Урок литературы

В комнате темно, мелькают цветные огоньки и музыка долбит в уши так, что, кажется, голова уже ничего не соображает. Ты, вместе с бумажным стаканом недопитого пунша, который, казалось, прилип к руке, выпадаешь на балкон. Здесь музыка из чьей-то квартиры орёт гораздо тише, так тихо, что удается даже слышать гул машин на подсвечиваемой фонарями автостраде прямо под окнами. Что здесь забыла ты, староста филфака? Гин, подружка с экономического факультета, сказала, что у кого-то из однокурсников её брата сегодня вечеринка и уговорила пойти с ней. Где теперь сама Гин? Чёрт её знает, но тебе остаётся надеяться, что с ней всё в порядке, потому что найти человека в этой каше из громких, пьяных, потеющих тел представляется если не чем-то невозможным, то, по крайней мере, из разряда фантастики. Опираешься на перила балкона, свешивая вниз кисть со стаканом и жадно вдыхаешь свежий воздух, которого так не хватало в душной комнате. Предпринимаешь попытку доказать себе, что ещё не совсем в стельку пьяна, а потому цитируешь шёпотом: "Смутную печаль мою, мутную печаль ¹ Мелкий снег сегодня снова чуть припорошит. Смутная печаль моя, мутная печаль — Ветер вновь над ней сегодня тихо ворожит..." Продолжение теряется где-то в пьяном мозгу, глубоко вдыхаешь, надеясь, что тебе это поможет, но закашливаешься от табачного дыма, внезапно попавшего в твои лёгкие. Выдохнувший его, глядя в даль продолжает твоё стихотворение, растягивая слова: "Смутная печаль моя, мутная печаль, Словно шкурка чернобурки, хороша на вид. Смутная печаль моя, мутная печаль Снежной ночью замерзает, на ветру дрожит...". После курильщик затихает, и, вопросительно глядя на тебя, затягивается вновь. Дальнейшие строки всё-таки всплывают в памяти, и ты продолжаешь: "Смутная печаль моя, мутная печаль Ничего не бережёт, ничем не дорожит..." Выдыхая дым в сторону, внезапный собеседник прерывает тебя: "Смутная печаль моя, мутная печаль Только смертью одержима, радостей бежит." Последние четыре строчки дочитываете чуть громче и вместе: "Смутная печаль, мутная печаль! Страх меня не покидает, душу бередит. Смутную печаль, мутную печаль, Киноварью на закате солнце озарит." Ты не сдерживаешь улыбку, глядя на молодого человека, только что напомнившего тебе продолжение стихотворения. По белой коже, слегка завившимся волосам, странно уместном костюме и шляпе парня прыгают цветные огоньки. Он улыбается в ответ, стряхивает пепел с сигареты, затягивается, а потом протягивает её тебе. Ты мотаешь головой. Выпуская дым, собеседник вынимает из кармана пачку и протягивает тебе со словами: — А если новую? — Спасибо, но всё равно нет, я не курю, — качаешь головой ты. — Понятно, — парень в последний раз выпускает дым и выбрасывает сигарету с балкона одиннадцатого этажа. — Кстати, забыл представиться, я Накахара Чуя, — говорит он, снимая шляпу. — Очень приятно, Т/и Т/ф, — бегая глазами, пытаешься отыскать ещё кого-нибудь, но обнаруживаешь, что на балконе вы совершенно одни. — Ты тоже учишься, да? — Угу, на сомелье, — с ухмылкой отвечает Чуя. Но встретив твой озадаченный взгляд коротко смеётся и успокаивает: — Да на физфаке я учусь, на третьем курсе. Потом не знаю, гравитацию буду изучать, авось и получится что. А ты что, филолог? — Ага. Да я стих читать начала, чтобы убедиться, что не совсем пьяна, а то перед глазами плывет, стою еле-еле. — Филологи пить не умеют, — усмехается Накахара. — Ты впервые на таком мероприятии? — Да. — Ну конечно, а то все эти ваши театры да музеи, — голос физика обретает саркастическую тональность. — Что за стереотипы! — чрезмерно эмоционально из-за употребленных спиртных напитков возмущаешься ты. В ответ Чуя искренне смеётся: — Да ладно тебе, я же пошутил, не надо людей пугать. Кто-то в квартире совсем сходит с ума и врубает музыку ещё громче, отчего Накахаре приходится приблизиться к тебе, чтобы хоть как-то продолжить разговор. — А какой поэт тебе нравится больше всего? Прочитай ещё что-нибудь, пожалуйста. — Мне нравится Роберт Бёрнс, — задумчиво отвечаешь ты и начинаешь читать: "Позволь слезу твою смахнуть²". Голос переливается на солнце эмоций, блеск глаз оказывается заметен даже при ужасном освещении, на предпоследнем четверостишии ты бросаешь взгляд на собеседника и обнаруживаешь, что тот всё это время завороженно следит за тобой. Последние две строки вы произносите одновременно: "Со мной безбедно проживешь. Плевать на остальное!" — Да что же ты, все, что ли, стихи помнишь?! — изумлённо бормочешь ты. — Да хоть бы и так, — мягко улыбается Чуя, — на самом деле, это мое любимое стихотворение. Впервые слышу, чтобы его кто-нибудь читал настолько хорошо. — Спасибо, — ты смущаешься и отводишь взгляд, радуясь, что румянец не разглядеть при таком освещении. Рука с пуншем затекает, ты решаешь допить алкоголь, чтобы нависшее на несколько секунд молчание стало чуть менее неловким. Однако, неловкое молчание разрывает сам Накахара: — Я ведь сомелье. Хочешь, угадаю, что ты пьёшь? — Ну давай, — вопрос вызывает лёгкое недоумение. — Точно хочешь? — он переходит на шёпот, отчего оказывается вынужденным наклониться вплотную к твоему уху. — Да, — не понимая, к чему это всё, отвечаешь ты. — Ну тогда... — он не договаривает. Вместо слов следует мягкий поцелуй в губы. Опешив от такого, ты роняешь стакан за перила, но не отстраняешься. Выпитое ударяет в голову и ты отвечаешь на поцелуй человеку, с которым знакома пять минут. Контакт выходит недолгим, но нежным и горьким от табака. Казалось, ничуть не смутившись, Чуя отстраняется и констатирует: — Пунш. Определенно с ромом. Определенно яблочный. Накахара замечает твой ошарашенный взгляд и улыбается: — Для филолога ты отлично целуешься, — он снова приникает губами к твоим, мысли окончательно улетучиваются, ты обнимаешь его за плечи. Прервав поцелуй, Чуя шепчет тебе на ухо: "А я говорил: бросай филфак, поехали на Аляску.³ Заведём у юрты двенадцать собак, в полозья врежем коляску..." Прерывает его голос улыбающейся в метре от вас Гин: — Ну, с первым поцелуем тебя, подруга. — Не с первым, а уже со вторым, — поспешно поправляет Накахара. — А, ну это многое меняет, — шутливо протягивает подруга. — А что, это реально первый? — на сей раз он парень обращается уже к тебе, а Гин и след простыл. Ты стоишь перед ним, смущённо потупив взгляд. — Черт, извини, надеюсь, я его не испортил, — смущается уже и сам Чуя. — Нет, нет, всё отлично, — бормочешь ты. В голове звенит от волнения и, кажется, что весь алкоголь мгновенно выветрился, чувство реальности возвращает машина, на огромной скорости пронёсшаяся по автостраде внизу так, что ты вздрагиваешь. — Знаешь, ну их всех, пойдем на набережной гулять, а? — он протягивает тебе раскрытую ладонь, сухую и мягкую. Ты, доверительно взглянув ему в глаза, принимаешь её, и вы направляетесь к выходу из квартиры. ¹ "Смутная печаль" Тюя Накахара. ² "Позволь слезу твою смахнуть" Роберт Бёрнс. ³ "А я говорил: бросай филфак, поехали на Аляску" Андрей Гоголев.