***
— Люциус, прекрати бегать туда-сюда, нервируешь, — проворчал он, в самом деле нервничая. У него не было собственной семьи, а Люциус и Нарцисса стали ему очень дороги и он действительно переживал за них, хотя тщательно скрывал это. — Почему ты нервничаешь? Для этого есть причины, даже после зелья? — вскинулся Люциус, заметавшись взглядом то на Северуса, то на дверь. — Сядь! — рыкнул он. — С зельем всё в порядке. Всё будет хорошо. Меня раздражает твоё мельтешение перед глазами. — Мальчик или девочка… — бормотал Люциус, снова забегав по комнате. — А это имеет значение? — Нет… — неуверенно приостановился Малфой. Колдоведьма открыла дверь комнаты и сняла заглушающие чары. Люциус и Северус в мгновение ока оказались рядом с ней. — Вы можете зайти, мистер Малфой. Северус отступил, но Люциус схватил его за рукав. — Мы пойдём вместе. — Но это… — начала было колдоведьма. — В этом нет необходимости… — попытался урезонить друга и Северус. — Отойди, женщина, пока я не проклял тебя, — пригрозил Люциус и, оттолкнув колдоведьму, ринулся в комнату, потащив за собой Северуса. Нарцисса полулежала на кровати, растрёпанная, со счастливой улыбкой на усталом лице. Он никогда не видел Нарциссу такой: наплевав на то, как выглядит, она дрожащими руками прижимала к груди маленький хнычущий свёрток и не сводила с него глаз. Когда они вошли, она подняла взгляд на Люциуса и спросила с усталой хрипотцой в голосе: — Хочешь подержать своего сына? Люциус на секунду замер и бросился к кровати. — Сын? У нас мальчик? — выдохнул он скорее ошеломлённо, чем взволнованно, а когда Нарцисса протянула ему свёрток, просто окаменел, держа ребёнка так, словно тот вот-вот взорвётся. Северусу показалось, что он вторгается во что-то чрезвычайно личное. — Поздравляю, Нарцисса, Люциус, — смущённо кашлянул он, — я оставлю вас… — О нет, не оставишь! — заявила Нарцисса и посмотрела на мужа. — Может быть, спросим его сейчас? Люциус кивнул, а Северус нахмурился. О чём они собрались спрашивать? У Малфоев и Блэков длинная история крёстного родства, её нельзя разорвать просто так, так что явно дело не в этом. В любом случае, он уже часть семьи, даже если никто, кроме Люциуса, об этом не знает. Нарцисса улыбнулась. — Ты знаешь, что крёстным отцом будет следующий глава семьи Блэк. Это должен быть Сириус… Северус вздрогнул. — …но, поскольку от него отреклись, крёстным станет Регулус. Он с облегчением выдохнул — Регулус порядочный человек. — Но ты не знаешь о древнем обычае, не очень распространённом, и мы хотели бы провести его… Северус, ты окажешь нам честь стать хранителем нашего ребёнка? — Кем? — В старинных родах, если родители умирают, о ребёнке заботится крёстный отец, но дети не всегда выживают. Хранитель — это человек, которого выбирают родители, человек, которому они доверяют, который защитит их ребёнка, если с ними что-то случится. Наш малыш родился благодаря тебе, поклянёшься ли ты сохранить ему жизнь, если с нами что-нибудь… — с мольбой посмотрела на него Нарцисса, а серьёзный Люциус молча кивнул. — Я… — у него перехватило дыхание. — Это честь для меня. Люциус подошёл и протянул ему малыша. Северусу ничего не оставалось, как взять ребёнка на руки и… С заколотившимся сердцем он уставился на голубые глаза и тёмные волосы мальчика. — Нарцисса, Люциус… Я… Я прошу прощения, — запинаясь, пробормотал он. — Ребёнок… Наверное, я что-то перепутал в рецепте зелья. Люциус затаил дыхание, в глазах Нарциссы блеснули слёзы. — Что с малышом? — В её голосе прорвалась паника. — Его глаза и волосы, они не такие, какими должны быть. Я настроил зелье на черты Малфоев… Люциус, шумно выдохнув, расслабил напряжённые плечи, а Нарцисса рассмеялась. Сбитый с толку, Северус умолк. — Ты ведь не так много знаешь о младенцах? — Нет, почти ничего. — У всех новорождённых тёмные волосы и голубые глаза, со временем это изменится. Северус облегчённо вздохнул. Глядя на сонное личико малыша, он запутался в собственных чувствах, их глубина привела его в замешательство. Этот ребёнок был дорог ему, хотя он видел его впервые. «Не волнуйся, малыш, пока я жив, я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое». Неудачник! Он снова потерпел фиаско, не сумев защитить Драко и позволив ему принять метку. Он остался в стороне, когда сумасшедшая сука капала ядом в уши мальчика. Выжил ли Драко вообще? Что-то тёплое щекоткой скользнуло по лицу. Лёгкое прикосновение, аромат миндаля и мёда. Он плачет? Нет. Уходи! Убирайся! Оставь меня в покое! — …профессор… Убирайся из моей головы! Проваливай, кто бы ты ни была! Я не хочу, чтобы ты была рядом со мной! Мне не нужны никакие свидетели… Тьма снова зашевелилась, замерцала серебром воспоминаний. Нет, Мерлин! Только не это…***
Гермиона, проснувшись, села, смаргивая слёзы. Сны… нет, это не ей снится, это не её сны. Каким-то образом она может видеть его воспоминания, чувствовать его страдание. Подойдя к кровати, она села на стул и осторожно вытерла его слёзы. — Это было так трогательно, профессор. Вы, наверное, переживаете за Хорька… э-э-э… Драко. Он жив, и ему лучше. Не волнуйтесь за него.***
Тяжёлое дыхание обжигало горло, каждый мускул вопил от боли, когда он, донельзя перепуганный, нёсся вниз по склону. Уже месяц прошёл после того, как его поймали на подслушивании разговора Дамблдора, и это разоблачение настолько не понравилось Тёмному Лорду, что Северусу до сих пор аукались последствия его неудовольствия. Он возненавидел себя в тот момент, когда услышал, что Тёмный Лорд намерен напасть на Лили… и не только на неё, но о других он не хотел даже думать… Он умолял сохранить ей жизнь, но Лорд отказал ему. И наказал. А ведь Северусу было наплевать и на Поттера, и на его отродье, он даже не знал, что у них есть ребёнок. Теперь он возлагал все свои надежды на Дамблдора, человека, которого ненавидел. До сегодняшнего дня его жизнь была довольно простой. Он зарекомендовал себя в определённых кругах, занимаясь приготовлением сложных и часто незаконных зелий, проводил много времени с Драко, работал над дальнейшим укреплением своей репутации — его по-прежнему за глаза называли монстром Тёмного Лорда: время от времени тот обращался к нему за «развлекательными услугами», чтобы наказать неугодных Пожирателей. Но теперь… теперь он, чтобы спасти её, продал свою душу, предав тех, кто проявлял к нему только уважение, и временами спрашивал сам себя: а кто прикончит его, если узнают, что он натворил? Он стал предателем, убийцей, по-другому и не скажешь. Тем не менее, это действительно привело его туда, куда и хотел Тёмный Лорд — он получил место преподавателя в школе. Сам он был не в восторге от этого, потому что никогда не видел себя в роли учителя и не хотел им становиться. Аппарировав домой, он свернулся калачиком на ободранном диване. В груди всё сдавило, глаза жгло от невыплаканных слёз, горло перехватило от невыносимой боли, справиться с которой нет сил — охвативший его ужас мешал закрыться окклюменцией, как он делал до сих пор. Завтра он сообщит Тёмному Лорду о своём назначении, но не было никакой уверенности в том, что его не накажут, ведь он получил должность профессора зельеварения, а не защиты от тёмных искусств, как было велено. К тому же его не сразу примут, а только когда откроется вакансия. Но это всё завтра. А пока он должен справиться с болью, которая сжигала его изнутри. От прикосновения к своему плечу он вздрогнул и широко раскрыл глаза. Неужели обнаружен? Но нет, над ним стоял неизменный Люциус. — Я не мог прийти раньше, — Малфой откашлялся. — Он планирует нападение, тебя из планов исключили. Он не доверяет тебе, когда дело касается Поттеров. Северус кивнул, всё ещё не в состоянии говорить, и изо всех сил попытался поднять свои щиты, но они были совсем слабыми — его по-прежнему душил вихрь эмоций. — Я ничего не могу тебе сказать, никто не скажет. Будь осторожен, брат, он ещё не сбросил тебя со счетов, ты всё так же занимаешь высокое положение. Мне кажется, он считает, что ты станешь сильнее, когда он устранит твою единственную слабость. Мне очень жаль. — Люциус протянул ему флакон. — Успокаивающее зелье, одно из твоих, нетронутое. Он призовёт тебя завтра, и ты явишься как ни в чём не бывало и скажешь, что поддался минутной слабости. Именно так, иначе он убьёт тебя. Северус кивнул в знак благодарности, и Люциус ушёл. Северус не просто шпион, он стал двойным шпионом. Как же ему удалось в мгновение ока настолько всё усложнить? Нет, нет, нет! Он больше не хотел вспоминать. Дайте мне умереть! Я хочу отдохнуть! Я больше не могу! — …успокойтесь… не… виноваты… профессор… храбрый… пожалуйста… боль… профессор… Горячие слёзы падали ему на руку — женщина плакала. Почему она так сжала его ладонь? Может быть, его арестовали и наконец получили возможность с ним поквитаться? Но её голос успокаивающий и обеспокоенный. Я не хочу, чтобы ты была в моей голове. У тебя нет на это права! Он попытался вытолкнуть её из своего сознания, но не смог. Убирайся! Убирайся! Убирайся!!! Он должен проснуться, проснуться и убежать, спрятаться. От этой женщины, от всего мира. Спрятаться, а потом умереть, на этот раз как следует.***
Гермиона схватила его за руку и потрясла, словно это могло его разбудить. Слёзы градом катились по её щекам. Это слишком. Так много боли. Она больше не могла этого вынести. Как же он держится? Как он мог жить с этим? Почему она не может перестать видеть его сны? Он всегда выглядел таким спокойным, таким отрешённым, а внутри у него такой хаос. Гермиона смотрела, как он быстро и неглубоко дышит, как из глаз у него текут слёзы, как он временами скулит, будто щенок, и не знала, как ему помочь, как унять боль. Ведь теперь это не только его боль, но и её тоже. — Профессор, успокойтесь. Пожалуйста, успокойтесь. Это всего лишь сон, дурное воспоминание. Вы не виноваты, вы не могли знать. Пожалуйста, профессор. Вы наш герой. Вы такой храбрый, вы многого добились. Пожалуйста, пожалуйста, я больше не могу. Эта боль невыносима. Вы сделали всё, что могли, вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти их. Пожалуйста, проснитесь, профессор, проснитесь!