Tea Cosy

Уилл моргнул. Медленно сдвинулся, пытаясь увидеть, улыбнется ли Ганнибал, наконец, показывая, что он просто хотел посмотреть, что сделает Уилл. Он не улыбнулся. Он продолжал смотреть на Грэма с искренним беспокойством, как будто все было в порядке, как будто не было ничего странного, как будто не он только что сказал Уиллу, что он- — Беременный? — повторил Уилл. — Да. — Ганнибал, я собираюсь рискнуть и предположить, что ты, как врач, понимаешь, что мужские и женские репродуктивные органы разные. — Я понимаю, Уилл, и… — Так что у меня нет ни потенциала, ни органов, — подчеркнул Уилл, — чтобы забеременеть. Ганнибал ответил не сразу, и Уилл снова почувствовал тошноту. Тошноту, которую он чувствовал каждое утро и иногда даже посреди ночи. Когда Уилл потянулся к Ганнибалу, это было не для того, чтобы нежно прикоснуться к нему, а для того, чтобы очень сильно схватить его, достаточно сильно, чтобы почувствовать, как сдвинулись кости Лектера.  — Ганнибал, что, черт возьми, ты сделал? — Я забрал каждую возможность растить ребенка, которая была у тебя. Мне показалось справедливым, что в нашем метафорическом браке я дам тебе новую. — Что ты сделал? Но Уилл уже знал. Он знал это с большей уверенностью, чем что-либо. Это должно было быть невозможным, но именно таким был Ганнибал. Он, казалось, не был ограничен такими вещами, как разум и наука. — Это выглядело упущенной возможностью, — пробормотал Ганнибал. — Беделия все равно не собиралась ее использовать. — О боже, — простонал Уилл, закрывая лицо руками. — Я ношу ребенка Беделии? — Конечно, нет, — заверил его Ганнибал. — Ее матка может обеспечить пространство для инкубации, я освободил клинику от нескольких яйцеклеток, чей донор соответствовал твоему описанию. Я подумал, что будет лучше, если ребенок будет похож на нас обоих. Уилл фыркнул. Это было нелепо. Это была самая нелепая вещь, которую он когда-либо слышал. — Это очень мило с твоей стороны, — саркастически сказал он. — Теперь достань его из меня. Ганнибал нахмурился, сдвинув брови, как будто Уилл действительно причинил ему боль, и это заставило Грэма фыркнуть снова, покачав головой. Он поднес руку ко рту и прижал пальцы так, что они побледнели. Затем нажал сильнее. Он оттолкнул Ганнибала в сторону и едва успел добежать до ванной, прежде чем его обильно вырвало в унитаз. Это не помогло. Это ни хрена не помогло. Он услышал, как Ганнибал встал в дверях, и выставил руку назад, чтобы тот не подошел ближе.  — Уилл. — Не прикасайся ко мне. — Уилл, позволь мне… — Не… — он сделал несколько глубоких вдохов, заставляя себя встать. Затем он спустил воду в унитазе, наклонился, чтобы попить из-под крана, прополоскать рот и умыть лицо, и посмотрел на Ганнибала только тогда, когда был вынужден встретиться с ним глазами в зеркале. — Не прикасайся ко мне, если только это не для того, чтобы, блять, усыпить меня и вытащить эту штуку.  — Это… может быть невозможно. — Ты засунул ее туда, — напомнил ему Уилл, поворачиваясь к мужчине и сильно тыча пальцем ему в грудь. — Ты вытащишь. — Ты можешь не пережить это, — осторожно сказал ему Ганнибал. — Я переживал и похуже, — однако бравада Уилла пошатнулась. Взгляд, который Ганнибал бросил на него, был серьезным, слишком серьезным, чтобы быть очередной игрой.  — Прямо сейчас твое тело работает, чтобы поддерживать жизнь, для создания которой оно не было предназначено. Большая часть питательных веществ, которые ты потребляешь, используется для поддержания дополнительного органа. Я дополняю все, что нужно твоему организму, с помощью лекарств, а также предотвращаю отторжение и ввожу питательные вещества непосредственно в матку. При таком хаосе есть вероятность, что на данный момент твое тело не выдержит стресса от еще одной операции. Уилл уставился на него. — Тогда каков был твой план по удалению этого? Ганнибал положил руку ему на плечо, и Уилл в ярости отшвырнул ее прочь. Лектер вздохнул. — Я использую гормональные препараты, чтобы побудить твое тело вырабатывать и накапливать больше ресурсов. Возможно, ты заметил некоторое вздутие живота. В ближайшие несколько месяцев операция должна быть менее рискованной, но к тому времени… К тому времени скопление клеток, растущих внутри Уилла, должно полностью вырасти, трансформироваться. К тому времени Уилл уже будет привязан к плоду, и Ганнибал знал это.  Уилл задумался, может ли он использовать это как доказательство того, что Ганнибал забрал его против его воли. Он мог бы появиться на пороге дома Джека и вернуть себе прежнюю жизнь. Мог бы иметь врача, у которого не была отозвана лицензия и который бы принял у него роды.  Даже если Уилл и думал об этом, он знал, что это не серьёзно. Он не мог вернуться к прежней жизни, не сейчас.  Но он все еще мог быть зол на Лектера. — Куда ты идешь? — спросил Ганнибал, когда Уилл протиснулся мимо него.  — Не твое дело. На прогулку. —  Уилл, — Ганнибал схватил его за руку, крепко держа. — Я только что сказал тебе, что твое тело не может справиться со стрессом. — Это прогулка. Отпусти! — Если ты пострадаешь… — Тогда прекрати, — Уилл повернулся к нему, его глаза потемнели от гнева, — выводить меня. И отпусти меня. Ганнибал подумал о том, чтобы прижаться крепче, он подумал о том, чтобы заключить Уилла в свои объятия и держать его неподвижно, пока он не надавит на его сонную артерию достаточно сильно, чтобы заставить Грэма потерять сознание. Он подумал о том, чтобы приковать Уилла к кровати на восемь месяцев — ради его безопасности, безопасности Ганнибала и безопасности ребенка. В конце концов он отпустил его, наблюдая, как Уилл стремительно уходит и хлопает входной дверью с такой силой, что стекло задребезжало. Он предположил, что, хотя всё могло бы пройти лучше, были все шансы на то, чтобы разговор прошел гораздо хуже. Уилл, со своей стороны, понятия не имел, куда он идет, он просто знал, что если он не уберется из дома, как можно дальше от Ганнибала, он изобьет этого человека до полусмерти на их кухонном полу. Идея все еще была заманчивой, поэтому Уилл ускорился. Это все было слишком абсурдно, чтобы обдумывать, однако определенно он не мог спустить Ганнибалу с рук то, что тот сделал с ним. Все его сцены для ФБР были искажением картин эпохи возрождения, «любовными письмами» Уиллу, так почему Лектер не должен рассматривать тело Грэма как свой личный эксперимент Франкенштейна? Но то, что он сделал, было хуже, это было бесчеловечно, это было безумно. Уилл заставил себя дышать через нос, чтобы его не стошнило посреди улицы. Последнее, что им было нужно, это чтобы кто-то вызвал ему скорую помощь. Боже, что, если кто-нибудь узнает? Что, если кто-нибудь увидит? Уилл знал, как протекает беременность, знал, что люди с маткой способны вынашивать детей до срока и давать им жизнь, но он не должен был этого делать. Он не был создан для этого. Его тело не было создано для- Боже, его живот распухнет, и он станет больше, и ему придется найти способ удержаться от причинения вреда этому бедняге, которого он даже не хотел, а теперь должен был поддерживать в живых. Впервые за долгое время Уиллу захотелось закурить. Сильно. — Я буду ужасным отцом, — он произнес это вслух, как бы пробуя на вкус. Фраза ощущалась правильно, точно так и сидела на кончике его языка. Он положил ладонь на живот. Боже, сможет ли он вообще двигаться, когда приблизится к своему максимальному размеру?  — Ты заслуживаешь лучших родителей, чем мы, — сказал он своему почти плоскому животу. — Но я думаю, что у тебя нет выбора. Повезло тебе. Он чувствовал себя нелепо. Он даже не был уверен, что плод уже имеет уши или какие-либо другие органы. Ему никогда раньше не приходилось думать об этом. Уилл оказался крайне неподготовлен к беременности и был сильно обижен тем фактом, что Ганнибал, без сомнения, точно знал, как выглядит их ребенок, какого он размера, на какой стадии развития находится.  Если он и собирался растить ребенка, он точно не позволит Ганнибалу Чертову Лектеру быть лучшим родителем, чем он.  Когда Уилл наконец вернулся домой, Ганнибал готовил. Они уже поужинали сегодня, но приготовление пищи, казалось, было единственным, что позволяло ему держать себя в руках. Уилл хмуро посмотрел на него, прислонившись к прохладному мрамору кухонного островка.  — Ты можешь спать в комнате для гостей, — сказал он. До сих пор они подбирались к близости, но если Ганнибал думал, что он собирается разыграть зачатие этого ребенка, он мог пойти к черту. — Ты можешь забрать все свои вещи перед сном. В моем состоянии я заслуживаю кровати королевских размеров и главной ванной. Ганнибал просто посмотрел на него, приняв гнев Уилла, вдохнув его панику, позволил своим плечам расслабиться теперь, когда Уилл вернулся домой. Всю прогулку Грэма он беспокоился, что тот этого не сделает. Что это станет последней каплей. Что он уйдет. Ганнибал наклонил голову и не успел даже произнести имя Уилла, как мужчина развернулся на пятках и направился наверх. Ганнибал отпустил его, поджав губы, но выражение его лица осталось ясным. Возможно, несколько дней дадут Уиллу пространство и время, чтобы смириться с новой для них реальностью и увидеть в ней самый драгоценный подарок, который когда-либо преподносил им обоим Ганнибал. Нескольких дней не хватило. Уилл не разговаривал с Ганнибалом полных два дня, а на третий отвечал коротко и прямо, даже не глядя на Лектера, когда тот был рядом. Он намеренно пил кофе, хотя Ганнибал мягко предложил ему начать сокращать потребление этого напитка. Он настоял на том, чтобы таскать вещи по дому, несмотря на то, насколько опасным может быть поднятие чего-либо тяжелого. В конце концов, Ганнибал поймал его за запястье и держал Уилла неподвижно, пока мужчина не успокоился достаточно, чтобы повернуться и посмотреть на него. — Чего ты хочешь от меня? — спросил Уилл, смирившийся, измученный. — Я просто хочу тебя, Уилл. Уилл сглотнул и пожал плечами. — Да, хорошо. Теперь я ношу в себе частичку тебя, не знаю, что еще я могу тебе дать.  — Мне жаль. — Правда? — Уилл нахмурился. — Или ты просто жалеешь, что не смог скрывать это, до тех пор пока мой живот не раздуло? — Я должен был… проконсультироваться с тобой. — Наконец-то ты это понял. — Уилл, — Ганнибал не скулил, он никогда не скулил, но его тон был жалобным. Уилл вздохнул и позволил себе подойти ближе.  — Скажи мне, что ты, по крайней мере, понимаешь, насколько это оскорбительно для меня. Скажи мне, что у тебя достаточно человечности, чтобы понять это. Ганнибал нежно провел пальцами по подбородку Уилла, а затем обхватил его щеки обеими руками. Казалось, он искренне обдумывал этот вопрос, не желая лгать или просто говорить то, что, по его мнению, Уилл хотел услышать.  — Мне трудно сожалеть, — наконец сказал он. Уилл покачал головой.  — Я не прошу сожаления. Мне нужно твое сочувствие. — Я знаю, это расстраивает тебя, — неохотно сказал Ганнибал. — Я знаю, что для тебя это агрессивно и оскорбительно. Знать — это не то же самое, что чувствовать вину. Я не могу, Уилл. Я слишком сильно этого хочу. Это было что-то. Это было определенно больше, чем Уилл ожидал получить. И это было первое упоминание Ганнибала о его собственных желаниях.  — Ты хочешь этого? — тихо спросил Уилл. — Это не был просто какой-то эксперимент, какой-то другой способ сделать мне больно? Ганнибал впервые посмотрел на Уилла с неподдельным потрясением. Его глаза изучали лицо Уилла одну короткую испуганную секунду, прежде чем он наклонился, чтобы со вздохом прижать их лбы друг к другу. — Ты так думал? — Что еще я мог подумать? — Уилл, — Ганнибал снова посмотрел на него, запустил пальцы в волосы Грэма, в то же время другой рукой касаясь лица мужчины. — Нет. Никогда. Я хочу этого с тобой, для тебя. Хочу иметь семью вместе. Осесть, растить ребенка. И это… — он не знал, как обозначить свои чувства конкретнее, он был потерян. Подобное было редкостью для Лектера. — Это казалось самым интимным способом добиться желаемого. Подарок, который я мог бы сделать тебе, когда я так жестоко отнял у тебя предыдущие шансы. Уилл слушал, впитывал слова, обнаружив, что падает от изнеможения, и, наконец, принял объятия, которые Ганнибал немедленно предложил ему. Поддержка. Комфорт. Безопасность. Постоянство. Семья. — Боже, в каком раздрае мы оба, — резко прошептал Уилл, стиснув зубы, прежде чем уткнуться лицом в шею Ганнибала. — Как, черт возьми, мы собираемся растить ребенка? — Как все воспитывают детей?  К этому времени Уилл уже привык к уклончивым ответам Ганнибала. Он закатил глаза, резко выдохнул, чувствуя пульсацию под губами.   — Я все еще злюсь, — предупредил он. — Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь не злиться из-за этого. — Все, о чем я прошу, — это шанс. Уилл отстранился, бросив на Ганнибала суровый взгляд. — Один. Только один. Если ты еще когда-нибудь попытаешься сделать что-то подобное, я сам позвоню в ФБР и приведу их прямо к нашей двери. Ганнибал не выглядел хотя бы близко таким обеспокоенным, каким, по мнению Уилла, должен был быть. Вместо этого он прижал их лбы друг к другу, закрыв глаза и нежно улыбаясь.  У него не было другой семьи. Ни у одного из них не было. И если бы не та часть, где он чувствовал себя как в научном эксперименте, Уилл почти мог бы увидеть привлекательность ситуации. Он вздохнул.  — Только один, — повторил он. — Конечно. Уилл не спрашивал, почему они не могли просто усыновить ребенка, найти другую потерянную и жестокую душу, такую как Эбигейл Хоббс, и принять ее. Он не спрашивал, потому что знал; Ганнибал забрал ее в своем гневе, он был свидетелем того, как возможность для Уилла стать отцом ребенка была уничтожена, и видел его боль. Уилл никогда не хотел передавать свои гены ребенку, но мысль о том, чтобы стать отцом… Он был хорошим отцом для Уолли. Ему нравилось быть для него отцом. Но Уолли уже был воспитан сильной матерью и способной женщиной. Как бы они вдвоем растили ребенка с младенчества и... Он не хотел думать об этом. Он вообще не хотел думать, что теперь делать со всем этим, он просто хотел, чтобы все закончилось, чтобы они просто жили, и будь что будет. Уилл повернулся, чтобы поцеловать Ганнибала в щеку. — Я чувствую себя чертовой девой Марией. — Из-за непорочного зачатия*? — Я не… — Уилл сузил глаза, когда улыбка Ганнибала стала достаточно широкой, чтобы показать его зубы. Он хотел ударить его. — Почему я должен терпеть тебя? Ганнибал ничего не ответил. Они оба знали почему. И когда они покинули веранду, чтобы пройти в дом, Уилл подумал, что нет, это не была полностью неестественная концепция непорочного зачатия — или, в его случае, зачатия в теле, не предназначенном для вынашивания в нем живого существа, — но из-за такой неестественности их ребенок должен быть сродни антихристу. У них еще были месяцы впереди.