Козерог и дева

Вот уже почти час они бродили по тропинке возле леса. Было морозно, но Гермиона держалась за локоть Снейпа не сколько для того чтобы согреться, сколько чтобы в который раз не поскользнуться на толстой корке льда, покрывавшей дорожку. Обычно, когда погода была такой хорошей как сегодня, Северус любил совершать прогулки в одиночестве, однако он нашёл её компанию удивительно приятной. — Смотри, — волшебница показала куда-то в сторону рукой в яркой розовой варежке с вышитой на ней белой снежинкой. Снейп приглянулся и увидел между облетевшими ветвями уцелевшие ягоды чемерицы. — Не густо, — констатировал он. — На сироп для умиротворяющего бальзама вполне хватит, — добавила она и обезоруживающе улыбнулась. — Вполне, — с сомнением согласился Снейп. Он внимательно посмотрел на девушку. На ней был тёмный пуховик, каштановые волосы беспорядочно выбивались из-под розовой шапочки. Окутанная морозом и свежим дыханием леса она была красива той спокойной не избалованной красотой, которую сейчас можно было встретить редко. — Так значит на время рождественских каникул ты остаёшься в Хогвартсе? — спросила Гермиона, собирая ягоды. — Мм, — ответил зельевар. — А я была уверена, что ты отправишься домой, — она бросила на него любопытный взгляд. — Дом в Паучьем тупике я продал, а новый ещё не готов, — он пожал плечами. — Что насчёт тебя? Поппи сказала, что на Рождество ты всегда ездишь к родителям. — Я… каждый год снимаю комнату у них в доме в Австралии, но они… не знают, что я их дочь. Точнее не помнят. Я наложила на родителей чары Забвения, чтобы уберечь от преследования. Они не обратимы. Северус стоял, словно громом поражённый. У него стало нехорошо на душе. — Мне жаль, — наконец хрипло произнёс он. — Мне тоже, — выдохнула она. Гермиона спрятала подбородок в шарф и замерла взглядом на несчастном лице Северуса. Он смотрел на неё в упор, отмечая, что карие глаза девушки, в которых всегда светилась хоть маленькая толика озорства, были сейчас совершенно серьёзны и как-то особенно глубоки. — А не тяжело управлять Хогвартсом в одиночку? — продолжила волшебница, чтобы нарушить неловкое молчание. — На самом деле Хогвартсом и не нужно управлять, — рассеянно ответил Снейп. — Замок сам себя поддерживает. Куда больше хлопот доставляют оставшиеся на каникулы ученики. — Уверена, всё пройдёт спокойно. — У меня на это надежды нет, — сухо прокомментировал зельевар. Он замолчал. Гермиона была вынуждена заметить, что с инцидента в Ванной для старост Северус стал ещё более скрытным. Но было и ещё что-то такое, что она поняла только сейчас и что наполнило её глубокой печалью. Чувство привязанности, сродства душ, которое она чувствовала по отношению к Северусу, было нарушено. Теперь он всё чаще прибегал к окклюменции, и ей ничего не оставалось, как втайне предполагать, что его холодная сдержанность была вызвана, возможно, какой-то внутренней борьбой, о которой он не желал с ней разговаривать. — Могу я спросить тебя кое о чём? — До сих пор Гермиона с огромным трудом держала себя в руках, но сейчас ей было всё труднее хотя бы внешне сдерживать себя. — Очень личном. Нахмурившись, Снейп в течении нескольких секунд напряжённо смотрел на девушку, потом намеренно небрежным движением кивнул головой. — Почему вы перестали общаться? — тихо спросила Гермиона, опустив глаза себе под ноги. — С мамой Гарри. Её имя так и замёрзло у волшебницы на языке. Она даже не смогла произнести его вслух. Гермиона пришла в страшное волненье, сердце девушки замерло. Ей вдруг вспомнились часы острых мучений, душевной боли, которую она впервые испытала после разговора со старухой Маргарет. Вопрос — вполне ожидаемый с её стороны — совершенно застал Северуса врасплох. Он вдруг понял, что они ни разу не касались этой темы. Перед глазами молниеносно пронёсся калейдоскоп картинок из прошлого. Снейп нахмурился ещё сильнее. — Что случилось? — спросил он. — Что-нибудь произошло? — Он запнулся и резко вздохнул. — Дамблдор снова что-то сказал, пока меня… — Нет, — быстро возразила Гермиона. — Если честно, то профессор Дамблдор редко ко мне приходит… Дело совсем не в нём. Я просто… хочу узнать правду… Предпочтительнее от тебя. Она увидела, как Северус побледнел. Его пальцы нервно теребили манжеты. Его взгляд впился в глаза волшебницы, но он всё ещё продолжал молчать. Снейп сделал несколько судорожных глотательных движений и только после этого заговорил. — Как-то Альбус сказал, что слова — наш самый неиссякаемый источник магии, способный одновременно причинить боль и вылечить её, — по памяти процитировал Северус, отворачиваясь от Гермионы. — Я… уничтожил одним единственным словом годы нашей с ней дружбы. Из-за одного слова, брошенного в сердцах, между нами выросла непреодолимая пропасть. Пропасть, которую мне уже было не перейти и через которую она на меня уже не оглянется. И по ту сторону пропасти я был вынужден смотреть на то, как женщина, которую я любил, вышла замуж за другого, стала матерью не моего ребёнка и погибла… от руки волшебника, которому я поклялся служить. Хочешь знать, что это было за слово? Его голос был совершенно спокойным, лишённым всякого чувства. Он звучал холодно. Гермиона знала, что вопрос его родился в гневе, что он в свою очередь перешёл в нападение, как зверь, загнанный в угол, у которого не было возможности бежать. Ведь в его словах была правда, о которой она до сих пор даже и не подозревала. И которая причиняла боль. Страшную боль. Он был чем-то похож на Фицуильяма Дарси: разрываемый непрошенными чувствами страсти с одной стороны, и терзаемый голосом униженной гордости — с другой. Он вырос в те времена, когда отголоски закостенелых традиций магического сообщества были ещё свежи в памяти волшебников, и уже в раннем детстве столкнулся с тем, с каким порицанием относилось к союзам с магглами не только Министерство, но и родственники. Порой, самая трудная битва, с которой сталкивается человек — это битва между тем, что он чувствует сердцем, и тем, что понимает холодной головой. Изо всех сил Снейп старался говорить спокойно, но сам слышал, как искаженно прозвучал его голос. Он очень долго молча смотрел на девушку перед собой, но вспышки гнева, которую он ожидал, не было. В её взгляде скорее было выражение печали. — Рон нравился мне с самого детства, — внезапно нарушив давящую тишину, сказала волшебница, — но когда мы наконец стали парой, я вдруг поняла, что всё это время была влюблена в свои иллюзии о нём. У него даже хватило ума запретить мне возвращаться в Хогвартс, чтобы закончить школу. Хотел, чтобы я сидела в Норе и начала учиться вести хозяйство, — она фыркнула. — После похорон Фреда стало совсем тяжело и Рон начал выпивать. И как-то в один из таких вечеров… он ударил меня… Снейп в ярости сжал губы, сделал резкий шаг и далеко не самым нежным способом поднял Гермиону с колен. Ягоды, что она собрала, попадали в снег. Глаза зельевара забегали по её изумлённому лицу, словно ища на нём следы, которые должен был оставить там Рон Уизли. — Где? — бросил глухо, хрипло и коротко Северус. — Где?! — повторил он. Ноздри у него раздулись, и на лице задрожала каждая жилка. Он был сам не свой от гнева, и в эту минуту Гермиона вдруг осознала, что любила его. Как долго уже она любила этого мужчину? — безмолвно спрашивала она себя. — Всё уже в прошлом, — выдохнула девушка. — Молли тогда его так огрела, что выбила два зуба. Глаза Снейпа, излучавшие почти физически ощутимый ледяной холод, когда он прибегал к окклюменции, больше не были чужими. В них горел огонь. И плотины рухнули. — Почему ты закрываешься от меня? — Гермиона не смогла сдержать слёз. — Что ты?.. — Почему ты закрываешься от меня, Северус? — снова спросила она. Теперь она всхлипывала, её бил озноб. — Не надо так плакать, — Северус терпеливо ждал, пока она успокоится, время от времени вытирая слёзы с её раскрасневшегося лица. — Тебя это совсем не красит. Скоро Гермиона почти овладела собой. Она уже больше не вздрагивала и не рыдала. — На меня так неприятно смотреть? — эти слова вырвались у неё против воли. Честно глядя правде в глаза, до недавнего времени Гермиона никогда не сравнивала себя с Лили Поттер. Однако после слов Дамблдора она не могла не задаваться вопросом, не сравнивал ли её с ней Северус. Ещё когда Гермиона была подростком, её никогда не оставляла навязчивая мысль о том, что несовершенство её внешности было слишком велико. Она была невысокой. У неё были неуправляемые густые кудри. А ещё она была несдержанной — порок, за который Снейп её часто высмеивал и устраивал настоящую выволочку. Гермиона видела Лили только на фотографии, но и этого было достаточно, чтобы понять, как сильно она уступала. Она сама себе казалась неразумной, но теперь даже в словах Луизы она находила толику правды. — Что ты такое говоришь? — ответил зельевар сдавленным голосом, после того как несколько минут пристально всматривался в её лицо. — После выходки Пивза ты совсем замкнулся в себе, — подытожила волшебница. Он долго смотрел ей в лицо, его губы сложились в болезненную гримасу. — Какую струну в моём сердце ты перерезала, что оборвались все остальные? — сокрушённо прошептал он. — Я не понимаю… — С каждым днём я чувствую нашу связь всё сильнее, и с каждой минутой острее понимаю, как мало времени нам отведено, если мне не удастся снять проклятие. — И только поэтому… ты не прикасаешься ко мне? — вдруг сказала Гермиона тихо, но со страстным упреком. Снейп прикрыл глаза, коснулся её лба своим и тяжело вздохнул. Его руки сжимали её плечи. — Можно полюбить душу, не прикасаясь к телу, а потом потерять рассудок, прикоснувшись к телу любимой души, — прошептал он. — Я пользуюсь окклюменцией не потому что мне неприятно на тебя смотреть, а потому что вижу в этом единственный выход сохранить трезвость мысли. — Этим ты обрекаешь меня на бездну одиночества. — Неужели ты не понимаешь, что откройся я сейчас, до проведения ритуала, нас катапультирует к точке невозврата… Одна душа и сердце на двоих. Если я не справлюсь, то меня ждёт участь куда хуже, чем у Ксенофилуса или Сивиллы? — У Сивиллы… тоже была родственная душа? — ошеломлённо сказала волшебница. — Он погиб на болотах очень и очень давно. — О, Мерлин! — тяжело вздохнула Гермиона. Она вдруг почувствовала угрызения совести, как только поняла, что была ужасно бестактна и груба с прорицательницей в момент их последнего разговора. — Ты знаешь, — тихо начала Гермиона, поднимая его руку к своим губам, — у меня очень хорошее предчувствие, что всё закончится благополучно. Она нежно поцеловала середину его ладони. — Не надо… — Северус помотал головой. — Потому что… — Что бы ты ни хотела сказать, не произноси этого, — упрямо бормотал он. Зельевар открыл глаза, и она встретилась с его умоляющим взглядом. — Неужели не хочешь узнать, что я люблю тебя? С игривой искоркой в глазах она кокетливо увлажнила нижнюю губу, сорвала шапку, помахала головой из стороны в сторону и взбила пальцами тугие локоны. Она стала ещё красивее. Её глаза сияли как драгоценности, а щёки слегка порозовели. И в этот момент его тело взяло верх над его разумом. С хриплым вздохом Северус прижался к её губам, ворвался языком в ее рот, одновременно крепко сжимая девушку в объятьях. Он целовал её запоем, как не целовал ещё никогда до этого. Ей это нравилось и сегодня она хотела получить от него всё, что можно. — Подожди, — выдохнула она. — Не здесь. Гермиона бегло осмотрелась и уже через считанные секунды её взгляд зацепился за ангар. — Хагрид хранит там сено для единорогов. Когда они вломились внутрь, в нос ударил щекочущий насыщенный запах прелой травы. От него даже голова слегка пошла кругом. Северус помог Гермионе подняться наверх — его глаза ни на секунду не упускали её из виду. А потом он снова запустил пальцы в её кудри, заставил девушку поднять лицо и поцеловал её губы. — Не спеши, — едва сумев подавить улыбку, сказала она, когда Северус в бурном порыве страсти начал драть заклёпки на её куртке. Девушка размотала его серый шарф, Северус снял своё пальто и бросил его на стог сена. Туда же полетел и её пуховик. — Скажи, что у тебя с собой что-то есть, — тяжело дыша, прошептала Гермиона между поцелуями. Она открыла глаза и встретила его пристальный тревожный взгляд. Исходя из замешательства, так ярко отразившегося на его лице, девушка поняла, что Снейп был готов к этому ещё меньше неё. — Я тоже… не принимаю никаких зелий. Однако, если я сейчас выйду отсюда неудовлетворённой, то клянусь Мерлином, я подожгу этот сарай. — Теперь девушка поглаживала пальцем обтянутую тканью пуговицу его сюртука. — Что скажешь? Снейп, неуверенный, стоял не шелохнувшись. Вздох задержался в его горле, когда Гермиона начала медленно расстёгивать пуговицы своего вязаного кардигана. Она читала сотню вопросов в одном его взгляде и была возбуждена осознанием того, что у неё, наконец, появилась над ним некая власть. Сбросив с себя сапоги, волшебница села на его пальто и осторожно протянула в его сторону руку. Несколько секунд Северус стоял неподвижно, потом медленно двинулся в её сторону и встал рядом с ней на колени. Гермиона коснулась его губ своими, лёгкое касание, что обещало так много всего. Её руки были на его плечах, потом на груди, расстёгивая одну за другой маленькие пуговицы его слишком длинного сюртука. Он был весь в огне. Всё его тело содрогалось от возбуждения. Прикосновения её маленьких рук раскачали его крошечный мир от края до края. Ещё никто не прикасался к нему так, как она. Гермиона легонько качнулась вперёд и его горячая возбуждённая плоть упёрлась ей в бедро. Северус застыл, как в агонии стиснул зубы, когда её пальцы поддели пояс его брюк, после чего отодвинулся от нее. Он проклинал себя за это отступление, видя смятение и даже испуг в её блестящих глазах, но ничего не мог с этим поделать. Однажды его осмеяли слишком жестоко, и одна только мысль о повторном унижении, заставила его почувствовать тошноту. — С тобой даже более чем всё нормально, — вздохнула она, бережно обхватила его лицо ладонями и притянула Северуса для глубокого поцелуя. Девушка легла на спину, и он, влекомый её нежной настойчивостью, последовал за ней. Гермиона расстегнула пуговицы блузки, внутренне ликуя, что сегодня не надела бюстгалтер. Её соски напряглись от прикосновения холодного воздуха, а у Северуса перехватило дыхание. Несколько бесконечно долгих секунд он просто смотрел, словно был не в силах пошевелиться. — У тебя великолепная грудь, — наконец издал он сдавленный звук. — Просто великолепная. Гермиона чуть не рассмеялась вслух. Мужчины просто обожают женскую грудь, вне зависимости от размеров и форм. И Снейп, как оказалось, не был исключением. Он нерешительно прошёлся по ней кончиками пальцев, погладил, затем осторожно сжал, а потом с хриплым стоном удовольствия ткнулся лицом в ложбинку между ними, потёрся носом и наконец накрыл горячими губами затвердевший розовый сосок. Девушка закрыла глаза, смакуя каждую крупицу этого ощущения безумия, стараясь до конца насладиться этим моментом. Когда она пошевелила ногами, его набухшая плоть скользнула между её бёдер и Северус инстинктивно качнулся ей навстречу. Он обхватил её бедро ладонью, сжимая нежную кожу, наполняя свою кровь диким желанием обладать ею. — Пожалуйста, — выдохнула она, отнимая его руку от своего бедра. Его растерянный взгляд блуждал по её в диком беспорядке волосам, по её обнажённой груди, по её приоткрытым губам. — Здесь, — раздираемая стыдом и желанием, задушено прошептала Гермиона. Она направила его пальцы туда, где нуждалась в них больше всего. Северус никогда не забудет этого жара у неё между ног — он словно опустил руку в котёл с кипящим зельем. Они замерли на долгий миг, соприкасаясь лбами. Их неровное дыхание смешалось. Он смотрел на неё в немой зачарованности. Опьяненный страстью, Снейп глубоко поцеловал её. Он покусывал и посасывал её губы. Она издала тихий стон удовольствия, который дрожью пробежал по его телу. Подбодренный её откликом, его рука нашла идеальный ритм, теперь более решительно касаясь её между бёдер. Гермиона и сама отчаянно пыталась добраться до него. И когда её рука сжалась на нём, Северус издал болезненный стон. Девушка прошлась рукой вверх-вниз, наслаждаясь рябью ответной дрожи. Сначала он тихо и неподвижно наслаждался её прикосновениями, потом в нём задрожал крошечный спазм, и Снейп слегка отстранился. Гермиона прерывисто дышала, широко раскрытыми глазами глядя в бледное лицо Северуса, искаженное страстью и болезненной неуверенностью. Но сила притяжения, которое они испытывали друг к другу, была просто невероятной. Поэтому он скоро вновь прижался к её рту твёрдыми губами, борясь с молнией, освобождая себя. И когда Северус втолкнул в её руку свою напряженную эрекцию, она инстинктивно приподняла бёдра ему навстречу. Она выгнулась к нему, мускулы глубоко внутри неё горели огнём. С каждым движением его пальцев она чувствовала приближение оргазма. Гермиона откинула голову, не выдержала и закричала, содрогаясь, сжимая бедрами его руку. Северус продолжал скользить пальцами между её ног, пока она не обмякла. А потом она услышала прерывистый вздох, когда своей ладонью он накрыл её руку, чтобы помочь ей скользить по своему эрегированному члену. Она коснулась дразнящим движением большого пальца бархатистой головки. — Гермиона, я… — сквозь стиснутые зубы выдохнул он с потемневшим лицом. — Да, — без сомнений прошептала она, и это сорвало оковы, что держали его в жёстком контроле. Гермиона почувствовала, как Северус замер, потом яростно запульсировал и излился ей на живот.

***

Она перебирала его волосы в тишине, изумляясь, какими густыми и в тоже время мягкими они были. Его лицо больше не казалось ей жестоким, скорее ранимым. Он не шептал ей всякой чепухи, которую она — если быть предельно откровенной — устала слушать, просто внимательно рассматривал её лицо… с такой надеждой, восхищением и заботой, что ей совершенно не хотелось вставать и возвращаться обратно в Хогвартс. Но момент страсти был позади. Начало вечереть и стало холодно. У неё начали замерзать руки и ноги, и даже неторопливые поцелуи Северуса уже не могли её согреть. — Мне придётся снова закрыться от тебя, чтобы выполнить ритуал, — с сожалением прошептал Снейп. — Если в этот момент в моей руке дрогнет палочка… — Я понимаю, — ответила девушка, присаживаясь. Она отвернулась и начала застёгивать свою блузку, когда почувствовала, как дыхание Северуса согрело заднюю часть её шеи, его пальцы подобрали её спадающие волосы. Девушка вздрогнула, когда его горячие губы коснулись одного из позвонков. — Прости меня. Она медленно обернулась и пробормотала: — Я потребую компенсации за каждый день, проведённый в муках. — Муках? — фыркнул Снейп. — Ты, видимо, уже забыл, как изводил меня в прошлом? — она посмотрела на него с укором. — Просто знай, что… — выдохнул Северус, прижимая девушку спиной к своей груди, — я люблю тебя. — Он сам оробел от собственного признания, поэтому не позволил Гермионе повернуться и посмотреть на своё, без сомнения, смущённое лицо. — И дразню тебя исключительно по этой причине. — Как долго? — печально спросила волшебница, после минутного молчания. — Всего две недели. — Зельевар поцеловал её макушку. — А потом? — Потом… я сделаю всё, что только ни попросишь. — Всё? — она наконец смогла обернуться и посмотрела на Северуса с озорным любопытством. — Не заставляй меня сожалеть о сказанном. Обратно они шли молча, каждый погружённый в свои тревожные мысли. Но когда они прощались, Северус всё же нашёл в себе силы прошептать ей слова утешения, осыпая печальное лицо Гермионы короткими поцелуями. Он говорил о том, что он чувствовал к ней. Как сильно восхищался её состраданием к другим и храбростью. Как нежно лелеял воспоминания о сегодняшнем дне. А потом он ушёл, и она почувствовала, что их связь снова нарушилась. Но теперь у Гермионы было гораздо меньше причин для грусти.