Он его еще никогда таким не видел.
Тот просто весь светился, прижимая к себе Михаила, закутанного в его толстовку, сам же сидел в тонком лонгсливе и улыбался так, что аж старого офицера проняло до глубины души. На его памяти Леша подобно улыбался так всего лишь раз - когда он ему подарил байк. И на миг мужчину настигает странное чувство и такая же странная мысль внутри: "А что если я был не прав, разлучая их?" *** Томные вздохи, жалкий скрип кровати и пошлые шлепки, кажется, были слышны повсюду. Они не сдерживались, отдаваясь друг другу без остатка. Михаил этой ночью был сверху, без стеснения прыгая на Леше, опираясь руками на его грудь. Тот лежал и ловил кайф, после тяжелого дня. Он тихо стонал, с нескрываемым желанием смотря на горячее тело своего любимого. Черные волосы были в полном беспорядке - взлохмачены, глаза-звездочки - зажмурены, а брови - сведены к переносице, по шее скатывались капельки пота, что плавно переходили по ключицам на грудь - красивую, подтянутую, с ярко выраженными, торчащими сосочками, которые Леша сейчас выкручивал своими пальцами. - Льошааа, мммм... - Киця, не втомилась? - У-у... - качая в разные стороны головой, протянул Подоляк, - Аах! А взгляд Арестовича падает ниже, по милому животику, по которому он проводит правой рукой вниз, а затем обхватывает аккуратную, напряженную плоть - Миша был везде красивый, куда не глянь - ни одного изъяна в нем не было.Он идеален для Алексея.
- Ааай, Льош, аааах, сильніше! Будь ласка, Льоша! - то сильнее насаживаясь, то подаваясь вперед к ласкающей ладони, стонал советник. - Давай, маленький, ще трошки, ммм... - Алексей чувствует, что уже близко, поэтому интенсивнее двигает ладонью по твердой плоти, заставляя Мишу стонать еще бесстыдней. - Аааах! Боже! - Ходи до мене, - шепчет военный, и схватив Подоляка за шею, потянул к себе, дабы поцеловать. Он излился внутрь, заполняя мужчину до краев, и тут же почувствовал на своей ладони горячее семя. Михаил обхватил его руками за плечи, глубоко целуя, просто слетая с катушек, ему хотелось еще и еще... Бесконечно заниматься любовью с тем, кого он обожал и боготворил. Но они не в общежитии, не в том мирном времени, не в ромашковом поле, ни где-либо еще... Впереди их ждет еще одна ужасная ночь и еще одна стопка с бумагами. - Льош, я тебе спитать хотів, - шепчет Миша. - Та, моє кошеня? - А звідки та ниточка, що ти мені дав? Знайома така... - Мамуля твоя тобі колись подарувала, щоб тебе "незурочили" чи як то вона тоді казала? - А звідкіля ж вона у тебе? - Леша нахмурился, прижимая к себе Подоляка, возвращаясь памятью в события двадцатилетней давности. - Малыш, давай не будем об этом. - Почему? - выпутываясь из объятий спросил кареглазый и, перекинув ногу через тело военного, навис над ним. - Малыш, ты сейчас плакать будешь. - Я обещаю, что не буду. - Я ее забрал, когда... Когда ушел от тебя. Всегда таскал ее с собой в кармане. Она все время напоминала мне о тебе и пахла приятно... Тобой, - Алексей отвел взгляд в сторону, закусывая свою губу, - Лучше бы я тогда разбудил тебя и все рассказал. - Льоша? Глянь на мене, - Подоляк обхватывает его лицо ладонями и смотрит на него со всей любовью и нежностью, на которую был только способен, - Льошенька, я не хочу, щоб ти відчував себе за щось винним, чуєш? Я не хочу, щоб ти себе картав за те, що вже давно закінчилось, минуло... Я вже все забув. Нічого не сталось. Нам просто двадцять років снився сон, поганий сон, який нарешті скінчився. - Моє кошеня, ти постійно прощаєш мені речі, яких прощати не можна... - Я люблю тебе, а все решта мені не цікаво, - Миша раскрепощается и начинает оставлять невесомые поцелуи на теле военного. Он проводит губами по шее, ключицам, плечам, плавно ведя руками по подтянутой груди. Леша откинулся на подушку и склонил голову чуть на бок, с хитринкой в глазах смотря на своего маленького чертенка. Тот поднимается снова наверх, оставляя поцелуи на щеках и челюсти мужчины. - Михасик, у нас ще повно роботи. - Не заважай мені... - сказал Миша, обхватывая плоть брюнета, проводя по ней ласково рукой. - Ти дивись, яке воно не наситне, - Леша толкаем его легонько в грудь и советник, потеряв равновесие, оказывается под ним, - Розсувай лапки, коть, - проведя рукой по внутренней стороне бедра, горячо прошептал солдат, а затем, схватив за эти же бедра, потянул на себя. Он широко мазнул языком по паху, губами дразня основание розовой плоти. Миша нетерпеливо ерзает и тихо стонет, когда мужчина поцелуями от конца поднимался к верху. Кончиком он ласкает уздечку, а рукой отодвигает крайнюю плоть, дабы захватить в плен своего горячего рта чувствительную головку. - Льошенька! - срывающимся голосом шептал кареглазый. - Котик, ти в мене такий чутливий, - говорит Арестович и снова поцелуями спускается вниз, лаская поджавшиеся яички. Миша до крови прикусывает губу и тихо скулит, изливаясь, а затем прикрывает сильно рот ладонью, когда ощущает, как Леша снова решился терзать головку, очень нежно проведя по ней языком, слизывая белые капельки. Каждое касание заставляло дрожать, а пальцы на ногах подгибаться, но Алексей знал, что делал, продолжая уверенно водить рукой по плоти, снова дразня уздечку. После этого Подоляка накрыло еще одним оргазмом и он кончил прямо Леше в рот. Позже он, едва отдышавшись, ощущает, как его подхватывают под ягодицы и тянут на себя, а за этим толчок - рваный и резкий, заставляющий сдавлено ахнуть и чаще задышать. И все движение сливаются воедино - Арестович крепко держал его, входя до упора, заставляя умолять не останавливаться. - Михайлик, як я тебе кохаю! Сука, який ж ти! Міша, я б тебе все життя не випускав з ліжка! - вбиваясь в горячее тело, признавался военный. Мужчина цеплялся пальцами за простыню, чуть ли не рвя ее на части, каждый толчок его любимого заставлял дрожать всем телом и раскрывать губы в немом крике, каждое движение дразнило комочек нервов, от чего кареглазый терял голову окончательно. - Мммм! Льоша, ще! Ще! Ще!!! Льошааа! Алексей делает финальные толчки и изливается вместе с Мишей, накрывая его собой, целуя в влажные губы. Брюнет обнял его руками за плечи и удивленно вскрикнул в поцелуй, когда оказался сидящим опять на военном - тот упирался спиной в стену и обеими руками держал его за талию. - Льоша? - тяжело дыша, спросил советник. Арестович улыбнулся и принялся покрывать поцелуями, влажную от столь бурного соития, кожу шеи и плеч, медленно поднимаясь вверх, выцеловывая линию челюсти, уголок губ, щеки. Михаил просто млел от этих нежных, расслабляющих касаний, пытаясь теснее прижаться к своему любимому. - Маля, я завтра трошки буду зайнятий. - Тебе знову Юрійович туди відправляє? - Угу. Ти ж будеш чемним хлопчиком, правда? Не ігноруватимеш тривогу, ховатимешся завчасно, а не коли почуєш вибухи? Сніданки та обіди пропускати не будеш? - щелкает того по носу солдат, - Ти дивись мені, бо я усюди маю свої очі, мені все-все розкажуть. Будеш погано поводитись, приїду - накажу! - Не буду їсти, якщо не писатимеш мені, - капризно протянул Михаил. - Буду. Буду, - целуя того в висок говорил Алексей, - Щоб моя крихітка не хвилювалась. - Льош... А що буде після? - пряча свое лицо в изгибе чужой шеи, тихо спрашивал Подоляк. - Що, зайчик? - Що буде з нами, коли це все закінчиться? - А от побачиш, кошеня, - многообещающе протянул Арестович и поцеловал кареглазого в плечо. "Я так хочу, чтоб ты мне верил, малыш...""Я так хочу тобі вірити, Льош..."