***
Они не поднимали эту тему. Будто никакого поцелуя и в помине не было. Билл продолжал ходить в школу, Диппер вернулся на должность учителя геометрии. Он не ожидал, что ученики настолько будут рады его видеть, в особенности старшеклассники. Когда он зашёл в кабинет, поднялся весёлый галдёж. На него посыпались вопросы, на которые он еле успевал отвечать. Проработав в этой школе совсем немного, он сумел отпечататься в сердцах учеников. Эта мысль грела самолюбие Диппера. При всей своей обычной строгости он не смог прервать ребят, потому урок начался лишь спустя минут десять после звонка. Билл улыбался как-то горделиво. Диппер мог понять это чувство: пока никто ничего о нём не слышал, Нуллус спокойно созванивался с учителем и знал практически всё, поддерживал и даже общался с его сестрой, более того — провёл Рождество именно с ним. Джон, конечно, тоже был на празднике в одном доме с ними, но Диппер не сказал бы, что ему было не плевать. Для него Диппер был просто хорошим знакомым родителей. Особого любопытства он к нему не питал. Он вообще питал любопытство только к тому, что можно было съесть или прочитать. Каннибализмом парень не страдал, поэтому Диппер не был интересен ему ни с каких сторон. Директриса тоже была безумно рада возвращению Мэйсона. Правда, её удивляло, что он смог оставить весьма неплохой университет в Пьемонте, но устроился здесь в их захудалую школу. Однако вопросов она не задавала. Меньше знаешь — крепче спишь. Она привыкла придерживаться этого правила. Не рада была только миссис Дорри. Конечно, она слащаво ему улыбнулась при встрече и пожала руку, твердя о том, как счастлива видеть мистера Пайнса снова в коридорах их школы. Диппер, которого снесло ванильным ароматом её духов и лицемерия, ей не верил, но для приличия пожал сухую ладонь в ответ. Ему не хотелось окончательно портить отношения с этой женщиной. Она и так подозрительна до жути. Наверное, она и была одной из тех причин, из-за которых Диппер сразу сказал Биллу: «В пределах школы мы только учитель и ученик. Никакой дружбы и… прочего». Замявшись на последнем, он отвёл взгляд. Билл оказался понимающим. Правда, порой переигрывал на вежливости. Одноклассники прекрасно знали, как дерзко он общается с учителями и ушам поверить не могли, когда Билл чуть ли не распинался перед Диппером. Впрочем, и Дипперу он иногда дерзил. И опять же, одноклассники, знающие, как строг мистер Пайнс к подобному, с удивлением слушали, как учитель отвечает в тон Биллу. Химию между ними, пожалуй, мог не заметить только слепой. Слепыми все и притворялись. Особенно та девушка, которая и рассказала об обращениях учителя к Биллу. Её грызло чувство вины. Не зная всей ситуации, она безумно боялась, что мистера Пайнса уволили именно из-за этого. Она не хотела, чтобы это повторилось. Пусть она и была любимицей миссис Дорри — а та пыталась разузнать как можно больше, — решила держать рот на замке.***
Мэйбл нравилось тут. Формально они со Сьюзи жили у Диппера, однако большую часть времени проводили в Хижине Чудес. Стэн расцветал на глазах, находясь рядом с правнучкой. Он смотрел на девочку с умилением и всё говорил о том, как она похожа на Мэйбл. Когда Мэйбл рассказала о Джереми, старик сжал руки в кулаки. — Чёрт бы его побрал! — он так вскрикнул, что девушка даже немного вздрогнула. Неожиданно он вспомнил, как давным-давно жил в Париже. Метая молнии, он скрипел зубами и клялся, что позвонит своим «корешам», чтобы «отмудохали» этого «пидораса». Мэйбл жмурилась и объясняла, что это уже сделал Диппер. Стэнли удивлённо бормотал, что гордится племянником, но надежды, что Мэйбл всё-таки захочет отомстить ещё, не оставлял. А Мэйбл просто хотела оставить прошлое в прошлом. Забыть Джереми, как один из страшных снов, и жить дальше. Он оказался плохим человеком на её пути, но, возможно, она встретит кого-то хорошего, в чём она, если честно, сомневалась. Да и поверить кому-то после того, что сделал Джереми, казалось трудной задачей. В любом случае, о Джереми она не особо хотела вспоминать, и Стэнли со временем это понял. Мэйбл встретилась с Робби и Тембри, познакомилась с их пятилетней дочкой, познакомила их со своей малюткой. Робби открыл похоронное бюро, видно, пошёл по стопам родителей. Он знатно так повзрослел, и, честно, Мэйбл бы его не узнала, если бы встретила где-нибудь на улице: подростковые прыщи исчезли, появилась козлиная бородка, причёска стала более прилизанной, толстовки и джинсы с подворотами сменились на строгие костюмы, да и сам парень с гордостью мог теперь называться мужчиной. Худоба не исчезла, но он заметно окреп. Возмужал, в общем. Супруги показали ей свадебный альбом. Свадьбу они провели сразу после окончания школы, о чём рассказывала Венди, но мимолётно. Ещё тогда не отойдя от своей юной эксцентричности, церемонию они устроили в эмо-готском стиле, поэтому Тембри была в чернющем платье со рваными концами, у обоих под глазами была тёмная подводка, а обручальные кольца имели камушек в виде черепа, которые со временем они сменили, но те кольца важным и греющим душу воспоминанием хранились в шкатулке Тембри. Мэйбл разглядывала фотографии с грустной улыбкой и думала о том, что у них с Джереми так до свадьбы и не дошло. Всё к лучшему. Если бы ей пришлось возиться ещё и с разводом, то точно не выдержала бы. Тембри и Робби любили друг друга. Мэйбл истинно радовалась этому, пусть и совсем капельку завидовала, что было понятно. В начале весны, когда снег осел, Диппер и Мэйбл посетили могилы Сьюзен Вертворт и старичка МакГакета. Диппер с печальной улыбкой поправил на надгробии старую изорванную шляпу, с которой Фиддлфорд при жизни почти не расставался. Возле могилки было чисто и убрано, рядом росла молодая берёзка. Видно, сын не забывал про отца. А может, не сын. После Странногедона, в победу над которым Фиддлфорд вложил немало, старика зауважали многие жители Гравити Фолз, поэтому за могилкой мог следить кто угодно. Кресты на кладбище смотрели как-то дружелюбно, приглашающе и от этого — пугающе. Над головами пролетали вороны, и они же изредка вскрикивали то над одной могилой, то над другой, заставляя кого-нибудь из близнецов поёжиться. Смерть была так близко. — А ведь скоро… — Диппер не договорил, но Мэйбл всё равно поняла. Грустно улыбнувшись, она взяла ладонь брата в свою и, желая поддержать, легонько сжала. — Может, Стэн ещё всех нас переживёт, — попыталась подбодрить Диппера Мэйбл. — Свет его столько не выдержит, — Диппер невесело хмыкнул. — Да куда он денется, — Мэйбл махнула рукой. Она боялась этой темы. Стэнли был для неё самым близким после Диппера человеком. Всегда развеселит, а в нужный момент найдёт пусть и не высокопарные, но тёплые слова. А как он нравится Сьюзи, которая и сейчас была с ним… Как жаль, что люди задумываются о таком слишком поздно. Когда очередная ворона мрачно каркнула, Мэйбл вздрогнула. — Пойдём домой, Дип. — Пойдём, Мэй…***
Билл хотел прогуляться с ним. Звал вторую неделю, а Диппер отказывал, находя различные отмазки: то занят, то что-то горло болит, то ещё что-нибудь. Ему не хотелось врать подростку, но он оправдывался перед самим собой, что это — необходимость, пока Билл, пораскинувший мозгами, напрямую не спросил у него: — Ты боишься, что нас увидят вместе? — тон парня был твёрдым, и Диппер понял: не ответит сейчас по телефону, он придёт к ним домой. Против Билла в гостях он ничего не имел, но отвечать, глядя в эти голубые глазки, чуть-чуть сложно. Раз отвертеться уже не выходило, пришлось признаться: — Да. Видишь ли… Ты в первую очередь ученик. Между нами нет ничего такого, — он ожидаемо закашлялся, вспомнив ночь в Рождество, и, кажется, Билл на другом конце провода самодовольно ухмыльнулся. — Но даже наша дружба выглядит странной. У многих ли учителей с учениками столь близкие отношения? Вот и я думаю, что нет. — Но разве это должно кого-то волновать? — Билл точно нахмурился. — Мне кажется, да. Тем более, насколько я знаю, у тебя были проблемы из-за ориентации. Повисла тишина. Диппер успел посолить суп, который готовил на ужин. — И кто рассказал? — кажется, Билл злился. Немного. — Миссис Дорри. Она вообще… в прошлом году много чего мне наговорила, — Диппер задумчиво попробовал своё варево: как всегда, весьма неплохо. — С ней и вправду нужно быть осторожнее, — пробормотал парень. — А знаешь, что?! Диппер, закидывая в кастрюлю зелень, настороженно поинтересовался: — Что, мой солнечный мальчик? — Мы можем гулять там, где нас никто не увидит, — Билл будто не заметил иронии. — И где это? — Диппер с подозрением накрыл суп крышкой и выключил огонь. — На поляне, где ты тогда меня нашёл… Со странным треугольником, — именно тогда Диппер впервые признал, что Билл довольно привлекателен… когда спокоен. Диппер не хотел проводить время там, но словно со стороны услышал собственный голос: — А давай, — наверное, он сошёл с ума.***
В некоторых местах всё ещё лежали кучки робкого снега, грозясь окончательно растаять в любой из моментов — зима в этих краях надолго не задерживалась. В лесу было прохладнее, нежели в городе. Глядя на Билла в тонкой ветровке, Диппер поёжился. Сам он предусмотрительно надел куртку. Тепло теплом, а заболеть не хочется. На ту полянку вышли быстро. Окружённая высокими деревьями, она почти не пропускала звуки внешнего мира. Покой и тишина. Два слова, которые абсолютно не ассоциировались с окаменелым Биллом Сайфером. Диппер расстелил плед, который захватил, понимая, что они вряд ли будут долго ходить по поляне, где три шага вправо, пять влево, и вот, собственно, всё пройдено. — Почему ты так любишь это место? — этот вопрос давно интересовал Диппера; случая не было спросить. — Не знаю, — Билл опёрся на статую, поднял голову к небу, подставляя лицо ещё не очень смелым лучам солнца. — Здесь можно спрятаться от… — он закусил ноготь, подбирая слово. — От внешней суеты. Можно подумать… обо всём. О себе, о своих чувствах, — он резко сел в позу лотоса, положил ладони на ноги. — Когда я был маленьким… — он посмотрел на Диппера, не зная: продолжать или нет; получив положительный подбадривающий кивок, начал свой рассказ: — В приют часто приходили люди… И часто это были приезжие. Сейчас я понимаю, что это было немного глупо, но тогда я безумно не хотел идти в чью-то семью… Мне не нравились их взгляды, — он состроил брезгливое лицо. — Я чувствовал себя куклой на ярмарке. Это действительно выглядело так. Женщины или мужчины — неважно — подходили, вертели меня в разные стороны, приговаривали это отвратительное: «Ну вот это ничего такой, да…» Иногда они были со своими детьми, наклонялись к ним и спрашивали: «Какой тебе нравится? Выбирай брата или сестрёнку», а ребёнок начинал тыкать в кого-либо из нас и кричать: «Этот, этот!» — Билл, задумавшись, облизнул губы. — Это было унизительно. И как-то я не вытерпел, убежал. Я понятия не имел, куда бегу, забежал в лес, наткнулся на эту поляну, — он снова посмотрел на гуляющие по небу облака. — Почему-то мне казалось, что эта статуя хочет меня утешить. С детства любил всякие треугольники, и, быть может, вот это, — он чуть повернул голову в сторону своего тёзки. — Главная причина моей любви. Сев возле неё, обнял колени и сначала плакал, а потом просто пустым взглядом считал травинки. Именно тогда меня здесь нашёл Форд. Мы разговорились, и он, посчитав меня способным ребёнком, разрешил иногда к нему приходить. Я не знал, куда к нему, и тогда он отвёл меня в Хижину Чудес. Я познакомился с Джоном, Венди, мистером и миссис Рамирез… Это лучшее воспоминание из моего детства. Где-то десять лет они все заменяют мне семью. Если бы я тогда сюда не прибежал, было бы у меня всё это? Когда узнали о моей ориентации и начались походы к психологу, которая упорно желала меня «вылечить», — понятия не имею, каким образом она хотела это сделать, — я стал чаще сбегать сюда. Почему-то сюда люди редко ходят. Я как понял, есть какое-то суеверие, связанное с этим. И слава богам. Диппер боялся дышать, пока Билл рассказывал. Он зачарованно наблюдал за сменой его эмоций: Билл то покусывал губы, задумавшись, то начинал перебирать свои пальцы, иногда грустно расправлял пятернёй свою челку, иногда тяжело вздыхал. И почти всё время смотрел куда-то в небо или на деревья, избегая взгляда учителя. Только в конце, выдавив улыбку, наконец посмотрел в его глаза. Билл казался грустным котёнком, тянущимся к ласке. Правда, этот же котёнок имел острые коготки и зубки, о чём нельзя было забывать. — Хоть кому-то Билл принёс счастье… — Диппер чуть не рассмеялся от того, как абсурдно это звучит. Сайфер и счастье… — Что? — взор Нуллуса стал удивлённым. — Ты не знаешь, кто это? — Диппер, горько улыбаясь, указал на статую демона, к которой Билл прислонился. — Не особо, — Билл качнул головой. — Я знаю, что в городе есть какая-то тайна… не тайна… что-то такое, о чём все упорно молчат. Эта штука как-то связана с этим? — Связана. Сильнее, чем ты можешь представить, — Диппер не знал, стоит ли говорить Биллу о том, что здесь когда-то происходило. Но ведь Билл доверился ему… — Гравити Фолз сам по себе довольно странный город, как ты мог заметить. Ты же заметил? — он, шутливо нахмурившись, посмотрел на парня. — Возможно? — неуверенно протянул Билл. Диппер фыркнул, понимая, что после «ухода» Сайфера многие аномалии просто исчезли или спрятались от людей ещё глубже, и начал свой рассказ: — Мы с Мэйбл тогда приехали в Гравити Фолз, думая, что это будет самое обычное лето… Обычно повествования Диппера были спокойными, но сейчас он не мог быть скуп на эмоциональность. Сверкая глазами и размахивая руками, он делился событиями, произошедшими в то лето. Подперев лицо ладонями, Билл завороженно слушал мужчину, слегка печалясь, что не он проходил все эти приключения с Диппером. На самом деле, всё звучало до жути дико и нелепо: гномы, единороги, демоны, концы света. И рассказывай о таком кто-то другой, Билл бы скорее посчитал его свихнувшимся, чем поверил. Но Дипперу верить хотелось. И парень верил. Во всём этом, по правде говоря, Нуллусу казалось странным только то, что, пережив захват демона с именем Билл, они умудрялись дать сироте такое имя. И, как он понял из слов Диппера, тот был такого же мнения. Мужчина признался, почему так предвзято относился к нему: подозревал. Парень не рассмеялся, хотя надо было — его сравнили с ужасным демоном снов. Какая-то непонятная тревога цвела внутри него, и он не мог объяснить, откуда она взялась. Она чесалась, как зуд после укуса комара, но, к сожалению, как чесать душу, ещё никто не придумал. — Билл был мразью, — подводя итоги, констатировал Диппер. — Но если бы не он, то это лето вышло бы таким же скучным, как и все. Наверное, мы с Мэйбл должны быть ему немного благодарны. Правда, мы очень долго потом избавлялись от ночных кошмаров и паранойи, так что он явно задолжал нам немало деньжат, — посмеиваясь, закончил Диппер. — Кошмары, значит… — Кошмары, — подтвердил Диппер. Кое-что вспомнив, он спросил: — Тебя тоже мучают? — Редко. И я почти никогда не запоминаю их. Но… Есть те, что я помню, — Билл опустил взгляд на плед, провёл ладонью по шее, словно что-то его душило. — И, если честно, иногда хочется достать мозг, чтобы все их перечеркнуть. Диппер осторожно взял ладонь Билла в свою, накрыв, начал поглаживать. От прикосновения холодного металла колец, Билл вздрогнул и поднял взгляд на Диппера. — Расскажешь? — Как-нибудь потом, — улыбка Билла вышла кривой и от этого выглядела немного жалкой. Диппер не стал настаивать. Понимающе улыбнувшись, он притянул к себе парня и, уложив к себе головой на колени, начал отрешённо перебирать золотистые волосы. Те были мягкими, немного вились, от чего Билл и вправду казался олицетворением солнца. — Совсем не по-гейски, да? — вернувшись в своё обычное состояние, съязвил парень. — Абсолютно, — невозмутимо ответил Диппер, не прекращая ласковые движения. Сегодня они снова стали ближе друг к другу. Диппер был безмерно благодарен Биллу за то, что тот ему открывался. Билл был благодарен в ответ. Он постепенно смирялся с тем, что влюбиться в более взрослого человека, ещё и учителя — та ещё проблема. Но радовался каждому такому мгновению. Он уже не мечтал о взаимности. Диппер был рядом, и это казалось самым главным. Диппер не отказался от него и делал шаги на встречу. Нужно ли что-то ещё? Пожалуй, только пережить последний учебный год без скандалов. Их не хотел ни Билл, ни Диппер.