Pyromania – Tommee Profit, Royal & the Serpent Тэхён
г. Мериторн, Золотое Кольцо Мерии, Небесный замок Лето на просторах Брассилии в очередной раз узрело свой финал. За горизонт ушли жарко палящие лучи солнца, а на смену им явились беспокойные северные ветры, рождение свое нашедшие в снежных пустошах далёкого Гласса. Лазурное небо с каждым днём всё сильнее мрачнело, наливалось чернотой, будто пораженное грилью. Облака тяжелели. Не слышно было теперь птичьей трели, и кошки больше не грелись на широких мраморных лестницах. Началась пора штормов. На Брассилии этот сезон хоть и был очень уныл, обычно проходил без серьезных холодов и несчастий. Дожди заливали Холмы Мерии сплошной мутно-серой стеной, и ветер хлестал ветви южных деревьев, заставляя те жалобно стонать и скучать по мягкому лету. Непогода стояла несколько недель, а затем начиналась зима – сухое время, без ливней, но с длинной, беззвездной ночью, после которой наутро трава под ногами становилась усеяна белой крошкой, больно колющей холодом нежные стопы, если выйти на улицу босиком. Пустые коридоры в эту хмурую пору казались ещё более пустыми, высокими и гулкими. Они служили пристанищем теням, с полчищами которых непрестанно боролся трескучий поленьями огонь, зажженный повсюду в широких металлических чашах, которые расставляли прямо на полу. Бо́льшая часть комнат запиралась, чтобы не тратить тепло впустую, резное убранство каменных стен, их роскошную позолоту и колонны из драгоценных пород укрывали толстыми гобеленами, на окна вешали глухие ставни. Небесный замок как будто прятался от всего мира на это неспокойное время и затихал. Внутри него в напольных чашах полыхал огонь, тихо шаркали по коридорам торопливые шаги служанок, что из года в год трусили, оказавшись в потёмках. А снаружи, танцуя по стенам, дико завывал ветер, все звал кого-нибудь, чтобы поиграть… или выбросить из теплого убежища на голые скалы, окропленные солью и грязно-коричневой морской пеной. В этой поре шторм никому не давал покоя.***
Стараясь несильно шелестеть простынями, Тэхён повернулся в кровати на другой бок и, закопавшись в подушку поглубже, укрыл голову одеялом с меховой отделкой. Слабый раздраженный вздох потерялся во тьме, а затем снова раздалось шуршание. Принцу не спалось. Ещё после отплытия Тэдеуса к чужим берегам, с какого минуть успело несколько долгих месяцев, омегу мучили частые кошмары. Ему снилось всякое: и не пойми откуда берущийся холод, который потом ещё долгие часы по пробуждении звенел в костях, и идущие с Севера ураганы, и танцующие по морю смерчи. Ему снились высокие голодные волны, что раз за разом пытались достать до закрытых наглухо дверей, ведущих в его покои. Они звали, шептали, просили им открыть, расползаясь мурашками и дрожью страха на сжавшемся в клубок теле. А ещё Тэхëну – неизменно – снился огонь. И в огне этом он горел сам. Горел, боялся ярко слепящего пламени и все ждал, когда то начнет обжигать, когда его тело обуглится и превратится в чернеющий прах, когда вместо обласканной солнцем кожи красные языки начнут глодать его кости, ведь должно же это было случиться!.. Но так и не случалось. Случался лишь следующий сон, и все в том повторялось вновь, будто Тэхëна кто-то водит по кругу. Он чуял тревогу. Сначала принял это тянущее нутро ощущение за беспокойство о брате, но быстро понял, что к Тэдеусу оно если и относится, то совсем немного. При мысли о его военном походе омега чувствовал больше обиды за себя самого, чем страх за единственного своего живого родственника. Королю не дадут умереть, у их государства сильное, хорошо вооруженное и обученное хитростям боев войско. Окончится пора штормов, стихнет бушующее море, и все они вернутся домой. А Тэхëн… он сидит здесь, как птица, накрытая от белого света глухим пологом. И воздуха в клетке осталось совсем чуть-чуть. Тэхён чахнет, боится сделать что-то не так, с каждым днем упускает из своих пальцев надежду на то, что жизнь его когда-нибудь изменится. Ему только все запрещают: больше, больше и больше. Проще перечислить то, что ему еще позволительно. Невеселые мысли о жизни, на которую обречен, в отсутствие брата стали навязчивыми. Они душили, сводили с ума, пока вились роем в голове. Поначалу с ними приходили злость, гнев, желание бунтовать, какую заглушал страх понести за свою строптивость озвученное королем наказание. Но теперь злость иссякла, сгорела, и после над ее пеплом сизым тоненьким дымом заплясала хандра. Омеге больше ничего не хотелось, у него вечно болела голова, ему везде было холодно из-за сквозняка, точившего отсыревшие стены. В темноте этой он давно уже спутал ночь со днем, о чем не очень-то и переживал. Засыпал принц тогда, когда усталость и мигрень вконец изматывали его, а просыпался по окончании очередного тревожного сна, когда под закрытыми веками в слезящихся глазах горело вечное пламя. И тело горело – от боли, от страха, от невосполнимой уже ничем усталости. Ветер пел свою хищную песню, пытаясь выломать ставни, что жалобно стучали друг об дружку. Этот непрекращающийся долгое время звук обращал на себя внимание принца и мешал забыться хотя бы на пару жалких часов. Бодрствовал Тэхён уже долго, но столько же он практически не покидал своей постели. Слуги уже привыкли к его настроению и если раньше каждый день суетились вокруг, пытаясь привести в чувства, то сейчас уже, кажется, смирились. Старик раз в несколько дней осматривал его, боясь, что принц занемог какой-то болезнью, но все указывало лишь на то, что Тэхён полностью здоров, и его состояние – простая тоска. Тэхён на свой приговор лишь пожимал худыми плечами и вновь кутался в одеяла, спеша скорее спрятаться от чужих глаз. Присутствие других людей вдруг начало раздражать его еще сильнее, и он постоянно молчал, не имея желания кого-то ненароком и незаслуженно обидеть. Он не был глупым. Он понимал, всегда понимал, что так же, как он сам, в этом замке заточены и еще три человека. Если бы кто-нибудь спросил у Тэхёна, во что он никогда в своей жизни не верил, он бы не раздумывал над ответом долго. Сказал бы только: в справедливость. Бессонница расшатала все его нервы, сточила, будто водная капель лежащий под нею камень – долго, мало помалу, но настойчиво. Закопанному под одеялами в поисках тепла, ему было душно и не хватало воздуха, глаза, не знающие отдыха, больно резало, и под кожей все органы в его теле как будто насквозь прошивала молния. Внутри принца бушевала его собственная ужасная буря, не оставляющая в покое. Шторм лишь распалялся, и Тэхён откровенно боялся того, какой будет его кульминация. Придерживая раскрытой ладонью свою голову, омега привстал и медленно огляделся. В его покоях размещался большой камин из слоновой кости, а над камином тем висело круглое зеркало в хрустальной оправе. Из-за того, как зеркало отражало зажженный в камине огонь, Тэхён мог видеть себя в нем окруженным ярко-оранжевыми язычками. Будто зеркало могло показать правду, какую просто так увидеть нельзя. Так и не найдя силы на то, чтобы заглянуть в собственные глаза, которые от усталости и недосыпа сильно ввалились, принц отвернулся от зеркала. Взгляд заскользил по комнате дальше, обводя заученные наизусть интерьеры, прочерчивая ломаные линии по полу, устеленному на это время толстыми расписными коврами. Пусто, темно, шумно от непогоды. Страшно из-за себя самого. Почувствовав вдобавок жажду, Тэхён решил встать и, шаркая голыми ступнями по ворсу ковра, подошёл к низкому столику, на котором покоился графин. Но воды там не обнаружилось. Возможно, ранее он уже несколько раз точно так же вставал с кровати в безуспешных попытках унять тлеющее внутри себя пламя… Дверь, ведущая в покои принца, совсем тихо заскрипела под его ладонями и отворилась, пропуская в зияющий чернотой коридор. Тут же стало еще холоднее. Тэхён, прищурившись, огляделся, но никого не нашел. В теплое время года Леса и Сита поочередно каждую ночь проводили у его покоев, но сейчас, когда шторм разыгрался, и холод норовил пересчитать кости, служанок нигде не было. Они уже привыкли к тому, что Тэхён не встает с постели, и даже выйти в соседнюю комнату ради того, чтобы принять ванну, для него как личная трагедия. Их бдительность с подобной рутиной заснула и стала не такой, какой раньше всегда была. Омега не знал, порадоваться этому или расстроиться – вряд ли пустота сможет добыть ему очередной графин с водой. Переведя дух, он решился покинуть спальню. На руках его тут же дыбом встали мелкие волоски, и сердце зашлось в трепете. Волнительно было вот так, в одиночестве и темноте куда-то идти без чужого ведома. Когда был младше, Тэхён, конечно же, много раз проказничал, часто прятался от служанок, не хотел одеваться подобающим образом, даже пару раз предпринимал попытки удрать за пределы замка, в город. Тэдеус, разумеется, однажды об этом проведал. Так сильно, как тогда, Тэхён его никогда не боялся. Тогда он узнал, насколько тяжелой и безжалостной может быть рука короля, и понял, что любая мысль о его собственной неприкосновенности в глазах Тэдеуса – миф. Потому что Тэхён – его собственность и должен делать то, что ему велят. Строптивости, упрямству и даже невинным детским шалостям не место в стенах Небесного замка. Эти коридоры, залы и комнаты для Тэхёна – чистилище, и вся власть тут только в руках самого короля. Огонь, полыхающий сине-оранжевыми лепестками на наконечниках факелов, освещал стены и бросал пятна обманчиво теплого света на каменный пол. Ступни омеги быстро замерзли, и каждый шаг дальше в молчаливую темноту коридора отзывался болью, но зато помогал мыслям ненадолго протрезветь, изгоняя из рассудка туман. Голые плечи омеги дрожали даже под его ладонями, которыми он их обхватил, скрещивая руки на груди и крепко ими обнимая себя: ночная сорочка, как и сотни других, подобных ей и принадлежащих Тэхёну, была изысканно красива, но никак не спасала от сквозняка. Принц слабо представлял, как в такой темноте добраться до кухни. Он бывал в крыле, где она находилась, всего пару раз, да и то непослушным ребенком, во время очередных попыток спрятаться от дотошного старика. Находиться в этом крыле ему запрещалось, то была территория других слуг, что обслуживали замок: именно там располагались казармы солдат, комнаты горничных, дворников и поваров, все те люди, от глаз которых Тэхёна скрывали так же старательно, как и от глаз остального мира. Пересекать границу между крылом принца и крылом для слуг разрешалось лишь старику-альфе, только он мог так или иначе существовать в обоих мирах, служа связующим звеном между Тэхёном и средствами к его существованию. Но сейчас его нигде не было, а Тэхёна мучила такая сильная жажда, что казалось, не утоли он ее – тут же осыплется пеплом, выгорев дотла прямо изнутри. Ноги двигались вперед, с трудом сгибаясь в коленях, тело все больше трясло, пока он спускался с этажа на этаж, все ниже, а затем пересекал многочисленные залы и узкие коридорчики, которые оказались уже не такими роскошными, как те, в каких привычно было находиться ему. Комнаты уменьшались, свет становился скуднее, потому что факелов на стенах здесь располагалось раза в два, а то и в три меньше, ветер завывал яростнее, громче и злее. В конце концов Тэхёну пришлось продвигаться вперед, опираясь на стену руками, чтобы не запутаться в собственных ногах и не потеряться в темноте – настолько скудное было освещение там, куда он забрел. Омега уже успел тысячу раз усомниться в том, что выбрал верное направление для своей вылазки, но отступить назад ему мешали упрямство и раздражение от осознания собственной, видящейся ему унизительно жалкой, беспомощности. Сцепив зубы до немой боли в челюсти, он сжал пальцы, что касались стены, и те, неловко соскользнув на покрытом сыростью гладком камне, случайно толкнули хлипкий ставень, закрывающий узкое окно. Тут же деревянная створка его распахнулась, испугав омегу до того сильно, что если бы не охрипшее от жажды горло, он бы что есть мочи закричал. Под порывом шквалистого ветра он отшатнулся к противоположной стене, больно ударившись об ту затылком и лопатками. Лицо окропили соленые брызги ледяной воды, а уши заложило от шума объятого стихией моря. Ставшие чувствительными глаза потревожил яркий серебряный свет зависшей над горизонтом тяжёлой луны, которая гордо сияла, прорвавшись сквозь завесу плотных туч, взявших ее в кольцо. Отдышавшись и успокоив страх, сковавший тело, омега подошел к окну ближе. Ветер тут же подхватил его волосы и, играясь с ними, растрепал за его спиной, бросив несколько прядей и в мокрое лицо. Кое-как откинув те, Тэхён выглянул наружу, ведомый глупой тоской по миру за пределами каменных стен и задвинутых наглухо ставень. Его уже долгое время, еще до прихода штормов, по приказу Тэдеуса строжайше не пускали за порог. И сейчас, оставшийся один на один с непогодой, с воздухом и мокрым песком, он был заворожен. За окном виднелся океанский берег, та самая часть его, какую принц мог наблюдать и из своих покоев, но сейчас земля была гораздо ближе. Казалась доступнее. Наверняка где-то здесь, совсем неподалеку, имеется и выход на этот пляж, Тэхёну всего-то и надо лишь пройти немного дальше и лучше поискать… желание поддаться искушению вмиг заглушило и жажду, и здравомыслие, а безумное предвкушение запело в груди, сотрясаемой холодом ещё пуще прежнего. Сколько у него есть времени? Когда кто-нибудь из слуг проснется и объявится в этих коридорах? Когда кто-нибудь решит навестить Тэхёна в его покоях и что будет, если в них омегу не обнаружат? Дыхание его участилось, глаза заметались по пляжу, заплясали по темным, пугающим своей необузданной силой волнам, что нескончаемо разбивались об острые прибрежные камни… И вдруг среди этих волн, еще в самой дали, омега заметил что-то – маленькую точку, бледнеющую на фоне черного ужаса смешавшихся между собой неба и воды. Паруса корабля… Это точно были паруса корабля! На мгновение страх снова вернулся, сковал горло омеги так, что принц закашлялся на попытке сделать очередной вдох. Неужели это возвращается брат? Околевшие на холодном полу ноги как будто в пол этот и вросли, тело замерло, пока мысли судорожно сновали туда-сюда в голове, пытаясь сообразить, куда бежать, что делать. Сколько времени нужно кораблю, чтобы достигнуть берега? Успеет ли Тэхён вернуться в свои покои, сменить промокшую насквозь сорочку? А что сделать с волосами, пропахшими солью и водорослями? Король грозился не щадить, если узнает, что его приказа снова ослушались… Горячая слеза от бессилия и праведного страха скользнула по бледной щеке, мимолетно обжигая кожу, пока Тэхён мысленно себя пожирал... Но потом омега вдруг заметил, что что-то не так… корабль… один. Да и выглядит он не так, чтобы принадлежать брассилийскому военному флоту: чем ближе судно оказывалось к берегу, тем яснее становились видны отличия. Белоснежные паруса не были собраны, как это принято делать в шторм, они безжалостно вырывались ветром, и корабль кидало из стороны в сторону, подкидывало вверх на волнах, а затем море пыталось обрушить его в пучину, но все как будто оттягивало момент погибели… неся точным курсом на острые скалы. Быть крушению. Тэхён, ставший свидетелем неизбежного, оторопел и не мог перестать смотреть на последние минуты чьих-то истекающих жизней. Ему даже казалось, что сквозь шумы волн и громовые раскаты он может расслышать крики бедных, обреченных на смерть моряков… Богиня океана в эту пору становилась поистине безжалостна… да и люди эти – глупцы, раз решились наведаться к берегам Брассилии, когда та погружена в шторм. Омега теперь лишь надеялся, что смерть их будет быстрой и безболезненной. Громкий треск, грохот и возмущенные плески воды вскоре стали для корабля похоронной музыкой. Его выбросило очередной мощной волной прямо на камни, что острыми темными клыками выглядывали на поверхность, вырастая из глубины. В воду рухнули белые паруса и тяжелые толстые мачты, в щепки раскололась корма, в море полетели ящики, бочки… тела. К горлу Тэхёна поднялся комок тошноты, и если бы он ранее озаботился тем, чтобы хоть что-нибудь съесть, его бы уже вырвало прямо себе под ноги. Но желудок лишь пронзил нутро острой судорогой, заставив сжаться от боли и сквозь зубы глухо застонать. В глазах слезилось, но те продолжали упрямо смотреть, наблюдать, знакомиться с тем, как жестока порой бывает к людям Судьба. Старик в детстве учил его, что на все в этом мире есть воля Богов, но неужели воля их действительно может быть так… так… Неужели человеческая жизнь настолько хрупка и незначительна, настолько ничтожна и может так быстро закончиться, не получив даже шанса на спасение? Быстро, просто и жестоко, страшно и безжалостно. Вместе с кучерявой морской пеной через какое-то время на берег волны стали выплевывать обломки корабля и другие вещи, что находились на его борту. Те рассыпало по мокрому песку черной рябью как будто в насмешку над робкой надеждой моряков достигнуть земли. Вот он – берег… но никто не говорил, что добраться получится невредимыми. И вдруг Тэхён разглядел среди выброшенных обломков чье-то… тело. Хрупкое, закутанное в черные одежды и пугающе маленькое на фоне океана, что грозился с каждой набегающей волной утянуть обратно к себе. Это был человек, человек, что руками даже сейчас, оказавшись на суше, продолжал цепляться за деревянный обломок корабля, который, вероятно, и спас ему жизнь, не позволив утонуть. Человек медленно перевернулся на спину и только тогда выпустил из рук деревяшку, раскинув те широко, будто распятый под небом и льющим с небес непрекращающимся дождем. Он был ещё жив. Неведомая сила тотчас же сбила Тэхёна с ног, и омега, спотыкаясь и налетая на скользкие стены, кинулся вперед, все глубже утопая во тьме. Он молился на чудо, на то, что коридор закончится, и он обнаружит там дверь или какой-то проход, который смог бы вывести на пляж, к человеку, что сейчас очень нуждается в чьей-нибудь помощи. Тэхён не мог позволить ему, кем бы он ни был, просто так умереть! Он не мог с такой жестокой безучастностью стать свидетелем чьей-то смерти! Справедливость… в этом мире должна, обязана существовать хоть ничтожная крупица ее… Он вбегает в просторное помещение, служащее не иначе как кухней, которую он все это время искал, но сейчас память о цели ночных путешествий по дворцовым коридорам вся стерта, и мысли забиты другим. Дверь, здесь есть дверь – толстая, дубовая, не поддающаяся слабым тэхёновым рукам с первого раза и норовящая захлопнуться обратно под порывами шквалистого ветра, которые на замок бросает могучий океан. Но ее необходимо открыть, Тэхён должен! И, собрав все силы, что есть в нем, принц, отбросив засов, налегает на тяжелую преграду, распахивает ту настежь и кубарем летит вниз на песок. В нежные ладони впиваются тысячи мелких острых песчинок, и мокрая тонкая ткань сорочки прилипает к ногам, заставляя в себе запутаться и мешая подняться. Омега откидывает с лица волосы, что давно уже от непогоды превратились в спутанные плети, испачканные в грязи. С колен он поднимается кое-как, задрав подол сорочки до самых бедер и разорвав ткань спереди на две половины, чтобы не упасть снова, когда случайно наступит на нее. Взгляд испуганно рыщет по береговой кромке, где между собой сливаются в борьбе за первенство две великие стихии, на фоне которых любой человек ничтожен. И жизнь его подобна песчинке в бездонном океане. Эта ночь унесла уже много жизней… но одну Тэхёну все же еще, быть может, удастся спасти. Различить среди обломков потерпевшего крушение судна маленькое человеческое тело оказывается сложнее, чем омега себе представлял. В душе разливался страх: и за выброшенного на берег незнакомца, который завис, скорей всего, на волоске от смерти, и за себя самого. Принц никогда еще не проявлял такого ужасного безрассудства, никогда еще так собой не рисковал! А сейчас разгуливает в считанных метрах от шторма, пока сверху на него стеной рушится дождь. Выше сквозь тучи прорезаются золотистые зигзаги молний, ломая небо на части. И только луна все наблюдает за развернувшимся безумием, в молчании освещая берег и тем самым помогая Тэхёну наконец-то найти того, кого он так упорно искал. Колени вновь больно погружаются в песок, когда принц опускается рядом с человеком, что лежит на спине, раскинув руки от себя в разные стороны. Ясно, что омега – совсем невысокий, хрупкий и черноволосый. Глаза его закрыты, но сквозь посиневшие от холода губы слышно хриплое редкое дыхание! – Прошу, не умирай! – Тэхён бьет его ладонями по бледным щекам, но незнакомец едва на него реагирует. Принц всхлипывает, отрывая взгляд от человека и беспомощно оглядываясь кругом. Что ему делать с ним дальше? Оттащить в замок? Но вдруг там ему никто не поможет! Сейчас ночь, и все слуги спят, а если Тэхён поднимет переполох, этого человека просто-напросто убьют за то, что смел находиться рядом с принцем, пусть даже не был все это время в сознании… Тэхён попытался приподнять незнакомца, потянул его тело обеими руками наверх, схватив за подмышки, но выдохся очень быстро: он и сам уже смертельно устал, тело его было долгое время измотано тошнотой и бессонницей, он сильно замерз, и окоченевшие руки с трудом его слушались. Но в сердце горел огонь такого яростного отчаяния, что сдаться казалось немыслимым. Он не уйдет, не покинет этого человека! Он должен ему помочь! – Пожалуйста… – губы шелестели беззвучно, а глаза, не сдаваясь, шарили вдоль берега, не понимая даже, что именно так судорожно они ищут… Помощь, им двоим необходима помощь, но откуда той взяться на этом треклятом морском берегу?!.. Взгляд Тэхёна в конце концов цепляется за железные прутья, что выглядывают из воды. Он щурится, пытаясь разглядеть, что там, пока волны гонят странную конструкцию к берегу, а после, уже без нее в своих лапах, возвращаются в океан. Конструкция же с жутким лязгом кренится и падает на землю, звон железных прутьев еще долго стоит кругом. Принц смекает, что это клетка, и что в клетке этой кто-то есть… тянет сквозь нее руки, хватаясь за песок. Омега поднимается, бежит по берегу туда и, остановившись у клетки, столбенеет, пытаясь увидеть, кто оказался запертым в ней. Сначала он не понимает. Все, что может различить – два мощных, неестественно смятых в тесном пространстве крыла с пятнистыми перьями. Затем из-под перьев к нему снова протягивается рука, раздается шелест, и одно из крыльев чуть отодвигается, давая возможность узреть своего хозяина. Грифон. Это же настоящий грифон! Могучее, прекрасное существо смотрит на Тэхёна золотыми глазами, а меж распахнутых в хриплом дыхании губ виднеются острые клыки. Но омега не чует опасности, он весь наполняется чужой болью, страхом и осознанием позорной беспомощности того, кого видит перед собой. Сострадание тотчас же крошит его в мелкую пыль. Существо смотрит на принца молча, но во взгляде его читается страшное – смирение и готовность к концу. Он уже принял, что скоро его настигнет смерть, он не просит о помощи – вероятно, для подобной слабости слишком гордый и непоколебимый. – Я п-помогу тебе выбраться! Слышишь?! Ты понимаешь меня? – Тэхён подается вниз, к нему, отбросив весь свой страх и не замечая, как уже стучит зубами от холода. Грифон спустя недолгое время едва заметно кивает. Пальцы тянутся вверх, указывая куда-то, и, проследив направление, омега замечает сковывающий прутья клетки вместе замок. – Х-Хорошо, хорошо, я попытаюсь его снять, но после ты должен будешь помочь. Мне н-нужно… нужно… поднять того человека в мои покои. Видишь? Они вон там, на самом верху замка. Его нужно отнести туда, иначе он погибнет здесь. Прошу, спаси его! Ты согласен помочь? Грифон внимательно слушает то, что Тэхён истерически втолковывает ему, хрипя и с трудом ворочая языком, и опять лишь кивает. Пальцы вновь указывают на замок, золотые глаза прикрываются. Омега же, захваченный пробудившейся внутри него надеждой, хватает в руки первый же попавшийся под руку крупный камень, достаточно тяжелый для того, чтобы сбить проржавевший замо́к. Ему везет: прутья и так сильно пострадали из-за крушения, и расшатавшийся замо́к на них становится грудой бесполезного железа после нескольких хороших ударов. Камень выскальзывает из дрожащих тэхёновых рук, на его острых гранях остаются кровавые следы, а исцарапанные грубой породой ладони теперь горят, но об этом принц даже не позволяет себе задуматься. Его глаза возвращаются к глазам существа, сидящего в клетке. То, услышав падение замка и почуяв свободу, шевелится, нервно дергает крыльями, плотнее прижимая их к своей спине, и карабкается к распахнувшейся сверху решетке. С рычанием сквозь зубы от сдерживаемой боли, он выталкивает себя наружу, грузно падая на колени и упираясь в землю руками. Его крылья с ужасающим треском раскрываются, с них летят длинные жесткие перья размером каждое с целую тэхёнову руку, на песок падают кровавые капли. Омега, наблюдая за невиданным зрелищем, даже забывает о том, что находятся они посреди армагеддона. В себя удается прийти лишь потому, что очередная волна, возмущенно разбившись о скалу неподалеку, окатывает его ледяным водным потоком, с силой толкая в спину. Грифон поднимается с колен, возвышаясь над омегой и заслоняя его от лунного света. Золотые радужки глаз мерцают, как у хищника, полные ярости, но быстро меркнут, как только Тэхён вновь едва слышно просит: – Помоги… И существо повинуется. Взмахивает крыльями раз, второй, рыча и скалясь от боли, сжимает руки в кулаки, натягивая жилы под кожей. Но взмывает в воздух, борясь с ветром, что мешает легко пикировать. Грифон быстро оказывается рядом с выброшенным на берег человеком, склоняется над ним и подхватывает на руки, будто тот ничего не весит. Маленькое тело, закутанное в черный плащ, безвольно обмякает, черноволосая голова по-страшному безжизненно откидывается назад. Грифон не медлит, он еще всего раз смотрит на Тэхёна, а затем взмывает ввысь, тяжело хлопая крыльями и вновь разбрасывая перья, что теряют его прекрасные рябые крылья. Тэхён смотрит, как грифон достигает балкона, с которого можно попасть в его покои, и скрывается там. Сам омега на это недолгое время оказывается с разыгравшейся бурей один на один. У него трясутся поджилки. Глаза и рады бы не смотреть, но не могут. С ужасом наблюдают шторм во всей его красе. Всем естеством омега впитывает это безумие, пронизывается больше не холодом, а чем-то иным, темным и пугающим. У этого чувства привкус свежепролитой крови и запах гниющих роз… Становится холоднее, так холодно, что Тэхён уже не чувствует ни рук, ни ног. Дышать воздухом – все равно что вдыхать ледяной огонь. Реальность начинает тонуть в черноте. Ураган набирает обороты, с неба во вспененное море ударяет безумной стрелой смерч. Тэхён, такой маленький, совсем беззащитный и хрупкий, перед этой неизмеримой силой – совершенно один! Куда ему противостоять, бороться, если он даже смотреть спокойно не в силах! Что-то надвигается. Тэхён всем собой, здесь и сейчас остро чувствует: что-то страшное идет, уже подобралось очень близко, и он почти встретился с ним лицом к лицу. Неизбежно, скоро накроет и его, и всех, кто находится рядом… И от этого урагана не спасет уже ничего: ни толстые стены, ни ставни, ни двери, запертые на десятки замков, ни засовы на прочных воротах. Тьма грядет. Грядет холод. А Тэхён… Тэхён уже так устал, так замерз… Перед глазами все черное, смерч приближается к берегу, ветер крепчает, рвет одежду и волосы треплет из стороны в сторону. Среди бури мелькают белые крылья, будто какая-то птица стрелой проносится совсем рядом. Глупая, рискует собой там, где так просто погибнуть… Принц теряет последние силы, за которые все это время цеплялся. Он их упускает, а вместе с ними и рассудок спешит покинуть его измученное сознание.***
Сначала до него доносятся слабые звуки: чья-то тихая болтовня, взволнованный шепот, плеск воды и шуршание. Это отдается в голове болезненным эхом. В горле сухо до острой боли, а все тело как будто пронзенное тысячью тонких игл наскво́зь, но омега почему-то не может пошевелиться. Ему с огромным трудом удается только лишь приоткрыть глаза, взмахнув слипшимися ресницами. Роговица горит, кажется, внутрь что-то попало, возможно, песок… Кто-то вскрикивает, что-то затем сразу же падает на пол. В поле зрения возникает размытое рыжее пятно, и Тэхёну ценой многих усилий дается узнать в этом пятне одну из своих служанок. – Сита… что… – продолжать говорить больше не может – заходится кашлем и сдается, всем телом сжимаясь в тесный клубок. Оказывается, он сидит в ванне, по самое горло погруженный в горячую воду. От той пахнет хвойным маслом и апельсиновой цедрой, а на толстых бортах по обеим сторонам от принца в ряд зажжены маленькие ароматические свечи, наполняя воздух еще большим количеством тепла. Так вот, что это за боль – его окоченевшее тело наконец согревается. – Что… – Не говорите, Ваше Высочество! Вам же нельзя еще больше себе вредить! Омега хмурится, пытаясь вычленить из смутной мешанины, коей сейчас предстает его память, что-то полезное, но выходит у него скверно. Он помнит холод. Тьму. Шторм. Крылья… еще были крылья, Тэхён следил за чьим-то полетом, прежде чем… – Мы нашли Вас у порога Ваших покоев, а двери, ведущие на балкон – распахнутыми настежь. Ураган сегодняшней ночью был страшным, он сумел повредить замок. Вы сильно ударились, верно? Так сильно, что упали и потеряли сознание. Бедное Ваше Высочество, только Богам известно, как долго Вы пролежали на полу, пока мы не пришли Вас проведать. Нам нет прощения, Господин! Тэхён, все еще не чувствуя в себе сил, откинул голову на борт каменной ванны. Вода, в которой он находился, от горящего всюду огня казалась расплавленным золотом, на ее поверхности плавали лепестки цветов, а в глубине можно было различить смутные очертания его худого, ослабленного тела. Вытащив руки на поверхность, Тэхён накрыл лицо мокрыми ладонями, смежая веки и вновь погружаясь в темноту. Он устал… казалось, что потеря сознания только вытянула из него еще больше сил, а не помогла хотя бы на жалкую крупицу прийти в себя. Он ощущал лишь растерянность и непонимание, будто упускал что-то важное, он забыл то, что должен был помнить… Балкон… его нашли на пороге у открытого настежь балкона, шторм повредил замок… Шторм… Но нет же. Тэхён… был… снаружи! Глаза вновь распахнулись, руки резко ударили по воде, расплескав воду за бортики и туша добрую половину свечей. Девушки вскрикнули, испугавшись от неожиданности, уставились на него во все глаза. – Ваше Высочество… – жалобно протянула Леса, сводя вместе редкие светлые брови и морща покрытый веснушками нос. – Что с Вами такое… – Я… устал. Мне… хочется спать. Служанки не стали с ним спорить, за что омега был им очень благодарен, вряд ли обладая на данный момент способностью аргументированно вести разговор. Девушки лишь проверили, касаясь, успело ли от воды согреться тело принца, а затем помогли ему выбраться из ванной, обтерли, одели и увели из купальни в спальную комнату. Не его – другую. Только сейчас Тэхён обратил внимание, что находится не в своих покоях. – У Вас теперь слишком холодно. Ураган навел там беспорядок, а двери на балкон хоть и починили, но рисковать Вами снова было бы с нашей стороны смертельным преступлением, наш принц. – Сестрица права, Ваше Высочество. Здесь Вам не будет хуже, поверьте. Хоть комнаты и меньше, но зато в них теплее, и балкона здесь нет, так что ничего больше не сможет Вас потревожить и навредить. Эти комнаты соседствуют с Вашими старыми, поэтому Вы не заблудитесь. Принц на их торопливые объяснения лишь кивал, медленно перебирая неслушающимися ногами. В спальне жарко горел камин, а кровать была от стены сдвинута в самый центр комнаты, ближе к огню. Рядом на низком столике по нескольким широким блюдам была разложена еда, но Тэхён слабо представлял: завтрак это, обед или ужин. Для него само понятие времени в этой нескончаемой тьме стерлось, потопленное под проливным дождем. – Холод у этой поры в текущем году аномальный, – нахмурилась Сита, откидывая для него край одеяла, пока Леса придерживала за спину, помогая забраться в постель, та в согласии хмыкнула. – Смерчи нагрянули с Севера… Старый Господин сказал мне, что их эти земли не видели уже больше двух десятилетий. Неужто это дурной знак? Ждать беды. – Не несите при мне эту чушь, – Тэхён устало вздохнул, раздраженный глупыми суевериями. Ему и без того все сильней делалось неспокойно. Память упрямо не хотела слушаться, и по вискам как будто стучали молотами, спутав их с наковальней. Тени шли от яркого очага хороводом, в воздухе стоял терпкий запах благовоний и запеченного в специях мяса. Ему бы хоть что-то съесть… но даже жевать пищу, кажется, не найдется сил. И чужое присутствие так некстати… служанки – как всегда шумные. Голова от их трели пухнет, будто череп сейчас разойдется на трещины. – Ваше Высочество, может, нам что-то ещё сделать? Чего Вы хотите? – Оставьте меня одного. – Но как же… – Уходите. Я собираюсь спать, и во сне вы мне обе вряд ли будете чем-то полезны. Я хочу, чтобы вы шли к себе и тоже отдохнули. Только, во имя всех Богов, не сидите под дверью – в коридоре сыро и холодно, вы заболеете. – Если… того желает Ваше Высочество... Тэхён нетерпеливо отмахнулся от них и не сводил со служанок хмурого взгляда, пока те не скрылись из виду, прикрыв за собой двери. Оставшись наконец-то один, омега откинулся на подушки и расплывающимся взглядом уставился в темный полог над своей головой. Ткань была чем-то похожа на ночное небо. На летнее, усыпанное звездами, черное небо, какое бывает перед новой луной. Когда воздух свеж, а ветер тих, и прилив набегает на песчаный берег широкой серебряной лентой, чтобы после, поутру, исчезнуть, оставив лишь водоросли да ракушки. Сейчас небо было другое. И океан не притягивал, а пугал. Обнажал перед собой тебя полностью, бросая тебе же в лицо твою беззащитность и наполняя сердце отчаянием. Люди в штормовую пору превращались в ничтожества, прятались по углам и жались друг к дружке, надеясь, что разожженное в очагах пламя спасет их от ужасов, скрывающихся в долгой ночи. То была пора суеверий, сказок, что матери рассказывали непослушным детям, чтобы те и носа не думали совать за порог, и кошмаров, терзающих разум во сне. То была пора ожидания. Ведь после – непременно – наступало затишье, а затем, после зимы, в Брассилию возвращалось тепло. Немного времени пройдет, и вновь с окон поснимают ставни, отопрут двери, в садах запоют птицы, в пруд рядом с замком вернутся лебеди, и кошки будут лениво потягиваться, развалившись на теплых ступенях. Поднеся руку к губам, омега коснулся нижней кончиками пальцев. На ее поверхности тут же отпечатался влажный след, что заставило насторожиться. Язык, проведя по губе, стер с нее капельку крови. Тэхён подставил ладони на свет, рассматривая кожу, которая оказалась кое-где в небольших порезах. Что же с ним все-таки случилось?.. В горле запершило, и он неуклюже сполз на край постели, чтобы встать с нее и дойти до графина с водой. Все его действия были привычные, медлительные, совершаемые сами по себе, пока мысли пытались в голове собрать из себя более-менее достойную картину, выстроив череду событий, которая имела неосторожность рассыпаться по пробуждении. Вода наконец-то на время затушила пламя внутри, придавая немного сил. Кажется, он давно терпел жажду… он… до этого выпил всю воду и… Дверь. Тэхён уставился на дверь перед собой, вспомнил вдруг, как ранее выходил в коридор. Он вспомнил холод там, в темноте… и как холод этот все не стихал, только рос, пронзая тело насквозь собой и орошая… ливнем, ветряными порывами, морским запахом и грубым песком!.. Опустевший кубок выскользнул из его рук, прокатившись по полу, но остался позади, потому что омега уже шел на выход. Он вспомнил. Он вспомнил, почему оказался снаружи и почему слуги обнаружили его без сознания рядом с открытым балконом. Он вспомнил все! Всех! И если он здесь, то где те, кого он ранее встретил на пляже, после того, как корабль разбился у берегов Мериторна? Если освобожденный из клетки грифон исполнил просьбу омеги и перенес того человека в замок, то их должны были уже обнаружить, разве нет?.. К счастью, его покои и впрямь находились по соседству, и достаточно было всего лишь пересечь зябкий коридор, чтобы вновь оказаться в них. Вытащив факел из крепления на стене, Тэхён вошел в покои, закрыл за собой двери и прислонился к ним напряженной по струнке спиной. Грудь омеги ходила ходуном, отвыкшие от темноты глаза прочесывали комнату, на первый взгляд казавшуюся совершенно пустой. Камин был потушен, пахло морем и дождем, а балконные двери пока, видимо, наспех, были поперек заколочены несколькими толстыми досками. В покоях стояла тишина, которую нарушал лишь сам принц своим хриплым дыханием. – Кто-нибудь есть здесь? – набравшись смелости, шепнул он в темноту и вздрогнул, тут же уловив шелест. – Г-Где вы? Где-то снова что-то зашелестело, уже громче, и Тэхён запрокинул голову, перестав дышать, когда в резной нише под самым потолком он сумел различить, как шевелится там особенно темная тень. Тень эта вдруг стала больше, расправила крылья и, взмахнув ими, спикировала вниз, бесшумно оказываясь напротив него. Тэхён застыл, смотря завороженно в чужие золотистые глаза, в которых тлела суровая настороженность. Вновь грифон предстал перед ним, молчаливо возвышаясь, словно живое каменное изваяние… а на руках своих он держал человека. – О Боги… – прошептал Тэхён, подаваясь к ним двоим бездумно и тут же обращая в свою сторону тихое предупреждающее шипение. – Я не хочу навредить тебе, но я должен узнать, что с ним и как ему можно помочь… ты не мог бы положить его на кровать?.. Ты же ведь понимаешь меня? – Понимаю, – грубо откликнулось существо и, не медля, понесло свою ношу к кровати, оставив ее затем там, как и просили. После грифон отошел подальше, к очагу, в котором все еще тлели угли, но пламя, никем не поддерживаемое, затухло. – Времени мало… Скоро кто-то из слуг придет меня проверить, – забормотал принц, не зная, слушают ли его, но был слишком взволнованным, чтобы молчать. Свет от факела лег желтым пятном на чужое лицо: красивое, молодое, но пугающе бледное, испачканное в грязи и морской тине. Одежда на юноше была мокрая насквозь, волосы так и не высохли, от тела исходил холод. Но сердце в его груди, когда Тэхён, уже ни на что не надеясь, приник к той, все еще слабо, но билось. – Он жив! – всхлипнул принц, от волнения поднося к губам дрожащие пальцы, и обернулся к грифону. Тот, укрывшись в тени от свечения факела, молчаливо наблюдал за омегой, но никак не среагировал на услышанное. – Нужно… нужно перенести его отсюда куда-нибудь, где теплее… в мои новые покои! Нужно спрятать его там! Между стеной и гобеленами есть достаточно места, а поблизости – очаг, и он быстро сможет согреться. Ты… ты поможешь мне… еще раз? Грифон ничего ему не сказал, и омега за те секунды, в течение которых не знал ответа на свою просьбу, успел испытать все от страха до жалкого отчаяния, сковавшего органы под ребрами. Но потом существо зашагало к нему, крылья зашелестели, складываясь за спиной плотнее, и юноша вновь оказался у того на руках. Тэхён же суетливо заспешил распахнуть перед ними двери своих старых покоев и указал путь в подготовленную для него новую комнату. Оказавшись в той, он быстро огляделся, заприметил, как и планировал, один из широких ярких гобеленов, который закрывал часть стены у самого камина, и подошел к нему, присобирая, чтобы освободить место. Между гобеленом и стеной оставалось узкое пространство, но его вполне хватало для того, чтобы в нем поместился маленький худой омега. Тэхён набросал на пол несколько подушек с кровати, а еще перетащил туда тигриную шкуру, чтобы укрыть ей юношу, когда грифон осторожно устроил того в его новом убежище, но сначала он избавил его от мокрой одежды. Тряпки он кинул в очаг, и пламя тут же возмущенно зашипело, встретив влагу в своей обители. Оглядев юношу и убедившись, что пока это все, чем ему можно помочь, Тэхён шумно выдохнул. От переживаний и внезапной суматохи у него закружилась голова, и он опустился в изножье кровати, сгорбившись. Во рту снова стало сухо от жажды, а в животе заурчало от голода, но он не мог как следует прочувствовать свои слабости, пока все еще оставались дела поважнее. – Корабль, на котором вы плыли… – произнес он, даже сам едва слыша собственный голос, но грифон, кажется, все равно смог его услышать и встретился взглядом с принцем. – Куда он держал путь? – На Виолу, – ответило существо. – Сбыть товар. – Так этот корабль принадлежал купцу? – Контрабандисту, – грифон усмехнулся и пожал плечами, но, впрочем, тут же, стиснув зубы, зашипел. Крыло за его спиной дрогнуло, опустившись, и теперь часть его лежала на полу. Вниз по красивым перьям заструилась густая, темно-красная кровь. – Ты ранен… – Клетка была тесной, – хмыкнул грифон, но когда Тэхён поднялся и шагнул в его сторону, отступил подальше. – Я просто хочу посмотреть, – омега остановился, сжимая руками подол своей ночной сорочки. – Тебе же больно… – Ты не сможешь заставить мои кости срастись, – фыркнул грифон, но взгляд его перестал казаться таким холодным и настороженным, каким был раньше. – Они заживут сами… просто для этого понадобится время. – Сколько времени? – Я что, на лекаря похож? Тэхён пожал плечами, но все же вернулся на прежнее место, чувствуя, что слабость не проходит, и правды в его ногах совсем нет. Откинувшись на расставленные позади себя руки, омега ненадолго зажмурился. Грифон наблюдал за ним, не приближаясь, но и не спеша уходить. Глаза его с недоверием разглядывали богатое убранство комнаты, подмечая все, что было позволено. Он за свою жизнь успел повстречать множество покоев, залов и мест, в которых имела место быть роскошь, но тут… все было поистине королевское. Этот юноша перед ним явно был не из простых вельмож, как бы ни славилась богатством Брассилия. – Как тебя зовут? – омега нарушил размышления грифона. – Джин. – Глаза его с интересом прошлись по красивому, но явно уставшему лицу. – А с кем я имею честь? – Меня зовут Тэхён, – отозвался омега, едва заметно ему улыбнувшись. Опустив взгляд, он заметил оставленную для него еду на столике и вспомнил, что так и не притронулся к ней. – Хочешь есть? Можешь присоединиться. Но грифон не двигался. Наблюдая, как омега подошел к столу и принялся набирать еду себе на пустую тарелку, он все больше хмурился. Здоровое крыло за его спиной нервно покачивалось из стороны в сторону, голова склонилась набок. Он знал это имя. Он его слышал, он понимал, кому оно принадлежало. Но не понимал другого… – Что ты делаешь здесь? Тэхён, услышав заданный ему вопрос, отвлекся от яств на столе и растерянно взглянул на своего собеседника, который вдруг оказался ближе, чем омега того ожидал. Грифон возвышался над ним в какой-то жалкой паре шагов, пристально разглядывая лицо. Цепкий взгляд старательно подмечал каждую деталь в нежном, красивом омеге: серебряные волосы, янтарные глаза, бледную кожу… он смотрел и видел в нем его старшего брата-короля и ничего не понимал. – А где мне еще быть? – тихо хмыкнул омега, растерянный чужим поведением. Он нервным жестом перекинул свои длинные волосы через плечо и отвернулся, возвращаясь к кровати. Джин не упускал его из виду, продолжал внимательно разглядывать все, на что падало внимание. Одежда для сна открывала нежные руки омеги и бо́льшую часть тонкой спины. Пламя, трещащее в очаге, делало кожу на вид золотой, красиво освещая изгибы… и обнажая изъяны. Взгляд обратился на два вертикальных шрама поверх хрупких лопаток. Видно, что старые, они хорошо затянулись и для человеческого глаза, может, даже и не видны, но у грифонов зрение, как и остальные чувства, было в разы острее людского. И он видел то, что, сдается, видеть не должен был. И узнал то, чего никто не должен был знать. Принц Тэхён находился в Мериторне. И из разговоров его раздражающих служанок у Джина родилось представление, что его здесь держали насильно, прятали. Ведь правда для всех за пределами этого замка была совершенно другой. – И давно ты живешь здесь? – осторожно задал новый вопрос грифон, надеясь, что омега не сочтет наглостью столь ярое любопытство к своей персоне. Но тот как будто бы даже не обращал внимание на такие мелочи. Может, причиной тому была усталость, что заметно читалась в красивых чертах, кто знает… – С детства, – ответил Тэхён и посмотрел на него, грустно улыбнувшись. – Сказать честно, ты – мой первый гость в этом замке, с которым я могу поговорить. Так вот в чем причина такой отзывчивости, подумал Джин, но новая правда так и не позволила ему расслабиться. Что это за место такое, куда он попал?.. – А где твой дом? – спросил его омега, и грифон заметно напрягся. Рассказывать о себе он не желал да и не планировал. Особенно новоявленному принцу Брассилии. – Далеко, – хлестко отрезал, но ответом своим, казалось, не удивил. – Я читал, что родина грифонов – Эртера. – Рад, что твое Высочество умеет читать. – А я рад, что ты позволяешь себе грубость со мной, это даже забавно, – хмыкнул принц, заинтересованно склонив свою голову. – Ты знаешь, кто я такой, верно? – Догадаться несложно. – Но ты не из Брассилии, тебя ведь привезли из-за моря. Как ты оказался в клетке контрабандистов? Разговор Джину окончательно перестал нравиться. – Не повезло. – А этот человек… – Он был пассажиром. – Знаешь, откуда он? Взвинченный чужим потоком вопросов, Джин обернулся, чтобы уставиться на богато расшитый парчой тяжелый гобелен, скрывающий ото всех безымянного для них обоих омегу. – У него примечательная внешность. Скорее всего, эростенец. Но больше о нем я ничего сказать не могу – не знаю. Когда клетку со мной погрузили на судно, этот омега уже был на борту, значит, оказался там раньше. – Интересно, куда и зачем он держал путь, – пробормотал Тэхён, принявшись медленно жевать что-то, что подцепил со своей тарелки. Брови омеги от задумчивости сошлись на переносице. – Спросишь у него, если он, конечно, придет в себя после всего этого. Люди слишком слабые, вас так легко убить, даже смешно… – Может, и легко, – не стал спорить Тэхён. – Но и сам ты оказался не в выгодной ситуации. Что теперь собираешься делать? – Нужно дождаться, пока срастется крыло, – нехотя признал грифон и поморщился под понимающим взглядом омеги. – Если в тех соседних покоях никто не живет, я продолжу прятаться там какое-то время, а затем, как только смогу, выберусь отсюда. – Как ты оказался в плену? – А как в нем оказался ты сам? Жестокие слова повисли между ними грубой насмешливой нотой. Тэхён не нашел, что на них ответить. Он и не думал, что случайно оказавшемуся рядом с ним незнакомцу так быстро станет все про него очевидно… Осознание удручало, делало больно и заставляло жалость к себе распуститься ядовитыми шипами, пронзая вены. – Я… таким родился, – прошептал омега в установившуюся меж ними тишину. – Вот и я… тоже, – вздохнуло существо, нервно встряхнув здоровым крылом. Заслышав посторонний шум, еще очень далекий, но приближающийся, грифон зашагал к выходу, кинув омеге уже через плечо: – жди скорых гостей. Кто-то поднимается. Джин быстро скрылся в коридоре, оставляя поникшего омегу в одиночестве, пусть и недолгом, ведь прошли минуты, и двери снова отворились, пропуская к Тэхёну старика. Что ж, скорый приход его был очевиден… Омега сжал губы в тонкую линию и отставил тарелку с объедками прочь, пока наблюдал, как старый альфа подходит к некогда упавшему на пол кубку и возвращает тот на законное место. – Вам стоит беречь себя, Ваше Высочество, – начал он говорить с мягким упреком, обращая на принца свой подернутый старческой слепотой взор. – Только большая удача сегодня уберегла Вас от страшных бед. – Я не волен указывать стихиям, разрушать ли им мой замок. Боги на то и Боги, чтобы делать то, что им самим вздумается, – фыркнул принц, вспомнив легенду о недавних событиях, какую слуги, к счастью, не поленились сочинить за него сами. – Если ты пришел только за тем, чтобы ругать меня из-за шалости шторма за стенами, то уходи. Я все еще чувствую слабость от того, что пережил. Альфа вздохнул. Он распрямился перед Тэхёном и долгое время смотрел на него, ничего не говоря. Омега тоже не спешил отводить взгляда – знал, что взгляд свой отводят лишь лгуны и трусы. А он не то и не другое, он – принц, и в нем королевская кровь, а значит, слова его – правда и имеют вес бо́льший, чем что-либо. – Ваш брат уже очень скоро должен будет вернуться, Вы это понимаете? – спросил старый слуга со всей серьезностью и строгостью, какую только мог себе позволить в отношении молодого омеги. И увидел, как слова его тут же возымели эффект – принц весь сжался, поник и как будто бы сделался меньше. В красивых глазах зародился неумело скрываемый страх сделаться причиной монаршего гнева. – Его Величество не успел возвратиться с приходом первых штормов, и значит, ждать его стоит, как только наступит затишье. Это всего через две недели, мой принц. За все это время, прошу, ведите себя осторожно и больше не допускайте ошибок. Неизвестно, какое их количество в конце концов сможет добраться до ведома Вашего брата. Мой долг – забота о Вас до конца своих дней, но обет, что когда-то я дал государству, сильнее даже моей любви к Вашему Высочеству, прошу, простите. – Я ничего не делал, – омега стоял на своем, чувствуя, что никак не может себе позволить сейчас дать слабину. Старик знал его с самого рождения, и потому иной раз мог читать, словно открытую книгу, но сегодня нельзя было дать ему почуять обман. Не только благополучие самого Тэхёна зависело от этого разговора. – В этом году аномальные штормы, и ветер настолько силен, что может выломать дверь. Я не могу спать, с ума схожу от его воя, и мне все время тревожно. Я очень устал и напуган, всего лишь жду, когда стихнет буря и когда вернется брат, чтобы получить у него разрешение вновь хотя бы выходить в сад. Эти стены уже приелись мне, как и непроглядная темнота, мне страшно смотреть по углам, страшно закрывать глаза и погружаться в сон. Жизнь стала му́кой, вот и вся правда, какую ты, старик, пытаешься у меня выведать. Большего у меня нет. Я – пленник здесь, и ничего другого, как проживать дни запертым в своих покоях, мне не позволено. Ничего другого ты обо мне не узнаешь, как ни пытайся, потому что другого и нет. Вся моя жизнь перед твоими глазами с самого первого ее дня. И даже перед твоей смертью я, скорее всего, буду тем последним, кого ты увидишь. Мы здесь оба заперты и оба сгинем. Так что не стоит больше нужного терзать меня своей компанией, ты и так уже мне приелся. Уходи. Сейчас я ни в чем не нуждаюсь. Старик не нашелся с ответом, удивленный потоком слов, что хлынул из принца, который в последнее время являл собой лишь тишину и уязвимую слабость. Чутье альфы не верило, что действительность полностью такова, какой ее описывают принц и его служанки, но ничего сам поделать не мог. Он не ведал, что случилось с Тэхёном завершившейся не так давно ночью. Но знал, что в ней у их берегов, совсем рядом, потерпел крушение корабль контрабандистов. Знал он также, что дверь, ведущая с кухни на берег моря, была кем-то отворена. Вряд ли, конечно, принц мог найти дорогу в ту сторону замка, добраться так далеко, не испугавшись холода и темноты, да и причин тому не было, но… Мысли старика были неспокойны, в них родилось и не готово было стихать опасение. Дурное чувство разрасталось, заставляя ноги костенеть и шагать с трудом. – Постарайтесь заснуть, – посоветовал старик принцу, а после, будто сдаваясь, склонил перед ним седовласую голову. – После я еще проведаю Вас, осмотрю тело на предмет болезни. Вы успели замерзнуть, пока находились без сознания, и я боюсь, что здоровье подведет. Тэхён кивнул, выражая согласие, и на этом старик с ним распрощался, покинув наконец-то его покои. Неторопливые шаркающие шаги раздались в коридоре, постепенно там и стихая. Омега чутко прислушивался к ним до последнего, чтобы убедиться, действительно ли он остался один. Страх того, что правда раскроется, сковал ему глотку, как только за стариком закрылась дверь. И страх этот был уже отнюдь не за себя. Тихо подкравшись к гобелену, за которым теперь крылась самая важная тэхёнова тайна, омега присборил ткань, отводя ее в сторону и открывая своим глазам вид на лицо человека. Он осторожно коснулся его кожи и волос, с облегчением отметив, что кожа стала теплее, а волосы высохли от близости очага. Тэхён дотянулся до кубка, наполнил тот водой и, приподняв голову омеги, попытался его напоить. Тонкая прозрачная струйка проникла сквозь бледные губы, и вдруг омега в руках принца закашлялся, вздрогнул и приоткрыл веки. Лиловые глаза, что еще были заволочены дымкой, заскользили в пространстве, тело напряглись под звериной шкурой. – Все хорошо, я не причиню тебе вреда, – зашептал Тэхён, торопливо прижимая его к себе крепче и снова касаясь краем кубка трепетно дрожащих губ. Очнувшийся человек жадно приник к нему, делая шумные крупные глотки. – Прошу, оставайся тихим, иначе быть беде… Как твое имя? Закончив пить, незнакомец отдышался и, опустив черноволосую голову на подушки, наконец-то встретился с Тэхёном своими ярко-лиловыми глазами. – Меня зовут… Юнги… – выдохнул он прежде, чем его веки снова сомкнулись, слишком тяжелые для того, кто был ослаблен танцем между жизнью и смертью. – Юнги… – повторил за ним принц, робко улыбнувшись в надежде, что теперь человек, обредший сознание и имя, не умрет у него на руках и со временем даже поправится. – А мое имя – Тэхён. Надеюсь, что мы еще друг друга узнаем. Принц еще какое-то время боролся с самим собой и с желанием отправиться в кровать, чтобы тоже забыться сном, как его новый знакомый. Он оставался с ним рядом, перебирал гладкие черные волосы, изучал красивые узоры на его тонком теле, начертанные золотом, подмечал различия от собственной внешности вроде острых ушей, что выглядывали меж смоляных прядей, и совсем невысокого роста. Такой странный, маленький, совсем непохожий на брассилийцев, но почему-то с глазами лиловыми, будто фиалки. Необычное смешение кровей. Кем же были его родители? Принц думал над этим, но загадку так и не смог разгадать, а потому, решив, что правду узнает у ее обладателя позже, когда тот снова очнется, сдался. Он надежно запахнул гобелен обратно, убедившись, что неведающий правды человек не сможет за ним ничего заметить, и уже без каких-либо сил повалился в кровать. На этот раз Тэхёну снился шелест рябых крыльев и маленький черноволосый омега… Но добрый сон длился недолго. Яркие картинки-впечатления совсем скоро оказались погребены под тем же самым, что приходило к омеге постоянно, не изменяя себе ни один раз. И он, объятый пламенем, вновь оказался запертым в ловушке собственного разума. Омега метался в кровати, тихо скуля от рожденного грезами страха, и в темноте его тихим стонам вторил трещащий углями очаг. Ветер снаружи продолжал стучаться в закрытые наглухо ставни, обгладывал мокрые стены. Камень был скользкий, и удержаться на нем удавалось с большим трудом. Белый ворон возмущенно захлопал крыльями, в очередной раз невольно соскользнув с выбоины между двух глыб. Мощный клюв уцепился за кусок дерева, которым было закрыто окно. Птица напоследок заглянула в узкую щель, через которую можно было увидеть, как танцует в очаге пламя и как кто-то беспокойно ворочается в рядом стоящей постели. – Тэхён, – повторил ворон, умело копируя чужой нежный голос. – Ваше Высочество, – произнес уже совсем по-другому, будто дряхлый старик. Взмыв в воздух, белая птица устремилась в высоту, за пределы штормовых туч. Нашедший то, за чем был послан, ворон возвращался к хозяину.