Tea Cosy

Первую неделю или около того все было в порядке. Симптомы беспокоили его меньше теперь, когда он понимал, почему они происходили, но они все еще были довольно последовательными.  Таким же последовательным был Ганнибал и его утренние и вечерние проверки.  — Ты примерно на десятой неделе, — объяснил он однажды вечером, обматывая измерительную ленту вокруг талии Уилла. Уилл старался не ерзать. Он заметил некоторое вздутие живота, но сначала списал это на отечность после операции. На дополнительный орган, давящий на его внутренности.  Теперь, однако, он видел, как Ганнибал записал цифру, чуть большую, чем та, которую он написал днем ранее. Он определенно рос. Менялся. Он больше спал, дольше использовал ванную. На животе у него образовался отчетливый бугорок. — Плод будет больше похож на младенца, — объяснил Ганнибал. — Он будет меньше двух дюймов в длину, но у него уже будут сформированы отчетливые черты. Например, уши, — добавил он, изучая выражение лица Уилла. Ганнибал записал все в маленькую записную книжку, которую он услужливо озаглавил «Пренатальное развитие». Он постоянно трогал живот Уилла. Он измерял его и взвешивал и, казалось, носил в голове целый учебник. Уилл даже не знал, что у ребенка есть уши. Нахмурившись, он обхватил живот. — Он может нас слышать? — Осознанность придет позже, — сказал Ганнибал. — Мозг еще не развился. Но он будет способен воспринимать звуки. — Так он может нас слышать, — резюмировал Уилл. Он не был уверен, как к этому относиться. В молодости, когда он наконец понял, какие последствия могут настать для молодой женщины, если они не будут пользоваться презервативами, Уилл нашел идею о живом существе, растущем в утробе женщины, увлекательной. И, по правде говоря, как это могло быть не увлекательно? Как это могло быть не чудесно? Человеческое тело, растящее, вмещающее и поддерживающее жизнь другого живого существа. Это было невероятно. Но он никогда не думал об этом в отношении себя. Он был уверен, что ни один мужчина никогда не думал об этом в таком ключе. Когда это было в нем самом, это было столь же удивительно, сколь и пугающе; как паразит, пожирающий питательные вещества Уилла и крадущий их из его крови. Иногда по ночам он просыпался в панике, прижимая руки к животу, вспоминая сон, в котором Ганнибал всаживал в него эту маленькую штуковину. С тех пор эти два образа переплелись в его сознании. Их было трудно забыть. — Он может слышать вибрации и звуки, — говорил Ганнибал, когда Уилл наконец выплыл из своих мыслей. — Скорее всего, он может отличить мой голос от твоего, но он не может ни слышать, что мы говорим, ни понять. — Ты же не собираешься надеть наушники мне на живот, чтобы заставить его слушать Моцарта, не так ли? — Уилл фыркнул. Ганнибал удивленно посмотрел на него. — Я открыт для предложений относительно его образования в сфере классической музыки. — Ты говнюк, — сказал ему Уилл со смехом, качая головой. Классическая музыка была наименьшей из его проблем. Первый триместр был ужасен для Уилла. Его тошнило каждое утро, а иногда и позже в течение дня. Иногда у него начиналось головокружение, когда он сидел неподвижно. Иногда он, черт возьми, чуть не съедал весь их холодильник и кладовую, сочетание вкусов варьировалось от взаимодополняющих до совершенно абсурдных. Однажды Ганнибал застал его за поеданием маринованных огурчиков с джемом. Выражение лица Уилла удержало мужчину от того, чтобы высказать свое мнение по этому вопросу. Ганнибал продолжал обещать, что со временем ему станет лучше, но второй триместр начался для Уилла таким же неудобным, как и первый.  Что делали люди, которым предполагалось быть беременными в течение девяти месяцев? Сидели сложа руки, позволяя своим безумным партнерам-ученым трубить оперу себе в живот? С ужасом наблюдали за постепенным увеличением размера их штанов? Ганнибал подстроился под ситуацию гораздо лучше. По ночам он сворачивался калачиком рядом с Уиллом, клал руку ему на живот и начинал шептать. Иногда на итальянском, иногда на французском. Иногда он шептал то, что звучало как поэзия на языке, который Уилл не мог распознать.  Однажды Уилла заставил себя произнести «привет, детка» и тут же почувствовал себя глупо.  Но, опять же, Ганнибал уже проходил через это, по крайней мере, один раз. Он был намного моложе, когда родилась его сестра, но у него могли остаться воспоминания. У него было преимущество перед Уиллом, чьи самые длительные отношения длились меньше, чем срок годности у некоторых буханок хлеба.  На двенадцатой неделе Уилл лежал с книгой, свернувшись калачиком и не обращая внимания на настойчивую пульсацию своего мочевого пузыря. Он уже ходил меньше часа назад, а чтобы попасть в ванную, ему нужно было пройти мимо кухни. Если он пойдет мимо Ганнибала снова, тот захочет задать ему назойливые вопросы, а сегодня он был не в настроении для этого. Но малышу не нравилось давать ему выбор. Ганнибал сказал, что из-за нехватки места в животе тот оказывал больше давления на его мочевой пузырь, чем должен был бы, если бы Уилл изначально был предназначен для беременности. Он начал втирать лосьон в живот Уилла, чтобы помочь коже растянуться, что было одновременно странно сладким и пугающим. Вздохнув, Уилл встал, вытянув руки над головой. Его спина выгнулась дугой. Желудок сжался. Что-то протестующе затрепетало где-то глубоко в животе. — О, черт! — произнес он, пораженный. Он услышал, как на кухне что-то с грохотом упало в раковину. Ганнибал мгновенно оказался рядом с Уиллом, положив одну руку ему на живот, а другую на плечо, готовый подхватить его, если тот потеряет равновесие. — В чем дело? Уилл покачал головой. — Я не уверен? — он сел обратно, медленно выдыхая через рот, мягко положив руки на живот, пока Ганнибал задирал его рубашку. Уилл старался не смотреть на свой живот часто. Шрамы не беспокоили его сильно, поскольку у него их было так много, что он не был уверен, что его кожу покрывает что-то, кроме рубцовой ткани. — Это было что-то вроде давления? — Как пинок? — Может быть? — Уилл посмотрел на Ганнибала, нахмурив брови. — Это… пинки не должны причинять боль, верно? Уилл еще никогда не видел Ганнибала таким бледным, он смотрел на Грэма еще мгновение, прежде чем наклониться, чтобы прижать ухо к его животу. Несмотря на то как часто он делал это, заявляя Уиллу, что ему нравится звук движения и журчания его крови, он никогда не выглядел таким обеспокоенным. Уилл уже собирался сказать ему забыть об этом, когда давление усилилось снова. — Черт, черт, Боже, это больно! — Уилл попытался свернуться калачиком, но Ганнибал держал его настолько выпрямленным, насколько это вообще возможно. — Что за черт? Еще не прошло девяти месяцев? — Уилл, тебе нужно прилечь. — Что он делает? — Я не уверен, — признался Ганнибал. — Но сейчас тебе нужно быть как можно более расслабленным. — Расслабленным? — Уилл беспомощно рассмеялся. — Мне нужно в туалет! Он снова ударит меня, и мы все будем в моче. — Я уберу, — ответил Ганнибал, не игриво, как он обычно отвечал, а крайне серьезно и сосредоточенно, что на самом деле ни капли не уменьшило беспокойство Уилла. — Ганнибал… — сказал он напряженным от беспокойства голосом. Его желудок снова свело судорогой. С исказившимся лицом Ганнибал силой усадил Уилла обратно на диван, уложив его на спину.  — Не двигайся, — сказал он. Как правило, они относились друг к другу как к равным. Теперь же фраза Ганнибала была не чем иным, как приказом. Он накинул одеяло на Уилла, запоздало подумав об этом, и исчез в коридоре с нехарактерно тяжелыми шагами.  Он вернулся со всей своей аптечкой и опустился на колени рядом с Уиллом со стетоскопом. Он сунул его под рубашку Уилла, нахмурив брови, пока слушал.  — В чем дело? — Уилл начал садиться, но его тут же толкнули обратно.  — Лежи. Мне нужно послушать. Ганнибал внимательно слушал в течение нескольких минут, пока судороги Уилла медленно ослабевали. Свободной рукой он нежно водил кругами по коже Уилла, успокаивая и Уилла, и паническое трепетание внутри него.  — Все в порядке? — Я не уверен, — признался Ганнибал.  Несколько мгновений Уиллу удавалось сохранять спокойствие. Но только несколько. — Как ты можешь быть не уверен? — Это не моя область практики, — ответил Ганнибал. Уилл выругался. — Какого хрена, Ганнибал. Напомни мне еще раз, зачем ты сделал это? Уилл пожалел о своих словах, как только произнес их, и прикусил язык. Он протянул руку, чтобы обхватить запястье Ганнибала, пока тот все еще прижимал стетоскоп к его животу. Уилл старался не дышать. Его живот болел. Ему отчаянно хотелось писать. Его тошнило. Он не знал, что делать. — Что мы будем делать, если ему нужно будет выйти наружу? — спросил Уилл через мгновение, очень тихо. Ганнибал тихо сглотнул. — Раньше срока? — спросил он без всякой необходимости. — Кесарево сечение, как и планировалось изначально. — Ты сказал, что это убьет нас обоих. — Я… возможно, преувеличил, — ответил Ганнибал, позволяя своим глазам подняться, чтобы посмотреть на Уилла, без намека на раскаяние, но с небольшим огорчением в голосе. Уилл моргнул, глядя на него. — Что именно ты преувеличил? — Ты хрупок в этом состоянии, — уклонился Ганнибал. — Это уже достаточно деликатный баланс между… — Что ты преувеличил? — Ты в опасности только в том случае, если произойдет сепсис, — ответил Ганнибал. — В случае отторжения органа или смерти плода до наступления срока. Уилл уставился на него, переваривая слова. Затем, безмолвный в своей ярости, он поднял ближайший предмет и ударил им Ганнибала по голове.  К счастью для Ганнибала, ближайшим предметом была подушка, и худшее, что она сделала, — это растрепала его волосы. Уилл снова ударил его, и в третий раз, прежде чем Ганнибалу удалось вырвать ее у него. — Ты сказал мне, мы не можем вытащить его! — закричал Уилл. — Ты сказал мне, что это убьет меня, ты поклялся! Ганнибалу пришлось схватить его за запястья, прижимая к кожаному сидению его кулаки.  — Уилл, тебе нужно сохранять спокойствие. Ребенок… — Ребенок, от которого я велел тебе избавиться! — подарок, которого Уилл никогда не хотел. Тот, который он принял, будучи наполненным страхом и беспокойством, только для того, чтобы не отрекаться от Ганнибала еще раз.  А теперь еще и тот, который трепетал у него в животе, когда он просыпался. Тот, который крутился и поворачивался, когда Ганнибал включал музыку. Уилл выдернул свою руку из ладони Ганнибала, положив ее низко на живот. Удары были еще недостаточно сильными, чтобы ощущаться снаружи, но ему показалось, что он почувствовал трепет в ответ. — Ты сделал это со мной, — прошептал он. — Ты сделал это, это твоя вина, так что разберись с этим. — Уилл… — Если он умрет, — прошипел Уилл, оскалив зубы. — Если ты заставишь меня пройти через все это, и я потеряю его, я убью тебя. Ганнибал не сомневался в правдивости обещания Уилла. Он смотрел ему в глаза, пока Уилл не отвел взгляд, отталкивая руки Ганнибала и садясь прямо. — Уилл… — Я иду в ванную, — все, что он сказал, не спеша вставая, прежде чем направиться туда. Он был достаточно унижен и без беспорядка, который потом пришлось бы убирать. Что бы ни случилось несколько минут назад, оно больше не повторялось. Может быть, Уилл просто неудачно потянулся тогда; может быть, оно не было чем-то серьезным. По правде говоря, он беспокоился, что оно было гораздо серьезнее, чем он позволял себе думать. Он беспокоился, что, что бы ни происходило, оно положит конец этому безумию и оставит его совершенно опустошенным. Он и так отверг или проигнорировал слишком много подарков. В течение дня ни судороги, ни агония больше не беспокоили его. Уилл все время держал одну руку под рубашкой на животе, его дыхание успокаивалось, когда он чувствовал любое малейшее движение. Это означало, что ребенок все еще живой, извивающийся и беспокойный, но живой. — Держись там, малыш, — пробормотал Уилл, глядя куда-то вдаль. Ганнибал снова был на кухне и достаточно далеко, чтобы не слышать. Уилл сглотнул. — Ты понятия не имеешь, что тебя здесь ждет, и мне очень жаль. Но ты держись там. Легкий пинок был его единственным ответом. Через неделю после инцидента Ганнибал вернулся домой и позвал Уилла. — В гостинной!  Днем здесь было больше всего света, и Уилл мог широко открыть двери в сад, чтобы впустить ветерок. Когда у Уилла не болела голова, когда он ходил туда-сюда из ванной в кухню, он постоянно сражался со своим внутренним термостатом; казалось, он не мог больше контролировать температуру своего тела, как раньше. В одно мгновение он был весь в поту, а в следующее его уже била дрожь. Он держал одеяло на спинке дивана для удобства, но это едва ли заставляло его чувствовать себя лучше. Когда Ганнибал не ответил, Уилл приподнялся, чтобы заглянуть за спинку дивана, ища его, и замер от того, что увидел. Щенок был крошечным, едва ли размером с руку, в которой Ганнибал держал его. Длинношерстный щенок чихуахуа, извивающийся от восторга и лижущий пальцы Ганнибала.  — О боже, — прошептал Уилл. Непрошеные слезы навернулись ему на глаза. Честно говоря, он очень редко вспоминал об их прошлой жизни, но он скучал по своим собакам больше, чем по чему-либо еще. Их невозможно было заменить, не тогда, когда он так хорошо знал каждую из них, но это маленькое существо… — О боже мой. — Не вставай, — сказал Ганнибал, подходя ближе. Эта фраза становилась утомительной, но всякий раз, когда он мог удержать Уилла на месте, он это делал. Судороги не вернулись, и Ганнибал сказал, что это, скорее всего, нормально (или что там в том фиаско считалось нормальным), но они оба были осторожны.  Ганнибал мягко положил щенка Уиллу на колени. Она радостно тявкнула и тут же уткнулась носом в живот Уилла, чтобы обнюхать его.  Уилл посмотрел на Ганнибала и внезапно обнаружил, что его глаза затуманены, слезы лились большими дрожащими волнами.  Лектер присел рядом с ним, притянув голову Грэма к своему плечу. Уилл плакал в него, одной рукой вцепившись в Ганнибала, а другой прижимая к себе щенка.  — Если ты всегда будешь так извиняться, я могу позволить тебе чаще проводить эксперименты на мне, — пошутил Уилл грубым от слез голосом.  Ганнибал рассмеялся, уткнувшись носом в волосы мужчины, прежде чем поцеловать его в макушку. — Как бы это ни было заманчиво, я сомневаюсь, что твое тело выдержит еще одну беременность. — Спасибо, черт возьми, — признался Уилл, шмыгая носом, когда ему позволили отстраниться, он сделал успокаивающий вдох и поднял крошечное животное. — Привет. Боже, ты такая крошечная, ты ничего не весишь. Ганнибал оставался рядом, позволяя Уиллу нянчиться с маленьким щенком, поглаживая ее шерсть, когда она ловила его большой палец, чтобы нежно погрызть, или радостно тявкала, когда Уилл находил нужное местечко для щекотки. Когда Уилл опустил ее на пол, она помчалась как подстреленная, обнюхивая все, что могла найти, возбужденно лая на свое отражение в тумбочке перед телевизором, прежде чем от волнения оставить довольно внушительную лужу на ковре и снова убежать. Уилл фыркнул, глядя на Ганнибала, когда тот вздохнул. — Считай, что это практика перед подгузниками, — предложил Уилл. Ганнибал не смог найти сил, чтобы возразить. Они назвали маленькую собачку Артемис, сокращенно Арти, и она стала маленькой тенью Уилла. Она была все еще слишком мала, чтобы запрыгнуть на диван или спуститься с него, но Уиллу едва ли требовалось усилие, чтобы поднять ее крошечное тельце с пола и посадить себе на грудь или наоборот спустить ее, чтобы она могла исследовать дом. Он дрессировал ее так же, как и всех своих собак, с терпением и системой поощрений. Никаких наказаний, никакого страха. В течение двух недель Арти знала основные команды, ждала, пока ей разрешат приступить к еде, вместо того, чтобы совать свой маленький носик прямо в миску, и поняла, что стоять у двери означает, что она хочет выйти, и кто-то из них выпустит её. Ганнибал, обнаружил Уилл к своему веселью, был так же сражен этой крошкой. Если она не дремала на животе Уилла, то с щенячьей радостью раскидывалась на ногах Ганнибала, пока он лениво поглаживал ее живот и листал свой планшет. Как бы ни расстраивали Уилла боли и неимоверная усталость, намного хуже, он обнаружил, было то, что большую часть времени он был необъяснимо возбужден. Он никогда не был против секса, но внезапно ему в голову могла прийти мысль, и тогда кровь Уилла притекала ему между ног так быстро, что у него кружилась голова. В большинстве случаев он удовлетворял нужду быстрыми движениями натренированных рук, но иногда… — Ганнибал, — Уилл перекатился на него, прижимая к кровати. Ганнибал сонно моргнул, взглянув на часы. Уилл уже знал, что там написано. Он уже час наблюдал, как стрелки приближаются к часу ночи, пытаясь не обращать внимания на бурление крови в венах.  — Опять? — спросил Ганнибал, его руки скользнули вверх по спине Уилла, задирая его футболку.  — Я не могу уснуть, — взмолился Уилл. Ганнибал, возможно, и устал, но он почти не выглядел расстроенным, когда перевернул Уилла на спину, а затем на бок, когда Уилл запротестовал против давления. Они узнали, как сильно они подходят друг другу, когда Уилл достаточно исцелился, чтобы попробовать, но это все равно казалось чем-то новым, когда Ганнибал прижимался губами к его горлу и широко раскрывал его терпеливыми пальцами.  — Боже, — простонал Уилл, протягивая руку назад, чтобы впиться ногтями в бедро Ганнибала.  — Не дергайся, — напомнил ему Ганнибал. — Я позабочусь о тебе, но тебе не следует слишком грубо насаживаться. — Мне это нужно, — настаивал Уилл. — Ты делаешь это слишком долго. Прижатые к его коже губы Ганнибала изогнулись в улыбке. — Я буду скучать по этим твоим настроениям, — сказал он, — но однажды мне придется показать тебе, как много времени я бы потратил, разрабатывая тебя, если бы у меня была возможность наслаждаться тобой. Уилл зарычал, толкаясь на пальцы, которые растягивали его. — Не смей. — У тебя не будет особого права голоса в этом вопросе, — ответил Ганнибал, хотя его голос был скорее игривым, чем повелительным. — Возможно, я привяжу твои руки к кровати, раздвину твои ноги, не торопясь, буду целовать твои бедра… Уилл застонал, недовольный и нуждающийся, но слова отправились прямо ему в член. Он хотел этого. Он хотел всего. Он был тем, кто, наконец, положил начало чему-то интимному между ними, его рука потянулась к поясу Ганнибала, когда тот вернулся домой, и Уилл приоткрыл свои губы для поцелуя. Они дрочили друг другу, соприкасаясь носами, и тихие звуки желания смешивались с горячим дыханием на лицах друг друга. Это было приятно. Это было действительно приятно. Уилл стал смотреть порно по ночам, когда совсем не мог заснуть, и в итоге оказывался на диване с телевизором, бормочущим что-то на быстром тихом французском. Арти спала у его ног, брыкаясь во сне, но не беспокоя его, в то время как Уилл все глубже и глубже погружался в удовольствия однополого секса. Чем больше он смотрел, тем больше ему хотелось попробовать, и тем больше он ненавидел, что не мог. Пока нет. Не раньше, чем все это закончится. Но это не мешало ему, черт возьми, чуть не бросаться на Ганнибала, когда его потребность становилось невыносимой; это не мешало ему нашептывать свои фантазии на ухо Ганнибалу, пока мужчина готовил, и отвлекать его. Ганнибал предоставлял ему сладкие прикосновения, тепло своего рта. Пальцы, если Уилл лежал спокойно и не пытался скакать на них. Как правило, секс был нормальной, здоровой частью беременности, но он был таковым для людей, чьи органы не были собраны вместе в очень маленьком пространстве. И оседлать Ганнибала, хотя тот явно был бы рад этому, все еще оставалось в списке «слишком напряженных». Хотя Уилл был не против и того, что происходило сейчас. Пальцы Ганнибала внутри него, его свободная рука обвивалась вокруг расширившейся талии Уилла. Губы Лектера у его уха шептали непристойности, в то время как Уилл извивался и скулил от неудовольствия.  — Я буду открывать тебя так медленно, — пообещал Ганнибал, прижимая пальцы к чувствительной точке, что заставило Уилла ахнуть.  — Нет, — настаивал Уилл. — Больше ничего медленного. — О да, — заверил его Ганнибал. — Когда я окажусь внутри тебя в первый раз, я хочу быть единственным, о чем ты будешь думать. — Черт. — Ты мой, Уилл. Отпусти все. Уилл застонал, его оргазм накатил волной, заставляя все его тело напрячься. Одной рукой он прижался к ладони Ганнибала там, где она обхватывала его живот, другой вцепился в простыни; дрожа, он наслаждался своим удовольствием. Уилл выругался, пытаясь отдышаться, и уткнулся лицом в подушку, когда Ганнибал продолжил мучить его опытными пальцами. Лектер сжалился, когда у Уилла перехватило дыхание, слишком чувствительного, чтобы терпеть дальше, и слишком измученного, чтобы потребовать, чтобы он остановился. Вместо этого широкие ладони Ганнибала плавно и медленно скользнули по бедрам Уилла, по бокам, вверх к его волосам. Уилл снова прижался к нему, хмыкнув удовлетворенно. — Я либо уставший, либо возбужденный. Я не могу так жить. Ганнибал с улыбкой поцеловал его в щеку. — Еще несколько месяцев. Уилл фыркнул. — А потом я буду просто уставшим. Ганнибал не стал спорить, просто притянул Уилла к себе и гладил по волосам, пока тот не погрузился в сон.