Патронус судьбы

Она вышагивала меж высоких длинных стеллажей старинной школьной библиотеки, небрежно и почти невесомо касаясь корешков древних фолиантов. Некоторые книги она брала в руки, пролистывала, изучала содержание. Какие-то откладывались в стопку, какие-то возвращались на место. В помещении была почти гробовая тишина. Лишь громкое, как казалось, тиканье часов, шаги библиотекаря и шуршание страниц нарушало её. Гермиона неспешно подобралась к разделу зелий. — "Зелья на все случаи жизни", "Бытовые зелья", "Восстанавливающие зелья", — шепотом считывала она названия литературы, медленно проводя ноготками по потрепанным жизнью и временем корешкам. Если бы не назойливые мысли, она бы точно не оказалась в библиотеке в 9 часов утра. По крайней мере в эту субботу. Гермиона, не разбирая названий книг, продвигалась дальше. Её поглотил омут мыслей. Мучил один вопрос: "Что я буду делать, когда мы встретимся?". — Сказать, что я выпила лишнего? Но обмануть не получится ни себя, ни его. Я контролировала себя, свои эмоции и желания. Более того, хотела этого неделю. Мерлин, ну почему всё именно так?— думала Гермиона Даже самой себе она казалась намного смелее тех же минут 15 назад. Почему бы не продолжить в том же духе? Почему? Да потому что липкое ощущение безысходности мелкими шажками подбиралось к ней со спины. — А что по этому поводу думает он? — спросила себя Гермиона. — Сильно ли удивился сегодня утром? А если он разлился на меня? — Милая, не хочешь поговорить? — над ухом раздался бархатный мужской шепот с нотками хрипотцы. В нос ударил уже родной запах смородины. Гермиона повернулась и оказалась зажатой меж телом Нотта и пыльным стеллажом. Парень нависал над ней, закрывая широкими плечами. Только недавно Гермиона начала задумывать, что на его фоне кажется Дюймовочкой из магловской сказки. Темные кудри Теодора были как всегда растрепаны, в зеленых глазах плясали подобные вчерашним огоньки. Губы сложены в улыбке. Девушка скользнула по привычке к скулам, шее, на которой пульсировала жилка, кадыку и не скрытой белой футболкой небольшой части ключиц. Нотт заметил её изучающий взгляд. Карие глаза бегали по его лицу, шее, телу. Ему это льстило. Разглядывала, как в первый раз. — Ответишь на мой вопрос? — мягко, но в то же время властно приподнял женский подбородок, заставив глянуть ему в глаза. — Хочу, — голос будто ей не принадлежал. Более взрослый, более твердый. — Что это было? — поймав притворный непонимающий взгляд, пояснил: — Я про Лаванду. — Блейз послал ее ко мне, у меня не было выхода, — но Теодор заметил веселый огонек в её глазах. "Значит, затеяла игру. Ладно, Грейнджер". Он придвинулся еще ближе хотя, казалось, уже было некуда. Между лицами осталась пара сантиметров. Нотт чувствовал, через тонкую ткань футболки пряжу. Чувствовал, как грудь Гермионы стала подниматься чаще. Когда девичья грудь коснулась его груди, Теодор пожалел, что затеял свою игру. Да еще где? В пыльной библиотеке, где каждое утро мисс Пинс проводит проверку. Их могут заметить, сделать выговор, снять очки и выгнать из святая-святых знаний. Гермиона внезапно даже для себя поддалась на встречу и коснулась его губ своими. Отстранилась, глядя в зеленые глаза, которые заволокла лёгкая пелена. То, на что намекал Рон сегодня утром, чего опасался. Но ей это нравилось. Только вот с каких пор играть в такие игры со слизеринцем Гермионе пришлось по вкусу, она так и не поняла. Первый их поцелуй на трезвую голову. Не сказать, что они были настолько пьяны вчера вечером, но все же. Нотт невольно облизнул губы, чувствуя помимо привкуса табака слабо ощущаемою, но явно сладкую карамель. — Гермиона, мы целуемся в полутемном углу старой пыльной школьной библиотеки, — усмехнулся он, положив одну руку ей на щеку, а другой пробравшись под свитер и остановившись на линии талии. Почувствовал, как по девичьей коже прошелся табун мурашек. В глазах гриффиндорки он не нашел и отголоска на страх или боязнь таких прикосновений. Ей нравилось. — Мне кажется, одна из заповедей Грейнджер, а именно "Ничего, кроме улыбок и тихого смеха в библиотеке не допускается" нарушена. — Ты первый, с кем я эту заповедь с удовольствием нарушила, — и вновь поцеловала его. Нотт поддавался. Плавился как воск под ее мягкими губами и маленькими ладонями, лежащими на его груди. — И единственный, — добавил он. — Ты так переживаешь по этому поводу? — рассмеялась она. Медленно растягивала выдержку Тео. — Я слизеринец, Гермиона. Я не переживаю, а предупреждаю, — и тоже улыбнулся. Ему нравилось это ощущение. Ощущение близости по-настоящему родного человека. Оно будто бы заполняло пропасть в его душе. — Вы ничего не хотите мне объяснить? — как гром среди ясного неба пророкотал голос Рональда Уизли. — Черт, — тихо выругалась Гермиона и, прикрыв глаза, уткнулась в грудь Нотту. — Только этого не хватало. — Ты не вовремя, Уизли, — и повернул голову к рыжему. Сложив руки на груди, тот облокотился плечом о стелаж с различными зельями для новичков. На лице Рональда играла смесь удивления и тихого гнева. — Вы же старосты, — с издевкой начал Рон. — Других штрафуете, а сами... — Кто-нибудь в библиотеке кроме нас, тебя и библиотекаря присутствует? — в ответ на вопрос Тео — тишина. — Если бы ты не пришел, то никто, кроме нас, об этом бы и не знал. Гермиона, немного смущенная своим положением, попыталась выбраться из рук Теодора. Тот препятствовать не стал. Выпустил девушку, но встал рядом, аккуратно приобняв за плечо. — Гермиона, никогда бы не подумал, — первый раз по-братски отчитывал её Рональд. Будто бы она сделала что-то совершенно неприличное, за что ее могут наказать, лишив сладкого и карманных денег на целую неделю. — Мне не 15 лет, чтобы бегать за мной, отчитывать, — возмутилась она. — Тем более я вчера уже все сказала по этому поводу. — А я не сказал, Гермиона. Ты понимаешь, что будут говорить?... — Это уже не твоя проблема, — взяла книги с полки и отправилась на выход. — А если и дальше будешь затрагивать эту тему, я вообще с тобой разговаривать не буду, — и ушла. Рон смотрел ей вслед. Понимание накрывало его постепенно, пульсируя и доставляя массу других неприятных ощущений в районе груди. Прежняя Гермиона исчезла. Та, которая смущалась от любой не особо удобной шутки, от обсуждения личной жизни. Та, которой были неприятны слизеринцы, их слова и действия; их наглость и напор. Сейчас Гермиона на его глазах целовалась с Ноттом. По своей воле. Смеялась и влюблённо ему улыбалась. — Гермионе уже не 15, — подтвердил его слова Теодор, — ей 19, Рон. Она молодая и очень красивая девушка. Достаточно взрослая, способная самостоятельно принимать решения. Ты уже не можешь контролировать и пресекать ее желания. Ни по-дружески, ни как молодой человек. А вот твоя поддержка бы не помешала. — Да понимаю я, — тяжело вздохнул Рон и запустил руку в копну густых рыжих волос. — Не могу свыкнуться с мыслью, что она всю жизнь проведет с тобой. — Чего конкретно ты боишься? — Тео подошел ближе. Желания говорить с Уизли почти не было, особенно после вчерашнего. Но сейчас это была нужно прежде всего самому Рону. — Что я ее буду обижать? Заставлять делать что-то насильно? Унижать? — на веснушчатых щеках Уизли стали проступать красные пятна. — Понимаю, что я не идеален, но не на столько, чтобы причинять собственной девушке боль. — Я просто как узнал... — протянул Рон, опустив глаза в пол. — Я правда не хотел ее обидеть. Просто никогда бы не подумал, что судьба ее свяжет со слизеринцем, — сделал паузу, собрался с мыслями. — Наверное, переживаю из-за всего, что было в прошлом... — Наверное, — усмехнулся Теодор. Был бы на месте Уизли — так же не хотел бы отпускать её. — Ладно, я пойду её догоню. Если сама книги нести будет, то спину сорвет к соплохвосту, — и протянул руку. Рон пожал руку, напоследок сказав: — Если обидишь ее — задушу. — Договорились, — хлопнул рыжего по плечу и поспешил за Гермионой. — 8 лет с ним дружит, как еще не убила, — и тихо рассмеялся, выходя из библиотеки.