***
Сегодня он был Денисом Шмидтом. Его имена менялись с цикличной периодичностью. Недели две назад его звали Люк, месяц назад — Джейкоб, четыре месяца назад ещё как-то… Гидеон Глифул, признаться, не особо запоминал, как его звали в тот или иной промежуток времени; напомнить могла куча поддельных документов в сокрытом ящичке шкафа. Он всё хотел их сжечь где-нибудь да забывал. Порой он сам путался в личностях, которые создавал для своих дел. Благо, его спасало его великолепное актёрское мастерство. Всё же не зря начал заниматься театральным искусством, когда они с отцом и матерью переехали из Гравити Фолз. Теперь это безумно помогало в его мошенничествах. Он умело обольщал богатых женщин (желательно — вдов), получая нужное (а это в первую очередь — деньги), снимал весь надоевший грим, менял документы и наслаждался жизнью, пока не находил новую жертву. Порой отец, знающий, как и всегда, обо всех его грязных делишках, поговаривал, что всё закончится очень плохо. Гидеон отмахивался, ведь затоптал свою совесть в грязь ещё шестнадцать лет назад. Он однозначно изменился, но, пожалуй, только внешностью: характер оставался прежним, амбициозность и корыстность также никуда не делись. Зато Глифул знатно вытянулся и даже похудел. Он по-прежнему не дотягивал до идеального роста большинства женщин, но, по крайней мере, не был и карликом. Чтобы хоть как-то выглядеть выше, Гидеон носил мужские туфли на каблуках, а кроссовки — на платформе. Многие дамы называли его слащавым «малыш». Это напоминало о детском прозвище «Малыш Гидеон», а вместе с ним и обо всех детских неудачах, резало по ушам, но Гидеон натягивал улыбку, кивал и наливал своей очередной любовнице вина в бокал, не показывая раздражения. Малыш… Разумеется, двадцатишестилетний Гидеон был для них, многих уже перешедших черту сорока годов, малышом. Ему даже не было противно на самом деле. Грязных денег не бывает. Из всего выходила выгода: сначала у него весьма полезное общение с неглупыми дамами, а затем воровство их накоплений. Всё просто. Гидеон давно перестал делать начёсы, как бы сказал брат его первой влюблённости, больше головы, но длину убирать не стал. Возле висков и ушей, правда, выбрил, а оставшиеся волосы привык заделывать в высокий пучок, спуская на лицо одну тоненькую косичку. И всё же чаще он носил парики. Когда он не возился с очередной богатой старухой — так он сам называл их, — он носил жиденькие бакенбарды и бородку. Глядя в зеркало по утрам, он оболстительно улыбался и подмигивал сам себе — себя он любил даже больше денег. Лица, казалось, не портит и этот вздёрнутый курносый нос. Стиль в плане одежды почти не сменился: он по-прежнему предпочитал строгие костюмы голубых цветов, однако не против был поносить и нечто более современное, так сказать, модное. Он вообще обожал голубой цвет, ведь он великолепно подчёркивал его светло-голубые глазки, обрамлённые редкими, но длинными светлыми ресницами. О Гравити Фолз Гидеон хотел забыть, но забывалось с трудом. Этот город был совсем как тот бывший, который объявляется ровно в те моменты, когда девушка уже готова забыть и отпустить. Возможно, так работал рассудок Чарльза, подсовывая каждый раз воспоминания о месте, где Гидеон официально считался одним из злодеев. Вспоминая себя с магической брошью в пухлых ручках, Гидеон фырчал, но не отрицал, что не отказался бы от возможности использовать магию опять — она безумно полезна. Однако аномалии исчезли из Гравити Фолз, сделав город окончательно скучнейшим на этой чёртовой планете, поэтому Глифул не жалел, что заставил родителей переехать в город значительно больше и богаче. Как это ни странно, при всей своей сумме на банковском счету жил Гидеон с родителями: он хотел накопить на особнячок где-нибудь в Англии. Признаться, ему с детства хотелось почувствовать себя каким-нибудь аристократом. А на это нужно много-много денег. Впрочем, родители не были против: Бад и в Нью-Йорке сумел открыть автомобильный салон, потому довольно часто дома его не было, как впрочем и самого Гидеона. Ко всему прочему, Гидеон сам мог за себя платить и покупать себе продукты. Миссис Глифул… Если честно, она стала совсем плохой и Гидеону и Баду пришлось подсадить её на действенные антидепрессанты, более схожие с наркотиками. Хотя когда-то они делали ровно также… Возможно, из-за них бедная женщина стала такой. Гидеону было плевать. Он не питал к матери ни любви, ни уважения: он считал её тряпкой, не более. Когда одним июльским утром Гидеон выскочил в гостиную с криком: «Я еду в Гравити Фолз», Бад подавился кофе и посмотрел на сына из-за газеты, которую традиционно читал каждое утро каждого года своей семейной жизни. — Сынок, ты ударился? — осторожно поинтересовался мужчина. — Да, об жизнь, — отрезал Гидеон и беспокойно заходил по комнате, считая свои шаги вслух: — Раз, два… Раз, два, три… Четыре. — Да что случилось, ма… — Бад осёкся, вовремя вспомнив, что его сын ненавидит прозвище детства. Гидеон взглянул на отца испепеляющим взглядом, затем остановился. — Мне приснился сон. Что-то грядёт, и я не могу это пропустить. — Это просто сон, Гидеон, — Бад не хотел пускать сына туда. — Не просто сон, — как безумец, Чарльз лихорадочно замотал головой. — Не просто, папа, сон, — его глаза заметались, на лбу вздулась венка. — Всё было как наяву. Ко мне может вернуться магия, понимаешь? — он подскочил к отцу и встряхнул его за воротник. — Я должен туда поехать. Бад, вздохнув, начал наблюдать, как носится его сын, собираясь и одеваясь. У него снова ныло где-то в боку. Плохое предчувствие. Но Гидеон Глифул был слишком упрямым. Он никогда не слушал никого кроме себя. Бад понимал, что в этом есть его вина. Ему приснился сам Билл Сайфер. Всё было как много лет тому назад. Это не было похоже на реальность, но Гидеон понимал, что сон необычный, хотя бы потому что сны ему давным-давно не снятся. Когда-то он читал, что отсутствие снов — первый признак того, что душа мертва. Забавно. Он огляделся. Чёрно-белый пейзаж, деловито летающий треугольник. Увидев его, Гидеон отскочил назад и запнулся об какую-то вещь, коих тут было разбросано довольно много самых разных, тут же с тихим вскриком падая на поверхность, имитирующую пол. — Ты! — с трудом вернув себе дар речи, он тыкнул в него пальцем. — Пайнсы тебя победили! Треугольник залетал вокруг него. У него не было рта, но почему-то Гидеону казалось, что он ехидно улыбается. — Гидеон, меня победить не-воз-мож-но, — словно констатируя факт, отчеканил Сайфер. — А ты похудел, — Билл хихикнул. — Да ну? — Гидеон, проигнорировав вторую часть издевательской фразы, привстал, затем протянул руку с желанием дотронуться до демона, но ладонь прошла мимо, и парень прищурился. — Ты ненастоящий. — Не настоящий, — согласился Билл. — В какой-то степени. А в какой-то — очень даже. Просто, смотря где, — его металлический смех эхом прокатился по помещению или тому, что это было. — Смотря, с кем… — демона немного передёрнуло, по его облику прошла рябь, но Глифул не стал придавать этому значения. Он задумался. Речи демона снова были слишком непонятными, слишком расплывчатыми. — И чего ты хочешь? — он поднял недоверчивый взор на парящего Билла. — Свободы! — вдруг рявкнул Билл, став лишь на секунду неестественно красным, но затем к нему вернулось его холодное спокойствие, и он как ни в чём ни бывало поправил свою неизменную бабочку. — Я хочу, чтобы ты вызвал меня. — Ты запечатан в камне, разве нет? — Гидеон нахмурился. Он пока ничего не понимал, но он был рядом с Биллом Сайфером; не понимать рядом с ним — естественное явление. — В какой-то степени, да, — повторился Билл. — А в какой-то — нет! — он снова громко расхохотался. «Безумец», — мысленно цыкнул Гидеон. Он понимал, что с демоном стоит быть осторожнее, однако, если судить по обрывкам его подсказок, он сейчас не особо силён или же только начал набирать силу. — В чём моя выгода, Сайфер? — он скрестил руки на груди, выпрямился. — За просто так я ничего делать не стану, сам понимаешь. — Понимаю, и я думаю, моё предложение тебе понравится, — конец чёрной трости уткнулся в его грудь, что заставило Гидеона нахмуриться. — Ты получишь магию. Магию, которую не потеряешь за пределами городка. Сможешь вершить, что захочешь. Ну не мечта ли, Гидеон? — он однозначно знал, на что давить. Он всегда знал, ведь он чёртов, мать его, Билл Сайфер. Манипулятор каких поискать. Но Гидеон не против поддаться на манипуляции, ведь магия действительно его интересовала. Она стояла на третьем месте в списке вещей, которые Гидеон любил. — Где мне тебя вызывать? — он согласился! Сумасшедший или самонадеянный, одно из двух. — Это не имеет значения. Гидеон уже было вздохнул с облегчением, но Билл, хитро моргнув, добавил: — Главное, чтобы в Гравити Фолз. Сам понимаешь, чем ближе, тем лучше, — треугольник развёл руками в стороны. — Ближе к чему? — Гидеон поднял одну белесую бровь. — А это, мой уже не пухлый дружок, пока не твоё дело. Удачи! — Билл снял цилиндр и, чопорно отвесив что-то вроде поклона, медленно испарился. Последнее, о чём подумал Гидеон перед пробуждением, было сравнение демона снов с чеширским котом из Алисы в Стране чудес.***
— Такой странный сон сегодня приснился, слушай, — Билл разговаривал с Диппером по телефону, лениво тащась в детдом из библиотеки. Что-что, а чтение книг Билл не забрасывал: он любил обогащать свой словарный запас и знания. — И какой? — Диппер что-то жевал. Билл ему позавидовал: у него самого с утра во рту не было маковой росинки. — Я был в странном месте… Там было много вещей, раскиданных повсюду. И невысокий паренёк. Я не знаком с ним. Точно не знаком. Но было ощущение, что нас что-то связывает, — Билл потёр мокрый от пота лоб: было очень жарко. Всё-таки начинался июль. Школа окончилась, и теперь Биллу следовало бы подыскать себе какой-нибудь колледж, но он хотел простого человеческого отдохнуть. Диппер на другом конце провода нахмурился. — Продолжай… — Мы точно о чём-то с ним договаривались… — Билл замедлил шаг, пытаясь вспомнить всё в подробностях, но они словно специально ускользали от него. — Это не было похоже на сон. Но я не запомнил ни слова из нашего с ним диалога, вообще… ни одного. — Интересно, — протянул мужчина. — Кстати, я тебя уже вижу. — Что? — Билл повертел головой. — О! — он скинул вызов и быстрым шагом направился к возлюбленному, идущему к нему на встречу. Диппер поцеловал Билла в нос и протянул ему сосиску в тесте, потрепав по голове свободной руке: в другой тоже была какая-то то ли булочка, то ли пирожок. Сегодня был последний день работы, начинался официальный отпуск. Диппер тоже собирался отдохнуть. По-настоящему отдохнуть. В кои-то веки. — Ешь. — Danke, — Билл шутливо поклонился и взял сосиску, тут же заталкивая её в рот на добрую половину и блаженственно жмурясь — в такие моменты он понимал любовь Джона к еде. — И давно мы на немецком заговорили? — Диппер рассмеялся. Билл, дразнясь, ответил уже на французском: — Je n`ai aucune idee. Брови Диппера взлетели вверх, он делано возмущённо толкнул парня в бок. — Эй, мне не нравится, что ты умней меня. — Смирись, смертный, — Билл с коварным смехом отбежал. — С французским, пожалуйста, к Мэйбл. Она в Париже жила, не я. Билл пристроился к шагу Диппера. — А мы с ней уже болтали так. Было весело. Правда, Мэйбл всё время запиналась: на самом деле, во Франции она предпочитала ходить только в те места, где с ней могут говорить на английском, потому её французский был не сильно выше уровня школьного. Самым забавным было то, что Биллу иногда приходилось её поправлять. — А на латыни сможешь? — Диппер посмотрел на юношу. — Судя по твоей фамилии, ты знаком с ней. — Латынь — это что-то на интуитивном уровне, если честно, — Билл небрежно махнул рукой. Диппер усмехнулся: всем бы так про латынь отзываться. — Почему «Ничей»? — Диппер остановился, посмотрел в глаза Билла. — А кому я тогда был нужен? — хмыкнул Билла и самозабвенно доел свою сосиску в тесте. Диппер вздохнул, тоже заканчивая с пирожком. — Что сегодня решил почитать? — Что-то там по квантовой физике… Диппер подавился. — Не понимаю, почему её считают чем-то сложным, — продолжил Билл, не заметив эмоций мужчины. — Ещё я взял какой-то роман. Мэйбл посоветовала. — Роман? — уточнил Диппер, еле сдерживая смех. Книга про квантовую физику и любовный роман — это, конечно, бомбическое сочетание. А главное, как точно описывает Билла. — Да… Я не знаю… Что-то про пиратов, — Билл пожал плечами. Он не заметил, что его спутник готов расхохотаться на месте. Диппер покачал головой, зажмурившись. Боже. Он всё ещё толком не понимал Билла. Он был слишком разносторонним. Умудрялся совмещать гениальность профессоров и невинность четвероклассницы. Ну… Как невинность… — Мы почти дошли, — заметил парень, кивая на здание детского дома, стоявшее в нескольких метрах. — Может, прогуляемся? Билл аж замер от шока. — Не боишься, что нас увидят? — поддразнил он, но отказываться не спешил — такое озарение на Диппера редко снисходило, а значит — нужно было пользоваться случаем. — Я буквально пришёл в школу, крича о том, как сильно я тебя люблю, и сейчас ты спрашиваешь, не боюсь ли я, что нас увидят? — медленно поинтересовался Диппер, чётко расставляя слова. Билл хихикнул и, чмокнув мужчину в щёчку, направился к детскому дому, чтобы оставить книги — не таскаться же с ними. С другой стороны, когда-то, когда они общались по телефону, они читали книги по ролям. Однако сегодня было слишком жарко, чтобы понимать то, что написано на страницах книг. Уже через несколько минут они прогуливались по городу, поедая мороженое: Билл ел какое-то эскимо, Диппер — что-то в вафельном стаканчике со вкусом шоколада. Диппер думал, что они выглядят как типичная парочка из мелодрам и комедий, делился этим с Биллом и вместе с ним смеялся. Он всё не мог поверить, что полтора года назад относился к Биллу с неприязнью, да ещё и подозревал в том, что он Сайфер. Порой жизнь действительно непредсказуема. На них иногда оглядывались люди, и Билл еле сдерживался, чтобы не начать всем подряд показывать средний палец. Вот почему он так отчаянно жаждал свалить из этого города — всё всем известно, все привыкли к старым устоям, всем подавай всё самое обычное. Иногда он понимал, что хочет встряхнуть этот город, как порой можно сделать с игрушкой внутри стеклянного шара. Но он не знал, как можно это сделать и потому смиренно ждал своего восемнадцатилетия, чтобы куда-нибудь свалить; туда, где действительно будет весело. Благодарил Билл Гравити Фолз только за приют — в США непринято создавать детские дома, обычно детей сразу раздают по семьям. В Гравити Фолз детский дом имелся. Хотя порой Билл думал, что было бы славно жить как обычный ребёнок, имея отца и мать, пусть и неродных. Сейчас же об этом было размышлять слишком поздно. В конце концов, у него уже есть семья: Форд, умерший Стэн, Мелоди и Зус с Джоном, Венди, Мэйбл и Сьюзи… Диппер. Тот, кстати, что-то спрашивал. Билл к нему повернулся. — Что? — Да я… спрашивал, не опишешь парня из сна? Диппера зацепил этот сон Билла. — Могу, но зачем? — Любопытство. Билл вздохнул. Он понимал подозрения Диппера, но тот даже не догадывался, какие сны снятся ему обычно. Этот был самым безобидным за последнее время. По крайней мере, он никого в этом сне не убивал. Смущало только то, что свои кошмары он всегда помнит чётко, а тут… — Вообще, он выглядел, как… — Билл задумался, пытаясь вспомнить имя мальчишки, про которого Диппер ему как-то рассказывал. — Как… — он поискал взглядом, за что ему зацепиться, и застопорился. Диппер проследил за его взглядом. Билл хриплым голосом подтвердил: — Так и выглядел. Белобрысый парень не смотрел на них, он увлечённо листал какую-то тетрадь, о чём-то еле слышно бормоча. Дипперу хватило пары секунд, чтобы понять, кто это, пусть это и было довольно сложно: малыш-то подрос. — Гидеон Глифул… Какие у нас тут люди, — усмехаясь, проговорил Диппер и развернулся к Биллу, чтобы с шуткой (и не совсем) предложить последить за Гидеоном — Диппер подозревал, то тот вернулся не просто так, но тут же ему пришлось подхватить Нуллуса на руки — тот начал падать. Диппер растерянно осмотрел своего возлюбленного и с паникой быстрым шагом направился к Хижине. У Билла бежала кровь из носа, заливая его футболку, марая рубашку Диппера. Сам юноша был в полуобморочном состоянии. Такое было впервые. Голова опять начала болеть, как в середине весны. Билл заныл, и Диппер заволновался пуще прежнего, но замедлять шаг не стал — чем быстрее он доберётся до Форда, тем лучше. В голове Билла была каша, и только тоненький голос, словно из далёких воспоминаний, повторял раз за разом, заглушая все мысли: — Dasem sdraw kab.