, чтобы не паниковать, — вдруг признаётся он. Прижимается лицом к кофте Райана и замирает так.       — Я не считаю, что ты выдумываешь, — искренне говорит Райан: после неведомой твари, обнаружившейся в лагере, ему в любую дичь уже несложно поверить. Он гладит Дилана по голове, беспорядочно перебирает в пальцах волосы и старательно убеждает: — Наверняка этому есть объяснение. Возможно, дело в том, что ты другого пола, или ещё в чём-то… Я уверен, что ты в порядке, просто по какой-то причине ты чувствительнее нас, вот и всё. Ты в порядке, — настойчиво повторяет Райан. Обнимает льнущего к нему Дилана, осторожно покачивает вправо и влево, пытаясь убаюкать панику. Дилан в ответ обхватывает его за пояс, выдыхает с шумом и что-то неразборчиво бормочет Райану в живот. Непонятно, успокаивается он или только сильнее себя накручивает.       Сбоку почти неслышно подходит Кейтлин.       — Вы такие милые вдвоём. Такие няшки. У меня аж лицо трескается от умиления, — ласково сообщает она. И небрежно разрешает оглянувшемуся было на неё Райану: — Пожалуйста-пожалуйста, тискайтесь-тискайтесь. Хоть кто-то здесь занят не только тем, чтобы торчать как в дешёвом хорроре и понемногу сходить с ума. Это обнадёживает.       Райану некстати вспоминается шуточное правило, гласящее, что желающие выжить в хорроре ни в коем случае не должны трахаться. Он спешит отогнать от себя эту нелепую мысль и спрашивает у Кейтлин: — Ты не замечала за Ником ничего странного?       — Помимо того, что дождь его довёл до истерики? — деловито спрашивает Кейтлин. Ненадолго задумывается, потом кивает: — Замечала. Дофига всего. На паранойю хватит с лихвой.       Они обсуждают то, как внезапно Ник стал до трясучки бояться воды. То, как странным образом зажили его раны, не оставив даже шрамов. То, как он, по словам Кейтлин, набросился на охотника в главном корпусе и едва не проломил тем охотником стену. Райан затевает этот разговор больше для Дилана, чтобы убедить его, что в общем хороводе странной херни вполне может быть ещё одна странная херня, и надеется, что Кейтлин расскажет что-нибудь эдакое, удачно в общую концепцию ложащееся. Ну, и Кейтлин его не подводит. Выкладывает столько, что в целом это как раз примерно тянет на дурдом, в котором что угодно потеряется. И Дилану как будто бы помогает. Он перестаёт так отчаянно цепляться за Райана, время от времени приподнимает голову, чтобы вставить реплику, и в целом его тревога, кажется, постепенно трансформируется. Он хотя бы беспокоится о том, что в целом всё плохо, и перестаёт подозревать себя в том, что сошёл с ума.       Они говорят долго и подробно, и совсем забывают следить за Ником. Вернее, они опрометчиво надеются, что усилий Эби для этого хватит. Становится ясно, что это была ошибка, когда раздаётся перепуганный визг Эби и совсем уж звериное рычание Ника. Потом Ник превращается в какого-то монстра — со стороны выглядит так, будто с него кожа и плоть слетают кровавыми ошмётками, — а Эби в панике хватает ружьё и стреляет, и всё это случается как-то слишком быстро для того, чтобы можно было успеть вмешаться или хотя бы понять, во что и как вмешиваться. Райан только и делает, что провожает выскакивающего в окно Ника — вернее, тварь, которая раньше была Ником? так, пожалуй, правильнее? — растерянным взглядом. Мозг не в силах угнаться за происходящим, и это откровенно беда. Нужно так или иначе приводить себя в чувство. Иначе в следующий раз, когда он так затормозит, удивляться придётся уже собственной отгрызенной голове.       — Я хотела сказать, что это всё похоже на бешенство — но теперь, знаете ли, уже как-то ни хера не похоже, — говорит Кейтлин. Бестолково проводит рукавом по лицу — больше размазывает кровь, чем стирает её, — и вздыхает: — О’кей, давайте заново, с учётом новых вводных. Ну и что это было?       Они снова пытаются всё обсудить. Сперва как-нибудь деликатно, чтобы поменьше тревожить всхлипывающую Эби, потом всё более и более откровенно, потому что попытки изъясняться намёками всем удаются одинаково плохо. Тщатся собрать воедино всё, что им известно, и сделать из этого какой-нибудь вывод, желательно адекватный. Кажется, в какой-то момент они даже переходят на крик, споря до хрипоты и всё ещё ничего не понимая. И прерывает их только настойчивый стук в дверь.       Оказавшуюся за дверью девушку зовут Лора, и, едва оказавшись внутри пристройки, она начинает требовать Криса Хэккета. Учитывая ружьё у неё за плечом, её пиратскую повязку на глазу и общий взвинченный вид, диалог не складывается. Райан откровенно не горит желанием выкладывать мутной девице что бы то ни было про Криса, Кейтлин тоже смотрит с сомнением, Эби вообще не до этого, а Дилан настороженно молчит и то и дело косится на Райана, словно проверяет, разрешают ли ему вообще открывать рот. Вот всё-таки надо будет обсудить с ним эти альфа-омежьи загоны у него в голове. Потом, когда они выберутся отсюда. Райан заставляет себя думать про уверенное «когда» вместо зыбкого «если» — конечно, они выберутся. Они не позволят себе сдаться. Райан не позволит им обоим.       Быстро поняв, что с наскока у неё ничего не получается выпытать, Лора вздыхает и меняет тактику. Теперь она рассказывает сама, объясняя, зачем ей мистер Хэ. Оказывается, она должна была быть вожатой в лагере, а вместо этого два месяца провела взаперти в старом полицейском участке. Оказывается, с ней был её парень Макс, которого постигла та же участь, что и Ника: сперва его покусала неведомая тварь, а потом он и сам в эту неведомую тварь превратился. Лора называет таких тварей «оборотнями». Она заверяет, что это мистер Хэ укусил её парня, а теперь, чтобы снять с парня это проклятие, мистера Хэ надо убить. Оказывается, это она палила в «оборотня» недалеко от радиорубки, пытаясь его застрелить, но не преуспела, только слегка зацепила.       В этом месте Дилан слушает её как-то очень внимательно. Потом снова оглядывается на Райана — Райан ему коротко кивает, не очень, правда, понимая, что разрешает, но вообще ничего не собираясь запрещать, — и только тогда спрашивает: — Получается, вы с ним просто разошлись? Ты его не застрелила, он тебя не укусил?       — Да, как-то так и получилось, — небрежно дёргает плечом Лора. Дилан кивает, отводит взгляд — и вдруг будто бы невзначай, но очень красноречиво трёт кончик носа. Словно пытается снова пожаловаться на запах. Райана как током ударяет: он вспоминает, что Дилан говорил о неприятном запахе с тех самых пор, как Ника укусили. И если теперь он пытается намекнуть на то же самое…       — Не ври, — говорит Райан, скорее инстинктивно чувствуя концовку мысли, чем реально успевая додумать её до конца. И обшаривает Лору пристальным взглядом: — Эй, а что на руке? Ну-ка, покажи! Не прячь!       Лора нехотя вытягивает перед собой руку, демонстрируя отчётливые тёмно-красные борозды от зубов на предплечье.       — Ладно. Укусил, — с вызовом признаёт она. — Вот ещё и поэтому у меня мало времени! Всего часа два, в лучше случае — три! Если я не справлюсь, мы с Максом застрянем тут ещё на месяц. И ваш друг, кстати, тоже! Поэтому перестаньте, пожалуйста, делать такие убогие осуждающие лица и просто подскажите мне: где живёт Крис Хэккет, когда он не в лагере? Что он может считать своим логовом? Куда он мог удрать зализывать раны после того, как я попала в него серебром? — Она вскидывает выжидающий взгляд на Райана. И, видно, её совсем не устраивает выражение его лица, потому что она взрывается: — Чувак, мать твою! Кончай играть в партизана! Это и в твоих же интересах, между прочим! Не жди, пока он отлежится и припрётся сюда на запах твоего омеги. Просто скажи: где мне его найти?       Она как знает, на что давить: Райан вздрагивает от её неожиданного выпада. И недоверчиво интересуется: — С чего бы это ему приходить на запах омеги?..       — С того! — рявкает было Лора, но быстро берёт себя в руки. — Ладно, хорошо. Давай потратим время и на эту лекцию тоже. Ты видел, какие перемены произошли с твоим другом. Поэтому, полагаю, я не удивлю тебя новостью, что у оборотней меняется физиология. В том числе, и пол тоже. Превращаясь, они становятся альфами. Все. Поэтому они не размножаются нормально, а получаются из укушенных людей. Только в форме оборотней они уже совсем не люди, а звери, и вместо мозгов у них инстинкты, простые, как три извилины. Другие альфы для них — это соперники за территорию, которых нужно прогнать или убить. Беты утоляют их голод, это куски мяса для еды. Ну а омеги, соответственно, удовлетворяют другой основной инстинкт, тот, с которым у оборотней больше всего проблем. Омеги — это куски мяса для…       — Хватит! Я понял! — перебивает её Райан. Ему почему-то кажется очень важным не дать Лоре закончить эту неприятную, страшную фразу. Как будто, если она прозвучит целиком, то материализуется немедленно во всей своей ужасности. — Почему я должен тебе верить?       — Не хочешь — не верь. Подожди и поэкспериментируй, — жёстко говорит Лора. И по этой её непримиримой жёсткости Райан понимает: скорее всего, она действительно говорит правду. Или, по меньшей мере, сама считает это правдой. Настойчивость, с которой тварь рвалась в радиорубку, заливая всё вокруг слюнями, обретает новые краски. Совершенно отвратительные.       — Здесь неподалёку есть большой дом. Может быть, мистер Хэ там, — вдруг подаёт голос Эби и указывает в окно. На Лору она смотрит почти с надеждой: — Если ты сделаешь то, что собираешься… это ведь поможет и Нику тоже?       — Наверняка, — уверенно обещает Лора. И удовлетворённо кивает: — Вот сразу бы так. Дом — это уже что-то. — Она шагает было к двери, потом с сомнением оборачивается: — Может, кто-то знает дорогу? И может показать? Чтобы быстрее было?       — Я знаю, — машинально говорит Райан. И тут же жалеет, что не успел прикусить язык: Лора немедленно начинает смотреть жадно и требовательно.       — Так пойдём! Проведёшь меня! — почти приказывает она. Райан мотает головой — ему теперь хуже прежнего хочется не отходить от Дилана ни на шаг, — но Лора продолжает давить: — Да ладно, не мнись! Чем быстрее мы это сделаем, тем скорее твой омега окажется в безопасности. Ну же?       И опять она точно угадывает, на что надавить. Аргумент подобран удачный: услышав его, Райан начинает колебаться. Идея сыграть на опережение и устранить опасность прежде, чем она начнёт снова угрожать Дилану, как будто кажется здравой. Конечно, Райану чертовски не нравится, что план Лоры завязан на убийстве мистера Хэ, но он надеется избежать этого, как-нибудь поглубже разобравшись в теме и придумав что-нибудь другое взамен, альтернативный способ решить проблему.       — Ладно. Идём, — соглашается он. И, пока Лора уже бойко выскакивает под дождь, оборачивается к Дилану: — Ты ведь не наделаешь глупостей без меня? — и немедленно жалеет, что повёлся на уговоры Лоры, и начинает колебаться снова. Лицо у Дилана совсем бледное. Он, похоже, в красках представляет себе потенциальную опасность с тех самых пор, как услышал о ней от Лоры.       — Да, конечно. Буду тише воды, ниже травы, — шепчут его побелевшие губы. — Ну, даже если в худшем случае: подумаешь, выебут. Ничего страшного. Ты… иди, делай, что считаешь нужным.       — Никаких тебе «худших случаев», — строго отвечает ему Райан. Обнимает, крепко прижимает к себе, пытаясь успокоить, и негромко окликает: — Кейтлин? Ты же не дашь ему вляпаться без меня? Пожалуйста? Я оставлю тебе ружьё, только в нём патронов мало, нужно будет перезарядить.       — Всю жизнь мечтала нянчить чужого омегу, — колко отвечает Кейтлин. Но почти тут же исправляется: — Шучу. Сделаю что смогу, конечно. Послежу и за ним, и за Эби… Как-нибудь разберёмся. И ты тоже давай, как-нибудь разберись. Удачи.       — Ты будешь убивать мистера Хэ? — тонко и тихо спрашивает Дилан над ухом, безошибочно чувствуя одну из главных проблем. Райан вздыхает.       — Постараюсь всё-таки обойтись без этого, — отвечает он. Дилан доверчиво трётся лбом о его плечо перед тем, как отстраниться и сделать шаг назад.       — Тогда иди, — говорит он просто.       Райан очень надеется, что не совершает ошибки, когда выходит под дождь, чтобы присоединиться к Лоре.