Истязание

      — А правда, что девушка, за которой ты ухаживал, выбрала другого? — Моргана впилась в него взглядом зелёных, как мох, глаз, а рука, лежавшая на его бедре, переместилась чуть выше.       — Это не твоё дело! — огрызнулся он.       К чёрту приличия, эта тема по-прежнему оставалась открытой раной. Открытой воспалённой и гноящейся раной, которая, казалось, никогда не заживёт.       — Держу пари… — сказала она, не обращая внимания на его невоспитанность, её рука скользнула немного выше. — …что я смогу заставить тебя забыть о ней.       Её лицо было в миллиметрах от его лица, настолько близко, что на коже чувствовалось чужое дыхание.       — Искренне в этом сомневаюсь, — скривился он.       От её наглости испортилось настроение. Дыхание сбивалось от неуловимо лёгких прикосновений, в трусах стало тесно. О боже, только этого ему и не хватало — эрекции, когда он в квартире наедине с ведьмой, с которой только что познакомился.       — Ещё как смогу. — Она, соблазнительно улыбнувшись, прикоснулась губами к его губам. Он на мгновение оцепенел от её непрошеных ласк, не зная, что с этим делать. Ладно, он знал, чего ему хотелось, но вопрос ведь не в этом. Его охватила паника, когда он сообразил, что мантия в паху стала похожей на палатку, а её рука скользила всё выше, почти касаясь более чем заметной выпуклости.       — Мадам… — Внезапно охрипший голос дрогнул.       — Моргана, — мягко поправила она, покрывая нежными поцелуями его подбородок.       Снейп изо всех сил старался оставаться спокойным и собранным.       — Я не хочу грубить, но… — Он сглотнул, когда она начала покусывать мочку его уха. — Я искренне сомневаюсь, что Люциус поймёт…       — Люциус был в восторге от моей идеи! — Она тихо рассмеялась. — Не волнуйся, они не вернутся ещё добрых пару часов, а я приняла зелье длительного действия.       — Что ты творишь?! — возмутился он, но даже для него самого это прозвучало слабо и неубедительно. Только сейчас он понял, что её рука лежит на его паху, слегка сжимая эрегированный член, эту проклятую предательскую часть тела.       — С днём рождения, Северус, — прошептала она и, поднявшись, потянула его за собой.       Вцепившись в её руку, он чувствовал, как воюют разум и тело, и тело постепенно выигрывает эту битву, иначе как объяснить, что он последовал за Морганой в спальню и позволил ей, похихикивая, стащить с себя всю одежду, оставшись только в чёрных трусах.       Потом она медленно сняла свою мантию, и Снейп отметил, что под ней ничего не было. Груди Морганы оказались округлыми, полными и тяжёлыми, молочно-белыми, с тёмными сосками. На её теле не видно было ни единого волоска.       У него перехватило дыхание при виде её естества.       Знать, что ему хочется сделать, и сделать это — две совершенно разные вещи, особенно если у него раньше никогда этого не было. Он сглотнул, внезапно занервничав, когда Моргана толкнула его на кровать, и он рухнул на постель отнюдь не грациозно, а почти неуклюже, вдруг осознав, какая у него жалкая, не мускулистая, слишком тощая фигура. Он был кем угодно, только не тем, кого можно было бы счесть привлекательным или же хотя бы отдалённо приятным для глаз.       Моргана аккуратно, со знанием дела, стянула с него трусы, швырнула их на пол и огромными глазами уставилась на открывшееся зрелище.       — О боже! Какая роскошь!       Она обрушила на его пах столько ласки, что Снейп внезапно потерял дар речи. И что, чёрт возьми, ему теперь делать?       Отталкиваясь ногами, он с трудом подполз выше по кровати, к изголовью, чувствуя себя на скользких простынях перевернувшейся на спину на отмели черепахой. Моргана на коленях последовала за ним. Её груди колыхались у него перед глазами, она была полна решимости соблазнить его. И снова её рука оказалась на члене, двигаясь вдоль ствола медленно и невыносимо тягуче, явно зная, что делает.       Он сам часто так делал, поэтому ощущения были знакомыми, но её ручка была шелковисто-мягкой по сравнению с его ладонью, и это оказалось намного приятнее. Зажмурившись, он замер, потерявшись в ощущениях. Влажное тепло дыхания защекотало обнажённую головку члена, а в следующее мгновение вокруг неё сомкнулись настойчивые губы.       И это оказалось для него настолько внове, что мозг полностью отключился, только тихие стоны вырвались из горла в ответ на её движения, он просто не в силах был сдержаться и молча предаваться наслаждению. В венах бурлила эротическая эйфория. Моргана размеренно двигала головой, её язык скользил лаской по нежной коже окаменевшего члена, она принимала его в рот как можно глубже, словно собиралась проглотить.       Мошонка потяжелела от сконцентрировавшегося внутри тепла, перевозбуждённые яйца поджались, готовые к неизбежной кульминации, к которой неумолимо подводили его её искусные губы и язык. Или он сам этого хотел. Или… Он не мог определить, что сейчас чувствовал. И долго не продержался. Честно говоря, он кончил невероятно быстро, но Моргана только порадовалась такой реакции. Облизываясь, как сытая кошка, она с улыбкой скользнула вверх по его телу.       Снейп дышал часто и глубоко. Кожа стала влажной от пота, бисеринками выступившего на лбу. А Моргана не унималась, прижавшись грудью, поцеловала его. На её губах остался его вкус, сладко-горький, но странное дело, он не почувствовал отвращения, попробовав свою сущность.       Она быстро перевернулась на спину, прижалась к нему и прошептала:       — Теперь, когда мы позаботились, чтобы сбросить твоё напряжение, в следующий раз ты продержишься дольше.       «В следующий раз» — эхом отдалось у него в голове.       — А пока не хочешь потрогать меня?       Услышав её просьбу, он широко распахнул глаза.       Приятное воспоминание. Почему? Была ли там ОНА? Не поэтому ли ему было позволено запомнить это? Она должна быть где-то там, в темноте. Наблюдала? Осуждала его? Нет, иначе было бы плохо. Нет, никаких больше воспоминаний!       Мне так жаль! Прости, Лили!

***

      «Нет, нет, нет, нет! Боги, что же мне теперь делать?»       Гермиона металась по комнате, паника захлёстывала её с головой. Она могла сражаться с кем угодно, в разумных пределах. В частности, с любым, кто войдёт в эту дверь. Она без колебаний дралась бы даже с Волдемортом. Но это!!! Как, чёрт возьми, решить эту… проблему?       Она посмотрела на него, тихо стонущего на кровати, и, покраснев, отвернулась. Почему это просто не закончится?       Как долго она уже ходила взад-вперёд? Пятнадцать, двадцать минут? Гермиона остановилась, вздохнула и уставилась на кровать. Вот оно, огромное… флагштоком в центре кровати.       — Может, позвать Поппи? — пробормотала она себе под нос, но ответа, конечно, не дождалась, Снейп лишь низко, гортанно зарычал. — Фантастика! Теперь он рычит! — выдохнула Гермиона. Как будто его стоны не были достаточно тревожащими. — Но если я позову Поппи, а он не захочет, чтобы его видели в таком состоянии?       Дилемма…       Но опять же, какое это имело значение? Она была уверена, что ему не хотелось бы, чтобы вообще кто-то видел его таким. Так что позвать Поппи будет меньшим из двух зол. Позвать или нет? А если Гермиона всё же не станет звать, что тогда? А если возбуждение не пройдёт само по себе, что делать? Должна ли она… может ли она…       Нет, нет, нет! Он же был её профессором! Это будет в высшей степени непристойно!       Гермиона снова сердито, неуверенно и испуганно посмотрела на лежащее перед ней тело. Вздыбившаяся простыня слегка дёрнулась, и Гермиона буквально подпрыгнула. Как долго он сможет находиться в таком состоянии… прежде чем оно станет болезненно нездоровым?       Конечно, Гермиона знала о сексе, не настолько же она наивная дура! И мужскую анатомию она тоже знала, ей приходилось, можно сказать, видеть обнажённого мужчину, и девственницей — в физическом смысле — она не была. Но… это было совершенно по-другому! Возиться на раскладушке в темноте палатки совсем не то же самое, что сейчас. К тому же это случилось только один раз.       Он снова застонал, и она опять уставилась на него.       «Вы же учитель, профессор, вы не должны издавать такие звуки».       Но в том-то и проблема. Он не просто был её преподавателем, он был ещё и мужчиной. Что она знала о нём за пределами школы? Ничего!       Простыня снова дёрнулась.       «Боги, либо он проснулся и спрятал там змею, либо…»       Она покраснела. Нет, не стоит даже думать об этом. Сейчас Гермиона предпочла бы змею другому варианту.       — Питон, судя по всему, — пробормотала она, отводя глаза.

***

      Он неловко шарил руками по её телу, не совсем понимая, что делать. И тут его осенило: легилименция. Раз он не знал, что делать, он просто попробует заглянуть ей в голову. Хотя природный талант к этому мастерству проявлялся в основном в инстинктивной способности «читать» окружающих, но этого должно хватить.       Сделав глубокий вдох и успокоившись, он отгородился от всех раздражающих эмоций пока ещё шаткими окклюментными щитами и сосредоточился на Моргане и на том, чего она хочет от него. Глядя ей в глаза, он приник губами к тёмным соскам, и хотя ему хотелось крепко сжать её полные груди, он ограничился лишь самыми нежными ласками. Удивительно, но через мгновение она застонала от его прикосновений, извиваясь под его руками, как это было с ним от её губ.       Продолжая нежные ласки, он прошёлся поцелуями по её коже, мягкой, как мука, гладкой, как масло, и скользнул руками к клитору. И тут произошло немыслимое: она раздвинула для него ноги, приподняв таз и слегка покачиваясь на весу. Инстинктивно он провёл пальцами по её промежности, размазывая влагу. Любопытство взяло верх, и он слегка приоткрыл её, чтобы посмотреть, осторожно просунул в неё один палец. Почему ей хотелось только один, было непонятно, он видел — она могла вместить больше. Но с другой стороны, это и не надо было понимать, ему просто нужно было следовать её желаниям.       Через некоторое время рука устала, он вытащил палец и понюхал его. Пахло терпко, но довольно приятно, заинтересовавшись текстурой и вязкостью, он лизнул для эксперимента. Вкус оказался солёно-сладким, немного резковатым, но не противным, к нему легко было привыкнуть. Раздумывая над тем, стоит ли попробовать лизнуть ТАМ, он снова прочитал её мысли и понял — она надеется, что он сможет войти в неё. Конечно, он не был уверен, пока не опустил взгляд на свой вновь возбуждённый член, и удивился, осознав, что действительно сможет услужить.       Это вызвало очередную неловкость. Он знал, чего от него ждут, знал механику. Однако, в отличие от теории, практика оказалась несколько неуклюжей. Но он старался, он искал путь, как крот, вслепую и в основном на ощупь. Наконец ему удалось правильно направить себя и одним быстрым движением погрузиться на всю длину. Моргана ахнула от внезапности и стремительности вторжения, но, судя по восторженному визгу, осталась довольна полнотой и глубиной проникновения.       О, это… было… божественно! Мягкая, горячая, восхитительно скользкая, она обволакивала его, как перчатка, лаская и гладя возбуждённый член. Святой Салазар, он чувствовал себя так, словно попал в банку с тёплым джемом, хотя никогда этого не делал. Но именно такое сравнение пришло на ум.       Отогнав возмутительные образы, он начал двигать бёдрами в темпе, который соответствовал его первоначальному неистовому натиску. Это было полнейшее блаженство, хотя оказалось утомительно и тяжело. Однако, если пренебречь болью и мышечными спазмами, которые сопровождали такую физическую активность, ощущения были великолепными. На самом деле не имело значения, кто она, он просто закрыл глаза и отдался наслаждению.       Затем он почувствовал, как её тело задрожало, мышцы внутри пульсировали и сжимались вокруг него. Стиснув зубы, он продолжал двигаться, потому что был близок, но ещё не совсем, хотя спина выла от боли, требуя остановиться. Мышцы Морганы трепетали вокруг его твёрдого ствола, который оставался глубоко в ней, это было божественное мучение. Когда она затихла, он скатился с неё, в голове эхом отдавались её крики.       Какое-то время они лежали, тяжело дыша и уставившись в белый потолок. Потом Моргана осторожно придвинулась, улыбнувшись, потянулась рукой к его паху.       — Я не могу оставить тебя так, — прошептала она, глядя, как он в изнеможении закрыл глаза.       Освобождение, ему нужно освобождение. Но у мёртвых нет органов и членов. У мёртвых нет рук, которыми можно пользоваться.       Снова женский голос. Он не мог разобрать слов, но голос звучал умоляюще. Почему какая-то женщина умоляет его? Что он мог предложить? А может, это ОНА… насмехается над ним… скорее всего, так и есть.       Желание кончить стало до безумия болезненным. Наверное, это ещё одно мучение, ещё одно истязание в той вечности, в которой ему предстояло страдать.

***

      Гермиона решительно подошла к нему, молясь всем божествам, которые были готовы её выслушать, чтобы принятое решение оказалось в самом деле правильным. Лицо горело, и она была счастлива, что наступила глубокая ночь.       — Ладно, хорошо, профессор, пожалуйста, пожалуйста, не сердитесь на меня… слишком сильно. Я знаю, вы всё равно рассердитесь, но хотя бы немного. Поппи сказала, что если когда-нибудь встанет вопрос о купании, мне придётся это сделать… так что… рано или поздно… мне придётся вас увидеть, и я полагаю… вы предпочтёте не распространяться об этом своём состоянии. А поскольку я всё равно вас увижу при купании… значит, ничего страшного… — лепетала она, собираясь с духом.       На самом деле она не то чтобы не хотела его увидеть. Признаться, его стоны действительно звучали чувственно. В этот момент Гермиона завидовала женщине, которая смогла вызвать у него такой звук. Впрочем, ничего особенного, он не так уж был ей и дорог, просто… Нет, она отогнала прочь странные мысли.       Схватившись за край простыни, Гермиона глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.       — Теперь, как я уже сказала, у вас нет причин волноваться. Если хотите, можете стереть меня с лица земли после того, как проснётесь. — Она нервничала оттого, что собиралась сделать, но другого выхода не видела. — Мерлинова борода, надеюсь, вы этого не вспомните. П-просто, пожалуйста, не убивайте меня. Я действительно не хочу, чтобы вы страдали от… как это Рон говорил? …синие шарики, вот!       Гермиона сдёрнула простыню и резко выдохнула.       — Боги, профессор! — Она робко протянула руку.