Хосок Pull that trigger – Tommee Profitt, Fleurie
Королевство Валиссия Если в Валиссии ты не убит, значит, ты убийца – так говорят. Королевство давно поделилось на жертв и охотников, а жизнь сменила облик свой на выживание. Здесь всегда тихо, и, подобно каждому тихому омуту, в глубине таится страшное нечто. О Валиссии никто не хочет слишком много знать, легче думать, что страна эта слабая, жалкая и пустая. Она не способна дать миру ничего дельного, а король ее даже не в состоянии защитить собственный несчастный народ!.. Некоторые говорят, что он давно потерял рассудок, оттого и сидит затворником в замке. Другие же, кто посмелее, пускают слухи, будто тот до того тронулся умом, что вырезает подданных, как скот. Но что со слухами, что без: люди умирают. Десятками, сотнями… вряд ли кому–то когда–то приходило в голову посчитать. Ромара нападает с Севера, зарясь на лес, мясо и зерно, каких не сыщешь среди песчаных барханов. Изнутри же страну пожирают сборища разбойников: от небольших шаек, какие частенько сами становятся жертвами расправы, до крупных кланов, от которых уж точно не сто́ит ждать спасения. Крестьянские деревни, какие еще остались, давно затеряны в непроходимой глуши – люди ушли так далеко, насколько смогли, в надежде спрятаться и избежать смерти: от разбойничьего ножа или от голода, который наступит, разграбь кто их запасы на зиму. О Валиссии за океаном мало говорят… и, может, оно к лучшему. О ней не найдется хороших слов, в рассказе не будет места надежде и светлой радости. Страна эта молчаливая, как могильный курган, опасная, как клубок ядовитых змей. Здесь каждый храбрец будет тысячу раз оборачиваться, боясь, что что–то таится у него за спиной. И, скорее всего, он окажется прав. Никогда не теряй здесь бдительности. Береги свою жизнь, раз она у тебя всего одна. И борись, сражайся, отбирай, убивай. Потому что по суровому закону королевства, в котором суждено было тебе появиться на Свет, выживают под небом Валиссии лишь убийцы и воры. А из них – непременно сильнейшие. Стань сильнейшим. Иначе – сгинешь.***
Языки рыжего пламени, яростно танцующие в напольной чаше, вздымаются высоко, будто хотят дотянуться до потолка, но успеха им не видать. Шатровые сваи высоки, плотные кожи на них натянуты крепко, а вход – надежно закрыт, не допуская посторонних глаз. В шатре человек всего пятеро. Слышатся приглушенные удары двух небольших топоров. Хосок сидит у стены, полностью за границей тени, круг яркого света кончается рядом с носками его сапог, и дальше попасть тому не суждено. Оно и к лучшему – взгляд от излишней яркости становится чувствительным, в тени всяко комфортнее. Расслабленное лицо не несет ни одной эмоции, будто внутри альфы штиль. Так ли это на самом деле? Хосок и сам не знает ответа. Что он чувствует? Что он должен чувствовать сейчас, сидя здесь и наблюдая за действом, развернувшимся перед глазами? Двое мужчин непрестанно работают топорами, с каждым ударом от лезвий разлетаются вязкие бордовые капли. Кровь к вечеру уже загустела, и тело – коченелое – разделять на части не так–то просто. Хосок смотрит в остекленевшие глаза своего предшественника и даже не морщится, когда тому принимаются, наконец, отрубать голову. Он это и раньше уже видел. Дважды. Дважды провожал в последний путь убитых Вороньих Королей. И каждый раз вел обратный отсчет, когда же ему самому предстоит занять место на этом троне. Таких, как Хосок, не спрашивают. Их отлавливают, как цесарок, еще в детстве, похищая из крестьянских семей. Так, чтобы ничего не помнили, не знали о жизни, какая была до и какая могла бы быть. А потом их учат, что они – не люди, а будущие Короли. Вернее, Король. Один Король – Вороний, все они должны быть им в будущем и носить его имя, стать безликими, безродными, навсегда от всего отречься и служить общей великой цели. Согласно Вороньему кодексу, над Воронами правил Король. Он был безликий, но ходил среди людей, управляя своим королевством. Ни стрелы, ни копья, ни мечи не могли отнять его жизнь, ибо он был бессмертный и обречен вечно править на гнилой земле. Скрываясь под маской, он командовал великим разбойничьим кланом. Те звались в народе Вороньей чумой, и говорили о них непременно со страхом в глазах и дрожащем голосе. Сами они были бесстрашные, ведь какой может быть страх, если тебя в бой ведет бессмертный Король? И никому не в домек, что под маской, какая собой заменяла корону, лица сменялись одно за другим. Потому что Короли умирали так же часто, как мухи. Стрелы иной раз разили без промаха, копье пронзало сердце, а лезвие меча вспарывало нежную плоть, выпуская кишки. Бывали болезни, лихорадки, хвори, яды, подмешанные в пищу… Вороний век всегда оказывался не таким долгим, как говорят. Потому существовали такие, как Хосок. Те, кто были на очереди. С виду – обычные члены клана, как и все, но стоит поглубже заглянуть в глаза, как увидишь в них что–то страшное, холодное, как стылый ветер, и тут же расхочется это неведомое познавать. Там крылась правда, знание. И ожидание, когда настанет черед твоей жизни прерваться на службе великому делу. Ведь людям нужна вера во что-то, и чем она сильнее, тем сильнее племя. Тем яростнее за тобой идут в бой, тем больше славы и достатка, тем больше людей из твоих названных братьев уцелеют. Пусть ценой тебя, но разве то – важно?.. Хосоку наскучивает наблюдать за тем, как разделывают на части буквально этим утром почившего Короля. Осталось совсем ничего: сложить по мешкам обрубки и закопать в разных местах на приличном расстоянии от стоянки племени. Ночью сделать это легко, патруль не заметит, если знать путь, по которому можно его обойти, и точное время пересменки. Альфа неторопливо поднимается с места. Разминая затекшие плечи, он бросает взгляд на двух сидящих с ним рядом парней. Двое следующих королей. Те, кто должны будут заменить Хосока в случае его кончины – их всегда приводят посмотреть на прощание с теми, кто был до. Так они понимают, что и их час близок: есть время смириться и принять неизбежность всего. Хосок когда-то тоже был среди таких вот парней. Когда-то сидел рядом с тем, кого сейчас делят на части, переглядываясь с ним под неизменный стук топоров и дыша сладковатым запахом гниющей крови. Было ли им тогда страшно? Хосок уже не помнит. Но вот, один из них скоро будет закопан в землю. Альфа шагает на выход. Запах в шатре премерзкий, к нему, как ни пытался, Хосок привыкнуть так и не смог. Остановившись у места, где раньше лежало тело, он наклоняется и подбирает с пола маску Короля. Сделанная из черных вороньих перьев, она лежит на ладони невесомо, но тяжесть ее для каждого, ей коронованного, непомерно велика.My Demons – Youth Never Dies, Onlap
Держа маску в руке, он наконец выходит из шатра, оставляя за плотным занавесом двух трудящихся старейшин и двух следующих Королей. Он молчит. Молчание – его спутник на протяжении всего этого дня, как стало известно, что пришла его очередь. С тех пор слова не даются, и в мыслях – штиль. Это не покой, больше похоже на затишье перед яростным штормом, но Хосок в нем до того увяз, что выхода не ощущает. Он боится? Нет, он знал, что когда–нибудь день этот обязательно придет. Не согласен с судьбой? Отнюдь, он давно принял свой жестокий удел. Да и смерть – не та вещь, о которой ему стоит переживать… Ответственность – вот, от чего мурашки закрадываются под рубаху, скользя вниз по гибкой спине. Теперь под ним судьба всего клана, жизни людей. Вот, что его тяготит. – Твои мысли до тошноты благородны. Хосок делает вид, что не слышит – он давно уже к этому привык. Да и на молчание с его стороны собеседник вряд ли обидится. Тому бы просто, как обычно, почесать длинным языком… Ночь сегодня спокойная. Племя спит, будто и не было утром кровопролитного боя… В небе пузатая луна щедро льет на древесные кроны холодный серебряный свет, и извилистые узкие тропы между стволами будто кровожадно изрезаны острой тенью. Хосок теней не боится – он давно вырос, все в Валлисии быстро взрослеют, не успев даже толком встать на ноги. Да и что ему тьма, когда внутри живет пламя?... Он уходит недалеко, бредет между кустарников, петляя так, чтобы никто лишний раз не заметил – наблюдатели сегодня уж точно ни к чему. В конце концов выходит на крохотную поляну, в самый ее центр, и задирает голову кверху. Звезды сегодня хорошо видны, облаков нет совсем. Молодое лицо Хосока озаряется призрачным светом. Тот серебрит его темные волосы ниже плеч, заплетенные во множество кос, и перья, закрепленные в них, выделяет четким контрастом традиционные племенные узоры на лице, нанесенные с помощью черной краски. Скоро лицо это скроется под маской, какую он держит в руке – уже завтра. Он проснется и из королевского шатра выйдет не тем, кем до этого был перед чужими глазами. Для них ничего не изменится… для Хосока изменится все. – Не пойму: то ли мне блевать хочется, то ли плакать от твоих несчастных дум. – Ты не можешь ни того, ни другого. В мыслях его раздался тихий раскатистый смех, а после к ним вернулась тишина. Собеседник Хосока умолк. Сегодня оба они были не особо разговорчивы. Хосок думал, дух в нем – как обычно, подслушивал, разделяя что мысли, что чувства, изучая их, делал свои молчаливые выводы. – Пирит? – Хосок позвал его вслух, как делал это обычно, когда нуждался в ответе, иначе тот вполне мог не заметить мысленного обращения. – Ответь, когда завтра я открою глаза… ты ведь все еще будешь со мной? – Как и в последующие дни, – был ответ Пирита, и глаза Хосока едва заметно блеснули огнем, выдавая силу того, с кем альфа делил свое тело. – Пока ты сам не решишь проститься со своей жизнью. Ты и сам это знаешь, так зачем спросил? – Хотел еще раз услышать. – Клятва духов огня неизменна. – В отличие от всего остального. Пирит весело фыркнул, соглашаясь с Хосоком. Вот кто был действительно спокойнее всякого спокойствия… да и чего ему переживать? Бессмертному-то духу… Хосок не помнит, сколько лет ему было, когда он встретил Пирита, но этого знакомства ему не случится забыть уже никогда. Мальчишкой он собирал дикие ягоды в лесу, неподалеку от деревни, где жил вместе с родителями. Поиски ненароком завели его в топь, где трясина чудом не засосала – очень уж легким оказался Хосок. И среди этой топи затерялся блуждающий огонек. Маленький альфа увидел, как тот еле держится на тростинках, которые то и дело сгорают от соприкосновения с ним. Еще немного – и огонек бы коснулся воды, потухнув. Тогда-то Хосок и услышал впервые, как голос Пирита говорит с ним: – Помоги, – раздалось настойчиво и громко среди болотной топи. – Сохрани мою жизнь, а после я буду хранить твою, сколько хочешь. Хосок спас его в тот день, пробрался через вязкую жижу к огню и без страха, но с желанием помочь, коснулся его. Тут же дух проник в его тело, полоснул жаром так, что мальчишка вскрикнул от неведомого чувства, разлившегося под кожей. Дернулся, не удержал равновесия и упал в трясину. В нос и рот ему тут же затекла ядовитая вода, глаза среди мути перестали видеть. Мальчишка уже решил, что вот он – его конец… но все случилось иначе. Пирит явил свою истинную мощь, зажегшуюся в теле мальчишки ярко, как смоляной факел. Хосок ощутил, что жив, а силы в нем так много, что она едва ли умещается в маленьком теле. Он задвигал руками, пробираясь вверх среди грязи и водорослей, карабкался без устали. Пока не выбрался и не оказался на твердой земле. Он откинулся навзничь и лежал так, остервенело вдыхая и выдыхая. В голове уродливой гадюкой корчился страх, от которого одеревенели конечности. Пальцы на руках впились в почву, как будто пытались за нее держаться. Хосок смотрел вверх, где сквозь шапки густых крон проглядывало лиловое вечернее небо. Из леса к нему крались сумерки, а внутри все еще искрился чужеродный огонь. С непривычки он жегся и жалил, пробегаясь по телу щекоткой. Мальчик все чувствовал, понемногу осознавая, что отныне в его маленьком нескладном теле их двое. Дух же тем временем терпеливо ждал. – Как тебя зовут? – все же решился Хосок на вопрос хрипящим после воды голосом. – Мое имя Пирит. – А кто ты такой? – Я дух огня. – Настоящий дух? – А разве бывают какие-то другие? – Не знаю, я еще ни разу не встречал духов. А что ты здесь делал? – Мой прошлый хозяин потерял меня. – Как это – потерял? – Он узнал, что я нужен одному человеку, и решил заставить меня тому подчиниться. Этим он нарушил клятву и вынудил оставить его. – А меня ты тоже оставишь? – Оставлю, если и ты меня предашь. – Я не хочу тебя предавать. Я не предатель! – Хорошо, – дух рассмеялся, позабавленный детским благородством. – Значит, и я буду хранить тебе верность. Вот тебе моя клятва, маленький хозяин: я буду с тобой и буду хранить твою жизнь, пока ты сам не решишься проститься с ней, или же до тех пор, пока ты меня не предашь. – Теперь мы с тобой друзья? – Я не знаю, что значит "друзья", духи не дружат, они живут, чтобы служить, а затем когда-нибудь стать свободными. – Я бы мог научить тебя дружить. – Хорошо, учи. Может, из тебя выйдет хороший учитель. – Меня зовут Хосок. – Я знаю. Отныне мне о тебе будет известно абсолютно все. Хосока слова духа не испугали. Он чувствовал иное: жизнь внутри и силу, с какой отныне билось его сердце. Пирит, вселившись в него, даровал бессмертие в обмен на пристанище, ведь без человеческого тела духи огня быстро погибали, а значит, Хосок Пириту был необходим. Через какое-то время маленький альфа вдруг вспомнил о том, как низко к земле уже успело скатиться солнце. Еще немного – и дорогу домой он сумеет найти лишь поутру, когда наступит рассвет. И тогда отец точно выпорет его хворостиной. Хосок поднялся на ноги и заспешил через заросли к тропе, по которой и набрел на топь. В лесу он ориентировался хорошо – их деревня была надежно спрятана от чужаков, потому взрослые с малых лет учили детей находить верную дорогу по особым отметкам, оставленным на древесных корнях между слоем из толстого мха. До дома оставалось совсем ничего, когда Хосок услышал странный шорох, что никак не вязался с привычными звуками дремавшего леса. То были шаги множества ног, и они мерещились ребенку повсюду, будто специально окружали… Холодное лезвие ножа к его горлу было приставлено так быстро, что Хосок даже не уловил ни одного постороннего движения. – Дернешься – и попадешь на тот свет, – предупредил грозный мужской голос за спиной. Мальчик замер испуганным зверьком, перестав даже дышать. Вокруг их обступили пятеро альф, на одном из них была маска из черных вороньих перьев. – Пойдешь с нами. А если вздумаешь бежать – мы тебя выследим, убьем, а вместе с тобой – вырежем всю твою деревню. Ты понял? – Скажи, что понял, и не убегай, – возник в его голове голос Пирита. Тот был спокоен, и это спокойствие помогло Хосоку. – Не бойся. Пока я в твоем теле, с тобой ничего не случится. – Я понял, – ответил Хосок неслушающими губами. – Я не буду убегать, пойду, куда скажете. – Смышленый, – похвалил его человек в маске и, подойдя, зарылся в волосы мальчишки ладонью. – Нам именно такие и нужны. Лезвие с шеи исчезло так же быстро, как появилось, за пояс Хосока обвязали крепкой веревкой, второй конец которой взял в руку один из альф, и затем они, не теряя времени, отправились в путь. Хосока забрала Воронья чума. Как позже оказалось, они специально нацелились на его деревню, хотели выцепить какого-нибудь мальчишку оттуда глубокой ночью, и вот удача – Хосок сам пришел прямо к ним в руки, будто такая было его судьба. С тех пор он стал частью Королевства ворон. Его учили быть воронам братом… и в тайне готовили, как будущего Короля, что непременно позже должен будет взойти на трон и также - непременно покинуть его, уступив место следующему безликому идолу. Время шло, годы сменяли друг друга собой, лица под маской из черных перьев сменяли собою новые. Племя росло, становилось сильнее, опьяненное слепой верой в бессмертное божество. Что ж… в конце концов легенда ведь и правда обратилась в явь: Хосок займет трон уже завтра, незаметно подменив прошлого убитого Короля. А будет ли кто-то еще за ним? Его бессмертие ведь - не выдумка. – Может, эти вороньи старейшины и не сошли с ума, кто знает… Вот он ты – бессмертный Король на вороньем троне, – прошептал ему сладко Пирит, и Хосок лишь покачал головой. – Что мне толку от трона? – Тебе? Ничего. Я знавал и других королей: те, кто думали о своих шкуре и выгоде, кончали не слишком-то и весело. Лучше задай иной вопрос: какой будет толк с тебя самого? – Не ты ли ранее насмехался над моим благородством? – От смеха вреда всяко немного. Над кем еще мне смеяться, раз ты единственный мой слушатель? Хосок ему не ответил. Мысли рассеялись, быстро растеряли всякую форму – в них он ушел глубоко, а Пирит все слушал и слушал, не спеша мешать хозяину. Много лет успело минуть с их первой встречи, огненный дух привык к своему человеку и знал, когда стоит промолчать, а когда – напомнить о том, что Хосок не один. Потому что теперь Пириту было известно значение дружбы – его ему научил маленький мальчик из глухой деревни, судьба у которого была едва ли не горше судьбы бестелесного духа. Потому что оба они пленники. Но оба имеют то, до чего охочи другие: один – невиданную силу, а другой – власть.***
С тех пор воронья маска становится Хосоку новым лицом. Под ней скрыты племенные узоры, контур узких губ и глаза, сверкающие в суровом прищуре. Теперь он Король над воронами, он стал богом среди них, простых смертных, и никто не смеет пренебречь его волей. Он знал – сам видел, – как прошлые Короли боялись. Являясь всего лишь иллюзией самих себя, они позволяли старейшинам править. Эти хитрые старики, когда-то создавшие и легенду о боге, и первого Короля, ни за что бы не выпустили из своих костлявых рук этот жирный кусок. Власть над людьми, вкус величия – пьянили. По приказам старейшин, что лились из уст Королей, все и вершилось. Раньше. Хосок не знал: то ли злость за прошлые обиды толкнула его, то ли желание пресечь чужой произвол, – но сам он, взойдя на вороний трон, подчинить себя им не дал. Старики роптали у него за спиной, кружили у трона падальщиками, вытягивая вперед тщедушных тел свои дряхлые шеи. Все нашептывали ему на ухо подсказки… приказывали, как до́лжно поступать. Хосок слушал, кивал, ухмыляясь под маской, а затем поступал по-своему. Он сделал так раз, другой… за его жизнью пришли ровно на третий. Он это чувствовал и ждал своих палачей в королевством шатре. Сидя в том самом кресле, откуда прощался со своим предшественником, альфа теребил в пальцах перышко, которое вплетено было в его косу. Одновременно он услышал тихие шаги и ощутил, как внутри теплом вспыхнул Пирит. Пламя, что струилось по венам, безжалостно выжигало в нем любой страх. Они пришли за ним всемером, приведя с собой следующего Короля. Хосок еще помнил его глаза – как и в прошлый раз, в них прятался страх. – Истекло твое время, – произнес один из них, с пояса снимая кинжал, – сегодня Королем должен стать следующий. От тебя нам слишком много хлопот. Хосок не шелохнулся. Он подпустил к себе и позволил старику вогнать клинок в свое сердце. Тот сделал это с трудом, хрипя от натуги, немощное тело убийцы мелко дрожало, а другие, обступив их полукругом, ждали, когда казнь завершится. Хосок чувствовал холод железа и боль от него, чувствовал тепло собственной крови, пропитавшей легкую рубаху, и кислый запах, исходящий от старика. Выпустив, наконец, перо из пальцев, он поднес их к маске на своем лице и, сняв ее, отбросил на пол. Старейшины окоченели пред ним, и дыхание застыло на губах старика, поразившего сердце Хосока клинком. Король, обнаживший лицо, позволил своим губам растянуться в веселом оскале и глубоко вздохнул, смотря своим темным взглядом в чужие подслеповатые глаза. А затем – оттолкнул старейшину. Он встал на ноги, и все, кто был в шатре кроме него, отшатнулись. На лицах их прорезался страх, что безуспешно пытался бороться с неверием. – Кто ты? – обратился к нему один из старейшин, пятясь назад. – Я ваш Король, – Хосок вновь усмехнулся, склонив к плечу голову. – Что же ты, без маски не способен узнать своего Короля? Он двинулся вперед, и старейшины разошлись, пропуская на выход. Они находились в самом центре общины – Хосок приказал отныне ставить королевский шатер среди шатров своих людей, отойдя от былых традиций. Воронье племя заметило и тут же обступили его. В благоговейном ужасе они наблюдали, как из груди Короля, пораженной клинком, вытекает алая кровь, и яркое ее пятно расползается по светлой ткани одежды. Хосок встал среди них, окинул взглядом собравшихся, а затем обернулся, чтобы рукой указать на старейшин. – Эти предатели хотели нанести вред вашему Королю. Сговорившись, они попытались лишить меня жизни, видимо, позабыв, что это невозможно. Ваш Король приказывает схватить всех старейшин и казнить за измену. Старейшины в тот же час были схвачены. Их встретила жестокая смерть – кучей их кинули в глубокую яму, полную змей. Дряхлые кости приговоренных от падения переломилась, а яд, впрыснутый в тело, медленно свернул кровь. И на том век, когда воронами правило сборище полоумных стариков, подошел к концу. Отныне Король был единым для всех, и не стояло за его спиной бесчисленных двойников, готовых занять пустой трон – нужды в этом не стало. Хосок не собирался скоро умирать, не тогда, когда внутри его тела господствовал Пирит.***
Бремя правления легло на Хосока, когда от роду ему шел девятнадцатый год. В ту пору только начало расцветать лето, и молодая трава пробивалась на широких лугах валиссийских равнин. Король решил увести свою воронью стаю на Юг, где во множестве узких речных долин нерестилась рыба, а на берегах можно было найти дикие плодовые деревья. Несколько раз на пути их попадались людские поселения. Живши когда-то в подобном им, Хосок легко читал особые следы и тайные тропы. Убивать крестьян он не разрешал, только если повод для этого попадался особенно веский, и кровь приходилось пустить для сохранения собственной шкуры. Они грабили, но забирали не все, а лишь пятую часть – чтобы после крестьяне не померли от зимнего голода, и им было чем засеять землю. Хосок не считал себя праведником, но и чудовищем никогда не был. Жажда бо́льшей наживы его никогда не прельщала. Все, к чему стремился Король – благополучие людей, вверивших на милость ему свою жизнь. Двигаясь вверх по реке, они вошли в хвойный лес и там решили на некоторое время обосноваться. Высокие сосны и раскидистые ели легко смогли укрыть под изумрудным мороком даже такое большое племя, и это подарило Хосоку немного времени для того, чтобы подумать. Он много рассуждал теперь о будущем. Планы его не были грандиозными, скорее уж, в них прятался холодок. Шпионы их клана один за другим приносили недобрые вести, рассказывали, как кругом все сильнее сгущается страх. Альфа и сам его видел – в крестьянских глазах. И то был страх не перед ним. Что-то более темное, что-то более безжалостное подбиралось к людям, и те чуяли, но не могли пока его понять… Шпионы докладывали о всяком: о странных лесных пожарах, которые после себя оставляли идеально круглые пепелища, о молниях, бьющих в реки с такой поражающей силой, что из русел делались глубокие озера. О ритуалах. Люди роптали. Передавали из уст в уста, укрывшись в своих лачугах, покрытых мхом, страшное. Будто кто-то приносит в жертву целые поселения, выжигая деревни до тла, а людей сажая на колья. Живьем. И потом долго еще по округе можно расслышать их предсмертные стоны, какие делаются все тише… все обреченнее. – Трусливый король совсем выжил из ума, – говорили. – Он сам учиняет зверства, хочет, чтобы Валиссии не стало, хочет править страной мертвецов! Хосок слушал своих разведчиков, у которых у самих от страха губы едва шевелились, и подолгу затем еще не мог забыть этих рассказов. Ему самому нечего было бояться, но он все равно боялся – за свой народ, с которым успел породниться за месяцы своего правления. Он больше не носил воронью маску, а жил простой жизнью среди остальных, будто никогда его задница и не занимала разбойничий трон. Пирит из-за этого иногда потешался над ним, называя королем-оборванцем, но Хосок знал, что это он не со зла, а просто из вредности. Огненный дух ненавидел жадных и охочих до величия, слабых людей - слишком долгое время служил им, чтобы в итоге оказаться преданным и чуть не сгинуть. Время шло, вороны, оставшись в лесу, благодаря награбленной провизии пережили период холодов. А после вновь пришла весна, и они, почуявшие, как вместе с природой пробудилась и их жажда наживы, были готовы снова двинуться в путь. На этот раз Хосок решил двигаться к морю и повел клан на Северо-Запад. Послушав разведчиков и их думы насчет утратившего рассудок правителя, альфа рассудил, что того стоит держаться подальше, и так как столица Валиссии, где обитал король - город Сирина, - располагался на крайней восточной точке материка, путь был выбран в строго противоположном направлении. Хвойный лес вновь сменился узкими долинами, а затем племя вошло в болотистый край, где росли старые плакучие ивы и в оврагах шелестел высокий камыш. Вода по ранней весне сюда еще толком не прибыла, торф был сухим, и выпал шанс пройти это место без страха о том, что люди увязнут в болоте. А через несколько дней, срезав путь, они бы уже вышли на равнину, что вывела бы прямиком к берегу и рыбацким поселениям, которые ютились между высоких скал.***
Ночью Хосок спал беспокойно. Сон не хотел приходить к нему, внутри душило плохое предчувствие. Пирит был молчалив – не донимал и тоже как будто чем-то озаботился. В конце концов Хосок первым из них двоих не выдержал. Резко сев на узкой кровати, поставленной в углу его шатра, он свесил ноги на торфяной пол и потер шею. – Ты тоже это чувствуешь? – Я бы сказал, что ты чувствуешь это из-за меня, – отозвался Пирит. – В этих местах есть что-то темное. И оно достаточно близко от нас. – Что это может быть? Дух вроде тебя? – Не сказал бы. Я – дух природы. То, что я ощущаю, не несет в себе природного начала. Скорее… оно его как будто пожирает. Прямо сейчас – оно кормится. – Чем кормится? – Думаю, лучше будет спросить кем. – Я не понимаю… – Мой Король! – вдруг раздалось резко по ту сторону шатра, а после край занавеса поднялся, чтобы открыть Хосоку вид на одного из своих приближенных. – Мы заметили дым на Востоке неподалеку от нас. – Если это торф горит, то дело плохо, – альфа нахмурился, вставая на ноги и хватая оружие, чтобы на ходу закрепить то на поясе. – Мы можем запросто задохнуться в дыме или сгореть заживо, если пламя окружит стоянку. Скажи поднимать людей, чтобы все были наготове. И собери небольшой отряд, я буду во главе. Нужно посмотреть, что там случилось. Над ивовым лесом несмело занимался бледный рассвет Длинные листья тревожно шептались между собой, разнося по округе недобрые вести. Ноги разведчиков шуршали по мху и сухому торфу, изредка наступая в мутную воду, застоявшуюся в низинах. Хосок вел своих людей за собой, лавируя между толстых древесных стволов и ветвей, что клонились к самой земле. Дым был хорошо виден – поднимался в небо жирной черной полосой и растворялся там, как птичья стая. Столько дыма не бывает от маленького огня. Хосок чувствовал, что беспокойство этой ночью мучило его не зря.*** Enemy – Jyc Row, Shelley Harland Рис
Ноги заплетались. Страх велел ему замереть на месте, как глупому зверю, и ждать хищника, что вскоре за ним придет. Рис был рожден альфой, его с малолетства учили быть сильным и храбрым, но впервые за всю свою жизнь ему хотелось разрыдаться во все горло, измазать щеки, покрытые тонким слоем налипшего пепла, слезами и крепко зажмурить глаза. Но нельзя, нельзя допускать слабости. Он все еще не один, и желание спасти брата сильнее всякого ужаса. Братишка-омега бежит чуть позади точь в точь по его следам, чтобы случайно не угодить в канаву. Он дышит судорожно – оборачиваясь, Рис видит, как трясутся распухшие и покрасневшие от соли губы, – тихо плачет с тех самых пор, как вдвоем они выбрались из деревни. Хотя какая уж там осталась деревня? Все выжжено дотла… Нет, нельзя об этом думать, нельзя вспоминать! Если допустит такую слабость, вновь услышит их – стоны, множество измученных агонией голосов, а в дополнение к ним – треск горящих в пожаре поленьев. Им с братом чудовищно повезло – на несколько дней они покидали деревню, чтобы порыбачить, а когда возвратились… кроме них двоих, у них не осталось больше никого и ничего. Брат кинулся было вперед, он рвался найти их отца, который должен был ждать дома, но Рис вовремя удержал его. Альфа прижал брата к груди, с силой зажимая тому рот и чувствуя, как от чужих слез мокнет ладонь. Из посадок молодых деревьев ему была видна небольшая площадь, на которой обычно играли местные детишки. Теперь же на ней, вбитые надежно в твердую, с годами утоптанную землю, стояли толстые колья. С людьми, насаженными на них. С живыми – Рис видел, как шевелились их головы, откидываясь назад, а потом голоса, полные боли, раздавались в округе. – Уходим, – только и смог он тогда произнести, уже и не помня, как утянул брата за собой обратно вглубь леса. Они бежали в утренних сумерках, падали, утопая в небольших оврагах, а затем снова поднимались, чтобы продолжить бежать. Куда – не имело значения, главным было оказаться как можно дальше от места, которое с рождения служило им двоим отчим домом. Они бежали, охваченные неверием и болью, от дышащей в спину неизведанной пустоты. Преследуемые самой смертью. – Давай, Чимин, прошу тебя, поднимайся. Рис остановился и кинулся назад к брату, который, снова неловко запнувшись о толстый корень, повалился с ног. – Я ударил ногу, она… так сильно болит… Омега всхлипнул, а затем хрипло закашлялся – долгий бег растерзал все его горло. – Нам нельзя здесь оставаться, мы все еще слишком близко. Можешь встать? Омега зажмурился и, превозмогая боль, оттолкнулся от земли. Он встал, опираясь на брата и тяжело дыша. Черные глаза его беспокойно скользили по зеленым ивовым зарослям, среди которых им приходилось теперь петлять. – Ты думаешь, они нас заметили и теперь гонятся за нами? – Не знаю, – честно ответил Рис. – Но мы должны обезопасить себя. Останавливаться сейчас слишком опасно. Бежим, братик, давай же. Альфа позволил брату идти, опираясь на свое плечо. Медленнее, но они все равно продолжили путь. Чимин от страха мелко дрожал и не переставал озираться, как будто всюду ему чудились их преследователи. Тихо-тихо, запинаясь и всхлипывая, он шептал молитвы их народа, прося богов сжалиться и не забирать их с братом так рано. Или забрать, но хотя бы его одного, а Риса оставить живым. – Не говори этих глупостей. Мы вместе, Чимин, навсегда. Разделим эту жизнь точно так же, как когда-то делили утробу нашей матери. Я защищу нас обоих, вот увидишь, ты только доверься мне. И не останавливайся, потерпи еще немного, скоро мы отдохнем. – Рис… я слышу, как они идут за нами, – прошептал Чимин, снова жмуря глаза. Тело его буквально одеревенело в руках брата, стало от сковывающего ужаса тяжелым, и альфа едва смог не свалиться с ним на землю. – Трава шуршит под их ногами! – Тихо! Обхватив брата обеими руками и позволив тому спрятаться у себя на груди, Рис прислушался к окружающей их тишине. Ветер играл с длинными ветвями ив, шелестя листвой, вода в ручейках у ног тихо журчала, где-то квакали проснувшиеся лягушки и стрекотали сверчки. Альфа с Чимином в руках, пристально наблюдая за тропой, откуда они пришли, начал пятиться. Шаг за шагом все дальше, сходя с тропы в сторону, чтобы спрятаться за более густыми и непроходимыми зарослями кустарников. Вдруг что-то острое уперлось ему прямо в беззащитные позвонки на шее, заставляя замереть. – Не двигайтесь, если хотите остаться живыми, – предупредил их незнакомый мужской голос. С обеих сторон от себя Рис с гулко стучащим сердцем заметил еще людей, что были явно не из деревни. – Мой Король, мы нашли кое-что интересное, – окликнул кого-то тот, кто приставил к затылку Риса оружие. Рядом послышалась осторожная ровная поступь, будто к ним с Чимином крался большой кот. И перед глазами возник высокий незнакомец. Король этих мужчин. Он был молод и хмурил свои темные брови, изучая новых знакомых. – Вяжите их и пока что отправьте с кем-нибудь обратно в клан, – отдал он быстрый приказ, а после тут же отвернулся, твердым шагом направляясь в ту сторону, откуда в небо продолжал устремляться густой черный дым. – Я разберусь с ними позже, когда вернемся. Рис хотел было его окликнуть, прокричать, что идут эти люди на верную смерть, но не успел ничего сделать – боль полоснула по затылку, и сознание его с громким звоном обрушилось в черноту.