Five Stars

Примерно за год до того, как «God's Menu» расширилось с пусанского филиала, Джисон влюбился. Он совершенно отчётливо помнит скептические взгляды на лицах Чана и Чанбина, когда он рассказал им об этом. — Ханни, детка, — сказал Чанбин после выслушивания его рассказов об этом прекрасном парне, на которого он положил глаз. — Ты вообще сказал ему хоть одно слово? Джисон сдувается, звёзды в его глазах немного тускнеют, когда Чанбин решительно возвращает его к реальности: он видел этого парня, влюбился с первого взгляда, но прошлой ночью у него не хватило смелости подойти к нему и познакомиться. — Ну… нет… Чан прячет ухмылку за своим лицом, вежливо пытаясь продолжать поддерживать друга, но Чанбин делает глубокий вдох и бросает на того скучающий взгляд. Они уже обсуждали это раньше. В последний раз, когда Джисон влюбился, он писал стихи, которые, к счастью, никогда не читал вслух, он писал песни, он неделю доставал Чана и Чанбина этим, прежде чем они, наконец, поняли, что он так и не набрался смелости подойти к парню. Это снова и снова сводилось к одному и тому же сценарию. — Хорошо, давай начнём с имени, — подсказывает Чан, устраиваясь поудобнее на диване, чтобы как следует рассмотреть Джисона. — Как его зовут? Джисон отвечает, не сбиваясь с ритма. — Минхо. — Фамилия? — Чанбин спрашивает, и Джисон качает головой. — Они никогда не говорили. — Они? — Эм… ведущие, — отвечает Джисон, и Чанбин и Чан замечают, что на его лице появился прекрасный розовый румянец. Это сразу вызывает у них обоих подозрения. — Хан… где, ты говоришь, видел этого парня? — спрашивает Чанбин, и затянувшееся молчание Джисона говорит о многом. — Эм… в Кошачьей Колыбели… Чан первым разражается смехом. Он кашляет и чуть не падает с дивана от того, как сильно смеётся. Чанбин выглядит шокированным несколько секунд, прежде чем, наконец, находит в этом юмор и тоже смеётся. Особенно когда Чан на самом деле падает с дивана на пол. — Это не смешно! – Джисон надувает губы. — Это правда смешно, — усмехается Чанбин, прикрыв рот рукой. — Блять, чувак, ты влюбился в стриптизёра. Чан не может говорить, он слишком занят смехом. Свернулся калачиком на полу и пытается дышать сквозь смех. Джисон складывает руки на груди. Он ждёт, пока они оба успокоятся (пока Чанбин не приходит в себя, Чан проводит добрых десять минут, пытаясь снова нормально дышать, держась за больной живот, потому что он слишком сильно смеялся), прежде чем продолжить. — Он прекрасен. — Держу пари, что так и есть, — Чанбин вытирает последние слёзы с глаз и наклоняется, чтобы помочь Чану забраться на диван рядом с ним. — Чёрт возьми, Ханни, неужели ты не можешь выбрать кого-нибудь подходящего? Джисон немного увядает, и это на самом деле обезоруживающе грустно. Его глаза опускаются, он немного сутулится, и этого вида достаточно, чтобы и Чан, и Чанбин остановились. Они никогда не воспринимали его увлечения всерьёз. Джисон из тех людей, которые быстро влюбляются, но он склонен выбирать хорошеньких. Проблема в том, что он никогда не набирается смелости поговорить с кем-либо из тех людей, в которых он влюблялся. И так один за другим они исчезают из его жизни, как упущенные возможности, которыми они являются. Чан однажды заметил, что если Джисон продолжит это делать, он будет одинок до конца своей жизни, и Чанбину пришлось искренне согласиться. Хотя сам Чанбин часто грешил тем же. Он влюблялся не так часто, как Джисон, но когда у него случались влюблённости, количество геркулесовой храбрости, которое ему требовалось, чтобы поговорить с ними, было почти всегда недостижимо. — Ладно, ладно, — наконец решает Чан. — Пойдем, посмотрим на твоего мальчика. Джисон поднимает голову, его глаза расширены от ужаса. — Нет, нет, нет, нет, нет, — заикается он, внезапно вскакивая на ноги, как будто чтобы остановить их в эту самую секунду. — Нет, м-мы не можем. — Почему бы и нет? — спрашивает Чанбин, приподняв одну бровь. — Потому что я уже был там один раз на этой неделе! Он подумает, что я его преследую! – Джисон скулит. — Если он вообще помнит, что видел тебя в толпе пускающих слюни папиков, — слегка поддразнивает Чанбин. Джисон надувает губы, а Чан делает глубокий вдох. — Хорошо, а что, если я пойду? — он спрашивает. — Только я. Я пойду, поговорю с ним, посмотрим, смогу ли я договориться о встрече. Джисон бледнеет, а Чанбин наклоняется. — Он никогда не узнает о твоём существовании, если ты не поговоришь с ним. — Н-но… — Ханни, детка, ты помнишь, что случилось с последними тремя людьми, в которых ты влюбился? — напоминает ему Чанбин. Это прямолинейно, но останавливает Джисона. Он помнит, и каждый раз, когда они исчезают из его жизни, даже не узнав, что они ему нравятся. Он всегда сожалеет, что не поговорил с ними. Чанбин кивает, удовлетворённый выражением лица Джисона. — Вот именно. Джисон нервничает, а Чан ничего не может с собой поделать. Он всегда души не чаял в Джисоне, потому что из них троих он ребёнок. Он тот, кого они оба поклялись защищать, когда впервые встретили его. Теперь, спустя годы, их всё ещё только трое. До горького, горького конца. — Я пойду, поговорю с ним и посмотрю, смогу ли я уговорить его встретиться с тобой где-нибудь, — обещает Чан, и улыбка Джисона не скрывает ужаса в его глазах. — Кошачья колыбель, несмотря на уютное название, является самым захудалым из стрип-клубов. С чрезвычайно мягкими ограничениями на входе и более чем несколькими сомнительными посетителями, он спрятан в более тихом районе Пусана, куда полиция, как правило, забывает заглядывать. Чан надевает пальто и чёрную маску, чтобы скрыть своё лицо. Он сын очень известного чеболя. Шансы на то, что его узнают, особенно в таком месте, как это, неприятно высоки. Но он делает это ради Джисона. Это то, что он продолжает повторять в своей голове, когда входит в здание, игнорируя липкое месиво на полу, и движется к сцене, где находятся танцоры. Для Джисона, всё для Джисона. Он засовывает руки в карманы и на мгновение оглядывается. Клиентура этого заведения такая, как он и ожидал. В основном старики, которым больше нечем заняться, кроме как швырять свои деньги в симпатичных мальчиков и девочек. Пара бизнесменов и женщин, но по большей части людям здесь 40+. Вместо этого он направляется к бару и машет своим удостоверением, чтобы сделать заказ. Он едва достиг совершеннолетия, но то, как он заказывает, выдаёт, что он пил до того, как ему исполнилось двадцать. Он не виноват, что его отец позаботился о том, чтобы он знал, что делать в высшем обществе. Убедился, что он запомнил список вин и алкоголя, когда ему было десять лет. Теперь это играет на руку, когда ему передают стакан (пиво, здесь не делают модного дерьма), и он ставит его перед собой, прежде чем обратить свой взгляд на сцену. Огни меняются, мерцая чёрным и тёмно-розовым. Музыка меняется на что-то более знойное, лаундж-музыку, и бровь Чана приподнимается, когда он смотрит, как мальчик выходит на сцену. Он абсолютно потрясающий. Даже с кошачьими ушами, которые надеты на его голове. В его глазах есть что-то кошачье, а в одежде нет ничего, что оставляло бы место воображению. Его кожа безупречна с той стороны, откуда смотрит Чан. На нём узкие кожаные штаны и жилет, который показывает ухоженное тело под ним. Затем он берётся за пилон, и Чан чуть не проливает свой напиток. Очевидно, он пользуется успехом. Если буйная толпа, швыряющая в него деньгами - это то, на что можно обратить внимание. Чан забывает о существовании своего пива. Он не может отвести глаз от Минхо с тех пор, как тот вальсировал на сцене. Джисон, по всей видимости, обладает изысканным вкусом. Требуется вспышка его чёрной карты, чтобы он оказался в закулисной комнате. После того, как Минхо закончил. Он проходит мимо вешалок с одеждой и других танцоров, которые с любопытством смотрят на него, прежде чем он, наконец, находит комнату Минхо. Когда он входит, то замечает Минхо, сидящего за своим столом, промакивающего лицо салфеткой и вытаскивающего последние банкноты из своего нижнего белья. Его кошачий взгляд скользит по Чану, и старший забывает дышать. Вот блядство. — Привет, — произносит он тихим, сдавленным голосом. Он слегка кланяется и напоминает себе дышать, прежде чем снова выпрямиться, чтобы посмотреть на Минхо. — Я- — Кристофер Бан, — заканчивает за него Минхо. Он выбрасывает салфетку в мусорное ведро и улыбается, откидываясь на спинку стула и элегантно закидывая ногу на ногу. — Привет. Чан прочищает горло и протягивает руку для рукопожатия, на которое Минхо смотрит со слегка смущённым лицом, прежде чем принять его. — Я… э-э… здесь от имени друга, — продолжает Чан, следя за тем, чтобы между ним и полуголым парнем было приличное расстояние. — Не хочу, чтобы это звучало как что-то из средней школы, но ты ему нравишься. Минхо моргает, он не выглядит удивлённым, и Чан думает, что тот и правда не должен быть удивлён. Джисон, должно быть, один из многих, кто в него влюблён. — Хорошо, — наконец говорит Минхо мягким голосом, поднимаясь на ноги и указывая на вешалку для одежды позади Чана. — Передай мне мои штаны, пожалуйста. Чан оборачивается и смотрит поверх стеллажа. Там около десяти пар штанов, и он на секунду запинается, прежде чем снова раздается голос Минхо. — Кожаные. Ебаный ад, они крошечные. Чан кашляет, снимая их с полки и возвращая Минхо, который быстро надевает их. Чан из вежливости поворачивается спиной, но ему до смерти хочется обернуться и посмотреть. Он бы так и сделал, если бы не продолжал напоминать себе, что он здесь ради Джисона, а не ради себя. — Хорошо, повернись, — говорит Минхо, Чан так и делает. Он смотрит на голую грудь Минхо и чувствует, что краснеет, как заикающийся школьник. Этого даже не происходило с ним, когда он был школьником, что, чёрт возьми случилось сейчас? — Рубашка тоже за тобой, — ухмыляется Минхо, явно наслаждаясь тем, как Чан снова разворачивается и возится с вешалкой для одежды, пока не выбирает рубашку наугад и не передаёт её за спину. Он слышит, как Минхо натягивает рубашку, и снова прочищает горло. Этот парень убьёт его, если так будет продолжаться. — Мне нравится твоя татуировка, — выпаливает он и тут же сожалеет об этом. У Минхо есть милая маленькая татуировка прямо над пупком. Два завитка и крошечный черный контур маленькой кошки. Чан смотрел немного дольше, чем хотел. — Спасибо, — хихикает Минхо. — Теперь ты можешь повернуться. Чан делает глубокий вдох, оборачивается и видит Минхо, стоящего там, полностью одетого, но всё ещё мечта на яву. Ходячий секс, было бы более уместно. Его кошачьи глаза наблюдают за Чаном, как будто он уже знает все его секреты и находит их интересными. — Итак… о моем друге, — продолжает Чан. — Его зовут Хан… настоящее имя Джисон… и он очарователен… Он может это сделать. Во всяком случае, Чан отлично умеет продавать своих друзей. Он может заставить Чанбина и Джисона казаться самыми удивительными людьми на планете. Он может говорить о них дни напролёт, и это приятно отвлекает, когда он говорит и думает о своём друге. Его друг, который первым увидел Минхо. Минхо слушает, внимательный и милый, когда Чан наконец закончил, он хмыкает и спрашивает одну вещь, которую Чан ему не сказал. — И сколько ему лет? Чан колеблется, разница в возрасте невелика, но, по сути, Джисон несовершеннолетний. Не то чтобы кого-то из них волновали законы, но иногда это имеет значение. — Семнадцать. — Тогда что он делает в таком захудалом месте, как это? – Минхо смеётся. — Ну… наблюдает за тобой, очевидно. Что ты здесь делаешь? – Чан пожимает плечами. — Мне девятнадцать, и я ищу своего сладкого папочку, большое тебе спасибо, — отвечает Минхо, не сбиваясь с ритма. — Хочешь папика? – Чан поднимает бровь. — Да, — мурлычет Минхо. — Я бы хотел, чтобы деньги больше не были проблемой в моей жизни, и я мог бы жить с милым богатым мужчиной, который будет меня баловать. Звучит как жизнь для меня. Чан думает о том факте, что потребовалась чёрная карта, чтобы пройти сюда, и он понимает, что Джисон никогда бы не смог добраться до Минхо, если бы это было критерием. Минхо намеренно сделал так, что единственный способ поговорить с ним лично - это быть достаточно богатым, чтобы пройти мимо вышибалы. О… — Да, теперь ты понимаешь, не так ли? — Минхо мурлычет. — И у тебя есть бонус, ты не только богат, но и моего возраста и сексуален. — Я здесь ради Джисона, – Чан поднимает руки в защиту. — Да, но я вижу, что я тебе нравлюсь, — мурлычет Минхо. Затем он поднимается, и Чан хочет убежать, но его спина ударяется о дверь, когда Минхо подходит к нему и почти прижимает его к ней. Он слишком близко. Его нос почти соприкасается с носом Чана, а его руки тёплые, когда они скользят по груди Чана, чтобы держаться за его плечи. Кошачьи глаза прикрыты и темны, парализующие Чана у двери, когда он прижимается к нему и вдыхает. — Чёрт, от тебя даже приятно пахнет, — выдыхает Минхо. Джисон. Джисон. Джисон. Чан мягко отталкивает Минхо назад. Он должен напомнить себе, что нужно дышать. Он почему-то перестал, когда Минхо подошёл к нему слишком близко. Чан чувствует лёгкое головокружение. И, как замечает, глядя вниз, он очень возбуждён. — Я могу позаботиться об этом для тебя, – Минхо ухмыляется. — Нет, спасибо, — фыркает Чан, отталкивая его ещё дальше. — Я же сказал тебе, я здесь для… — Твоего мальчика, да, ты говорил, — Минхо закатывает глаза. — Ну почему он не может прийти сюда сам? Зачем посылать тебя? Чан выпрямляется и заставляет свой стояк утихнуть. — Во-первых, он не сможет пройти мимо вышибалы, если ему понадобится чёрная карточка, и, во-вторых, он боится разговаривать с людьми, которые ему нравятся. Минхо поднимает бровь, а Чан пожимает плечами. — Это его черта. Он… — Трус. — Ему нужно немного повзрослеть, и я хочу ему помочь, — мягко защищается Чан. — Он бы тебе понравился, он очаровательный. — Он звучит очаровательно, но дело в том, что прямо передо мной стоит не он, а ты, — указывает Минхо. — Одно свидание, сходи с ним на одно свидание, — просит Чан. — Чёрт возьми, даже не свидание. Просто встреться с ним где-нибудь за чашечкой кофе, и ты увидишь… — Хорошо. Чан моргает. Он ожидал, что это будет немного сложнее. Он удивлённо смотрит на Минхо и спрашивает: — …хорошо? Серьёзно? Ты встретишься с ним? — При одном условии, – Минхо кивает. У Чана сводит живот, когда он видит взгляд, который бросает на него Минхо. Как, блять, он должен сказать «нет» на это? — Одно свидание со мной, и я встречусь с ним, — торгуется Минхо. — Я хочу кино и ужин. — Я здесь ради Джисона, а не ради себя, – Чан стонет. — Джисону не нужно об этом знать, — ухмыляется Минхо, кажется, он наслаждается властью, которую имеет над Чаном. Это полностью дезориентирует, потому что Чан привык контролировать всё, особенно свои гормоны и эмоции. Одна встреча с Минхо выбросила ему весь этот с трудом заработанный контроль и доказала, что он ничего не контролирует. Особенно не собственные чувства или член. — Пожалуйста, — умоляет Чан. — Я не могу… Я бы предал Джисона- — Он что, первый сказал «чур я»? — Минхо усмехается и подходит немного ближе. Чан делает шаг назад, но его спина снова ударяется о дверь. Дурацкая крошечная гримёрка. Минхо останавливается перед ним и кладёт руку ему на грудь. Его глаза такие тёмные. Такие красивые, вопреки здравому смыслу, Чан очарован ими. — Одно свидание, — говорит Минхо. — Купи мне цветы, отведи куда-нибудь, я обещаю не целовать тебя, если ты этого не захочешь. Ты можешь пройти через это свидание, ни разу не предав своего мальчика. Это как будто дьявол шепчет ему на ухо. Так заманчиво, настолько, настолько сильно заманчиво, и с каждой секундой, когда Чан смотрит на лицо Минхо, имя Джисона начинает исчезать в его памяти. Одно свидание. Это даже не обязательно должно быть свидание, это могут быть просто два парня, которые тусуются. Поход в кино или перекус не обязательно должно быть свиданием, и если это не свидание, он не делает ничего плохого. По крайней мере… это то, что он говорит себе. — Не говори Хану. Улыбка Минхо прекрасна. Чана согревает изнутри, когда тот шепчет. — Я обещаю. — — Золотая роза? — Минхо улыбается, когда встречает Чана в кинотеатре. Он расположен в престижной части города, люди в костюмах и платьях входят и выходят из здания, как будто это опера, а не самый дорогой кинотеатр в Пусане. Чан должен был поговорить с Чанбином, прежде чем прийти сюда. Он рассказал ему о сделке и высказал свои опасения по поводу предательства Джисона, но Чанбин, как ни странно, придерживался того же мнения, что и Минхо по этому вопросу. — Ты делаешь это для Джисона, — напомнил он ему, похлопав по плечу. — И это не значит, что Хан и Минхо вообще встречаются, так что на данный момент он свободен. Они даже не встречались лично. — Да, но Хан-, – Чан побледнел. — То, чего Хан не знает, его не убьёт. Я займу его сегодня вечером, а ты делай своё дело и назначь ему свидание с Минхо позже, — сказал Чанбин, его голос был твёрдым и стабильным - именно то, что нужно было Чану, чтобы заглушить сомнения в его голове. — Кроме того, они могут даже не поладить, и в этом случае ваше свидание с Минхо не будет значить абсолютно ничего. Чан кивает, он предполагает, что это правда. Никто не знает, как Минхо на самом деле отреагирует на Джисона, может быть, это просто одностороннее увлечение. — Он горячий? Чан кивает, а Чанбин пожимает плечами. — Что ж, хорошего вечера. Минхо выглядит великолепно. Он одет в чёрную шёлковую рубашку, которая, кажется, делает его неземным. Его волосы украшены маленькими фиолетовыми прядями между тёмными кудрями. От него божественно пахнет, а джинсы, которые он надел, делают его ноги такими длинными. Чану пришлось напомнить себе дышать, когда он впервые увидел его. Теперь он стоит там с золотой стеклянной розой, которую Чан принес для него, с улыбкой, которая согревает Чана изнутри. — Ты сказал, что хочешь цветов. — И у тебя отличный вкус, — усмехается Минхо. Он протягивает руку, и Чан предлагает свою ладонь, чтобы отвести его в кинотеатр. Они соглашаются на фильм ужасов. Минхо не нравились другие предлагаемые фильмы, а Чан не был особо разборчив. В конце концов, это оказывается хорошей идеей, потому что, хотя сюжетная линия ужасно плоская, выпрыгивающие скримеры быстро устаревают, а диалоги в лучшем случае вызывают отвращение, Чан обнаруживает, что искренне наслаждается компанией Минхо. Особенно когда они начинают хихикать над людьми вокруг них каждый раз, когда они почему-то пугаются предсказуемых скримеров. — Ставлю двадцать тысяч вон на то, что леди в ряду перед нами подпрыгнет так сильно, что её попкорн упадёт на нас, — шепчет Минхо. Он закинул одну ногу на другую и прислонился к Чану, поставив между ними попкорн. Чан пытается не отвлекаться на то, как Минхо кладет зернышко между губ и смотрит на женщину перед ними. Она довольно крепко держит свою коробку с попкорном. Её глаза прикованы к экрану, на который Чан уже давно перестал обращать внимание, но она ещё не разбросала свой попкорн. В отличие от большинства других людей вокруг них. — Ставка сделана. Следующая скример происходит быстро. Из-за двери выскакивает клоун и пугает глупую девчонку, которая решила пойти посмотреть, даже не включив свет. Звук пронзительной скрипки страшнее, чем сама сцена, но этого достаточно, чтобы женщина перед ними завизжала, а попкорн в её руке разлетелся. Минхо смеётся, когда большая часть его падает на голову Чана. Он срывает одну, закидывает в рот и протягивает руку. — Плати. После фильма Чан решает проводить Минхо в ресторан. Он находится не так далеко, и ночь довольно тёплая. По дороге Минхо рассказывает ему о своей работе и о том, сколько он зарабатывает за ночь. Чан отмечает, что он намеренно уходит от вопросов, которые мог бы задать любой другой человек на его месте. В конце концов, его жизнь частная. С таким отцом, как у него, так и должно быть. У репортёров и людей, которые ходили с ним в школу, конечно, не было проблем с тем, чтобы задавать назойливые вопросы, такие как: сколько зарабатывает его семья в год, какова площадь его комнаты, когда его отец купил ему его первую машину (никогда, потому что Чан хотел купить сам свою собственную машину, большое вам спасибо). Но Минхо не спрашивает о его жизни. Во всяком случае, не про эту часть. Он держится подальше от этой темы, за что Чан благодарен. — Это зависит от ночи, но в большинстве случаев я ухожу с солидной суммой, — объясняет Минхо, держа золотую розу между пальцами и идя в ногу с Чаном. — В этой работе к тому же нет ничего такого, к чему можно придираться. Я поддерживаю форму, встречаюсь с интересными людьми и зарабатываю деньги. Это неплохая жизнь. — Держу пари, — улыбается Чан. — Уже встречал каких-нибудь сладких папочек? — Только одного, который меня интересует, — отвечает Минхо, его глаза намеренно смотрят на Чана, и Чану приходится отвести взгляд. Думай о Джисоне. Думай о Джисоне. Ресторан, который выбрал Чан, также находится на ряду с высококлассными местами. Он подумал, что Минхо, который ищет папика, хотел бы дорогого свидания, и поэтому Чан был очень рад доставить удовольствие - если это сделает Минхо достаточно счастливым, чтобы встретиться с Джисоном позже. Стены ресторана на самом деле представляют собой аквариумы с водой и пузырьками, которые поднимаются с пола. Полы свежевымыты, ни пылинки не видно. Планировка ресторана отличается джазовым стилем: фиолетовое и чёрное освещение вдоль стен баров, уютные кабинки с достаточным уединением, чтобы все посетители могли спокойно поужинать, не беспокоясь о других. Улыбка на лице Минхо не скрывается, когда их ведут внутрь и отводят на нужные места. — Держу пари, ты делаешь это на всех свиданиях, — поддразнивает Минхо, когда они садятся, и он аккуратно кладёт свой стеклянный цветок на стол, чтобы случайно не разбить его. Чан посмеивается, но, честно говоря, он не может вспомнить, когда в последний раз был на свидании. Во-первых, он никогда не интересовался этим, а во-вторых, трудно найти кого-то, кто не заинтересован им из-за его отца. И тем, насколько богата его семья. Минхо не скрывает, что Чан привлекает его из-за денег, но поскольку он тот, кого хочет Джисон, Чан достаточно счастлив, чтобы смириться с этим. Вовсе не потому что Чан тоже неравнодушен к Минхо. Нет. Абсолютно нет. Чан берёт меню и бледнеет, когда видит, что большая часть меню на французском. Блять. Он забыл, что в снобистских ресторанах так принято, как будто французский язык — признак высокого класса. Он полностью готов сделать заказ для них обоих, когда Минхо указывает на своё меню и напевает. — Я думаю, я буду лангустины. — Ты можешь это прочитать? – Чан разинул рот. — Не у тебя одного есть секреты, красавчик, – на что Минхо просто ухмыляется ему и наклоняется вперед. Господи, блять, Иисусе. Как, твою мать, он должен пережить этот вечер? Они делают заказ, и Минхо снова удивляет Чана, когда он красиво произносит все французские слова. Официант берет их меню, и Чан поднимает бровь. — Что? – Минхо моргает. — Объясни, — говорит Чан. — Я понимаю французский, потому что я богатый мальчик, которому пришлось учить его в австралийской католической школе, в которую я ходил. Какое у тебя оправдание? Минхо смеётся, и Чан думает, что мог бы слушать его смех часами. Для него это прекрасный звук, и он продолжает согревать его. Боже, он понимает, что Джисон увидел в этом парне, и это такой позор, что Джисон не мог поговорить с ним сам. Ему бы понравились все эти его маленькие черты, которые продолжают удивлять Чана. Случайный французкий, то, как он хихикает над другими людьми, напуганными фильмом, тот факт, что он продолжает нюхать стеклянную розу, хотя знает, что она ничем не пахнет. — Мне всегда нравились языки, — объясняет Минхо с лёгкой улыбкой, играющей на его губах. — Но я вроде как дерьмо в них, и у меня никогда нет времени учиться. В свободное время я играю в приложения, смотрю фильмы, собираю маленькие кусочки тут и там. — Ты знал достаточно, чтобы прочитать это меню и произнести его, — напоминает ему Чан. — Ты хочешь сказать, что всё это пришло из самообразования? — Не все из нас могут позволить себе отправиться в Австралию изучать французский, — указывает Минхо. — Кроме того, почему французский в Австралии? Они там что, по-английски не говорят? — Да, но в школе все говорили аве Мария по-французски, — пожимает плечами Чан. — Я не католик, но школа, в которую я ходил, была чертовски католической. Он решает, что ему нравится улыбка Минхо. Ему нравятся его глаза. Блять, ему начинает нравиться в нём всё, это свидание было ужасной идеей. Большая редкость, чтобы Чан встречал кого-то, с кем он просто чувствует себя так… комфортно. Пока что единственными такими людьми являются Чанбин и Джисон, и даже это произошло с определённой оговоркой. Начнём с того, что Чанбин и Джисон оба младше него, поэтому Чан всегда чувствовал определённую обязанность уберегать их обоих от неприятностей. Он защищает их так же, как старший брат, и насколько ему комфортно, настолько же он не может быть уязвимым рядом с ними. Он не может быть уязвимым ни с кем, никому не позволено видеть его слабые места. За исключением того, что Минхо уже видел одно. Чан неловко, краснел и хихикал, как влюблённый подросток, с начала этого свидания. Это слабая сторона, которую никто никогда раньше не видел. Даже Чанбин и Джисон. После того, как принесли вино, разговор потёк легче. Минхо на удивление открыт в отношении информации, которой он делится с Чаном. Он рассказывает ему о своей семье, откуда он родом. И хотя он туманен в деталях, (Чан предполагает, что его отношения с родителями не самые лучшие, но опять же, у кого хорошие отношения со своими родителями? Конечно, ни у кого из тех, кого он когда-либо встречал). Голос Минхо мягкий, не дрогнет, даже когда он говорит о семье. Он также открыт в отношении своей работы. Минхо, кажется, счастлив быть там, хотя конечная цель - найти папика, который будет заботиться о нем всю оставшуюся жизнь. Даже в этой части он честен, и это освежает Чана, который так привык к тому, что люди лгут ему, потому что думают, что так они быстрее добьются его расположения. Мало-помалу Чан чувствует, как стены, которые он возводил всю свою жизнь, осторожно разрушаются, кирпич за кирпичом. Благодаря Минхо. — Ты слишком далеко, — замечает Минхо в середине ужина. Чан поднимает глаза. Их место уединённое, как и все другие, но он прав. Стол немного велик для них обоих, и он с противоположной стороны кабинки. Это специально сделано так, чтобы они могли смотреть друг на друга через стол во время еды, но рядом с Минхо есть свободное место. Итак, Чан ставит свою тарелку на место рядом с Минхо и перемещается по кабинке, пока не садится рядом с ним. — Отлично, теперь ты на прицеле, – Минхо улыбается. — Что- Минхо насаживает на вилку горошину, прицеливается и выстреливает одной прямо между глаз Чана. Сначала это шокирует Чана. Они в ресторане высокого класса, здесь никто не устраивает битву едой. Но потом Минхо смеётся, и Чан тоже находит все это весёлым, поэтому он отбрасывает горошину и заряжает вилку ещё четырьмя, чтобы нацелиться на Минхо. Тогда слышаться крики и смех. Минхо продолжает пытаться увернуться от Чана, одновременно бросая свою еду обратно, а Чан неустанно использует свою вилку как рогатку. Горох у них повсюду, и к концу трапезы просто чудо, что их не попросили уйти. К тому времени, когда они, наконец, выходят из ресторана, прохладный ночной воздух настолько обжигает, что Чан снимает куртку и накидывает её на Минхо. — Спасибо, — ухмыляется Минхо, его нос весь розовый, а в волосах горошина. Чан не думает, что он когда-либо видел что-то более милое в своей жизни. Вот и всё. Конец свидания. Они сходили в кино, в ресторан. Чан даже подарил Минхо цветок. Это идеальное время, чтобы закончить, назначив время и место для встречи Джисона с Минхо, как и было оговорено. Но когда они вдвоем останавливаются на обочине и смотрят друг на друга, Чан слишком хорошо понимает, что ни один из них, похоже, не хочет, чтобы ночь заканчивалась. Он, конечно, не озвучивает это, как и Минхо не говорит о том, что ему нужно идти домой, просто наблюдает за Чаном. Глаза сияют, он держит свою розу. Выглядит абсолютно… поражающим. Это не Чан склоняется первым. Минхо на вкус напоминает мяту, которую подавали в ресторане. Его губы мягкие и тёплые на фоне прохладного ночного воздуха. Запах одеколона Чана проникает из куртки, которую носит Минхо. И всё, о чём может думать Чан - это то, что Минхо пахнет им сейчас. Как будто каким-то странным животным образом он отметил его. Эта мысль должна заставить его чувствовать себя виноватым, но этого не происходит. Вместо этого он чувствует себя виноватым за то, что получает некоторое удовольствие от мысли, что Минхо пахнет так же, как он. Когда они отступают, рука Минхо тянется, чтобы ухватиться за Чана. Он стоит достаточно близко, чтобы их губы соприкасались, и у Чана кружится голова от желания. Он никогда не был рядом с кем-то, кто просто заставляет его… хотеть. Хотеть всё. Близость, конечно, но и связь, которую он чувствовал с тех пор, как впервые увидел его. Он чувствует себя так непринуждённо, и даже не осознавал, что ходил вокруг этих стен, пока Минхо не разрушил их и не сказал ему, что всё в порядке. Можешь говорить что угодно. Но… — Джисон, — бормочет он в губы Минхо. Минхо кивает. — Я сдержу своё обещание и встречусь с ним завтра за ланчем, — шепчет он и сжимает его руку. — Но останься со мной сегодня вечером. Чан может придумать миллион причин, чтобы сказать «нет». Начиная с Джисона и заканчивая тем фактом, что у них просто нет будущего. Не для Минхо, не для всех, кто хочет начать что-то с ним. Всё, что это будет - это секс на одну ночь. Потому что дальше так продолжаться не может. Из-за того, кто он есть. Из-за того, кто его отец. Но по всем причинам, которые он может придумать, чтобы остановить себя, он думает об одной причине, чтобы сказать «да». Потому что на этот раз, только на этот раз, это то, чего он хочет для себя. Минхо снова целует его, и все мысли о том, чтобы сказать «нет», вылетают у него из головы. — Квартира Минхо - крошечная коробка на третьем этаже здания, которое Чан снёс бы, если бы увидел его первым. Лифт перестал работать около десяти лет назад, поэтому они поднимаются по лестнице в эту однокомнатную квартиру, где всё, кроме ванной, втиснуто в крошечную комнатку. — Чёрт возьми, — выдыхает Чан. Он знает, что видел только богатый и гламурный образ жизни, но даже это выходит за рамки того, как он представлял жизнь от зарплаты до зарплаты. — Теперь понимаешь, почему мне нужен папик? – Минхо кивает. — К черту папика, тебе нужен дезинсектор, — фыркает Чан, оглядываясь по сторонам. — Или священник. — Не наступи на кошек, – Минхо фыркает. — Каких ко- АХ! — Чан вскрикивает, когда пушистое существо проходит мимо его лодыжек. Он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот извивается под столом. — Давай сначала трахнем сладкого папочку, а потом поговорим о дезинсекторе, — предлагает Минхо, когда Чан поворачивается, чтобы обнять его за талию. Минхо так легко наклоняется к нему и толкает его назад к крошечной кровати. — Я теперь твой сладкий папочка? – Чан возвращается к этому с задыхающимся смехом. Блять, Минхо снимает рубашку, а пальцы Чана вцепляются в одеяло под ним. Он не знает, как собирается оставаться в здравом уме сегодня вечером, он едва может думать о чем-либо ещё. — Нет, ты не сладкий папочка, — обещает Минхо, перелезая через Чана и начиная стягивать с него рубашку. — Ты просто Крис. Чан задыхается. Никто не называл его так с тех пор, как он покинул Австралию. Обычно он был бы против этого, но когда это говорит Минхо, имя звучит как ласковое обращение. Он наклоняется для поцелуя и помогает Минхо расстегнуть рубашку и снять её. Спина Минхо как шёлк, Чан проводит пальцами по его коже, а Минхо целует так, словно пытается высосать воздух из его легких. Разум Чана затуманен, голова кружится от желания, его дыхание прерывисто вырывается, особенно когда Минхо начинает намеренно тереться, сидя на коленях Чана. — Блять, — шипит он, его руки опускаются, чтобы схватить Минхо за талию. — Притормози. Минхо хихикает, и это напоминает Чану о резных изображениях сатаны, которые он видел в своих учебниках. Не прощай меня, отец, мне похуй, что я собираюсь согрешить. Его язык танцует с языком Минхо. Руки ныряют под пояс младшего, чтобы почувствовать горячую кожу. Вскоре Минхо наклоняется, чтобы расстегнуть ремень, и двое немного возятся, полностью раздеваясь, прежде чем Минхо прижимает Чана спиной к кровати, пока сидит у него на коленях. Затем Минхо берёт два пальца Чана, кладёт их в рот, обводят языком пальцы. Чан смотрит в шоке. Он вот-вот потеряет самообладание, когда Минхо берёт Чана за запястье и направляет его пальцы ниже. Они целуются. Чан не нуждается в инструкциях по этой части. Вместо этого он берёт на себя инициативу, одной рукой удерживая Минхо на коленях, в то время как другой скользит пальцами в Минхо. Он глотает все вздохи и всхлипы Минхо, получая удовольствие от стимуляции, пока не находит то место, которое парализует Минхо. Он отчаянно насаживается и выдыхает его английское имя снова и снова. Затем Минхо отталкивает его руку, занимает позицию, пристраивая себя к члену Чана, и опускается с такой силой, что они оба кричат. Лицо Чана прячется на груди Минхо. Обхватывая его руками поначалу. Он может чувствовать дыхание Минхо. Его грудь поднимается и опускается, когда они оба на мгновение привыкают к ощущению единения. Чан поднимает голову, он смотрит вверх. Он видит, что Минхо смотрит на него сверху вниз, улыбается и даже смеётся, затаив дыхание. Минхо крутит бёдрами, он скачет, а Чан держится изо всех сил. Он обхватывает его за талию, лёжа, когда Минхо опирается о его грудь, и наблюдает, как бёдра Минхо двигаются взад и вперёд. Движения гипнотизируют, у него определённо тело танцора, он такой гибкий. Его голова откинута назад в безрассудной самозабвенности, рот приоткрыт. Он прижимается своими бёдрами к бёдрам Чана так сильно, что всё, что Чан может чувствовать, пробовать на вкус, слышать - это Минхо. — Крис, — Минхо задыхается, и его бёдра начинают немного колебаться. Чан тоже это чувствует, он так чертовски близок. — Скажи это еще раз, — умоляет он. — Крис, трахни меня, — хнычет Минхо, и Чан садится, обхватывает Минхо руками и переворачивает их так быстро, что Минхо со стоном падает на спину. Его руки крепко обнимают Чана, и он почти кричит, когда Чан одерживает верх и начинает трахать его так сильно, что им обоим мерещатся звёзды. Минхо кончает, захлёбываясь рыданиями. Всё его тело напрягается, и Чан удерживает его. Он стискивает зубы, он так, так близко, а стенки Минхо обволакивают и удерживают его на месте. Затем Минхо целует его ухо, прижимает к себе, и Чан задыхается, когда последние три толчка, наконец, тоже доводят его до края. После этого они лежат бок о бок. Это неудобно, учитывая крошечную кровать Минхо, но каким-то образом они помещаются. Единственное, что есть в квартире Минхо, так это большое окно прямо рядом с его кроватью. Отсюда открывается вид на город, и огни как-то успокаивают. — Ебануться, — бормочет Минхо, когда его дыхание приходит в норму. — У тебя был некоторый опыт. — Ничего, что длилось бы долго. Со мной ничто не может длиться долго, – Чан хихикает и качает головой. После этого Минхо замолкает. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Чана, и в этих глазах Чан видит, что младший понимает причину. Ничто никогда не будет длиться долго с Чаном. Не в его мире, не без одобрения его отца. — Я был девственником до моего бывшего парня, — легко говорит Минхо. — Да? — Спрашивает Чан, стремясь, как обычно, уйти от темы своей жизни. — Да, — кивает Минхо. — Он мудак, и мы ссорились, как разведённая пара, но… да. Чан напевает и снова переводит взгляд на огни города. Он чувствует себя так… умиротворённо. Так тепло. Он никогда не чувствовал себя так комфортно в чужой постели, но вот он здесь, и не может представить себя где-то еще. Прямо сейчас он больше нигде не хочет быть. Словно прочитав его мысли, Минхо берёт его за руку и крепко держит. Он сжимает ладонь, и Чан сжимает в ответ. — Что бы ни случилось завтра, у нас есть этот вечер, — обещает ему Минхо. Чан закрывает глаза и чувствует поцелуй Минхо на своей щеке, его тело прижимается к его боку. У них есть этот вечер. — — Хан, Минхо. Минхо, Хан, — говорит Чан по прибытии в кафе. Как и было обещано, Минхо сидит там, одетый в красивую белую рубашку и чёрные брюки. Он выглядит божественно, и Чан замечает, что шарф вокруг горла Минхо прикрывает любовные укусы, которые он оставил прошлой ночью. Дерьмо, может, их встреча на следующий день была не лучшей идеей. Джисон - нервная развалина. Его улыбка обезоруживает, когда он заикается при приветствии, но Минхо, слава богу, более сговорчив со своим представлением. Чан похлопывает Джисона по плечу и уходит, обещая оставить их в покое. Он выходит из кафе, чувствуя на себе кошачий взгляд Минхо. Он не оглядывается назад. В течение следующих нескольких недель Чан занимается бизнесом. Gods Menu ведёт переговоры о выходе за пределы Пусана. Может быть, ещё один ресторан в Сеуле, может быть, один в Тэгу. Если им повезет, они могут даже уместить один на Чеджу. Бесконечные встречи, перелёты, чтобы посмотреть на возможные места для ресторана. Бесконечное планирование держит Чана занятым. Без мыслей о Минхо. За это время Джисон неожиданно находит общий язык с Минхо. Он намного чаще отсутствует в их работе, но и Чан, и Чанбин позволяют этому происходить. Джисон - дурак, когда влюблён, и он так одурманен Минхо. Каким-то образом ему удалось добиться второго свидания, затем третьего, а потом большую часть ночей он даже не приходил домой. — Я думаю, это серьёзно, — замечает Чанбин через некоторое время. — Я видел, как Хан подыскивал тату-студию. Чан бледнеет. — Тату? Серьёзно? Они будут той кринжовой парой, у которых на пальцах вытатуированы имена друг друга? — Или на их задницах, — смеётся Чанбин. Чан смеётся в ответ, но его сердцу не смешно. Он, честно говоря, не ожидал, что Джисон и Минхо так хорошо поладят. Конечно, он рад за них, всё это было ради Джисона. Он прячет крошечный голосок в своей голове, который говорит ему, что он потерял единственного человека, с которым чувствовал настоящую связь. Ради Джисона, он не может слушать этот голос. Через три месяца после встречи Джисона и Минхо Чан возвращается из Лос-Анджелеса после полёта с красными глазами. Он входит в свою общую квартиру с Чанбином и Джисоном, уставший и измотанный, когда видит Минхо, стоящего в прихожей. Он делает паузу и оглядывается. — Где Хан? — Он вышел за мороженым, — говорит Минхо с легкой улыбкой. — У нас закончилось. Чан кивает и не может не заметить, что Минхо выглядит так же захватывающе, как и при первой встрече. Даже сейчас, стоя там в уютном белом вязаном свитере и серых спортивных штанах с растрёпанными волосами, он выглядит прекрасно. — Бин? Минхо кивает на комнату дальше по коридору. — Спит, у него был долгий день. Чан может понять. Он берёт свой чемодан и несёт его обратно в свою комнату. Он не ожидает, что Минхо последует за ним, но когда заходит в свою комнату и ставит багаж, Минхо стоит в дверях с выражением лица, которое говорит, что у него что-то на уме. — Ты в порядке? – Чан хмурится. — Да, — бормочет Минхо, на мгновение оглядывается назад и заходит в комнату Чана, закрывает за собой дверь и прерывисто дышит. — Ну, нет, не совсем. Наедине с Минхо в комнате. Чан старается держаться на приличном расстоянии между ними и вместо этого подходит к подоконнику, чтобы опереться на него. — Что-то не так? Минхо закусывает губу. Он на мгновение замолкает, ёрзает и смотрит в пол. Контраст между этим мягким, пушистым Минхо в свитере и тем Минхо, который обнажался в Кошачьей Колыбели, ошеломляет. — Мне действительно нравится Хан, — наконец признается он. — Ты прав. Он такой, каким ты его описал, и даже больше. Я и не ожидал, что захочу второго или третьего свидания, но… Но он захотел. Чан улыбается. — Я рад за тебя. Затем Минхо поднимает взгляд и качает головой. — Не лги мне, Крис, — шепчет он. — Возможно, я был рядом с тобой недостаточно долго, но я думаю, что знаю тебя. И я знаю, когда ты лжёшь мне. Чан колеблется. Минхо не ошибается. Какая-то его часть совсем не рада, что они с Джисоном так хорошо поладили. Какая-то часть его хотела Минхо для себя, но он провёл последние три месяца, заставляя эту часть замолчать. Имеет смысл, что после того, как он загнал это так далеко и так глубоко в свою душу, только Минхо всё ещё может видеть это там. — Я рад за тебя, — повторяет Чан, его голос становится более серьёзным, когда он встречается взглядом с Минхо. — Я рад. Хан - это находка, ты заполучил действительно хорошего парня. Минхо кивает, ожидая «но». — Но… ты прав, — наконец продолжает Чан. — Я… не полностью рад за тебя. Но это эгоистичная часть меня, игнорируй её. — Мне жаль, – Минхо качает головой. — Мне нет, — говорит Чан. — Я действительно не сожалею. Я всегда буду ставить Хана и Чанбина выше себя, и если Хан счастлив с тобой, а ты счастлив с Ханом… тогда мои благословения вам обоим. Если вы хотите пожениться, я оплачу ваше путешествие и медовый месяц в любую страну, которая легализует однополые браки. Минхо хихикает, но веселье не отражается в его глазах. Чан видит это, он чувствует себя виноватым. Несмотря на своё намерение сохранять дистанцию между ними, Чан оттолкнулся от подоконника и подошёл к Минхо. Он притягивает его в объятия и чувствует, как Минхо так легко погружается в него. Как давно потерянный кусочек головоломки, и Чан чувствует, как на него накатывает спокойствие, когда младший так близко. — Со мной в любом случае нет жизни, — шепчет Чан ему в волосы. — Из-за того, кто я есть. Кто мой отец. Каковы его ожидания. Я счастлив, что ты счастлив с Ханом, правда, потому что со мной ты был бы несчастен. Рука Минхо нежно сжимает рубашку Чана, как будто для утешения. — Но ты не должен проходить через всё это один, — бормочет он. — Ты заслуживаешь того, кто тебя поймёт, с кем тебе будет легко. Кого-то вроде тебя, думает Чан, но Минхо этого не говорит. Минхо не имеет права говорить это, он не его и никогда не был. — Будь счастлив с Ханом, — говорит ему Чан. — Я никогда не видел его таким раздражающе счастливым с кем-либо, ты заставляешь его петь в душе, он рано встаёт в эти дни, даже заправляет свою постель, ты изменил его! Минхо отстраняется со сдавленным смехом, и Чан понимает, что тот плакал. Он наклоняется вперед и большим пальцем смахивает слёзы со щек. Нежно и мягко, как сам Минхо. — Не беспокойся обо мне, — говорит Чан, и его улыбка достигает глаз. — Обещаю. Мы будем друзьями, мы будем теми друзьями, которые бросают в людей попкорн, которых выгоняют из кинотеатров и высококлассных ресторанов, мы будем теми друзьями со всеми локальными шутками. Это заставляет Минхо смеяться. Слёз больше нет, вместо этого в его глазах светится веселье. — Давай, — говорит он. — Я устал от перелёта, и моё тело думает, что сейчас час дня, давай посмотрим дерьмовые рекламные ролики, пока Хан не вернётся с мороженым. Минхо целует его в щеку, и они возвращаются в гостиную. Смотрят паршивую рекламу, комментируя продавцов, пытающихся впарить им устройства, которые им никогда не понадобятся, пока Джисон, наконец, не вваливается с двумя пакетами мороженого. — Детка! — Минхо задыхается, когда видит их. — Нам нужно было всего два ведёрка! Но Джисон улыбается, он выглядит таким гордым собой, что Чан не может удержаться от смеха. — Была распродажа! — с гордостью объявляет Джисон. — Два по цене трёх! Это была выгодная сделка! Чан теряет самообладание, смеясь в колени, когда Минхо пытается сказать Джисону, что его обманули, а затем позволяет ему насладиться моментом, потому что тот всё равно никогда этого не поймет. Проходит ещё один месяц. Больше встреч, больше перелётов по всей Корее, пока он строит свою устойчивую империю «God’s Menu». Тихим пятничным вечером, когда Джисон на свидании с Минхо, а Чанбин на встрече на Чеджу, у Чана наконец-то есть свободный вечер. Он чувствует себя беспокойно дома. Мысли о Минхо так далеко отодвинуты в его подсознание, что он даже не осознаёт, что они там ещё есть. Он выходит на прохладный воздух на прогулку, и случайно оказывается в небольшом торговом районе недалеко от своей квартиры. В пятницу вечером здесь оживлённо. Туристы бродят в поисках безделушек, которые можно забрать домой. Местные жители расходятся по домам, а некоторые направляются в паб. Чан забредает в паб в английском стиле. Тот, с телевизором, расположенным в углу бара, затхлым пивным воздухом и шумными криками заядлых футбольных фанатов. Он садится за стойку и заказывает себе напиток, когда замечает мальчика, который всего в двух стульях от него пытается сделать заказ из корейского меню. — Нет, нет, я имел в виду, что я хочу… эм… вот дерьмо. Австралиец. Уши Чана очень быстро улавливают акцент, и когда он оглядывается, он отмечает, что ребёнок определённо несовершеннолетний. Примерно того же возраста, что и Джисон, с короткими каштановыми шелковистыми волосами, одетый в синюю футболку, шорты и большой рюкзак, засунутый под стул. Он никогда не позволял страдать иностранцам, особенно австралийцам, поэтому он подходит и просматривает меню. — Эй, приятель, что ты хотел? — он спрашивает, позволяя своему английскому и австралийскому акценту успокоить бедного мальчика, который выглядит так, будто вот-вот запаникует. — О, — мальчик моргает, глядя на него. — Эм, слава богу, что это? Он указывает, и Чан поворачивается к бармену. — Он будет сётю со льдом. Бармен, кажется, испытывает облегчение и уходит, чтобы выполнить заказ. Чан откладывает меню и смотрит на мальчика, который всё ещё выглядит таким довольным, что его кто-то спас. — Австралийский мальчик в английском пабе в Корее заказывает японский напиток, — начинает разговор Чан, напевая. — Ты ничего не путаешь? Мальчик смеётся, это сразу же ломает лёд, потому что он кивает и выглядит намного менее нервным, чем раньше. — Я не думал об этом с такой точки зрения, но… хорошая мысль, — он сияет и протягивает руку. — Я Феликс, Ли Феликс. — Крис, все зовут меня Чан, – Чан с улыбкой пожимает ему руку. — Тогда Чан, — кивает Феликс и отпускает его руку. Затем он оглядывается, как будто что-то понимает. — Извини… ты был с кем-нибудь? — О нет, я здесь один, — обещает Чан. — Ты? — Один, — ухмыляется Феликс. — Давно здесь не был. Я думал, что знаю корейский достаточно, чтобы хотя бы заказать напиток, но оказалось, что я даже не знаю достаточно, чтобы спросить, где туалет. — Сколько тебе лет? — Чан не может не спросить. — Не то, чтобы я забочусь о законе, но знаешь ли ты, что возраст употребления алкоголя здесь выше, чем в Австралии? — Чёрт, реально? — Феликс разевает рот. — Какой здесь возраст по закону? — Двадцать. — Бля. — Не волнуйся, я никому не скажу, – Чан смеётся. Бармену, похоже, тоже всё равно, потому что он ставит напиток перед Феликсом, прежде чем уйти, чтобы позаботиться о других посетителях. Тогда они начинают разговор. Феликс только рад рассказать Чану, откуда он, как долго он в Корее, но Чана интересует вопрос «почему». — Твой отец? Феликс кивает. — Мне мало что известно, но он где-то в этом городе. Вероятно, один из тысяч бизнесменов, которых я видел сегодня… было глупой идеей приехать сюда. Он никогда в жизни не видел меня, не потрудился вернуться за мной, но… ты знаешь? Я представляю, как однажды я просто увижу его в толпе и просто… узнаю. Это мой отец. Это вызывает в голове Чана старые воспоминания. Однажды, когда он разбирался в кабинете своего отца в последний год средней школы, он кое-что увидел. Нашёл много документов, копий юридических писем, отправленных за границу, и одно особенно привлекло его внимание. Письмо о прекращении и воздержании, отправленное женщине по фамилии Ли. Это может быть совпадением. Легко. Ли - ужасно распространённое имя, но что-то не так, что-то не даёт покоя Чану. Как будто это то, что он должен знать. — Ты знаешь, как зовут твоего отца? — он спрашивает. — Как я уже сказал, это была глупая идея. Мама никогда ничего мне о нём не рассказывала, – Феликс качает головой. — Ну… — Чан хмурится. — У тебя есть что-нибудь, с чего можно начать? Хоть что-нибудь? Пусан - огромный город, как ты вообще ожидаешь найти здесь кого-то? Феликс достаёт что-то из кармана и протягивает ему очень старую визитную карточку. Когда Чан просматривает её, он видит, что название давно поцарапано, но другие детали всё ещё там, хотя и слабо видны из-за воздействия солнца. Глава совета директоров. Uisim Inc. Это поражает Чана, как удар молнии. Uisim — это компания, которая пошла прахом 17 лет назад после банкротства. У них была только одна должность директора, и был единственный человек, который занимал её с момента основания и до конца. Его отец. В письме о прекращении и воздержании были угрозы женщине. Угрозы о том, что, если она не откажется от дела о своём нерождённом ребёнке и любой связи с его отцом, они подадут в суд. С тех пор она исчезла с лица планеты. Вот только она не исчезла. Она переехала в Австралию и родила ребёнка. Ребёнок его отца. Его сводный брат, который сидит прямо перед ним. Чан чуть не падает со своего места. Вместо этого он прочищает горло и возвращает карточку. — Uisim Inc давным-давно не существует, — сообщает он ему, — они обанкротились. — Правда? — Говорит Феликс, широко раскрыв глаза, когда кладёт карточку обратно в карман. — Есть ли какой-нибудь способ узнать, кто был главой директоров до того, как всё рухнуло? Мысли Чана лихорадочно работают. Его отец не должен знать о Феликсе. Особенно теперь, когда он премьер-министр, и потребовалось так много рисков, так много закулисных сделок, чтобы он туда попал. Одного скандала будет достаточно, чтобы подорвать его репутацию, а Феликса достаточно, чтобы запятнать его репутацию до самого конца. Если он когда-нибудь найдёт его, он уничтожит Феликса так быстро, что тот даже не поймёт, что его убили. — Вот что я тебе скажу, — говорит Чан после долгого раздумья. — Завтра я пойду с тобой в библиотеку и помогу тебе просмотреть записи. — Правда? – Феликс сразу приободряется. — Да, — обещает Чан и улыбается, но его разум всё ещё шатается. — Я обещаю. Феликс заставляет его поклясться на мизинчиках, и когда Чан смотрит на него - блестящие глаза, широкая улыбка и мизинец, обёрнутый вокруг его мизинца, он чувствует порыв. Знакомый порыв. Он чувствовал это с Чанбином и Джисоном. Необходимость защищать. Только это сильнее, это его брат, и если он сможет найти какого-нибудь фальшивого покойного отца, чтобы выдать его за отца Феликса, его собственный отец никогда не должен подозревать. К чёрту отца, что ты наделал? Феликс ничего не подозревает, когда они обмениваются номерами, и Чан провожает его до отеля. Они прощаются, и когда Чан смотрит, как Феликс уходит, он чувствует, как эти стены снова поднимаются, чтобы защитить его. Защитить его и тех, кого он любит. Он закрывает глаза и чувствует, как ночной ветер треплет его волосы. Стены смыкаются, запирая его, защищая его и блокируя всех остальных. Ему нужно быть Чаном, который защищает тех, кого он любит, и для этого ему нужны стены. И с каждым шагом домой он чувствует удушливый воздух все меньше и меньше, пока, наконец, он не исчезнет. — НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ Чан входит через чёрный вход в «God’s Menu», и первое, что он слышит, это голос Минхо, громкий и сердитый. — Ради всего святого, Сынмин! Я сказал тебе подмести пол, как ты это называешь?! Он ухмыляется звуку и опирается на дверь, чтобы посмотреть через маленькое окно между кухней и главной комнатой, как Сынмин уворачивается от Минхо, у которого теперь есть метла, и гоняется за ним по главной комнате. — Привет, — говорит Феликс, подскакивая к нему. — Где ты был сегодня? Ты пропустил эпическую битву. — Судя по всему, я пришёл как раз вовремя, чтобы увидеть финал, — отмечает Чан, кивая на то, что он может видеть, метла летит через зал и в конце концов ударяется о спину Сынмина. Он не может перестать думать о том, что видел в тот день. Он видел, как Чонин, милый маленький Чонин, закрылся. Он видел, как свет покинул его глаза, и ранее он видел такое поведение только однажды. Может быть, это не такая уж хорошая идея оставить Хёнджина и Чонина одних. У них есть схожие замашки, неудивительно, что они так хорошо ладят. Минхо врывается в дверь с красным лицом. Теперь метла сломана, у него одна половинка, а у Сынмина другая, и тот потирает спину свободной рукой. — На этой неделе я добавлю новую метлу в свой список покупок, — говорит Чан, когда Минхо отбрасывает метлу и отодвигается от Сынмина как можно дальше. Феликс усмехается и возвращается на своё место. Сынмин, кажется, доволен, остаться и дуться в своем углу, а Минхо подходит к Чану и вздыхает. — Извини, я куплю новую метлу- —Позволь мне, — усмехается Чан. — Нам всё равно нужна была новая, эта уже была старой. Минхо смотрит на него, и Чан чувствует, как желудок переворачивается. Совсем немного. Он так долго подавлял эти чувства, что крошечный переворот - это всё, на что он сейчас способен. — Спасибо, Крис, — улыбается Минхо, он возвращается в главный зал намного спокойнее, и Чан смотрит ему вслед. Эти шевеления в животе теперь притупились. Едва ли достаточно, чтобы он действительно заметил их. Боль тоже притупилась. Чан почти ничего не чувствует, наблюдая, как Джисон появляется в главной комнате, бросается к Минхо и поднимает его. Он кружит его на руках, милый смех Минхо наполняет пустую комнату. Его взгляд скользит к Феликсу, и когда тот замечает его взгляд, он улыбается. Вокруг него бетонные стены. Сохраняя свои чувства, свои мысли, всё, что является им, внутри. В безопасности, чтобы он мог делать то, что ему нужно, без эмоций. Так и должно быть.