Нас свёл сыр

Дождь — тот самый повод, чтобы забежать к кому-нибудь на огонёк и остаться у костра надолго. Плагг не долго думал, когда стал хлюпать в направлении к сыроварне. Во многом потому, что, кроме тепла и уюта помещения «Дюран», за единственным столиком у окна сидела Тикки, грустно вздыхая и скучающе разглядывая узоры капель на стекле. В деревушке Шеврёз, учитывая, что мы находимся в пригороде Парижа, около трёх или пяти, а может даже семи, сыроварни. До определенного момента Плагг имел привычку прогуливаться каждый день до каждой из них. Эти походы имели самые разные мотивы от "просто погулять" и "навести смуту в душах неопытных сыроваров" до "купить тот самый сыр". Однако сейчас его интересовала больше именно «Дюран». И не потому, что здесь сыр делали лучше, (страшно говорить, но теперь это волновало Плагга в последнюю очередь!) А потому, что за прилавком стояла девушка с розовой кожей, которая заимела привычку готовить ежедневному гостю очень сладкое печенье. Но в этот раз, когда колокольчик над дверью звякнул, а не случайный гость вновь оставил за собой дорожку мокрых следов, Тикки не побежала навстречу в так привычно запачканном мукой фартуке. И даже не улыбнулась искренне — так, как всегда развеивала облака на небосводе Плагга. Она лишь тихо шепнула "привет", на долю секунды приподняв уголок губ и тут же его опустив. Плагг совсем отчаялся. Всё вроде было, как всегда, но Тикки была сама не своя. Внезапно он выяснил, что ключевым ингредиентом в рецепте его идеального сыра являлся её заливистый смех. Которого сейчас он не слышал... Внезапно он увидел, что намешивает в сыворотку лук, сахар и зелень. Внезапно он понял, что перестал следить за собственными передвижениями, как только ноги переступили этот порог. Плагг остановился, опёрся о стол, побросав всё, что было в руках, и тряхнул головой. Так, нужно собраться. Он давно здесь не просто гость, Тикки давно ему не просто подруга (ею и не была никогда). Нужно что-то предпринять, иначе затрещит по швам его образ вечного оптимиста. Да и не хотелось оставлять её в таком настроении, прежде чем...Неважно. Плагг не хотел вспоминать, что ему придется расстаться с Тикки чуть меньше чем на три дня из-за внеплановых дел по работе в Париже. Он всё ещё не придумал, как сказать ей об этом. А впрочем...что в этом может быть сложного? Приготовленного им сыра хватит на это время, так что Тикки не придется корпеть над неполюбившемися ей рецептами. А расставание с ним, с Плаггом, не должно быть таким тяжёлым, каким он его себе представляет, ведь... Кто они друг другу? По сути, никто, наверное... Да, между ними есть определенная игривость и то, что девушка симпатична, Плагг открыто признаёт, и стёрты в их общении все границы, но... Но всегда есть "но". Но Тикки всегда держит между ними расстояние, забывая о дистанции всего на минуту, пока кормит Плагга с рук печеньками, и пока он чуть обнимает её сзади, возясь с тестом. Но Плагг не может разобраться в своих чувствах, ведь метафора с любовью к камамберу неуместна. Но в сыроварню он приходит каждый день не из-за сыра. Однако сыр почти готов. За всё это время Тикки вздохнула раз сто, и Плагг переборол в себе все "но". Он снял фартук, вымыл руки и вышел за стойку, не забыв прихватить с собой сырную тарелку с аккуратно нарезанными Камамбером, Бри, Кенталем и Рокфором — по кусочку каждого на выбор. — Не помешаю? — не дожидаясь ответа, с лёгкой улыбочкой, Плагг сел на стул напротив, и Тикки, наконец-то, отвернулась от окна. Её взгляд упал на деревянную тарелку с сыром. В голове пронеслось много мыслей от "отвратительно пахнет" до "такие порции выйдут в кругленькую сумму". Но она проигнорировала все, лишь изогнув брови как вопрос для Плагга. — Для дождливых дней у меня всегда припасён Шенен Блан и кусочек Камамбера, но тебе ещё только предстоит распробовать этот божественный вкус. Предлагаю начать с азов. Он пододвинул тарелку до середины стола, осторожно поднял с неё Кенталь и протянул Тикки. Девушка скривилась, мгновенно учуяв не очень приятный запах, и зажала маленький носик пальцами, откинувшись на спинку стула. — Нет-нет-нет! Ни за что! Тикки гордо могла заявить, что ела сыр лишь один раз в жизни и запомнила этот момент настолько ярко, что не собиралась вспоминать и уж тем более повторять. Конечно, выбор Плагга она уважала и старалась даже корчиться меньше, пока он готовил, наполняя «Дюран» резкими запахами, но вот кушать этот сыр было выше её сил. Плагг ухмыльнулся на такой милый протест. Бесспорно его ранимую натуру немного коробило такое отношение Тикки к сырам, но он отшучивался по этому поводу и от собственных обид, и от её придирок. Однако сейчас не видел способа лучше развеять эту невыносимую тоску в настроении девушки. Он поднес кусочек Кенталя ближе к её лицу и требовательно изрёк: — Ешь. Тикки прогнулась в спине через спинку стула, чтобы оказаться подальше от куска, закрыла лицо ладонями и замотала головой. — Давай, Сахарок, это очень вкусно. — настаивал Плагг, делая голос сладким и мягким, как Камамбер 40-кадневной выдержки. — М-М, — отрицательно промычала Тикки, чуть разведя пальцы, чтобы сердито глянуть сквозь них на эту наглую смуглую рожицу. Плагг, уперевшись локтем в стол, уложил подбородок на ладонь. Такое милое упрямство и совершенно бесполезное. Он закружил рукой, в которой держал сыр, в воздухе, медленно поднося её к закрывающим лицо ладошкам. — Сырный самолётик летит, открывай ангар, — смеясь комментировал он. Плечи Тикки задрожали и послышалось тихое хихиканье. Улыбка Плагга стала шире, и он ещё более требовательно "застучался в ангар". Смех девушки окончательно перестал быть тихим: она смеялась в голос, отмахиваясь от "сырного самолётика" руками. Пока в какой-то момент не вскочила и не начала бегать по сыроварне от Плагга. Плагг же преследовал её, настойчиво протянув руку с сырным кусочком. Их топот и смех сострясал помещение. Две единственные витрины и те пострадали: один раз на них напоролась Тикки, чуть не разбив стеклянную крышку, два раза Плагг, разбив. Но даже звон стекла никого не остановил. Девушка с розовой кожей продолжала носиться по сыроварне, а парень со смуглой носиться за ней. Пока в один неосторожный момент Тикки не загнала саму себя в угол. В одну или две секунды из головы Плагга вышибло все мысли. И про недолгую поездку, и про причину их догонялок, и даже про Камамбер. Остался лишь быстрый стук его сердца и тяжёлое дыхание Тикки. Он держал расстояние между ними лишь собственным малоподконтрольными руками, которыми упёрся в стенку, когда Тикки внезапно затормозила. И так же внезапно её лицо оказалось слишком близко для того, чтобы суметь оторвать взгляд от этих малиновых глаз, которые растерянно очерчивали чужой анфас. Тикки посетили смешанные чувства. Она запуталась в них настолько, что даже не сморщила брезгливо носик, когда кусок Кенталя оказался висеть в чужих пальцах прямо над её головой. Обычно поцелуи бывают над помелой, но этот не состоялся даже под кенталем. Хоть и эти губы были так заманчиво близко, хоть и бежать обоим было некуда, да и не хотелось. Колокольчик над дверью звонко брякнул. — Закрыто! — рявкнул Плагг, не отрывая от Тикки взгляда. Шорканье позади прекратилось, однако больше ничего не случилось: гость не продолжал идти, но и не хотел уходить. Стоило Плаггу отвлечься только на секунду и обернуться, как Тикки выскользнула из ловушки его рук, спешно просеменив за стойку. — Открыто! Что вы хотели? Плагг свёл брови к переносице, не почувствовав складочек на лбу. Он закинул Кенталь себе в рот, давясь, но жуя, и отошёл к столику. Дождь закончился, и сквозь серые тучи пробились лучи солнца, освещая ярко-зеленые луга. Резвиться на мокрую траву уже выбежали какие-то дети и домашний скот: коровки с телятами, молодые козочки, курчавые овцы. Царившая идиллия совсем не соответствовала вынужденному настроению Плагга. Он бы попросил переключить на дождь. Тикки быстро закончила с гостем (он купил всего одну головку сыра, даже не обратив внимания на то, что была разбита витрина). И осторожно подошла к Плаггу. Услышав её шаг, он обернулся. В руках Тикки так привычно было печенье, но теперь не одно, а целая корзинка: плетёная, с малиновым бантиком на ручке и подстилкой в розовую клеточку, вроде одеялка, над печеньем. — Спасибо. За помощь сегодня. Она продолжала говорить это каждый день, не обращая внимания на замечания Плагга. И вскоре он перестал это замечать. Печенье перестало казаться ему слишком сладким. Время, проведенное здесь, — слишком долгим. (Впрочем, оно таким никогда и не казалось). Он ухватился за корзинку, задержав руки на её ладонях, пока тонкие пальчики (в сотый раз слишком привычно!) не выскользнули. Тикки опустила взгляд, заправив прядку малиновых волос за ухо. — Пока... — почти всхлипнула она. И уже сейчас Плаггу стоило заподозрить что-то неладное. Ведь их прощанием всегда было "до встречи" или "до завтра", а тут "пока", будто бы "прощай". Но он не заподозрил и даже не подумал, лишь крепко сжал пальцы на корзинке и ушёл, решив, что сообщит ей о своём временном отсутствии завтра рано утром, перед выездом. Надо сказать, что к этому моменту он тщательно готовился. Ему требовалось отдыхать, набираться сил, ведь впереди предвещали быть очень напряжённые деньки, но заснуть никак не получалось, и он репетировал, если это правильное слово. Глаза, блуждая по темной комнате, то и дело натыкались то на полупустую корзинку, стоявшую на подоконнике, то на клетчатую подстилочку, аккуратно сложенную на письменном столе рядом, то на развязанную ленточку, которую он накручивал на пальцы, накручивая свои мысли. На следующий день, под крики первых петухов, он вёл за собой чемодан к сыроварне. Хмурые мысли перестали быть настолько тучными, но на лицо он даже не старался натянуть улыбку. Однако стоило только приблизиться к заветной двери и разглядеть табличку на ней, как уголки губ нервно дрогнули:

«Закрыто»

Сердце беспокойно ёкнуло в груди, а к горлу подступил неприятный комок. Плагг бросил чемодан в паре метров от невысокой лестницы, в один прыжок миновал три несчастных ступеньки и заколотил по двери. — Тикки! Тикки! — криком слетало с губ в такт ударам всё реже и реже, спустя несколько минут. Полных тишины в ответ минут. Сбитое к чертям дыхание и явный отлив кислорода от мозга не мешали Плаггу двигаться и соображать быстро. Он оббежал сыроварню, но наткнулся лишь на пустые загоны с распахнутыми калитками. На ветру они поскрипывали, отдавая эхом не только в невысоких горах неподалёку, которые сейчас вновь заволокли темные тучи, но и в ушах Плагга. Да и вся голова в целом, по правде говоря, тоже была туманной. И амбар тоже был пуст. Не теряя надежды, он вернулся к двери. Снять её с петель казалось так себе вариантом, учитывая, что пустота внутри явно не стоит этих потерь. Он сел на крыльцо, свесив голову от безвыходности — вот и всё. Воспоминания кружили, словно маленький ураган, но ни одно из них ему сейчас не пригодится. Он знал только имя и ни к чему здесь даже злиться. Она делала сладкое печенье — это тоже он знал, его остатки даже сейчас лежат в его чемодане, лишь нагоняя грусти. Теперь ясно почему она была не в настроении вчера. И почему дала ему не одно печенье, а целую корзинку. И сказала не "до завтра", а "пока". Теперь всё было ясно, но было уже слишком поздно это понимать. Остаётся лишь вспоминать, каким звонким был её смех, какой нежной кожа, каким сладким печенье. Плагг поднялся, ухватился за ручку чемодана и, прежде чем уйти, ещё раз обошёл сыроварню, но с другой стороны. За единственным окном в стене было темно и пусто. Внутри не было той, разбитой им, витрины. Не было сыра. За стойкой не было её. Он повторно, ещё более медленно, очертил взглядом раньше уютное, но теперь опустевшее помещение, в котором будто даже стало холодно, опустил глаза в землю и побрел к узенькой тропинке, выложенной крупным камнем, от крыльца до просёлочной дороги — главной и единственной, проходившей через всю деревушку Шеврёз. И печально, что его взгляд не зацепился за лежащую на столе у того окна бумажку, где аккуратным почерком был выведен номер и слова: "Позвони мне, Плагг!" Остановившись у дороги, Плагг обернулся на обдуваемое холодным ветром здание. Чтобы ещё раз вспомнить, как звучит её голос, как хмурятся тонкие, розоватые бровки, как искренне блестят глаза. Но портит момент воспоминание о том, как было произнесено ею слово: "Пока". Он словно ещё раз увидел этот образ, словно снова почувствовал желание развеять её тоску, но теперь было поздно, как никогда. — Пока, Тикки... Пока.