Козерог и дева

Когда Гермиона ушла, Северус тяжело опустился в своё мягкое кресло, устало откинулся на спинку и прикрыл глаза. Просидев так несколько минут, он достал из кармана медальон с фотографией матери, открыл крышку и положил на стол. Это был простой, крошечный фотопортрет, который когда-то было модно дарить своему избраннику. Тогда Эйлин Принц ещё не знала, какой незавидной будет её судьба. Северус щёлкнул крышкой медальона и отложил его в сторону. Он открыл выдвижной ящик и извлёк из него пухлый конверт с печатью Министерства Магии. Угрюмость, которую застала в лице зельевара Гермиона была вызвана отнюдь не проверкой домашних заданий, а содержанием этого конверта. Помимо прочей макулатуры здесь были Свидетельство о смерти Авгульфа Барольда Принца и Свидетельство о передаче права собственности на дом в небольшой шотландской деревеньке под названием Гленфиннан Северусу Снейпу. Мистер Принц скончался в Доме для престарелых около месяца назад, и за неимением других наследников, Визенгамот постановил передать дом единственному живому родственнику. Ненависть, которую Северус ждал, радость, облегчение — какие бы чувства он ни должен был испытывать сейчас, держа в руках свидетельство о смерти человека, отрёкшегося от единственной дочери, их не было. Он ничего не чувствовал. Совершенно ничего. Почти не видя, зельевар смотрел на документ и осознавал, что в нём нет никаких эмоций, — лишь невероятная, засасывающая пустота. Авгульф Принц оборвал контакт с Эйлин ещё когда та только намеревалась выйти замуж, и даже рождение внука не смягчило сердце старика. Его решение было окончательным, и он был верен ему до самой смерти. Северус небрежно отбросил свидетельство и на мгновение задумался, какой могла бы быть его жизнь, если бы старик всё же одумался. Эйлин была бы ещё жива. Её смерть, последовавшая за разрывом отношений с Лили, послужила катализатором к принятию окончательного решения вступить в ряды Пожирателей смерти. Однако Северус не был человеком, который любил предаваться пустым размышлениям, поэтому быстро отвёл от себя эти разрушительные мысли. Какой от них был прок сейчас? Тем более, что у него были проблемы поважнее. Он должен был написать Молли Уизли. Снейп лёг спать после полуночи, но сон его был тяжёлым, и ночью он несколько раз просыпался. На следующее утро Северус проснулся ещё более уставшим, чем был накануне вечером. Тем не менее ему пришлось подняться с постели, чтобы не опоздать на встречу с мистером Робертсоном. Ветер отклонял дождевые капли с такой силой, что они летели над землёй почти горизонтально. За ночь выпал первый снег, однако под утро он сразу же растаял, превратив дороги в одно сплошное грязевое месиво. Промозглый, шквальный ветер, казалось, сделал всё, чтобы это путешествие оказалось самым отвратительным в жизни Снейпа. За последние два часа, в течение которых Северус и мистер Робертсон тряслись в повозке по шотландским взгорьям, они ни о чем не говорили. И это при том, что мистер Робертсон был очень добродушный, постоянно улыбающийся человек, слишком мягкий и снисходительный, чтобы занимать свою должность. Снейп угрюмо смотрел в окно. И то, что он видел, настроение не прибавляло. Безлюдные улицы больше напоминали вымерший город призраков. Нигде не было видно ни души, а сами дома казались опустевшими. Впрочем, ожидать какой-то оживлённой суматохи в такую погоду было безумием. — Кажется, мы уже подъезжаем, — сказал мистер Робертсон минут через десять. Его лицо прикрывал толстый шерстяной шарф, заглушавший голос. Тем не менее, Северус почувствовал некоторое облегчение в голосе адвоката. Его чувства вполне можно было понять — если бы они хоть раз бывали в этой местности, то воспользовались бы аппарацией, избавив тем самым друг друга от неловкости вынужденного общения. Когда экипаж остановился, мистер Робертсон поспешно открыл дверь и соскочил на землю, умудрившись утонуть по самые щиколотки в луже. Он крепко выругался, однако быстро взяв себя в руки, наложил на ботинки чары, поднял волшебную палочку вверх и превратил её в зонтик. Мистер Робертсон в два широких шага дошёл до кучера, бросил тому несколько слов и принялся рыться в своей огромной кожаной папке. Поначалу Снейп даже не сразу смог разглядеть дом: скрадывающий контуры здания туман был таким густым, что казалось, будто они шли по облаку. Однако чем ближе они приближались к дому, тем отчётливее становилось, что в поместье никто не жил вот уже не одно десятилетие. Сад разросся и стал напоминать дикие дебри, несколько окон на первом этаже были разбиты, а крыльцо так сильно покосилось, что мистер Робертсон несколько секунд сомневался, было ли безопасно на него ступать. И всё же, как и любой дом волшебника, он был пропитан магией. И стоило Снейпу открыть входную дверь, как дом издал протяжный, жалобный вой подстреленной косули — так отчаянно он ждал нового хозяина. — Что ж, кажется, дом признаёт в вас нового владельца, — с нескрываемым удовольствием произнёс мистер Робертсон. Он сконфуженно огляделся и добавил: — Пара домовых эльфов и несколько заклинаний должны привести эту старушку в надлежащий вид за короткое время. Так что… Как вы решите поступить? — адвокат протянул Снейпу документы на собственность и перо. — Если сейчас подпишете эти бумаги — станете полноправным хозяином, если откажетесь — дом определят под снос. Стоило последнему слову слететь с языка мужчины, как крыльцо под ними завибрировало. Снейп неожиданно вздрогнул, так как почувствовал, что по его ноге что-то карабкается — это был плющ. Он робко, и в то же время настойчиво обвился вокруг щиколотки зельевара, словно желая пригвоздить его к этому месту. Северус ухмыльнулся.

***

Треск аппарации напугал серого зайца. Он в панике прыгнул в кусты, а затем бросился наутёк вдоль заводской речки. Северус посмотрел по сторонам, и лишь убедившись в том, что улица была пуста и его никто не заметил, убрал волшебную палочку. После встречи с мистером Робертсоном он не отправился в Хогвартс, как планировал изначально. Вместо этого Снейп был в Лондоне. Он никогда не возвращался сюда в это время года, однако сейчас обстоятельства изменились. Игровая площадка. Качели, на которых так любила качаться Лили со своей сестрой. Он подглядывал за ними… Хотя нет! Не за ними. Только за Лили. Он подглядывал за ней из-за этих самых кустов, которые тогда казались ему большими и высокими, а теперь были низкими и редкими. Впрочем, качелей тоже уже давно не было. От них осталась лишь ржавая рама, которая некогда была ярко-синего цвета. В который раз Северус вспомнил, как мучительно долго он порывался заговорить с ней и как ужасно всё прошло в тот день. Сивилла была права. Он был ненужным ребёнком в семье алкоголика и затюканной до нервного срыва матери. Безнадзорный и от этого так болезненно одинокий он со всей отчаянностью вцепился в дружбу с девочкой, которая лишь по счастливой случайности оказалось такой же особенной, как и он. А потом эта детская дружба переросла в любовь, которая мёртвой петлёй висела у него на шее не одно десятилетие. Медленно, очень медленно Северус начинал прозревать, но продолжал неподвижно стоять на месте и напряжённо вслушиваться в тишину. Здесь всё напоминало о Лили, всё возвращалось на круги своя, возвращало каждое мгновение боли, каждую секунду отчаяния, каждую бессонную ночь угрызений совести и страданий. Он прикрыл глаза, стараясь тем самым сдержать приступ сентиментальных слёз. Где-то на подсознательном уровне он всегда знал, что было глупо возвращаться сюда снова и снова, держаться за эти воспоминания о том, чего больше не было и что невозможно было вернуть. Это место давно опустело. Люди покинули его, чтобы двигаться дальше. Он был единственным, кто не смог. Снейп сделал несколько глубоких вдохов, отошёл на несколько шагов от детской площадки и обернулся, словно прощаясь. Впрочем, так оно и было. Он решил для себя, что сегодня был последний раз, когда он возвращался в Паучий тупик. Это место не только вызывало в памяти самые неприятные моменты его жизни, но и оживляло Лили, то есть тоску по ней. Но безответная любовь к ней должна была стать той главой в его жизни, которую он вскоре сможет назвать закрытой. Сегодня был последний раз. Сегодня он уйдёт, как это много лет назад сделали другие, чтобы начать всё заново.

***

Гермиона прислушалась к своим воспоминаниям, но их просто не было — в сознании царила пустота, да ещё где-то на задворках разума зудело разочарование, готовое вылиться в душевную боль. Она отпрянула от хрустального шара в холодном поту и в слезах. Ей было дурно. Шрам снова заныл, а потом начал сильно болеть. Гермиона чувствовала, что её вот-вот стошнит. — Выпейте, — с присущей только ей назойливостью, профессор Трелони уже протягивала девушке чашку с душистым чаем. — Иногда смотреть в будущее — занятие не из приятных. Мисс Грейнджер проигнорировала её добрые намерения, порывисто вскочила со стула и, заламывая себе руки, выпалила: — Ну зачем… Зачем вы составили этот треклятый гороскоп?! Сивилла отхлебнула из чашки и окинула волшебницу удивлённым взглядом. — Потому что вы увядаете, мисс Грейнджер, — голос прорицательницы звучал приглушенно и как-то странно, как будто доносился издалека. — Раньше вас окружало очень яркое розовое свечение, а теперь… оно еле теплется. Какое-то время Гермиона почти непонимающе таращилась на Трелони, потом с еще большей ошеломлённостью на хрустальный шар. — Как давно… Как давно вы знаете, что я больна? — пробормотала она чуть слышно. — С тех пор как вы вернулись в Хогвартс, — ответила женщина, пожимая плечами. — В той битве вы потеряли не только родных и друзей. Вы потеряли себя. Гермиона удивилась, что такой бестактный человек, как профессор Трелони, смогла всего лишь в нескольких словах так чётко описать то, что с ней произошло. — Он поможет вам, — добавила Сивилла. Взгляд Гермионы пробежал по комнате, переместился на камин и, задержавшись на мгновение на заставленной чашками каминной полке, заскользил дальше, дошел до окна и остановился на покрытом испариной подоконнике. С тихим шуршащим звуком девушка отошла от стола, за которым сидела прорицательница, и выглянула в окно. Несмотря на то что было воскресенье, внутренний двор был пуст. Погода стояла такая ненастная, что никто из учеников даже не пошёл в Хогсмид. Все решили остаться в Хогвартсе. Все, кроме Снейпа. Гермиона заметила, что профессор отсутствовал все выходные, что было для него совершенно несвойственно. Какие у него могли быть дела? Отринув от себя эту мысль, девушка вздохнула с досадой. То, как Снейп проводил своё свободное время, не должно было её касаться. Однако вспомнив видение из хрустального шара, ей вдруг стало не по себе, словно кто-то коснулся её ледяной рукой. — Он сам сказал, что я не нужна ему, — отрешённо пробормотала Гермиона. — Такая… я никому не нужна. В памяти всплыло тяжёлое расставание с Роном, несколько неудачных свиданий и месяцы самоедства. Её поиски контрзаклинания ни к чему не приводили, а повторяющиеся неудачи всё больше погружали в пучину отчаяния. И в какой-то момент она сдалась и перестала бороться за себя. Вместо этого она решила направить все свои ресурсы на то, чтобы помогать другим. Это было её маленьким утешением. — Вы нужны ему даже больше, чем только можете себе представить, — возразила Сивилла, многозначительно посмотрев на Гермиону. — Он любит другую женщину, и я уважаю его чувства, — категорически ответила девушка. — Это не любовь. — Что вы можете знать о любви? — резко заметила мисс Грейнджер, не преминув насмешливо глянуть на прорицаетльницу. Трелони открыла было рот, но воздержалась от ответа. Она опустила голову и начала перебирать свои бусы. — Простите, я не хотела вас обидеть. Гермиона слишком поздно пожалела о своих словах. Сейчас ей было ужасно стыдно, однако Сивилла вовсе не казалась рассерженной её замечанием, скорее огорошенной. — Могу я воспользоваться вашей ванной комнатой? — пробормотала девушка. Трелони словно вышла из транса и, осознав себя всё ещё сидящей за столом, быстро засуетилась. — О, конечно! Следуйте за мной. Гермиона шла за Сивиллой, испытывая смешанные чувства облегчения и замешательства. Разговор с прорицательницей оставил в ней странное ощущение. У неё не было причин сомневаться в словах Трелони. Более того: Гермиона чувствовала, что Сивилла говорила правду. Почему же она все еще колебалась? Оказавшись в ванной комнате, девушка на мгновение остановилась у зеркала и испытующе посмотрела на свое отражение. Из зеркала на неё вопросительно смотрел призрак с ввалившимися щеками. Кожа лица была белой, почти сероватой, а под глазами залегли тяжёлые синие круги. С таким видом она не могла лечить других. Ей самой нужно было лечение. Оперевшись о край раковины, Гермиона повернула кран, и пока лилась вода, она в который раз задумалась над своим планом воспользоваться Обливиэйтом. Вот только сейчас эта идея внушала ей не сколько спокойствие, сколько страх. Тем вечером, когда Северус прижимал её к себе, чувствуя его близость, она испытала ни с чем не сравнимое, неописуемое чувство единения и счастья. И она была уверена, что он тоже это почувствовал. Гермиона тяжело вздохнула. Ей нужно было принять решение.

***

Ученики всегда шарахались от профессора Снейпа, когда тот быстрым и резким шагом шёл по коридорам Хогвартса, но сегодня они шарахались от него как-то по-особенному. Было ли причиной тому его хмурое, озадаченное лицо или же тот факт, что его двухметровая учительская мантия вздымалась за ним, как чёрный парус, так и осталось загадкой. К тому моменту, когда зельевар дошёл до кабинета Прорицаний, вся школа знала, что сегодня лучше держаться от Снейпа подальше и обходить его десятой стороной. — Северус! — Сивилла как раз убирала чайный сервиз, когда в классе появился зельевар. Снейп решительно пошел к столу, за которым стояла Трелони, развернул стул, но в процессе, видимо, передумал, повернул обратно и встал у окна — как раз там, где ещё совсем недавно стояла мисс Грейнджер. Сивилла очень удивилась выбору места, так как из окна сильно сквозило. Сама она предпочитала столик у камина. — Она была здесь? — спросил Северус, не глядя. — Кто? — уточнила прорицательница, бессмысленно таращась на зельевара. — Мисс Грейнджер, — нетерпеливо, почти раздражённо сказал Снейп, бросив на Трелони непонятный взгляд. — А, мисс Грейнджер, — протянула Сивилла, поправляя очки. — Да-да. Была. Вы с ней как раз разминулись. — Значит… она это всё-таки сделала. — Что сделала? — Сивилла, ради всего святого, не прикидывайся дурочкой! — рассерженно произнёс Снейп. — Ты прекрасно знаешь, что я говорю об Обливиэйте! — Ещё пару недель назад тебя это совершенно не волновало, — невозмутимо сказала женщина. — Что изменилось, Северус? — Я… Вчера я был в Паучьем тупике. Голос Снейпа звучал ровно, хотя в его глазах светилась боль. Провидица с изумлением взглянула на него, подошла ближе и сжала его предплечье. — Зачем? — спросила Сивилла. Её лицо вдруг посерело, а рука так сильно вцепилась в предплечье зельевара, как будто она хотела его сломать. — Зачем, Северус? — Годовщина. На некоторое время Северус замолк. Когда он снова заговорил, чувствовалось, что он подавлен. — А ещё… я хотел попрощаться. Подвести черту. Его взволнованные рассуждения не могли оставить Сивиллу равнодушной, однако она не осмелилась что-то сказать. — Я больше туда не вернусь. Никогда. — Ты сказал об этом мисс Грейнджер? — произнесла провидица, вопросительно заглядывая Снейпу в лицо. — Конечно, нет! — категорически выдал зельевар. — Почему нет?! — с досадой воскликнула профессор Трелони. — Это… Ведь это так важно! Для тебя. Для вас обоих. — Я не могу! — решительно запротестовал зельевар. Снейп резко вздохнул, вырвался из крепкой хватки Сивиллы и заходил по комнате.— Даже сейчас… думать о ней, как о женщине, — для меня непозволительно. — Но она всегда будет моложе тебя. Всегда будет твоей бывшей ученицей… — Сивилла растеряла все слова от возмущения и замолчала. — И в добавок ко всему, она магглорождённая, а я — бывший Пожиратель смерти. Какая ирония! — Снейп наконец перестал бесцельно ходить из угла в угол и сжал между пальцами переносицу. — Почему всё всегда так сложно? Голос зельевара мало отличался от сдавленного хрипа, но в его собственных ушах он звенел криком отчаяния. — Тогда… какая тебе разница воспользовалась она Обливиэйтом или нет? — в недоумении спросила Трелони. — Потому что… Потому что одна лишь мысль о том, что она может принадлежать другому приводит меня в бешенство. Снейп повернул к ней голову и посмотрел на провидицу глазами, вдруг потемневшими от боли и гнева. — Северус, это подло… — О, не утруждайся. — Зельевар сделал резкий жест рукой, пресекая тем самым дальнейшие возмущения провидицы. — Мне прекрасно известны все мои недостатки. За все годы обучения и преподавания в стенах Хогвартса я слышал о себе немало. Но я… ничего не могу поделать с этим чувством. — Снейп выдохнул. — Порой, мы принимаем решения не умом, а сердцем, даже если это противоречит здравому смыслу. — Поговори с ней, — предложила Сивилла. Северус ответил, выдержав долгую паузу, и его ответ не прозвучал слишком уверенно: — Она не поймёт. Трелони улыбнулась. — Почему вы думаете, что я не пойму? Снейп в растерянности обернулся и увидел мисс Грейнджер. Она стояла на последней ступеньке лестницы, ведущей в личные комнаты прорицательницы. Её заслоняли бисерные занавески, но даже это не могло помешать зельевару разглядеть выражение её лица: взволнованное и удивлённое. Снейп сердито сжал губы, но все-таки умерил свой пыл, а затем спросил: — Как давно вы там стоите? Девушка посмотрела на зельевара, несколько раз судорожно сглотнула и опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза. Ее губы дрожали. — С того момента как вы пришли. Голос Гермионы был еле слышным. Это был уже скорее не голос, а слабое дыхание, и если бы Северус не ждал от неё ответа, он навряд ли разобрал хоть слово. — Я не собиралась подслушивать, просто… — уже чуть громче заговорила волшебница. — Вы пришли сюда по делу, — перебил её зельевар. Его голос дрожал от возбуждения. — Не смею вас больше задерживать. Он собрал мантию и уже направился к выходу, когда Гермиона его окликнула: — Профессор Снейп. — У меня тоже есть дела, мисс Грейнджер, — спокойно произнёс Северус. Он прекрасно владел собой. Ничто ни в выражении его лица, ни в манере держаться не выдало волнения. — Поговорим позже.

***

Тучи висели над Хогвартсом сплошной завесой и полностью поглощали свет звезд и луны. Однако небольшое помещение в самом центре замка было освещено почти так же ярко, как днем. Мисс Грейнджер, погружённая в тревожные раздумья, пыталась отвлечься тем, что переставляла лекарства из одного шкафчика в другой, но это не помогало. Её мысли снова и снова возвращались к Снейпу и его словам. Наконец она сдалась и отошла от полок. Вместо порядка она привела их в беспорядок, а беспорядок Гермиона ненавидела. Нет, ей нужно было заняться чем-то более простым, чтобы переключить мысли на другое. Нужно было идти к себе — всё равно её смена уже закончилась. А тем временем Северус открыл дверь в лазарет, быстрым шагом дошёл до кабинета мисс Грейнджер и без стука вошёл внутрь, чем застал Гермиону врасплох. Девушка со страху опрокинула поднос с зельями — причём так неуклюже, словно пыталась жонглировать обеими руками сразу. — Мерлин, какая муха вас укусила? — в её голосе слышались одновременно и досада, и раздражение. Она несколько секунд беспомощно смотрела на вдребезги разбитые баночки с лекарствами, пока Снейп не бросил: — Оставьте это. Он взмахнул палочкой и начал произносить заклинания. — Мы здесь одни? — поспешно спросил зельевар, одновременно запирая дверь, накладывая на комнату заглушающие чары и прикрывая жалюзи. Гермиона только и успевала мотать головой, следуя глазами за вспышками магии. Учитывая произошедшее днём, его паранойя была ей понятна. — Что происходит? — она посмотрела на Снейпа, и на её побледневшем лице отразился с трудом скрываемый испуг. — Я пришёл на осмотр, как вы и просили, — твёрдо ответил зельевар. — Мои приступы хоть и не стали чаще, но их последствия начинают меня всерьёз беспокоить, — заговорил Северус на ходу. — Если я ещё как-то могу справиться с тошнотой, то перспектива лишиться слуха меня совершенно не радует. В прошлый раз ваши… методы проявили себя довольно действенными. Теперь он стоял прямо перед Гермионой. Девушка беспокойно шевельнулась, и Снейп увидел, что её лицо тоже напряжено. Для Гермионы эта встреча была также волнительна, как и для него. Эта мысль порадовала мужчину. И речь тут шла вовсе не о злорадстве. Скорее, Северусу просто приятно было осознавать, что он не одинок со своим волнением. — У меня нет непереносимости новых лекарств, и у меня нет… проблем… по мужской части. Гермиона тяжело сглотнула и еле нашла в себе силы выдать: — Шрам… Давайте осмотрим ваш шрам. Пока Снейп медленно развязывал свой галстук, девушка изо всех сил старалась не смотреть выше его подбородка. Она знала, что если посмотрит ему в глаза, у неё задрожат руки. А он не должен был этого почувствовать. — Шрам иногда намокает? — спросила Гермиона, внимательно осматривая розовые полосы. После укуса Нагини оставила несколько разрывов, которые заживали очень долго, и явно доставляли их владельцу немало неудобств. Северус непроизвольно вздрогнул, когда волшебница отвела ворот рубашки в сторону и прошлась пальцами по сгибу шеи. — Повышенная чувствительность? Снейп осторожно взял её за запястье и отстранил от себя на некоторое расстояние. — Почему вы не смотрите на меня, когда говорите? — тихо спросил зельевар. Ответ застрял у неё где-то в горле. — Вы не под Обливиэйтом, — безошибочно предположил зельевар. Молча и теперь испытывая дрожь в коленях, Гермиона бросила на него тревожный взгляд. Её сердце начало колотиться. Она почувствовала себя маленькой и беспомощной, как ребёнок. — Почему? — требовательно произнёс зельевар. — С какой стати я должна перед вами отчитываться? Дрожь в голосе Гермионы явно не соответствовала вызывающему тону, каким она попыталась произнести эти слова. — Вы же мне не докладываетесь о ваших аферах! Она обиженно поджала губы. Воспоминание о том, как он отослал её к себе после того, как так ласково утешал, всё ещё было свежо в памяти. — Не было никакой аферы, — сказал Северус. — Совсем недавно я узнал, что мне в наследство достался дом. Поместье очень старое и потребуются месяцы работы, чтобы привести его в пригодное для жилья состояние, но… если вы так же цените уединение и природу, как я, то вам должно там понравиться. — Мне? Гермиона казалась обескураженной. Сейчас она была похожа на человека, выбитого из колеи, и поэтому не знающего, как ему себя вести. — Мисс Грейнджер, — обратился к ней зельевар. — Я очень приватный человек. Он вдруг замолчал, словно мысль его оборвалась, и нахмурился — глубокая складка образовалась между его бровей. Он никогда не умел говорить о своих чувствах — только скрывать их. — Вы ведь и так всё слышали, — наконец сказал зельевар очень сдержанно. — Ни к чему ходить вокруг да около. Думаю, вы и так догадались, что осмотр — всего лишь предлог. Сейчас… я делаю шаг вам навстречу, однако… одно лишь ваше слово и эта тема больше никогда не проскользнёт между нами. Если вы зохотите… — Северус замешкался, бросив взгляд на лицо девушки, — принять меня, я постараюсь заботиться о вас, как только мужчина может заботиться о женщине. Я буду относиться к вам с тем уважением, которого вы так заслуживаете. И я… Я буду верен вам. Даю своё слово. Гермиона недоумевающе смотрела на зельевара. Это было самым сухим и не романтичным предложением, которое ей когда-либо доводилось слышать. Но это был Снейп. Чего ещё можно было ожидать от такого замкнутого человека? — Вы говорили, что не можете смотреть на меня как на женщину. — Ее голос был удивительно спокойным, но во взоре угадывалась задетая гордость. — Вы всегда меня недолюбливали. И если бы не этот треклятый гороскоп, вы бы сейчас здесь не стояли. И если бы вашей родственной душой оказалась профессор Вектор, вы бы так и продолжали вести себя со мной, как последний козёл. Это предложение Гермиона произнесла с интонацией вопроса, бросив на Снейпа многозначительный взгляд. Она заметила, как он вздрогнул при этих словах. — Если бы я хотел быть с Септимой, я бы поддался на её уговоры ещё тогда… в Трёх мётлах. — А какая, собственно, разница? — волшебница пожала плечами. Внутренне бурля от гнева, Снейп осадил её ледяным взглядом. Он дошёл до двери, хлопнул по ней рукой — не с силой, а скорее от досады. Тяжёлая дверь поглотила звук. — А вам в голову не приходило, что если бы мне было без разницы, я бы нашёл менее проблемный способ развлечься? Или вы думаете, что в Косом Переулке перевелись шлюхи? От этого признания Гермиона изменилась в лице. — Это не может быть Септима, — твёрдо сказал Снейп. Он опустил руки и на момент показалось, что он не знает, что с ними делать. Весь его вид говорил о том, как ему некомфортно. Северус старался вернуть себе внешнее спокойствие и не произнес ни слова, пока не почувствовал, что способен взять себя в руки. — Вы ведь, наверняка, читали «шедевр», что опубликовала Рита Скитер, — мрачно продолжил зельевар. — Нет, — девушка робко помотала головой. Снейп либо сделал вид, что пропустил её ответ мимо ушей, либо действительно его не услышал. — Вы были единственной, кто не смотрел на меня с этой отвратительной, сочувствующей улыбкой. В ваших глазах не было жалости и в них не было презрения. А что ещё может быть хуже для мужчины, чем напускная снисходительность женщины? Гермиона молчала. Она не знала, что на это ответить. — Вы остались собой, и рядом с вами я тоже мог быть собой… Мне это в вас нравилось… До тех пор, пока вы не вбили себе в голову, что я — очередной эльф-домовик, отчаянно нуждающийся в вязаной шапочке. — Я всего лишь хотела помочь, — пылко возразила Гермиона. — Неужели вы не понимаете? Я не хочу, чтобы вы видели меня таким. Снейп раздражённо дёрнул себя за ворот рубашки. Гермиона не знала, имел ли он в виду свой, мягко говоря, неприглядный шрам, или же своё состояние в целом. Впрочем, это было неважно. Теперь она его понимала. — Мне не нужна ваша опека, — хрипло пробормотал он. — Потому что там, где зародилась жалость, рядом пускает свои корни презрение. А этого в моей жизни было достаточно. — Я вовсе не… — Если мне будет нужна ваша помощь, я сам обращусь к вам, — перебил её зельевар немного резче, чем следовало бы в данной ситуации. Несколько секунд девушка молчала, а потом тихо произнесла: — Мадам Помфри возвращается на следующей неделе. Северус наконец отвернулся от двери и посмотрел на неё. Гермиона не выглядела сердитой, скорее опечаленной. В нем опять заговорила совесть, как каждый раз, когда он видел её такой подавленной, когда он вспоминал о своём отвратительном отношении к ней и о несправедливых нападках, которым он подвергал её. — Вы преуспеете во всём, за что бы ни взялись, — примирительно произнёс Снейп. — Вы умны, привлекательны. Перед вами открыты все двери. Эти слова ошеломили Гермиону. Растерянная и покрасневшая, она молча смотрела на Снейпа. Её дыхание стало таким быстрым, что у неё закружилась голова. Это был первый раз, когда Снейп так высоко о ней отзывался. — Скажите, — продолжил Северус. — Почему вы не выбрали Поттера? — Гарри? — Гермиона одновременно умудрилась удивиться и фыркнуть. — Да мы с ним как брат и сестра… Волшебница запнулась и растерянно заморгала, только теперь понимая, что имел в виду Снейп, когда говорил о том, что людям свойственно выбирать не умом, а сердцем. В кабинете снова воцарилось тягостное молчание. Девушка смущённо зажевала губу и, опустив взгляд, нерешительно спросила: — И что теперь? — Теперь мы ждём ответа от миссис Уизли, — ответил Снейп. — Будем надеятся, она согласится пожертвовать своей волшебной палочкой. Мне нужна её сердцевина… — Мерлин, да я не об этом, — поспешно возразила Гермиона. — Я о нас. Она сама удивилась тому, как легко с её губ слетело слово «нас», но не стала особо раскаиваться. — А это… уже зависит от вас, мисс Грейнджер, — тихо сказал зельевар. — Гермиона, — прошептала девушка. — Зовите меня Гермионой. — Хорошо. Тогда и вы зовите меня по имени, — произнёс Северус с мимолетной улыбкой на губах, такой мимолетной, что она едва ли заслуживала такого названия. — Думаю, есть только один способ узнать, — смущённо предложила волшебница. Она сделала несколько нерешительных шагов ему навстречу. — Какие у вас планы на эти выходные? — с заминкой осведомился Северус. — В субботу я полностью свободна, а в воскресенье у меня смена до шести вечера, — ответила Гермиона. — Хотите… пойти вместе в Хогсмид? — спросил Снейп. — В субботу я сопровождаю свой факультет, но мы могли бы остаться до вечера. — Хорошо, — девушка смущённо улыбнулась. — Я буду ждать вас в книжном магазине. — Тогда до субботы. — Да. До субботы.