The King Is Dead

      Эдди толкнул дверь и вошёл в дом. Ужас и тревога охватили парня за секунду. Пульс подскочил, а сердце будто остановилось. От нахлынувших в один миг эмоций, колени предательски задрожали, мозг отказывался мыслить здраво. В голове, набатом, стучало предупреждение об опасности. В центре красной мигающей таблицы довольно чётко маячила одна единственная мысль: со Стивом что-то произошло. Что-то по-настоящему ужасное. Страх за жизнь друга нарастал резкими толчками, переходя в отвратительную боль в груди. Будто где-то под рёбрами скребли кошки, а они сами вот-вот треснут. Слезящиеся глаза смотрели на кухню-гостиную дома Харрингтонов.       Обстановка в доме была просто отвратительной. Вещи аккуратного и опрятного Стива, который вдобавок был ещё и перфекционистом, были разбросаны по всему первому этажу. Кухонный стол раздолбан на две части, стулья, с явно недостающим количеством ножек, разбросаны по всей кухне. Новый широкий телевизор был опрокинут со своего законного места на специальной подставке, на пол. Экран разбит вдребезги, а розетки вырваны с корнем. От журнального столика остались одни ножки да осколки, валяющиеся на запятнанном кровью, ковре. Некоторые, особо крупные осколки, лежали чуть поодаль. Все они были покрыты тёмно-красной, едко пахнущей и ещё не засохшей жидкостью. Запах ржавчины окутал Эдди, заставляя задерживать дыхание, дабы не вывернуть желудок наизнанку на месте преступления. Осмотрев весь первый этаж, Мансон поднялся на второй. Ничего не тронуто, почти. Единственным свидетельством ожесточенной драки между Стивом и его противником являлся кровавый шлейф, ведущий из комнаты Харрингтона к лестнице. В комнате горел основной свет. Взгляд зацепился за окровавленный будильник, лежащий в углу, у ног Эдди. Видимо из-за резкого удара часы остановились. Осознание свалилось на парня слишком резко. На часах была вчерашняя дата. Он пошатнулся и вцепился в дверь. На Стива напали в воскресенье вечером в двадцать один тридцать. За час до этого, Мансон звонил Стиву, чтобы отменить их, запланированную на девять часов вечера, встречу. Эдди самостоятельно её и назначил, под предлогом важного разговора. Но струсил. Он почувствовал резкий укол вины. Если бы он не отменил их планы в последний момент, Стив был бы дома. Он был бы в порядке. В тот момент перспектива рассказать правду казалась самой большой его проблемой. Как же он, сука, ошибался. Если бы он только знал, что произойдёт, рассказал бы Харрингтону всё что хотел и даже больше. Лишь бы тот был в порядке. Но изменить прошлое нельзя, Эдди понимал. Нужно было действовать в моменте. Чем оперативнее, тем лучше. Тянуть было нельзя, каждая секунда могла стать для Стива последней.       Эдди выключил свет, выбежал из комнаты и, перепрыгивая ступеньки, спустился на первый этаж. Подбежав к телефону, он трясущимися руками набрал номер “Family Video”. Запрокинув голову назад, Мансон пытался хоть немного успокоиться. Объяснить Робин всё увиденное и так будет сложно. Нервозность, переливающаяся через край никак ему не поможет. Спустя минуту Бакли взяла трубку.       – Family Video, меня зовут Робин, – представилась девушка – Чем могу помочь?       – Бакли, это я. – раздражённо выплюнул Мансон.       – Ух ты ж блять, Мансон? Нашёл моего додика? – явно не догадываясь о том, что произошло, со смешком спросила Робин.       – Слушай меня внимательно, Робин. Звони Уиллер, скажи, чтоб приезжала в ваш магазин. Мелким ни слова. Они ничего не должны знать. Поняла? – с надрывом протараторил Эдди. Он был в ярости. Не на Робин, ни в коем случае. На того, кто посмел тронуть Стива Харрингтона.       – Что? О чём дети не должны знать? Мансон, ты под кайфом? Так бы и сказал, я сама съезжу за Стив…– девушку грубо прервали, не дав закончить предложение.       – Это срочно! Делай что я сказал. Объясню всё на месте. – парень отключился, надеясь, что Робин сделает так, как он попросил.       Пятого января жизни ребят изменились навсегда. И, к сожалению, не всегда что-то меняется в лучшую сторону. Счастливые финалы бывают только в сказках, а ребята уже давно выросли из возраста, в котором веришь в чудо.