Прошло три года
Поезд, не спеша, трогался с Луцка прямиком в столицу Беларуси - Минск. К 146-му купе так и пытались прорваться все девушки. Там сидел шикарный, высокий парень с черными, как звездная ночь, глазами и темными, густыми волосами, одет по последнему писку моды, уверенный в себе, с горящим взглядом и чуть ли не модельной походкой. Уже, как четыре года, никто не мог догадаться, что этот красавчик - журналист издательства "Правда" - Зіронька - Михаил Подоляк - студент медицинского института 5-го курса. Врач, еще и журналист с многообещающим будущем, к тому же подтянутый красавец - девушки летали за ним пчелиным роем, но разве они ему были нужны? Да, Миша завидный жених. Но только он жених уже другого... Пусть их никогда и не поженят. Сердце этого жгучего красавца принадлежало Алексею Арестовичу - студенту военного училища, который учился на разведчика. Парень тоже изменился за это время, стал серьезным, дошел до звания старшего лейтенанта и вообще уже подумывал о том, как они будут жить с Подоляком дальше. Учеба учебой - скоро она закончится и им придется уходить из общежития, которое стало для них очень родным... И все же, солдат уже стал откладывать средства на хотя бы съёмную квартиру, он хотел остаться с ним здесь, ведь с этим городом связана вся их совместная жизнь. Шли годы, а чувства Алексея становились все крепче к парню - он его, разве что, на руках не носил, стараясь угодить всем, чем только мог. Но на это лето им пришлось расстаться. У Алексея на этот раз было много дел в училище, непосредственно на полигоне, поэтому он сказал своему соседу, что раньше конца августа его не ждать. Миша тогда с ним долго-слезно прощался и просил писать письма. Леша же отвечал, чтобы тот тоже писал ему. Той ночью они так любили друг друга, что сломали одну из кроватей в своей комнате, позже получив выговор от Сан Саныча...Так что не выделись они долгих три месяца.
И Мишеньке уже не терпелось обнять его,
пойти куда-то пройтись, а ночью...
Ночью слиться воедино и почувствовать себя
в этих руках любимым и нужным.
Он наконец-то добрался до столицы, которая приветствовала его сентябрьским солнцем и немного прохладным осенним ветерком. Миша спрыгивает с поезда, подхватывает чемодан рукой и ищет глазами своего любимого, но сталкивается со взглядом карих глаз, что принадлежали Фейгину. - Марк Захарович? - называть солдата по имени-отчеству осталось привычкой. - Привет, малой. - А где Леша? - Малой, я томить не буду. Плох наш Леша. Когда учения проходили, возле него, за метров семь, пацан один, первокурсник, гранату выронил - та сдетонировала. В общем, врачи ничего не обещают - много ранений осколками. Мишу словно ударили сковородкой по голове - все звуки доносятся, как через вату, ноги подкашиваются, он бы уже упал, но Марк хватает его за плечи и просит успокоится. - С-скажи, что это ложь... Шутка, вы же разыграть меня хотели, правда? - Хотелось бы мне, чтобы это было так. "От чому він мені не відповів на останнього листа. Господи, Льошенька, шо ж то буде?! Як так могло статись, ти ж завжди такий обачний... Льоша, я так боюся, що вже може бути пізно... Марк каже, що тебе ніхто оперувать не хоче, бо всі лікарі говорять, що ти безнадійний... Господ-Боже! Ну я не вірю в це! Льоша, не може все так скінчитися! Ну не може! Ти обіцяв мені. Обіцяв, що завжди будеш поряд..." Подоляк без лишних слов садится в черный мерс Фейгина и они стремительно направляются в больницу. Там он быстро переодевается в хирургический костюм, халат - все как положено, и летит в палату к Арестовичу, но его туда не пускают, еще и стоит какая-то троица непонятных людей. - Что вам здесь нужно? - хриплым голосом спросил седой мужчина. - Впустіть мене до Льоші, негайно! - А вы собственно ему кто? - Муж! - Миша зажмуривает глаза и быстро мотает головой, ударяя себя по щеке, - Друг я его! - Николай Сергеевич, это Миша, я вам о нем рассказывал, пропустите его, пожалуйста, - вмешался Фейгин. Отец Леши смерил подозрительным взглядом парня и все же препятствовать не стал, давая дорогу этому сумасшедшему созданию. Рядом стоят испуганная сестра Леши, а так же его мать - худенькая, тоненькая, светловолосая женщина с выразительными янтарными глазами. В палате он видит общего хирурга - Йосифа Исааковича и Ленку. Взгляд падает на Лешу, в кислородной маске с катетерами в руках, похудевший, лицо осунувшееся чуть ли не зеленое. "Льоша... Льоша, як так могло статись? Я не вірю, що бачу тебе тут. Зі всіх місць в цій лікарні, якраз оцю палату я ненавидів найбільше, бо тут клали вже дуже тяжких хворих... Льоша, я тебе витягну. Льоша я все зроблю, я зараз всіх піднімлю, але вони тебе поставлять на ноги. Я глотки їм за тебе повидираю, але ти будеш жити!" - Льошенька... - срывающимся голосом шепчет Миша. - Так, Подоляк, кто тебя сюда пустил? - Пожалуйста, не выгоняйте меня. Йосиф Исаакович, расскажите мне все! Все! - Оперировать вашего солдатика никто не хочет браться - слишком много осколочных ранений - было внутреннее кровотечение, мы кое-как остановили, но из-за осколков инфекция парню обеспечена, если все не вытащить - он просто откинется, от заражения крови. - Так доставайте осколки! Чего вы стоите?! - Миш, он не выдержит - он просто умрет прямо на операционном столе. Мы не успеем и до половины добраться. - Нет, выдержит! Я готов заплатить столько, сколько надо, кому угодно, лишь бы вы начали оперировать его прямо сейчас. Я готов подписать любые бумаги, взяв всю ответственность за операцию на себя. Я умоляю вас! Созовите других врачей, пусть на операции не один хирург присутствует, а несколько - в четыре, шесть, восемь, да, блядь! Хоть в десять рук - дело пойдет быстрее! - Это нужно спрашивать у родственников. - Они согласны! - Подоляк, он не выживет! - А я сказал, что выживет! - У тебя мало опыта, ты не понимаешь к чему все идет. - Если вы сейчас же не начнете операцию - я свяжусь с конторой, в которой печатает Зіронька, и он разъебет вашу долбанную больницу в пух и прах! Исаакович был в шоке от настойчивости парня: ты ему говоришь, что это черное, а он во всю валает, что это белое... И все-таки Миша их доконал - взяли разрешение у родителей, созвали троих хирургов и обговорили все возможные развития событий. Подоляка брали с собой, как медбрата, но ему и этого было достаточно. Он хотел все это время пробыть с Лешей вместе - рука об руку... - Миша, мне жаль очень, - кладя руку на плечо парня, сказала Ленка. - Лена, как так вышло? Давно он тут? - Привезли сразу после ранения, он очень плох. Миш, ты сам все видишь. - Нет, не вижу. Я знаю, что все будет хорошо. - Смотри, кажется, он глаза открыл? - Льошка! Льоша, ти чуєш мене? Льоша! - парень сжимает обмякшую руку своего любимого и смотрит в его тусклые глаза, которые казалось были уже не здесь...Взглядом Арестович уже был где-то там...
"Льоша..."
- Дефибриллятор! - кричит один из врачей. - Делаю! - Миша быстро распутывает аппарат и правильно подключает его, Ленка накладывает электроды. - Разряд, - командует рядом стоявший анестезиолог, - Двести - разряд!
"Не запускається... Льоша! Льоша, будь ласка, не йди від мене!"
- Еще разряд! - Твою мать, не помогает! - вскрикивает Михаил и начинает делать компрессии грудной клетки - кто же знал, что тогда Леша показывал ему СЛР именно для такого случая, - Льошенька, будь ласка, Льош, не йди! Льоша, я не хочу! Льошенька, ну давай, ну запускайся! Та зробіть щось, чого ви стоїте?! - Подоляк, прошло уже 4 минуты, оставь его - это бесполезно, - говорит кто-то из врачей."А якщо запустити серце прямою ін'єкцією?"
- Адреналин есть? - Есть, - отзывается Ленка. - Давай сюда. - Подоляк, ты не имеешь права такое делать, это должен делать исключительно кардиохирург. - Среди нас есть кардиохирург?! - зло выпалил Михаил, те дружно помотали головой, - Вот, блядь, и заткнитесь."Мені страшно... Якщо не попаду - це кінець...
Льошенька, тільки попробуй мені не прокинуться після цього!"
- Подоляк, не надо этого делать... - Я не змилюся, я знаю, де твоє серденько, Льоша... Я відчуваю його... - прошептал кареглазый, одним резким движением внутрисердечно вводя препарат. - Сердцебиение есть, пульс 56, давление 100/70, работаем!"Ми зробили це разом, Льош... Ти знову тут..."
Миша вытаскивает шприц и подает все нужные инструменты дальше - высекают последний осколок, делают ревизию и промывание - накладывают швы... И все. Все закончилось. Врачи, тяжко вздыхая, садятся прямо на пол, вытирая мокрые лбы. - Будет жить твой солдатик, - тяжело дыша, говорит Исаакович. - Подоляк, чтобы я тебя больше в отделении не видел! Ты вообще не нормальный! - вскрикнул заведующий отделением анестезиологии и неотложной помощи."Льоша, коханий, ти живий...
Ти живий і це основне...
Мій Льошенька..."
- А я больше и не приду... - поднимаясь с пола и выходя из операционной, вяло сказал брюнет. - Не наезжай на него, Жека, у парня яйца - стальные, он такие дела будет проворачивать, когда выучится, что нам скоропостижно придется на пенсию валить. Но Миша никаких дел проворачивать не будет, после этого 12-часового ада в операционной, он возненавидел медицину всеми фибрами души. За дверями его встречают семейство Аристовича и такой же взволнованный Марк. - Малой, как Леха? - Отлично, - с натянутой улыбкой, сказал Миша, - Операция прошла успешно, он должен скоро прийти в себя. Правда реабилитация немножко долгая будет... Фейгин его от радости целует в щеку, мать вместе с Лешиной сестрой обнимаются, плачут, и даже Николай Сергеевич впустил скупую слезу, с благодарностью смотря на пацана. Подоляк просит его извинить и уходит... Прямиком в курилку - он никогда в жизни не курил, но это было единственное, тихое место, где можно было спрятаться от всех и от всего. Он оседает на пол и начинает горько плакать, рыдая, выпуская наружу все страхи, негативные мысли, всю боль... "Льошенька, коханий мій, я більше ніколи тебе не залишу одного. Не відпущу більше на ті прокляті практики військові, хай ті гандони самі ту шпану неосвідчену вчать! Я ж мало тебе не втратив... Льоша, чотири-хвилини-сімнадцять-секунд ти був на тому світі... Я рахував... Рахував кожну прокляту секунду, коли ніяк не міг запустить твоє серце... Ніколи не забуду ті страшні хвилини. Ті найстрашніші чотири хвилини в моєму житті. Коли розумієш, що Боже-не-поможе... Коли молитись вже пізно... Коли сивієш від того, як дерев'яніє чуже і водночас таке рідне тіло..." - Так і знав, що знайду тебе тут. - Тату? А ви як сюди потрапили? - утирая слезы рукавом халата, спросил Миша. - Я ж обіцяв приїхать. Михася, хлопчику мій, - мужчина присел на пол рядом с сыном и тут же прижал его к себе, ну и что, что ему уже было двадцать? Он по прежнему остается его маленьким мальчиком. - Тату, то так страшно було!!! - обнимая крепко мужчину, изливал душу парень. - Михася, ти не міг нічого зробити. Я не хотів тобі казати чим завершуються такі складні операції... Я хотів, щоб ти ще мав надію на те, що твій Арестович виживе. Ніхто нічого не міг зробити - це занадто тяжкі травми, час йде на хвилини, оскільки від осколкових поранень розвиваються стани несувмісні з життям. Маленький мій, ти зробив все що міг. Так мало статись... Іноді є моменти, коли лікарі безсилі і насправді на все Божа воля... - Тато, шо ви за хєрню несете? - не удержался парень без мата, - Льоша - живий! - Михася, ти серйозно?! Парень рассказывал все так, как было своему отцу, а тот с открытым ртом слушал, не веря, что его мальчику пришлось пройти через все это. Да и кто ему только разрешил присутствовать там - он же всего лишь студент и вообще, нельзя врачам оперировать близких - эмоциональный фактор помеха работе. - Ну ти даєш, сину... Та ти мене переплюнув, я б ніколи не наважився на таке. - Я кохаю його. Сильно. Міцно. Назавжди. Я б ні за що не відпустив його. - З тебе точно буде прекрасний лікар... - Тато, я хотів сказати вам... Я не хочу, - смотря прямо в глаза мужчине, говорили юноша, - Я більше не хочу бути лікарем. Ніколи більше. Я ненавиджу цей білий халат, замазаний Льошиною кров'ю, той проклятий інститут, ту йобану лікарню і все, що зв'язано з цією гидкою медициною! - На, легше стане, - протягивая сыну спички и сигарету, говорит врач, - Купив по дорозі, вони не сильні, так що не закашляєшся. - Спасибо, - говорит студент, черкнув спичкой, и делает первую затяжку - действительно легче. - Михася, я тебе спитать завжди хотів. Ти на шо в мєд вчиться йшов? Я тебе з мамою не заставляв... Я ніколи й не думав, що ти туди підеш. А ти отако взяв і пішов по моїм стопам. Я не буду сваритись, якщо ти вирішиш змінити рід своєї діяльності. Єдине прошу: домуч ти вже ті роки аби був диплом і ніхто до тебе не докопувався. Я не вимагаю в тебе червоного - хоча ти зі своєю світлою голівонькою його вартий, як ніхто інший. Не думай, що я перешкоджатиму тому, чого ти насправді хочеш. Хочеш буть Зіронькою - будь Зіронькою. - Но відкіля ви знаєте? - Я знав ще з самого початку, сонечко - інтуїтивно відчув, що автор цих писульок ти. А як прочитав псевдонім - всі сумніви відпали. І знаєш, мені більше нравиться щасливий Михася-журналіст, ніж побитий життям Міша-медик. Дерзай, синочку. *** - Алексей, сынок, как ты нас всех напугал, - говорила светловолосая, гладя сына по руке. - Лучше бы не спасали... - вяло сказал солдат. "Ну и на хрена эти бараны меня откачали? Так же хорошо было! Такая легкость... Невесомость, после этого ужасного взрыва... Я словно обрел все и сразу: покой, счастье, радость... Хотя кое-чего мне не доставало... Там не было Мишеньки. А рай не стоит ничего - если в нем не будет звездочки. Вижу - мои все здесь, а его нет - значит таки причудился мне. Хоть бы он еще не приехал, хоть бы не увидел меня в таком положении. Он же плакать сразу будет... Котенок мой маленький." Арестович слушает нотации о том, как можно так говорить, что за чушь он несет и так далее. Парень кратко извиняется перед своими родственниками, приобнимает зареванную сестру, перекидывается парой фраз с отцом, чувствуя тягучую боль в районе живота - но это еще терпимо. Реально больно было, когда он только-только травмировался - тогда Леша думал, что не выживет и приготовился к худшему, молясь о том лишь бы Подоляк еще не вернулся и не увидел его в таком состоянии. Позже к нему заглядывает Фейгин с целой кучей всяких фруктов, лекарств, даже цветы прихватил, чтобы глаз радовался, и крепко, насколько позволяло положение, обнимал его. - Лех, я думал, что не свидимся больше. - Ай, забудь ты уже об этом. Выкарабкался я, - но чтобы Арестович не говорил, чувствовал себя очень слабо, - Будем еще вместе гулять на твоей свадьбе с Оксаной. - До свадьбы еще далеко. Доучится моя красавица хочет, а потом уж замуж. Леша старается улыбаться другу, хоть и ему жуть как больно, слушает его рассказы о девушке, о семье, о том, что было после того, как взорвалась граната. Он чувствует себя овощем, который даже сам подняться на локтях не может, чтобы поудобнее лечь. Солдат снова же не хочет, чтобы Миша его таким увидел, это слишком стыдно, это слишком неловко.Он не хочет видеть слезы в черных глазках, не хочет волновать его.
- Слушай, Михайлик еще не приехал? Какое сегодня число? Он второго сентября должен приехать в Минск, - парень сильно жмурится и морщится, пытаясь таки поудобнее лечь, - Слушай, может ты бы забрал его с вокзала и сказал ему, что я еще на задании каком, а? Просто не хочу, чтобы он волновался... - Ты че, Лех? Малой тебя и откачал! - Чего? Он что, был здесь? - Ты своему Михайлику жизнью обязан. Арестович жадно слушает рассказ Марка о том, что творилось все это время, о том, как Миша всех на уши поставил и о том, как он спас его после отключки... Леше стало стыдно и до ужаса больно, он даже представлять не хочет, что за эти дни пережил его малыш. Но как только студент переступил порог палаты, солдат понял, что это уже нихуя не малыш. "То шо, мій Міша?" - Фига се, ты подрос за лето! - выпалил военный, во всю разглядывая юношу. Тот действительно вырос, подтянулся, немного сменил имидж, но глаза все были те же - горящие звездочки, что по-детски сверкали и вызывали умиление. Михаил подошел к кушетке и, опустившись на колени, положил голову на тело Леши, сжимая своей ладонью его руку. - Так, вот только не вздумай мне тут реветь! - Льоша, я так злякався за тебе, - всхлипнул парень, - Не роби так більше ніколи! Чув? - Звездочка, все, сопли в сторону. Давай, иди ко мне, я поцеловать тебя хочу, все лето ведь не виделись, ну! - Льош... Студент все же тянется к Алексею и нежно целует его в губы, солдат крепче перехватывает его за затылок, чувствуя неприятную слабость, и со всей страстью впивается в уста со вкусом... Горького табака?"Я шось не зрозумів, якого то хрєна він цигарками ваняє?"
- Подоляк, я не понял? Мне тебя что, выпороть? - За что? - с удивлением спросил его сосед. - Ты что, курить начал? - Я только одну... - смущенно сказал студент, - И вообще, мне папа разрешил! - Чтобы я такого больше не видел, понятно? - Так точно, товарищ старший лейтенант, - выпрямившись, с улыбкой сквозь слезы, сказал Подоляк. Марк, смеясь, наблюдает за этими двумя. Миша поглаживает военного по плечам, груди, рукам, пытаясь расслабить затвердевшие мышцы. Леше прямо на глазах становиться лучше - аж весь светится от того, что его звездочка снова рядом. Он ему на полигоне все уши прожужжал: "Марк, я так скучаю по нему... Как вернусь - прокачу его на байке по ночному городу.""Знаешь, мне письмо пришло от Мишеньки.
Так люблю, когда он на украинском пишет."
"У него такой красивый почерк, каждая буковка выведена так старательно и мило...""Считаю дни до возвращения, так обнять его хочу.
Вот только прижму и не отпущу больше!"
"Марк-Марк-Мрак, еще неделька И я увижусь с Мишенькой!""Скажешь Мише... Что я люблю его..."
Последнее было сказано, когда Фейгин сидел в больнице, наблюдая за тем, как его друг медленно угасает. Он думал, что все уже - аминь его товарищу. Но слава Богу вернулся малой и все разрулил. - Чув, що ти мене врятував, - с нежностью смотря на своего любимого, тихо говорил Алексей, - Мій маленький янгол-охоронець - А в мене був вибір? Я би в пекло за тобою вскочив. - Дякую, зіронька, - Леша через боль и слабость обхватывает тоненькую ладошку с родинками и тянет к своим губам, чтобы поцеловать, - Але ж ти підріс, кошеня. Тепер ревнуватиму тебе ще більше. - Льошенька, не думай про такі дурниці, ти ж знаєш - я тільки твій, - прошептал Миша, оставляя невесомый поцелуй на впалой щеке солдата. Эту картину застал отец Арестовича и ему, ой как не понравилось, все это. Он сразу понял, что этот импульсивный пацан не чист на руку - пудрит мозги его сыну, но ничего он найдет способ разлучить этих голубков. "Надо сворачивать этот пидорский беспредел. Женить надо Алексея. Немедленно женить."