_________
Миранда на мгновение подумала о том, чтобы утопиться в душе. Это должно было быть лучше, чем это: сидеть полуголой на полу в ванной, вся ее рука мокрая и скользкая, нижняя часть тела пульсирует. И совершенно не в состоянии кончить. Это было последнее оскорбление. Она была ужасно возбуждена, и так было уже несколько дней. Она должна была взорваться, как фейерверк, при первом прикосновении или, по крайней мере, вспыхнуть, а затем погаснуть, как свеча, ровно настолько, чтобы дать себе мгновение покоя. Ее тело никогда еще не было так физически готово к разрядке. Но, похоже, ее разум был с ней не согласен. Основной факт оставался фактом: она не просто хотела оргазма. Она все еще хотела, чтобы рядом с ней был человек, который прикасался к ней. И теперь ей нужен был очень конкретный человек. Она хотела Андреа, хотела ее так невыносимо сильно прямо сейчас, но не могла заполучить. Она даже не смела думать о ней, не так. У Миранды было чувство, что если бы она это сделала, если бы она просто пошевелила пальцами и подумала об улыбке Андреа, или о ее тесной пижаме, или если бы она снова пережила свой сон прошлой ночью – всё бы получилось. Но она не могла. Она не могла. Почему этого было недостаточно, почему этого не могло быть достаточно, чтобы просто стимулировать несколько важных нервов и перейти грань? Всхлипывая, она попробовала еще раз, потирая клитор с некоторым чувством безнадежности. Она получила знакомый, приятный толчок, но ничего такого, что готово было бы перерасти во что-то большее. Она никогда не была хороша в этом. Мастурбация, хотя и великолепна в теории (она казалась такой эффективной), требовала определенного элемента расслабления, позволения своему мозгу идти туда, куда он хочет, но это и было как раз то, чего она не могла сделать. И она не могла сдаться. Если она, наконец, позволила себе пасть так низко, то, черт возьми, она упадет на самое дно. Стиснув зубы, Миранда погрузила в себя два пальца, решив действовать быстро и жестко, пока не получит то, что ей нужно. Она сделает это, покончит с этим и хорошенько выспится. В идеале – без сновидений. Она только что добавила третий палец и прижала основание ладони к клитору, когда услышала, как кто-то постучал во входную дверь. Глаза Миранды широко раскрылись, и она недоверчиво уставилась на унитаз. Это мог быть только один человек. Надеясь, что у нее галлюцинации, она сидела совершенно неподвижно, но, конечно же, через несколько минут раздался еще один стук. Андреа. Она осмелилась вторгнуться в этот самый момент. Она осмелилась. Прямо сейчас, когда Миранда чувствовала себя более уязвимой и униженной, чем когда-либо с момента бегства из Парижа, Андреа снова намеревалась заявиться пред ней. Миранда выдернула из себя пальцы и, пошатываясь, поднялась на ноги. Она натянула юбку, не заботясь о нижнем белье, потому что собиралась избавиться от Андреа в недвусмысленных выражениях, прежде чем девушка успеет ступить одной ногой в ее гостиничный номер. Она выбежала из ванной, сердце стучало в ушах, и распахнула дверь._____________
Неужели Миранда уже спит? Энди посмотрела на часы. Было всего 21:40. Возможно, она очень устала после долгого дня. Или, может быть, она просто полна решимости игнорировать Энди, несмотря ни на что. Так что ей следует оставить Миранду в покое. Может быть, позвонить ей вместо того, чтобы стучать в ее дверь, (вообще-то Энди следовало подумать об этом раньше). Просто казалось таким важным поговорить с Мирандой с глазу на глаз. Посмотреть ей в глаза и сказать, что Энди совершенно не хочет домой, и, может быть, они могли бы что-нибудь придумать. Вряд ли это можно сделать по телефону. Она сглотнула и подняла руку, чтобы постучать в дверь еще раз. Но прежде чем она успела это сделать, дверь открылась так быстро, что Энди практически почувствовала порыв ветра. Миранда стояла там, учащенно дыша, ее лицо было ярко-красным, волосы растрепаны, глаза сверкали, а зубы оскалены. - Что? - прорычала она, наклоняясь вперед, пока они не оказались практически нос к носу, опираясь на дверной косяк. У Энди отвисла челюсть. - Что? - повторила Миранда, ее голос упал до убийственного шепота. - Чего ты хочешь? Почему ты пялишься на меня, как идиотка? Почему для тебя совершенно невозможно оставить меня в покое на десять минут, всего на десять минут? Энди, как загипнотизированная, уставилась на руку, вцепившуюся в дверной косяк всего в нескольких дюймах от ее лица. Ее глаза становились все шире. Она почувствовала, как все ее тело становится теплым, а затем еще теплее, в то время как ее мозг начал немного затуманиваться. - Что? - повторила Миранда. - Чего ты хочешь? Энди повернулась, чтобы посмотреть ей в лицо, и увидела, что ярость медленно уходит, сменяясь чем-то, очень похожим на страх. Неопределенность. У Энди пересохло во рту. - Андреа? - прохрипела Миранда. Все было кончено. Все было кончено, и на этот раз у Энди действительно не было выбора, потому что, о боже… Она рванулась вперед, вытолкнув Миранду из дверного проема и пинком захлопнув за собой дверь, после чего они, спотыкаясь, вернулись в номер. Ярость Миранды теперь полностью исчезла, сменившись шоком и страхом, она едва выдавила: - Андреа, какого черта ты делаешь... Энди схватила руку Миранды, ту, что сжимала дверной косяк, и поднесла ее к своему лицу. Она сильно прижалась носом к пальцам. Миранда вскрикнула: - О! - и попыталась высвободить ладонь, но было уже слишком поздно. Ее пальцы были влажными и пахли, они обе знали чем, и когда Энди посмотрела направо, то увидела, что дверь ванной комнаты Миранды широко открыта, а ее трусики валяются на полу. - Нет! - выдохнула Миранда, проследив за ее взглядом. Голова Энди резко повернулась, чтобы снова взглянуть на ее лицо, и оно было краснее, чем когда-либо. Глаза Миранды были огромными от ужаса и синими, такими синими… Энди схватила Миранду за бедра, прижала ее спиной к ближайшей стене, задирая юбку и услышала, как она сказала: - Андреа! - Она, блять, понятия не имела, что делает, и ей было уже все равно, это не имело значения, а все что имело значение, это ее рука между ног Миранды, которая, найдя вход во влагалище, скользнула двумя пальцами вверх и внутрь, во что-то такое влажное. Миранда дернулась, Энди наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к ее шее сбоку. Она провела языком по мягкой, соленой коже там, а затем прикусила, в то время как Миранда опустилась на ее пальцы, с силой вцепившись в ее плечи. Миранда схватилась за спину Энди, закричала и кончила, сжимая пальцы Энди так, словно умирала от желания. Энди прижимала свое лицо к ее коже, вдыхая и пробуя ее на вкус, пока у Миранды не перехватило дыхание и она не откинулась на стену.___________
Недостаточно. Миранда дрожала, готовая упасть в обморок, пальцы Андреа все еще были внутри нее, и этого было недостаточно. Все еще. Она хотела умереть. Она хотела убить Андреа, а потом умереть. Потому что, если этого было недостаточно, если Андреа – всё то, чего она хотела, а ей было недостаточно, тогда что для этого нужно? Почему она всё еще пульсирует от желания, когда только что кончила так сильно, что у нее зазвенело в ушах? Затем Андреа вытащила пальцы и высвободила шею Миранды из своих зубов, заставив Миранду пошатнуться. Но прежде чем она действительно смогла упасть, Андреа поймала ее за локти. Миранда ошеломленно посмотрела на ее лицо и увидела, что глаза девушки блестят от жажды. Ее полные губы были приоткрыты, рот приоткрыт, и казалось, что она вообще не видит Миранду. Миранда услышала свой всхлип. Андреа поцеловала ее. Это было так же неуклюже, как и прошлой ночью, но это было сделано специально, и на этот раз все продолжалось. Миранда ахнула, потому что губы Андреа были мягкими и такими полными, и теперь одна из рук Андреа поднялась, чтобы обхватить ее затылок и удержать на месте. Они обе слишком тяжело дышали, чтобы это был настоящий поцелуй, скорее, их открытые рты были прижаты друг к другу, пока обе прерывисто дышали. От этого у Миранды еще больше кружилась голова, и она хрипло застонала. Затем Андреа отстранилась и простонала: "О, блять", прежде чем крепко обхватить Миранду обеими руками и толкнуть ее от стены к кровати. Двигаясь назад, Миранда не могла видеть, куда идет, поэтому, когда ее ноги коснулись матраса, она упала на спину. Это, по-видимому, вполне устраивало Андреа, так как девушка заползла прямо на нее, протянув руку между их телами, чтобы расстегнуть свои собственные брюки, а затем потянуть молнию вниз. Миранда, уставившись на вращающийся потолок, услышала металлический скрежет молнии и смутно подумала, что ей следует сказать или сделать что-то, чтобы замедлить или остановить происходящее. Всё было неправильно, и, более того, это было несправедливо, это было все равно, что размахивать стаканом, полным освежающей прохладной воды, перед носом у страдающего от жажды в пустыни, и пусть даже если Миранда хотела этого, жаждала этого больше, чем воздуха, она должна была остановить это… Но вместо этого она поймала себя на том, что помогает Андреа стянуть штаны, а затем и нижнее белье, спустив их вниз по бедрам, в то время как девушка наклонилась вперед и снова поцеловала ее своим великолепным ртом. А потом снова, и снова, пока Миранда не перестала думать вообще. Она не могла перестать извиваться, и не могла заглушить собственные стоны, вырывающиеся из ее горла. Но каждый стон заставлял Андреа вздрагивать и задыхаться, и внезапно стало казаться совсем не важным заглушать их. После очередного вскрика Андреа хрипло застонала (о, этот стон, Миранда мечтала об этом стоне) и опустила бедра вниз, достаточно, чтобы Миранда почувствовала ее жар. Это прикосновение, губы Андреа на ее губах, совершенно новый вид поцелуя, заставил Миранду откинуть голову назад и вскрикнуть. Она отчаянно нуждалась в еще одном прикосновении там, внизу, нуждалась в пальцах или языке, или, ну, в чем угодно, и это сработало бы так же хорошо, как и все остальное. Она была насквозь мокрой, пульсирующей и пустой, и если она в ближайшее время не получит что-нибудь между ног, она умрет. Это было худшее лишение, которое она когда-либо испытывала, хуже, чем когда она была голодна или одинока, просто эта потребность в прикосновении, а их все не было, и почти в тот момент, когда Миранда собиралась начать умолять, Андреа заскулила, снова сказала "блять" и отстранилась ровно настолько, чтобы спустить штаны еще ниже, тряся ногой, пока не смогла выдернуть ее из штанины, Миранда не отпускала, не могла отпустить ее талию, а затем она рухнула обратно, прижавшись разведенными бедрами к Миранде. Горячая. И мокрая. Часть мозга Миранды искала что-то между ног ее партнера, чего там не было, но большая его часть была занята тем, что обвила ногу вокруг талии Андреа и приподняла свои бедра вверх, чтобы они могли отчаянно тереться друг о друга. И, боже милостивый, да, это было хорошо, и Миранда не могла перестать двигаться. Ее блузка прилипла к ней, мокрая от пота, и это было ужасно, она хотела обнаженной кожи, но не так сильно, как она хотела большего, она выгнула бедра, встретилась взглядом с Андреа, вскрикнула: "Ах!" - нет, нет, она не могла остановиться или замедлить это, не сейчас, не в этот момент. Андреа простонала: "Ах, господи", прежде чем наклонилась и снова поцеловала Миранду. Она засовывала свой язык внутрь в такт их ритму, так что Миранда чувствовала, что ее трахают и внизу, и в рот, и везде одновременно. Именно то, что ей было нужно, и этого все равно было недостаточно. Рыдая, она схватила одной рукой затылок Андреа, а другой ее упругую голую задницу, призывая ее двигаться быстрее. Она так и сделала. Быстрее и быстрее, отрываясь ото рта Миранды и выдыхая "о" и "о", каждый раз, когда она опускалась. И это было так же ново для нее, как и для Миранды, ощущение другой горячей, истекающей женской промежности рядом с собственной, горячей, влажной, скользкой и требовательной. И вот это – видеть, знать, что Андреа чувствует то же самое, что и она, что они делают это вместе, еще раз заставило Миранду перейти грань. Она не хотела этого делать. Она хотела, чтобы это продолжалось, продолжалось, продолжалось и продолжалось, но она не могла ждать, она не могла остановиться или даже замедлиться. А потом она откинула голову на одеяло, оставаясь совершенно неподвижной, если не считать беспомощного подергивания бедер, когда она снова забилась в конвульсиях, слишком задыхаясь, чтобы кричать. О. На этот раз все было по-другому. На этот раз она чувствовала оргазм везде, а не только между ног. Она чувствовала это даже под веками, где она видела пятна. Пальцы ее ног скрючились до судороги, и когда она, наконец, набрала в легкие немного воздуха, то застонала так громко, как никогда в жизни. Когда только смогла, она открыла глаза, увидела, что Андреа смотрит на нее сверху вниз, и поняла, что девушка только что наблюдала, как она кончает. Неистово. Во второй раз. Слишком ошеломленная, чтобы быть униженной, она получила новую порцию впечатлений, когда рот Андреа снова открылся, а глаза зажмурились, и она громко ахнула: "Блять, о-о, блять!" , яростно трясь о Миранду. Бедра Миранды приподнялись, и теперь она была настолько чувствительна, что последние, отчаянные движения Андреа причинили ей боль, но когда она громко вскрикнула в последний раз, это было совсем не от боли. Затем Андреа наклонилась вперед, приподнявшись на локтях, ее лоб уперся в грудь Миранды, а мягкие каштановые волосы щекотали подбородок и рот Миранды. "О", - всхлипнула она. И это было все. Все было кончено. Прошло не более десяти минут с тех пор, как Андреа ворвалась в дверь. Возможно, меньше. Миранда была слаба и дрожала от удовлетворения. Все ее тело болело от этого. Она чувствовала себя совершенно удовлетворенной. Большего она и желать не могла. Она только что совершила худшую ошибку в своей жизни.____________
Энди тяжело дышала на плече Миранды, ее губы касались шелковой ткани блузки. Она дрожала всем телом, отчаянно стараясь не рухнуть на Миранду. Ей пришлось слезть с Миранды, чье дыхание замедлилось, и которая начала напрягаться под ней. Энди едва слышно застонала и прижала ее к себе. Она не хотела двигаться. Движение означало бы, что ей придется столкнуться с тем, что она натворила. Что они натворили вместе. Если бы она могла просто оставаться неподвижной и прятать свое лицо от глаз Миранды, тогда всё еще можно было бы притворяться, что все в порядке. Она могла продолжать вдыхать запах шеи Миранды и чувствовать, как её тело прижимается к ее собственному, и помнить, что да, Миранда кричала. Энди заставила ее кричать. Энди так и сделала. Что, черт возьми, она только что сделала? Она никогда раньше не делала ничего подобного. Она никогда даже не чувствовала ничего подобного раньше. Просто Миранда стояла прямо там, раскрасневшаяся и разъяренная, и когда Энди почувствовала ее запах и поняла, что она делала... Черт, если бы она подумала об этом, то начала бы все сначала, потому что она даже не сняла с Миранды одежду. Хотя ее собственные штаны болтались на одной лодыжке, и она, должно быть, выглядела совершенно нелепо. Дрожа, Энди пыталась разобраться в своих мыслях, своих чувствах, пыталась понять, что происходит. Она не могла, не сейчас. Все это смешивалось, путалось. Она знала, что то, что только что произошло, было огромным, и что она изменила что-то в себе, изменила навсегда. И после всего этого Миранда, которая кричала, извивалась и хватала ее, собиралась издеваться над ней, или сказать что-то, что полностью выпотрошит ее, или… Но Миранда ничего не говорила. Она просто толкнула Энди в плечи, и ей удалось перевернуться на бок и смотреть на профиль Миранды, в то время как та медленно, с трудом села. Она вообще не смотрела на Энди. Она расслабилась после оргазма (своего второго оргазма, Миранда испытывала оргазмы) всего на пять секунд, но теперь она изо всех сил делала вид, что Энди здесь вообще нет, как будто Энди только что не сошла с ума и не набросилась на нее, и сделала бы это снова, если бы ей дали хоть полшанса. Энди зажмурилась и прикусила губу. Она чувствовала себя не совсем самой собой. Может быть, это и хорошо. Она уже могла сказать, что Миранда вот-вот разобьет ей сердце, и, может быть, было бы хорошо побыть кем-то другим еще несколько минут. Миранда сложила руки на коленях. Одна из них, без сомнения, все еще пахла ее собственной влагой. Точно так же как и одна из рук Энди. Они практически совпадали. Энди бы истерически рассмеялась, если бы не была так смертельно напугана тем, что они с Мирандой теперь находятся на разных концах света. Но Миранда ничего не говорила. Она не смотрела на Энди и ничего не говорила. Энди удалось сесть. Она подтянулась к краю кровати, а затем просунула голую ногу сначала в нижнее белье, а затем в штанину. Затем она натянула все это на бедра и молилась, чтобы Миранда не обернулась вовремя, чтобы увидеть ее дрожащие руки. Ее ключ-карта валялась на ковре. Она выпала у нее из кармана. Она наклонилась и подняла её, повернулась к Миранде. Во рту было сухо. Она облизнула губы. - Эй, - прошептала она. - Иди, - сказала Миранда. Она не смотрела на Энди. И хотя Энди пялилась на нее, по меньшей мере, целую минуту, она не стала повторяться. - Миранда, - попыталась Энди. Это прозвучало как-то хрипло. Миранда закрыла глаза и покачала головой. Нет. О. Что ж. Энди была готова к разбитому сердцу, не так ли? Но, как выяснилось, недостаточно готова. Она должна была быть готова с самого начала, она должна была быть готова с первого момента, как увидела Миранду за своим столом, в ту самую их первую встречу, потому что Миранда разбивала сердца, это именно то, что она делала, и теперь Энди проиграла. - Я буду…- начала Энди, и ей пришлось остановиться и сглотнуть. - Я, эмм… я буду готова отправиться в десять тридцать. Хорошо? Миранда не ответила, и Энди направилась к двери, в который раз за двадцать четыре часа пожалев, что не может позволить себе роскошь напиться. В ее номере даже не было мини-бара. По крайней мере, она больше не была голодна. Вряд ли она смогла бы проглотить хоть что-то. Снаружи воздух пустыни настолько остыл, что Энди обхватила себя руками. Она посмотрела через парковку и увидела вдалеке огромные темные облака, быстро надвигающиеся на город. Они вспыхнули электричеством, и со своего наблюдательного пункта Энди увидела, как молния полетела вниз и ударила в землю с чем-то похожим на ярость. Она осветила все небо, и на мгновение Энди увидела четкий рельеф каньона, словно эта молния только что расколола землю на части. Раздался гром и на какое-то безумное мгновение Энди задумалась, если она пойдет навстречу буре, то каковы шансы, чтобы следующая молния ударила бы нее? Но она не могла этого сделать. Во-первых, Лили никогда бы ее не простила. О, боже. Энди закрыла лицо руками, заглушая вырвавшийся крик. Лили, вероятно, никогда не простит ее за то, что только что случилось. Но кому еще Энди могла бы рассказать? Могла ли она кому-нибудь рассказать? Когда-нибудь? Сейчас, все, что оставалось, это вернуться в свой номер и... черт возьми, пялиться на стены или разбить о них дешевую гостиничную мебель. Скоро все закончится, сказала она себе, наблюдая, как снова сверкнула молния. Завтра они собирались в Амарилло. Они собирались лететь обратно домой. Все будет кончено, и они могли бы даже притвориться, что этого никогда не было. Должно быть легко, Энди сомневалась, что они вообще когда-нибудь снова увидят друг друга. Снова прогремел гром, на этот раз ближе, и воздух наполнился запахом дождя. Энди сжимала свою карточку-ключ до тех пор, пока края не впились ей в ладонь. Затем она удалилась в свою комнату, прежде чем на улице начался потоп.