Истязание

      — Привет, Гермиона! Как он сегодня? — голос Гарри вырвал её из недолгого сна на неудобном стуле.       — Привет, Гарри! Ничего нового, — вздохнула она. — Не знаю, радоваться или волноваться из-за этого.       — А что говорит Поппи?       — Как всегда… «время покажет, девочка, наберись терпения», — Гермиона, возмущённая спокойствием целительницы, пожала плечами. — Рон до сих пор не разговаривает с тобой?       — Рон иногда ведёт себя как настоящий придурок. Но он одумается, — в тоне Поттера явно слышалось раздражение. — Спасибо, что помогаешь.       Гарри старался держаться, но было видно, что он очень устал. Встряхнув головой, он подошёл к кровати профессора.       — Снейп мне по-прежнему не нравится, слишком много крови он мне попортил. Однако это не повод забыть обо всём, что он для нас сделал, — Гарри, вздохнув, расправил плечи. — Честно говоря, Гермиона, иногда мне хочется быть похожим на тебя.       Она промолчала, не особо задумываясь над его словами. Казалось, что мыслями она где-то далеко, за много миль отсюда. И попытки Гарри разговорить подругу не увенчались успехом.       — Ну, тогда я загляну завтра. Увидимся, Гермиона!       Она вздохнула. Очень хотелось рассказать правду, но это невозможно. Гарри наверняка поддержит её, но не поймёт. Никто не поймёт. Хотя нет, может быть, как раз Снейп и поймёт, пусть в это и мало верится.       Встав со стула, Гермиона снова намочила полотенце, вытерла лицо профессора и провела кончиками пальцев по болезненно очерченным острым скулам и по впадинам щёк, покрытых жёсткой щетиной.       — Надо будет сказать целительнице снова побрить вас, потому что я понятия не имею, как сделать это, не причинив вам вреда, — бормотала она себе под нос, не боясь быть услышанной. — Проснитесь, пожалуйста, проснитесь!       В её голосе звучало отчаяние, Гермиона и боялась, и жаждала его пробуждения, но Снейп оставался неподвижным. Дыхание было настолько слабым и поверхностным, что он казался живым трупом.

***

      И снова болезненное воспоминание.       Ему одиннадцать, он стоял в комнате, погружённой в зеленоватый полумрак, едва разгоняемый слабым светом свечей: толща воды за окнами не пропускала солнечных лучей. Взгляды окружающих не слишком отличались от тех, которые он ловил на себе в магловской школе. Он вздёрнул подбородок, а внутри всё болело: ОНА на другом факультете. И не просто на каком-то другом — её распределили на Гриффиндор.       К нему подошли высокий светловолосый юноша и красивая девушка с длинными вьющимися чёрными волосами. На груди юноши поблёскивал значок старосты.       — Ты ведь полукровка, не так ли? — спросил блондин.       Брюнетка скривилась, и Северус воспринял это как оскорбление, словно от него воняло чем-то, что претило её чувствительности.       — Да, — ответил он, глядя в глаза блондину — мама не раз говорила ему о важности зрительного контакта.       — К какому роду принадлежит твоя мать?       Северусу было нечего скрывать.       — Принц, — спокойно сказал он.       — Древний род, благородный.       — Люциус, он простой полукровка, — усмехнулась девушка.       — Брось, Белла. В нём течёт хорошая кровь. Ты знаешь, как устроено наше общество? — снова спросил у него Люциус.       — Более-менее знаю.       — Тогда ты должен знать, что к нему следует обращаться «сэр», — насмешливо фыркнула Белла.       — Только если он выше меня по статусу, а я всё ещё не знаю ни его имени, ни твоего, если уж на то пошло, - отрезал Северус.       — Ты, мелкий кусок дерьма…       — Белла, будь добра, оставь нас, — холодно приказал Люциус, и это возымело ожидаемый эффект: девушка тут же удалилась. — Приношу свои извинения. Временами она может несколько… перестараться, — ровно произнёс он. — Меня зовут Люциус. Люциус Малфой.       — Приятно познакомиться, сэр.       — Не нужно формальностей, — улыбнулся Люциус. — Хотя Салазар знает, сколько тут тех, кто настаивает на них, начиная с Беллы. Зови меня Люциус. — Люциус некоторое время молча смотрел на Северуса, а тот, в свою очередь, пристально рассматривал Малфоя. — Покажи мне свою палочку.       Северус вытянул вперёд руку с крепко зажатой в ней палочкой, ни на секунду не ослабляя хватку.       — Тебе известны какие-нибудь заклинания? — спросил Люциус, слегка приподняв бровь.       — Несколько, — ответил Снейп, пожимая плечами — он не собирался хвастаться.       — Покажи.       — На ком? — Пока он знал только несколько проклятий и сглазы.       — Задействуй… — Люциус огляделся и, кивнув на отошедшую от них девушку, предложил: — …Беллу в качестве мишени.       — Но она леди из древнего рода, — возразил Северус.       — Она из рода Блэков. Но она не леди. Делай, как я говорю, мальчишка.       Вздохнув, Северус поднял палочку и бросил в Беллу проклятие. Магия как будто прошла сквозь него, впитывая всю тоску, боль и гнев. Подпитанное заклинание стало сильнее, поразив цель, и Белла вскрикнула от боли.       — Впечатляет, — улыбнулся Малфой. — С завтрашнего дня я начну тренировать тебя.       — Но это было не так уж плохо! — возмутился Северус.       — Да, это было довольно впечатляюще. Но тебе нужны дополнительные знания, хотя бы для того, чтобы защититься от ответных проклятий.       Белла уже неслась к ним, подняв свою палочку. В её глазах плескалась ярость, а лицо исказилось от презрения, когда она ткнула кончиком палочки ему в горло.       — Сдохнуть хочешь? — прошипела она. Северус смотрел ей прямо в глаза. Было страшно, но он очень старался это скрыть.       — Он не сделал ничего, кроме того, что я сказал ему, — спокойно протянул Люциус, убирая палочку Беллы от шеи Северуса. — Никакой мести.       — Но он меня проклял! — заверещала она, как кошка, которой прищемили хвост.       — По моему приказу! Теперь он под моей защитой, Белла, запомни это. А пока, если нет вопросов, отправляйся к себе.       Белла так зыркнула на Северуса, что ему стало понятно: придётся внимательно следить за каждым своим шагом, опасаясь удара в спину. Однако сейчас она только молча кивнула и ушла.       — Увидимся завтра, — Люциус кивнул Снейпу и направился к другим первокурсникам.       Произошедшее было и хорошо, и плохо. С одной стороны, теперь Северус под защитой. Но с другой — только что он нажил себе сильного врага.       Однако все его мысли были заняты совсем не этим. ЕЁ распределили на Гриффиндор, и ему хотелось кричать, плакать или вернуться и попросить Распределяющую Шляпу перевести его на факультет, где он так хотел бы сейчас оказаться. Но ему там не место, определённо нет. Он слишком честолюбив. Он должен преуспеть здесь, стать лучшим, выкарабкаться из сточной канавы, в которой родился, и добиться своего. Чтобы ОНА заметила его. Чтобы ОНА выбрала его. Он просто не сможет иначе, ведь она единственная…       Тьма. Неужели конец? Или он так и будет проживать каждый жалкий момент своей жизни? Проходить через всё, что причинило боль, снова и снова? Боль ослабла, но не ушла окончательно, всё так же выворачивая ему кости. Ах да, ад… его личный ад, и не стоит ждать покоя, впереди только пытка. Бесконечная пытка. Но это ласковое прикосновение нежной женской руки… Нет… никогда. Не для него. Для него — пытка.       На третьем курсе он сидел на полу библиотеки, в секции, в которую редко кто заходил, скрытый от случайных зрителей большими книгами в кожаных переплётах. Прикусив губу, он зашипел сквозь зубы. Было больно: губа разбита, под глазом наливается огромный фингал, спина тоже вся в синяках.       Нет, они не прикасались к нему, фактически они и пальцем его не тронули, но в волшебной школе это и не нужно. Одно заклинание — и он потерял равновесие на верхней ступеньке лестницы и упал. Поттер и Блэк — это неизменное зло.       Всё началось уже с самой первой поездки в поезде, на первом курсе. Но не физическая боль заставляла его прятаться, и не она причиняла ему наибольшую боль. Он моргнул, прогоняя слёзы.       Лили. Почему она не понимает? Чего хочет от него? Он не может пойти против всех на своём факультете, ему нужна их помощь. Правда, большинство из них терпеть его не могут, но хотя бы не трогают. И пока он под защитой Люциуса Малфоя, его будут уважать. Более того, Люциус оценил его таланты, будучи сам способным зельеваром с большими возможностями, помог достать нужные ингредиенты, необходимые для отработки навыков зельеварения, и дал Снейпу книги, посвящённые самым тёмным искусствам.       Внутри всё снова болезненно сжалось. Почему она не может понять?       Лили. Его Лили. Она почти не разговаривала с ним, перебрасываясь при необходимости только парой слов. Да и то, весь их разговор сводился к тому, что ей не нравятся его друзья. Только вот что ему оставалось делать? Ей было неинтересно то, что интересовало его, об изучении тёмных искусств она не хотела даже слышать. Но почему она ненавидела то, о чём ничего не знала? Как она планировала защищаться от того, что не могла понять и предусмотреть? Почему она не понимает, что ему больше нечего предложить?       Он всегда считал, что необходимо добиться успеха, если хочет предложить ей что-то. Она же никогда не выберет его, пока он остаётся никем, ничтожным полукровкой без имени.       Если он поднимется по карьерной лестнице и сделает себе имя, может быть, тогда род матери признает его достижения. Пока этого не произошло, хотя он был лучшим в своём классе. И лучший ученик в школе по зельям и защите от тёмных искусств. И всё же он никому по-настоящему не нравился. Никому, кроме НЕЁ.       Но потом он понял, что должен добиться успеха во что бы то ни стало. Должен! И пусть он всё равно никому не понравится, но его будут бояться, а может, и… уважать. И никому не будет дела до того, что он уродлив, что его семья бедна, а он сам полукровка.       Северус стиснул зубы. Да. Это не будет иметь никакого значения.       Тьма дрогнула. Кто там?       Тело горит от непрекращающейся боли. Боль постоянно была с ним, пока он жил. А теперь она снова здесь, хотя он умер. Даже после смерти ему нет покоя. А может, это наказание за то, что он не хотел умирать? Но ведь это не так. Он в самом деле хотел умереть, только на собственных условиях… а точнее, рядом с НЕЙ. Но он потерпел очередную неудачу, может быть, за эти неудачи его и наказывают?       Что-то бормочет в темноте мужской голос. Он узнал этот голос. Неужели этот человек тоже умер?

***

      Гермиона крепко сжала свою палочку: совсем новая, та не ощущалась в руке так уверенно, как прежняя. Но нельзя было позволить ему увидеть свой страх. Это… чудовище… здесь, в импровизированной палате! Кто вообще впустил его сюда?       Застыв возле кровати, Гермиона направила палочку в грудь незваного гостя, а другой рукой намертво вцепилась в своего подопечного, боясь отпустить, не зная, чего ожидать. Но этот монстр не причинит вреда профессору, Гермиона этого не допустит!       — Ты что здесь делаешь? — прошипела она, ни на секунду не ослабляя хватки и напряжённо стискивая в руке палочку.       — Как мило. Маленькая грязн… маглорожденная защищает Пожирателя Смерти? — Его голос прозвучал холодно и насмешливо.       Малфой выглядел измождённым, лишь тенью того человека, которым когда-то был, но выражение лица по-прежнему надменное, а в холодных бесстрастных глазах — презрение.       — Он герой, а не Пожиратель Смерти! — решительно возразила Гермиона.       — Ты понятия не имеешь, кто этот человек и на что он способен, — отрезал Малфой. — Да он тебя за секунду разжуёт и выплюнет. А теперь убирайся! Дай мне посмотреть, как поживает мой старый друг.       — Я не позволю тебе навредить ему, ничтожество!       — Навредить? — Малфой впился в неё таким взглядом, что она еле сдержала дрожь. — Отойди, пока я тебя с лица земли не стёр.       Откровенно говоря, если бы взглядом можно было убить, Гермиона была бы уже мертва и похоронена. Он выглядел возмущённым её словами, но, с другой стороны, она ему совсем не доверяла.       — Пусти его, Гермиона.       — Гарри? — она уставилась на Поттера, появившегося на пороге Больничного крыла.       — Пусти, — повторил Гарри. — Он не причинит Снейпу вреда.       Раздираемая противоречиями, она нерешительно посмотрела на Снейпа, потом на Малфоя и наконец на Гарри, сбитая с толку его словами.       — Может, пойдём попьём чаю с Поппи, пока Малфой здесь?       — Я не позволю Малфою оставаться наедине с профессором, пока он беззащитен, — твёрдо заявила Гермиона и села на стул, по-прежнему не спуская с незваного гостя крепко зажатой в руке палочки.       — Ну как хочешь. Я у Поппи, если понадоблюсь, — буркнул Гарри. Больше он ничего не мог сделать, разве что усыпить её заклинанием.       Гермиона смотрела, как медленно Малфой шёл, прихрамывая и тяжело опираясь на трость, и думала, что это наказание ему за всё то, что он творил в последние годы. Он встал рядом с кроватью, слишком близко, так что Гермионе стало некомфортно, и со странной тоской посмотрел на профессора.