Истязание

      Он только что убил человека, но абсолютно ничего не чувствовал. Разве что пустоту. Ни единой эмоции, он не знал, хорошо это или плохо.       Возможно, это шокировало даже Люциуса, потому что друг в полном молчании вёл его в гостевую спальню с примыкающей к ней ванной комнатой.       Северус хорошо ориентировался в доме Люциуса и знал, что ближайшая гостевая находится этажом выше. Достаточно времени, чтобы Люциус попытался заговорить или утешить.       Как нарочно, он увидел своё отражение и остолбенел. На нём было столько крови! Но внутри всё равно была пустота — слова и чувства так и не возвращались.       — Мерлин, Северус, — прошептал побледневший Люциус, уставившись на друга. Северус отметил, что Люциус настолько потрясён, что перестал прятаться за привычно холодной маской, светло-голубые глаза лихорадочно блестели. — Ты же знаешь, я ничего не имею против хорошей пытки, — он содрогнулся, словно стараясь отогнать воспоминания, — но это было… Мерлин…       Наступило неловкое молчание. Люциус побледнел ещё сильнее. «Гораздо сильнее, чем обычно», — пронеслось в голове Северуса.       — Они это заслужили, — пробормотал он в ответ.       — Они? — переспросил Люциус, не ожидавший услышать множественное число.       — Мой отец, Дамблдор, Петтигрю, Люпин… — тусклым голосом перечислил он, — Блэк и Поттер. Все они это заслужили.       Люциус вздрогнул, но кивнул в знак согласия. Северус знал, что даже если у него и были возражения, он никогда не скажет этого, опасаясь усугубить душевное состояние Снейпа.       — Я… я хотел кое о чём спросить тебя, — нервничая, начал Люциус, — разумеется, ты можешь отказаться…       — О чём спросить? — пробормотал Северус. Взгляд его запавших глаз был почти безжизненным.       — Ты станешь моим братом? — спросил Люциус, робея в ожидании ответа.       — Я стану им через несколько часов, — ровно сказал Снейп. — Мне уже обещали это.       — Нет, я не о том, — нервно улыбнулся Люциус и торопливо достал из складок своей мантии серебряный кинжал с изящно украшенной рукоятью. — Моим братом по крови?       Удивлённо подняв бровь, Северус пытливо посмотрел на Люциуса. Ещё никто не просил его о подобном. Это было необычно и даже в какой-то степени странно.       — Зачем тебе вообще смешивать свою кровь с моей? — Он был растерян и сбит с толку, но в то же время и польщён. И не совсем понимал, как на это ответить.       — Шутишь? Ты один из самых могущественных волшебников своего поколения, кого я знаю, а с годами твоя сила будет только расти! — воскликнул Люциус. — Мерлинова борода, Северус! Ты только что беспалочковой магией удерживал в воздухе человека и одновременно накладывал на него проклятия! Если наша сила в крови, я буду в выигрыше, породнившись с тобой. Или есть более простое решение: я буду, как вампир, литрами пить твою кровь.       Оба усмехнулись.       — Как бы то ни было, я действительно хочу, чтобы ты был на моей стороне, — сказал Люциус. — И я молю Салазара, чтобы никогда не перейти тебе дорогу и не стать твоим врагом ни в этой, ни в последующих жизнях.       — Ты не смог бы, Люциус, даже если бы попытался. — Слабое подобие улыбки тронуло губы Северуса, но, едва появившись, усмешка тут же исчезла. Люциус хотел привязаться к его силе, и Северус легко мог это понять.       Он действительно был польщён. Люциус был его единственным другом. Кто-то даже сказал бы — «лучшим другом», но это понятие Северусу всегда было трудно принять, для подобного не было реальных оснований: вплоть до недавнего времени, особенно начиная с Хогвартса, Люциус был всем, что у него было.       Северус молча взял кинжал, полоснул по правой ладони и вернул клинок Люциусу, который повторил его движение. Они взялись за руки, чувствуя пульс друг друга, удар за ударом. Кровь капала со сжатых ладоней на пушистый ковёр на полу. Никто не произнёс ни слова, но магия вспыхнула вокруг них, обволакивая соединённые руки ярким сиянием, и Северус ощутил эту связь, почувствовал принятие, тепло и заботу.       Пожалуй, очень немногие связали бы подобные чувства с Люциусом Малфоем. Но с другой стороны, немногие знали Люциуса так, как знал он, как он научился его понимать.       Наконец свет померк, и они инстинктивно разжали руки. Одинаковые раны на ладонях затянулись.       — Посмотри на меня, Северус, — улыбнулся Люциус.       — Я держу щит, Люциус, не стоит проверять.       — И что ты собираешься делать, когда опустишь его?       — Кто сказал, что я сделаю это? Больше никогда.       — Северус… то, что ты сделал… Они все теперь боятся тебя.       — Хорошо, — он встряхнул головой. — В этом и был смысл того, что произошло. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо.       — Знаю, — слабо кивнул Люциус. — И поэтому мне интересно… Связано ли то, что ты сделал, с последними светскими сплетнями?       — Я не слежу за сплетнями, Люциус, — ответил Снейп, окинув взглядом бледного до бескровности друга. — Мне это ни к чему.       — Понятно, — с сомнением протянул Люциус. — Значит, тебя не волнует, что она выходит замуж за Поттера?       Это имя было произнесено с такой насмешкой, что Северус почти улыбнулся.       — Это старая новость, — возразил он. — И если ты называешь её «последними сплетнями», то тебе стоит как можно скорее наверстать упущенное.       — Я уверен, что это свежая новость, — возразил Люциус, всё поняв по реакции Северуса. Ну как ещё он мог узнать о помолвке? — Они сообщили дату.       — Хорошо.       — Хорошо? — озадаченно переспросил Люциус.       — Мы накануне войны, — пояснил Северус, — хотя, к счастью, «Ежедневный пророк» проделывает огромную работу, дезинформируя общественность.       Он действительно так считал и прекрасно понимал, что война приближается. Для него это был скорее вопрос выбора стороны. И очевидно, что свой выбор он уже сделал.       — Люциус, я собираюсь принять душ. — Он оглядел комнату, отделанную эбеном и чёрным мрамором, и облегчённо выдохнул: с белого трудно удалить кровь, было бы жаль испортить ванную.       — Будет невежливо появиться в таком виде, — сказал он, стягивая с плеч пропитанную кровью мантию. В ноздри ударил запах железа. — Могу я попросить эльфов очистить мою одежду от крови?       — Ты не пойдёшь в этом, — заявил Люциус. — Там твоя мантия Пожирателя Смерти. — Он кивнул на спальню, где на застеленной кровати лежала мантия, подготовленная для Снейпа.       — Я быстро, — ответил Северус.

***

      Пять дней… Прошло пять дней с тех пор, как приходила Нарцисса.       Поппи была довольна прогрессом состояния Северуса. Он всё меньше и меньше походил на живой труп. Кожа, ещё полупрозрачная, побелела и перестала напоминать сухой пергамент, однако куда более обнадёживающим было то, что Снейп начал понемногу набирать вес, и Поппи даже подумывала о том, чтобы добавить к уходу за ним упражнения для восстановления мышц. Правда, она сомневалась, сможет ли он выдержать такую нагрузку?       Гермиона не сводила с него глаз. Поскольку лицо уже не было таким измождённым, появилась возможность более детально изучить его черты. И почему все говорят, что он уродлив? Он, конечно, не воплощение красоты, но в расслабленном состоянии обладал почти магнетической притягательностью. Острые скулы, волевой подбородок и суровые черты лица выдавали в нём невероятно сильную личность.       Его жизненные показатели улучшались с каждым днем. Это ведь должно что-то значить, верно?       Сегодня Гермиона была более спокойна. Гарри прислал сову — ему наконец-то удалось убедить специалиста по снятию проклятий в больнице Святого Мунго помочь Драко с его магическим недугом. Война унесла так много жизней! Никто больше не должен умереть. Даже Драко.       Она взглянула на свои записи и на книги, привычно окружавшие её. Поппи была категорически против её идеи, но Гермиона настояла на своём. Она должна хотя бы попытаться помочь ему. Ждать нельзя, они и так ждут уже несколько месяцев. И сегодня тот день, когда она наконец воплотит свою идею в жизнь и посмотрит, сработает ли это так, как она надеялась.       Гермиона тщательно изучила все возможные исходы, все последствия и была уверена, что её магических способностей будет достаточно.       Выдохнув, она встала и подошла к кровати.       — Ну что ж… Профессор, вы можете злиться на меня за то, что я собираюсь сделать, но это только для вашего блага, — заговорила она со своим ни на что не реагирующим подопечным. — С Малфоев сняты все обвинения, и пусть они не получили никаких наград и заплатили солидный штраф, но они свободны. И вы свободны, суд объявил вас героем войны. А ещё вы получили Орден Мерлина первой степени. Наверное, это стоит отпраздновать? Хотя вы не сможете праздновать в таком состоянии, — вздохнула она.       Как он воспримет то, что она уже сделала и что собиралась сделать?       — Ладно, всё или ничего. Теперь не сопротивляйтесь мне, пожалуйста.       Она протянула руку и подняла ему веки, но как только отпустила, они снова опустились. Так не пойдёт, ей нужен зрительный контакт. Но чтобы держать его глаза открытыми, ей нужна позиция получше.       — Простите, профессор.       Забравшись на кровать, Гермиона осторожно оседлала худое тело и снова подняла ему веки, вглядываясь в обсидиановые зеркала безжизненных глаз. Она совершенно отчётливо увидела в них своё отражение и, не отводя взгляда, пробормотала заклинание…       …Тьма. Ее окружала тьма.       И пустота. Его разум был совершенно пуст. Гермиона была в отчаянии. Но потом… промелькнул обрывок воспоминания, и она инстинктивно потянулась к нему…       …Он стоял на коленях, окружённый коленопреклонёнными людьми.       Ей хотелось поднять глаза и оглядеться, но взгляд Снейпа был прикован к полу. Пустота. Нет, не пустота — боль, настолько сильная, что Гермиона ощущала её как свою собственную, от неё перехватывало дыхание. Непонятно, почему Снейп воспринимает боль как пустоту? Эта боль больше похожа на горечь, одиночество, разбитое сердце. Если бы Гермиона могла, то заплакала бы.       — Это наши новобранцы, те, кто выполнил мои условия. Только самые достойные будут носить мой знак, заслуженный кровью или достижениями. Имейте в виду, что те, у кого нечистая кровь, добились большего, чтобы заслужить эту честь, так что отныне относитесь к ним, как к равным. — Гордость, он чувствовал невероятную гордость! — Твою руку, Эйвери!       Крик всколыхнул пространство, наполненное шепотками. И ещё один, и снова. Всего восемь пронзительных воплей.       — Северус, твою руку.       Ни секунды не колеблясь, он протянул руку, поднял глаза, и Гермиона чуть не ахнула, увидев красивого, ослепительно красивого мужчину, хотя глаза у него были совсем не похожи на человеческие. Очевидно, Волдеморт до своей смерти и последующего возрождения потрясающе выглядел, ещё не утратив человечность облика.       Изумительно. Красота этого мужчины очаровывала. Протягивая левую руку, Северус неотрывно смотрел в нечеловеческие глаза.       — Твоё последнее испытание, Северус, на верность и преданность мне.       Волдеморт произнёс заклинание, впившись глазами в лицо Северуса.       Резкий укол палочкой в кожу предплечья. Как же больно! Она почувствовала, как напряглись его мышцы, ощутила их силу и ловкость. Зубы заскрежетали от напряжения, но он не издал ни звука, удержался от крика. На лбу выступили бисеринки пота. А затем кожу обожгло, мышцы задрожали. Что это? Эрекция? Мерлин, это плохо. Ей нужно срочно разорвать контакт.       О Боже, как же больно!!!

***

      — Почему ты разбудила нас посреди ночи, Поппи? — спросил Гарри, пока они вместе с Люциусом шли в импровизированную палату.       — Я говорила ей, что я против, мне даже в голову не пришло, что она решится! — В испуганном голосе Поппи пробивались панические нотки.       Добравшись до палаты, все трое застыли на пороге, Гарри растерянно заморгал: Гермиона сидела на кровати, склонившись над Снейпом.       Странно, но она не прикасалась к нему, если не считать, что держала его глаза открытыми. Гарри показалось, что Гермиона застыла, почти окаменела. Это не принесло ему облегчения, а эхом разносившийся по комнате тревожный писк сигнальных чар взвинчивал нервы ещё больше. Естественно, Гарри рванулся вперёд, чтобы помочь.       — Ты не можешь разорвать контакт сейчас, Поттер! — Твёрдая рука схватила его за плечо. — Ты обречёшь их обоих.       Обернувшись, Гарри уставился на Малфоя. Тот был бледен, даже сильнее, чем обычно, а глаза гневно сверкали.       — Что? — спросил сбитый с толку Гарри.       — Вот почему я считаю грязнок… маглорожденных недостойными магии. Едва научившись чему-то, они тут же бросаются это применять, не задумываясь о последствиях.       — Чтобы она ни сделала, — вскипел Гарри, — ты говоришь о Гермионе…       — О да, «самая умная ведьма своего поколения» — самая большая идиотка, с которой я имел несчастье столкнуться. Нельзя использовать легилименцию, если у тебя это плохо получается. Нельзя применять её на человеке, находящемся без сознания, уж тем более, если он в коме! — Голос Люциуса дрогнул от сдерживаемого гнева. — Моли Мерлина, чтобы она не убила и себя, и его, чтобы её идиотская выходка не причинила ему вреда, иначе клянусь… никакая тюрьма, никакой приговор не помешает мне отомстить ей.       Гарри нахмурился.       — Так что же нам делать? — Он сглотнул. Перед ним стоял именно тот Малфой, которого он знал раньше: мрачный, холодный, смертельно опасный. И ни грамма дружелюбия.       — Ждать. Я мог бы попробовать вмешаться, но твоя подруга — необычайно сильная ведьма. И раз уж ей удалось установить контакт без палочки, — Люциус указал на диван, где валялась книга с палочкой Гермионы вместо закладки, — то подождать — наилучший выход.       Малфой, хромая, подошёл к дивану, тяжело опустился на подушки и напряжённо застыл, сердитый и одновременно встревоженный состоянием своего немощного лучшего друга.       Он сидел там как воплощение тревоги и ожидания.