***
Диппер открыл дверь квартиры и осторожно опустил пакеты с продуктами на пол — сегодня была зарплата; с тех пор, как Мэйбл родила, дома следовало быть тише воды, ниже травы. Девочка должна была спать много, но вместе с тем просыпалась от малейшего шороха. Ситуацию спасало то, что Пайнс жили в отдельной от родителей квартире, а сам Диппер пропадал постоянно на работе. В местном (к сожалению, родители не согласились с предложением сына увезти беременную Мэйбл в Сан-Франциско) университете платили не очень много, поэтому Диппер пытался брать дополнительные смены, искал подработку. Мэйбл по возможности вязала вещи на заказ. Мама и папа всячески помогали. В принципе, жилось весьма неплохо. Натянув тапочки, он тихо протопал на кухню, включил чайник, затем разложил всё по местам в холодильнике. Аккуратность была у мужчины по-прежнему на первом месте. Это касалось и продуктов. Мэйбл нередко из-за этого с ним спорила. Точнее — он с ней. Сумбурность и своеобразный перфекционизм — весьма взрывное сочетание. Оксюморон в жизни. Диппер прошёл в гостиную. Он с улыбкой кивнул сестре, что сосредоточенно довязывала шарф кислотных оттенков, и склонился над диваном, где, как звезда, раскинув свои маленькие ручки и ножки, спала Сьюзен Пайнс, изредка причмокивая во сне. Диппер так и не понял, почему именно «Сьюзен». То ли в честь Сьюзен Вертворт, о смерти которой Диппер всё-таки рассказал… хотя этот вариант казался слишком нелепым. Старушка была классной женщиной, умеющей делать вкусные блинчики, но не настолько же, чтобы в её честь называть ребёнка. Впрочем, Мэйбл — сама непредсказуемость. Второй вариант казался на менее безумным, но, возможно, Мэйбл просто слишком увлеклась Хрониками Нарнии во время беременности. Семь с небольшим месяцев тянулись слишком медленно, напоминая тягучую жевательную резинку. На удивление, Мэйбл не была столь капризной, какими порой показывают, описывают в различных фильмах, сериалах и книгах. По крайней мере, в час ночи резко не требовала какого-нибудь колбасного торта, присыпанного ландышами (а Диппер слышал, что такие запросы у беременных женщин естественны). Но, если бы Мэйбл и потребовала, то Диппер где-нибудь обязательно нашёл. Он пытался исполнять вообще любую просьбу сестры. Если её недомуженёк оказался мудаком, то брат смог компенсировать абсолютно всё. Он надеялся, что сможет стать прекрасной заменой отца для будущей племянницы. И намного лучше того, каким отцом был бы ублюдок Джереми, чью смазливую мордашку, кстати говоря, Диппер изрисовал своим кулаком, слетав в Париж. Металлические кольца были как никогда сподручны. Да, он потратил деньги. Да, мог попасть под суд (на удивление, Джереми не стал писать заявление, видно, не до конца потерял совесть). Но зато отомстил за любимую и единственную сестру. Та не смотрела в его глаза, когда он вернулся, но осторожная благодарная улыбка не сходила с её лица в тот день. Обычно женщину из роддома встречает её муж, но его сестру встречали он и родители. Так было даже лучше. Он бы убил Джереми, появись у него наглость тут появиться. Однако его отсутствие говорило и о тотальном равнодушии. Диппер решительно этого не хотел понимать. Он бы не смог спокойно жить, зная, что где-то там есть его ребёнок. Но Джереми упорно доказывал, какой он подонок. Диппер помнил его, когда они только начинали встречаться с Мэйбл: парень хоть и не нравился ему уже тогда, но был гораздо… человечнее? Или лишь казался таким. Мэйбл, кстати, была очень активной во время беременности. До самого конца чуть ли не бегала, чем доводила своего брата до паники — он думал, что беременным женщинам, в принципе, противопоказаны резкие движения. Иногда Диппер смотрел на её живот, после — на малюсенькую Сьюзи и думал: «Как так?» Он всё не мог принять, что они выросли, что это нормально и совсем не криминально, как бы по этому поводу не распылялась тогда Венди. Не мог, потому что Мэйбл по-прежнему была для него весёлой девчонкой, о которой иногда нужно было заботиться, иногда давать утешение. Она ведь и не изменилась почти. Было сложно увидеть в ней мать ребёнка, когда она в свои двадцать семь сама была ребёнком. Вчера Сьюзи исполнилось полгода. Диппер не мог поверить, что с дня её рождения, того самого девятнадцатого мая, прошло шесть месяцев; что с его практически побега из Гравити Фолз прошло тринадцать месяцев. Когда прошёл один месяц, в WhatsApp`е с неизвестного номера пришло сообщение: «То есть, одной сосной в мире всё-таки станет меньше, да?» Гадать особо, кто это, было не нужно. В этом мире лишь два существа (с одним именем) называли его сосной. Одно вроде как обратилось в камень, второе пока ходило живое (слава богам). Диппер объяснил Биллу ситуацию, и тот вроде всё понял, посочувствовал и даже попытался утешить, правда, в своей излюбленной форме шуток. Он написал, что отныне Диппер действительно почти папочка. И дяденька, кстати, тоже. А Диппер написал, что даст ему подзатыльник. Билл в свойственной ему манере ответил, что не дочитал до слова «подзатыльник». Так и понеслось. Они общались почти каждый день, иногда перезванивались, могли даже что-то читать друг другу вслух или по ролям. Открываться в сети было куда проще, чем в реальной жизни, а ведь мужчине казалось, что он таким — общением в интернете — страдать не будет. Билл оказался очень приятным и умным собеседником, если не брать во внимание его вечные пошлые шутки. Диппер узнал, что Билл обожает классическую музыку. Ему стало даже неловко: он, двадцативосьмилетний профессор математических наук, слушает попсу, а мальчишка шестнадцати лет с поведением клоуна предпочитает всяких там Бетховенов и Моцартов. Однажды Билл позвонил по видеозвонку, но ответила тогда ещё беременная Мэйбл. В тот день Диппер стряпал печенье, а Мэйбл, разумеется, никак не могла не показать его, всего усыпанного мукой и в милом голубеньком фартуке с цветочками. Диппер слушал хохот сестры и друга (Диппер не знал, в какой момент стал подростка называть таким громким словом, которым не называл никого со времён лета в Гравити Фолз), думал, что они явно родственные души и подозревал, что Билл не даст забыть этот случай. Не дал. При любом возможном случае называл «хозяюшкой». Но всё равно безумно радовало, что Мэйбл и Билл определённо точно понравились друг другу. Диппер не понимал, почему его это радует. После их знакомства Диппер завалил сестру вопросами по типу: «Не напоминает ли тебе кого-нибудь Билл?» Мэйбл вяло отвечала, что да, особенно какими-то знакомыми кажутся его чуть ли не сапфировые глаза и насмешливый голос, но, в основном, нет, никого. Диппер пытал её до тех пор, пока Мэйбл с хитрой улыбочкой не кинула: «Судя по тому, что у тебя он записан как «Чудо», он напоминает мне только твоего будущего парня». Диппер покрылся свойственным ему румянцем, что-то пробурчал и заткнулся, понимая, что в этой битве ему не выиграть. Диппер заставлял Билла ходить в школу. Ну как заставлял… Просил. А тот не отказывал. — Как пожелает папочка, — издевательски тянул мальчишка и Диппер скрипел зубами, но на следующий день с радостью помогал Биллу с домашним заданием. Тот с лёгкостью мог сделать всё сам или на крайний случай попросить помощи у Форда, но хотел слышать именно Диппера, а он не был против. Затем предпоследний школьный год кончился, и начались летние каникулы. Летом Билл звонил Дипперу ещё чаще, чем обычно и подбадривал, зная, что тот работает слишком много. Диппера это умиляло. В конце августа начался последний для Билла двенадцатый класс. В конце августа Биллу исполнилось шестнадцать, а Дипперу и Мэйбл двадцать восемь. Диппер чувствовал себя стариком и не понимал, почему, ведь раньше возраст его совсем не волновал. — Как она сегодня? — шёпотом поинтересовался Диппер у сестры. — Отлично, — также шёпотом ответила Мэйбл. — Покакали, поползали, покушали, поспали… Диппер не смог сдержать тихий смех, от которого малютка на диване закряхтела, а затем и вовсе полностью проснулась. — Русалочка моя глазки открыла, — заворковала Мэйбл, тут же откладывая почти законченный шарф. Сьюзи за день у неё бывала и русалочкой, и куколкой, и хомячком… Диппер думал, что эти прозвища взяты не из воздуха. Он с нежностью взглянул на сестру и племянницу и отправился на кухню, где уже вовсю визжал и прыгал чайник, сообщая о кипении и явно обещая на своём чайниковском перекипятить весь их дом, если его сейчас не выключат. — Будешь чай? — крикнул Диппер. Мэйбл, решив не орать в ответ, зашла на кухню с малышкой на руках. Та, улыбаясь не совсем беззубым ротиком (целых три зуба!), тянула свои маленькие ладошки к Дипперу, и он, не удержавшись, пощекотал её под подбородком. Сьюзен хихикнула. — Да, давай, — Мэйбл села на стул. Диппер кивнул и достал две кружки. С лёгкой задумчивостью он разливал кипяток, кидал пакетики, расставлял кружки (подальше от вездесущей Сьюзи) и всё не знал, как начать важный, крайне важный, разговор. Вот уже месяца два Билл задавал ему вопрос, когда они приедут и приедут ли вообще. Он не говорил напрямую, но намекал, что хотел бы того, чтобы близнецы Пайнс жили в Гравити Фолз. Диппер и сам желал вернуться. Ему не давала покоя мысль, что Рождество придётся праздновать в Пьемонте. Его неумолимо тянуло обратно в Гравити Фолз. Это было странное желание, но оно было, и Дипперу не получалось от него избавиться. К сожалению, он не знал, как на его предложение отреагируют сестра и родители. Последние явно не захотят, чтобы увозили их единственную внучку, пусть и в город, который находится не так далеко. Ну… как недалеко… В любом случае, Диппер мог бы надавить на то, что Стэну осталось совсем немного, и свои последние моменты жизни он был бы наверняка рад провести близко с внучатой племянницей и её дочкой. Рассуждая в таком ключе, Диппер ужаснулся тому, как быстро он принял факт, что Стэн, возможно, совсем скоро покинет этот свет. Он прокашлялся, привлекая внимание сестры, которая кормила в этот момент Сьюзи какой-то пюрешкой то ли с баклажаном, то ли с брокколи (оба варианты казались Дипперу отвратными, но малышка ела, и это было самым главным). — Слушай, Мэй-Мэй… — Да, Дип? — отвлечённо протянула девушка, пытаясь под видом весёлого самолётика просунуть ложку в рот дочки, что пыталась сбежать с колен матери. — Я знаю, тебе покажется моё предложение странным… — неуверенно начал Диппер. — Да и после беременности ты не слишком окрепла… возможно… Мэйбл отложила пластмассовую ложку. Её лицо вмиг стало серьёзным. — Не юли, братик. Диппер вздохнул и протараторил, зажмурив глаза: — Не хочешь переехать в Гравити Фолз? До его руки дотронулись, и он осторожно приоткрыл глаза. Мэйбл широко улыбалась, обнимая сосущую пальчик и ничего не понимающую Сьюзи. — Я буду только рада, Диппер.***
Диппер устало отложил чью-то тетрадь, когда его смартфон завибрировал. Он украдкой взглянул на Мэйбл, укачивающую Сьюзи, и юркнул на старенький балкон. Холодный ночной ветер тут же взлохматил его и без того взъерошенные волосы и забрался под домашнюю футболку, вызывая армию бегающих по телу мурашек. Он мимолётно подметил, что надо было что-нибудь накинуть, всё-таки почти конец декабря. — Билл? Постепенно он научился произносить это имя без заминок, уговорив себя, что всё, что было, было в прошлом. Билл не виноват, что имеет имя монстра, который просто по щелчку сломал психику близнецов Пайнс. Диппер не знал, является ли Билл демоном снов, но — господи — как сейчас это было неважно. Он настолько привык к пареньку, что подозрения потихоньку отошли на второй план. Были, да, но Диппер уже не особо хотел искать доказательства. Может быть, решил довериться жизни, а, может, боялся узнать правду. Правду часто страшно узнавать. — Не разбудил? — в голосе Билла слышалось нечто, похожее на заботу. — Нет, я, — Диппер потёр пальцами под глазами, приподняв очки. — Проверял работы студентов. — Разве не начались рождественские каникулы? — удивился Билл. — Должники, — вздыхая, пояснил Диппер и облокотился о перегородку балкона, по-прежнему держа телефон у уха. Он не видел, но чувствовал, как брезгливо сморщил лицо Билл: сам к учёбе он не стал относиться серьёзно, но вот понимание, что Дипперу приходится работать в такое время, его раздражало. Диппера это даже умиляло, пусть он и не понимал такого отношения подростка к нему. — Ветер в ухо завывает, — неожиданно пожаловался Билл. — Ты на улице что ли? — Мэйбл Сьюзен укладывает. — Так холодно же… — беспокойство в голосе Билла льстило. — Ну и чёрт с ним, — Диппер поднял голову. — Знаешь, как тут красиво… Небо тёмное-тёмное и много туч, звёзд почти не видно. Внизу, — он вернул голову в исходное положение. — Тут и там сверкают гирлянды, витрины красиво украшены, всюду ёлки… На горизонте чернеют силуэты гор… Хорошо, но… — Но? — Не то, — Диппер коснулся холодного стекла пальцем, и на нём остался след. — Опиши то, что видишь ты, — попросил он Билла. Послышался какой-то шуршащий звук, кряхтение, а затем неопределённый скрип. — Ну… — Подожди, — перебил Диппер. — Ты тоже на улицу что ли выскочил? — он не замечал, что сам переживает за паренька. — Я на крышу Хижины чуть-чуть вылез. Мы сегодня с Джоном тут, пока он моется — а это надолго, — решил позвонить тебе. Диппер что-то недовольно промычал. — У нас небо ясное, каждую звёздочку чётко видно. Угадай, какое созвездие видно ярче всего? Большой Медведицы, да, — довольно протянул Билл, и Диппер был готов поклясться, что он сейчас улыбается. Диппер, улыбнувшись, погладил свой лоб указательным и средним пальцами. Билл был первым, кто заметил это родимое пятно сам. Сказал, что это удивительно, а потом очень долго восхищался, называл Диппера избранным судьбы. Невольно Диппер провёл в тот день параллели между ним и Венди. — У нас чернеют силуэты не гор, а огромных деревьев, некоторые украшены игрушками. Есть снег, пусть не так много, как хотелось бы. Но есть! — иногда Билл был тем, кем должен быть в свои шестнадцать, — ребёнком. — У нас тоже снег пролетает, — вдруг заметил Диппер и проследиз взором за кружившей, будто балерина, снежинкой. — Не высовываешь язык, чтобы поймать его? — Билл резко зашепелявил. Диппер засмеялся, попытавшись представить, как сейчас выглядит Билл: — Нет, — почему-то то, что он представил, заставило его смутиться. — А я — да! — Я понял, — Диппер хмыкнул, сглотнув. Образ Билла с высунутым языком не выходил из головы. — Где-то там сияют огоньки. Может, гирлянды, может, нет. Чёрт его знает. — Светлячки, — невозмутимо предложил Диппер, и Билл фыркнул: «Конечно». Холод чувствовался всё сильнее, заставляя ёжиться и вжимать голову в плечи, но прекращать этот разговор не хотелось, как бы губы не синели, а зубы не стучали друг о друга. Билл сам попросил Диппера вернуться в тепло, слыша эту дрожь через расстояние. — Да-да… Сейчас… Я хотел сказать… Я спросил у Мэйбл. Она не против переехать в Гравити Фолз. Молчание в трубке даже напрягло. — Алло? — вопрос получился каким-то испуганным. — Я рад, — наконец просто прошептал Билл. — К Рождеству успеете? — Попытаемся, — прошлое Рождество праздновали по видеозвонку. Интернет в ту ночь как назло был наитупейшим, как Диппер в день своего самого первого экзамена. Послышался голос Джона, безумно похожий на голос Зуса, и Диппер сам сбросил вызов, задумчиво посмотрев на экран телефона. За всю жизнь он встречал безумное количество людей, но мало кого мог по-настоящему назвать близким человеком. А тут… почти ребёнок ведь. Иногда противный, иногда милый; иногда флиртующий как взрослый, иногда невинный, словно только родившийся котёнок; иногда грубый и бестактный, а иногда вежливый и галантный. Он такой… такой живой. И Диппера он сделал живым. Венди говорила, кажется, что ему нужен тот, кто его разбудит. Быть может, она имела в виду себя, но этим кем-то стал Билл. Диппер не удивлялся тому, что Мэйбл и Билл понравились друг другу. Она ведь тоже всегда была такой… бодрой, весёлой, ребячливой. И всё же… Диппер понимал, что ему придётся ответить ещё на много вопросов. Вопросов внутри него самого.