Хосок Shout – Zayde Wølf, IVESY
Королевство Валиссия Смутное время накрыло собою земли Валиссии. И в ее лесах отныне не сыскать тех, кто все еще верит в щедрых Богов. Лишь в демонов и смерть, какую те за собой несут. Клан ворон больше не позволял себе длинных стоянок. Люди каждый свой день проводили в пути, прерывая движение лишь на необходимый всем сон. После того, что увидел среди ивовых топей, Хосок не смел терять времени и желал увести клан как можно дальше от проклятых мест. Больше он не считал, что народ губит их сумасшедший король – зверство, что узрел Хосок, не могло быть совершено простым человеком, пусть даже и выжившим из ума. Живых поселений на вороньем пути больше так и не встретилось. Все обратилось в прах. Даже на месте тех деревень, где они проходили в прошлом году, теперь остались лишь руины. Кровью были залиты деревенские улицы, дотла были выжжены избы, и колья… колья стояли на открытых взору площадях. А на их толстых древках разлагалась обклеванная птицами плоть крестьян, замученных до смерти. Зверство не укладывалось в головах даже самых отпетых разбойников, каким не раз приходилось отнимать чью-то жизнь. Страх гнал людей на Северо-Запад, к морю, и все они держались на вере в то, что там их ждет спасение и долгожданный покой. Валиссия отныне стала опасна даже для самых страшных ее хищников, потому что ни один известный враг так не пугал, как неизвестность, поселившаяся в глухих лесах и на широких болотах. Ею пропитался холодный воздух, ею звенели полноводные реки. Смолкла трель птиц, стих шелест травы. Все замерло, будто перед бурей, но откуда тучи идут, никто не мог узреть. Путь их длится еще с добрый месяц, прежде чем ноги ступают в туман – тот является вестником, что море совсем недалеко, и скоро русло реки, вдоль которого следуют вороны, разветвившись на множество рукавов, превратится в широкую дельту. Рукава сделаются горными ручьями, и их вспененные белые дороги приведут к океану. Там, среди черного камня и утесов, покрытых солью, клан Хосока ждет новое пристанище.***
Среди тумана зябко и сыро, а костры, разожженные по заходе солнца, не дают достаточно ни света, ни тепла. Пространство в долине, где приходится ночевать клану, открытое. Хосок этой ночью, как и во многие другие, не может спать. Король бродит по узким рядам меж наспех сооруженных палаток, ноги утопают в высокой траве, которая то и дело побегами щекочет его открытые ладони, оставляя на коже влагу. Пирит затаился в его разуме – дух в последнее время все меньше идет на контакт, чувствуя всюду неведомую угрозу. Это поселяет все больше волнений в самом Хосоке, ведь что же это такое, что может заставить бояться даже бестелесное и бессмертное… Ветер бьет в лицо, с собой он приносит вкус соли, и Хосок вдыхает глубже, с жадностью, силясь уверовать в то, как близок океан. Его туда тянет, будто инстинкт ведет зверя, и сердце тоскливо сжимается, предвкушая. Побережье тоже хранит свои опасности. Север близок с Ромарой – воинственной и смертоносной. Войско этой страны и их варвары столетиями не могли пройти мимо валиссийских ресурсов. Пролив между континентами узкий, во́ды его спокойные, и преодолеть их судам ничего не стоит. Но альфа надеется, что беда их минует. Агрессивнее всего Ромара ведет себя на Востоке, ведь столица ее, город Арэт, где расположены главные войска, находится близ этих земель, как и Сирина – столица самой Валиссии. Восток намного богаче, и земли там в разы плодородней, ведь их возделывают, чтобы обеспечить едой королевский замок и Трусливого Короля. В своих мыслях, которые Хосок в голове прокручивает уже по сотому кругу, он выходит на узкий речной берег. Тут много скользкой глины, к которой липнут его сапоги, и редкое кваканье лягушек. Под ликом растущей луны распустилась ярко-желтая примула, и над ней мигают светляки. Вдруг, услышав посторонний шорох, Хосок напрягается, уже было схватившись за рукоять клинка, но быстро понимает, что угроза ему почудилась – на дряхлом стволе сваленного, видимо, грозой дерева сидит Чимин. Омега обращает на него взгляд и коротко смотрит, пока не моргает и не отворачивается снова к воде. Он не говорит с тех самых пор, как хосоковы люди подобрали их с братом у разгромленной деревни. Первой из многих на их пути. – Рис же опять спозаранку всех на уши поднимет, не обнаружив тебя под боком, – вздыхает Хосок и подсаживается на дерево, которое под его весом жалобно трещит. В ответ ожидаемо ничего не получает. Братья-близнецы были единственными на его памяти, кому судьба позволила выжить среди ужаса, творящегося в валиссийских лесах. Удача позволила им избежать страшных мук и самой смерти – тоже, но оставила на душе безобразные шрамы. Увечья эти, вероятно, будут преследовать братьев всегда, такова плата за жизни, которые они себе сохранили. В день их встречи, забрав к себе в клан, Хосок долго расспрашивал Риса о том, что произошло с их поселением и кто же тому виной, но по итогу поверил – альфа не знает. В его глазах, как и в глазах Чимина, не читалось обмана… там был лишь ужас, что пожирал жадно вместе с костями. Избежав жестокой расправы, они все ждали, когда придут и за ними двумя. Теперь же и Рис, и Чимин стали частью вороньего клана. Хосок не смог отказать им в пристанище, ведь те, как и все его вороны, ничего не имели и теперь сделались отшельниками. Клан же был силен своим единством, лишь в единстве каждый из них мог выжить. Хосоку комфортно с обоими братьями. Те ему почти ровесники, не ленятся в общих делах и быстро мотают на ус. Из Риса вышел неплохой лучник, а Чимин же ловко управляется с дичью и пойманной рыбой. Женщин и омег у них в клане всегда не хватает, и рабочие руки очень нужны… к тому же, он ладный. Можно даже сказать, что красивый. Юный и стройный, с золотой кожей, нетронутой язвами, и ровными зубами. Солнце его с братом любит – оно подарило обоим светлые волосы и россыпь веснушек на щеках. У Чимина длинные пряди заплетены во множество хитрых кос. В черных глазах не найти наивной глупости, пухлые губы всегда сомкнуты и не кривятся ни в унынии, ни в улыбке. Хосок видит – ему тяжело… Чимин все еще там – его затянула ивовая топь и никак от себя не отпустит. Остается лишь надеяться, что когда-нибудь он сможет вылезти из нее сам. – Завтра к вечеру мы выйдем на побережье, – произносит альфа, зная, что Чимин его слушает, хоть и, как обычно, ничего не скажет в ответ. Но голова омеги чуть поворачивается к нему. Черный взгляд ложится на глину под их ногами. – Я лишь однажды видел океан, он огромен… раньше пугал меня больше, чем суша, чем леса. Но сейчас леса гонят к воде. Я еще никогда не ощущал такого сильного страха. Уверен, ты точно понимаешь, о чем я говорю. Как думаешь, это кто-то живой… это дух, демон или, может, разгневанный бог? В племени, откуда я родом, верят, что есть лишь три бога: Жизнь, Смерть и Пламя. Ребенком мне говорили, что каждый будет иметь дело с ними: с Жизнью при первом вздохе, со Смертью – при последнем, и с Пламенем – на погребальном костре. Я не молюсь Жизни, потому что владею ей с рождения, не молюсь Смерти, потому что та и без молитв заберет меня. Не молюсь Пламени, потому что мертвым уже, как правило, на все плевать. Боги забирают свое и отдают то, что им не принадлежит. Если люди жестоки… не должны ли боги превосходить их в своей жестокости? То, что сейчас происходит кругом нас… такой жестокости я еще ни разу не видел… Хосок в темноте находит чужой блестящий взгляд. Лицо Чимина бесстрастное, но глаза говорят Хосоку, что слушает его омега внимательно. Хочет ли он что-то ответить? Хосок вздыхает. Он отвлекается, смотрит теперь на воду, что идет едва заметными волнами. – В Валиссии и без последних зверств столько горя… Я не праведник, нет… мне, как и всем, дорога собственная шкура, но иногда я думаю – разве все эти люди могли заслужить такую жизнь? Хуже животных, взращенных на убой. Они рождаются и живут затем в вечном страхе, вынуждены скрываться, прятать последнее, чтобы получить шанс дольше протянуть. Им не от кого ждать спасения, в них нет надежды. Королевство страдает, на его землях столько ужаса, столько боли… Он потер уставшие глаза, под веками от отсутствия крепкого сна горело. – Я уверен, что ты хорошо меня понимаешь. Чимин облизал сухие губы и шумно вздохнул. Хосок, слабо улыбнувшись, кивнул ему. Над рекой вскоре забрезжил робкий рассвет. Он превратил воду в жидкое серебро, разбудил уток и рыбу. Со стороны лагеря послышались звуки складываемых палаток и треск потухших за ночь кострищ. – Чимин! Чимин, где ты! Хосок переглянулся с омегой. Размяв шею, он поднялся с древесного ствола и почти сразу нашел взглядом Риса. Тот знал, что его брат любит уходить куда-нибудь недалеко по ночам, но так к этому и не привык. – Идем, – позвал Хосок Чимина. – Иначе ведь весь лагерь мне поднимет на уши. Не стоит зря тревожить людей.***
Затем они идут весь день. Ногами рассекая густую траву и не ведя громких бесед, движутся вдоль течения реки, а после, достигнув отмели, пересекают ту вброд. Выбирают один из широких ручьев, что отделился от русла, и позволяют ему увести их с луговых просторов на каменистое плато. Ветер здесь хлесткий, он служит эхом бескрайнему океану, свежесть которого уже можно почувствовать, если глубоко вдохнуть воздух распахнутым ртом. От порывов закладывает уши, выбиваются из длинных кос волосы, падая на глаза, шелестят накидки из пушнины и простецкие холщовые плащи. Губы делаются сухими и быстро покрываются трещинами, а затем кожу щиплет – от соли, какая сюда уже приносится брызгами. Хосок идет впереди своей вороньей стаи и зорко вглядывается в горизонт, пока тот не становится границей между черным и белым. Черное – это неприветливый океан, белое – небо, из-за непогоды лишенное всякого цвета. Солнца не видно за плотными седыми облаками, но яркость его на открытом пространстве, продуваемом ветрами, все равно тревожит глаза. – Нужно спуститься к самому берегу, на песок, – говорит он своим приближенным. Те на конях – хоть этих животных не так много в их клане – и уносятся в разные стороны, чтобы донести до людей приказ Короля. Вороны внимают, и черное племя меняет направление своего пути, сворачивая в левую сторону, чтобы обогнуть один из утесов и оказаться затем у самого берега, рядом с водой. На высоте, где вокруг открытое пространство, они как на ладони, только глупец отважится остановиться здесь – на корм неизвестно кому. Ранний вечер оборачивается в полог сумерек, а те сменяются беззвездной ночью, когда вороны наконец-то достигают конца их пути. Хосок останавливается, зарываясь носками сапог в мокрый песок. Он смотрит на полумесяц пустынного пляжа и волны, что на сушу выплевывают бурую тину, слушает место, в которое привел свой народ. – Мы здесь не единственные гости, – тихо произносит Пирит, и Хосоку сначала кажется, что это вовсе не голос духа внутри, а просто разгулявшийся ветер. – Я их ощущаю. Но то не злоба… скорее, страх. – Проверьте окрестности, – распоряжается альфа, вновь подзывая своих приближенных. Пятеро из них кивают и быстро растворяются среди ворон, чтобы сформировать отряды из разведчиков. – Здесь оставаться не будем: слишком открыто. Уйдем вдоль мыса за скалы – с высоты горного плато я видел там лес, в нем можно на время укрыться. Поутру пустим разведчиков дальше по этим землям, может, удастся найти рыбацкие деревни. Но не трожьте крестьян, если их обнаружите, от них мне нужна информация. Будет лучше убедиться, что здесь спокойно. Если это так, останемся у моря, постараемся тут пережить все, что бы это ни было. Клан послушно вновь трогается с места и начинает идти дальше уже быстрее прежнего, чувствуя, что до цели совсем недалеко. Люди устали, но верят, что их Король лучше знает, как поступить, да и лес всем им намного роднее, чем продуваемый ветром берег, который из океана смотрит на них неизвестностью. Вороны огибают мужчину, который стоит и ожидает, пока его клан не пройдет через него весь до последнего. В конце концов рядом с ним остаются лишь братья-близнецы Рис и Чимин. Он с самого утра их не видел, и потому обменивается с ними кивками. Втроем они принимаются шагать следом за остальными. – Океан такой… необъятный, – говорит ему Рис и тянет брата за руку, кивая, чтобы тот посмотрел. – А если он решит выйти из берегов? – У всего в мире есть свое место, – отвечает Хосок, тоже обращая внимание на стихию, что их взгляды утягивает за горизонт. – Всему свой закон. Океан делит собой великие континенты и страны, заключенные в них. – Так решили боги? – Наверно, – альфа пожимает плечами. – Так или иначе, их замысел нам никогда не познать. Люди пред миром вокруг – ничтожны. Валиссия не ленится каждый день напоминать нам об этом. Хосок взглянул на Чимина, что молчаливо брел подле альф, ведущих беседу. Ноги его оставляли следы на хрупкой кромке между водой и песком, волны пытались достать омегу, но это им никак не удавалось, и те позорно отступали в поражении, чтобы мгновения спустя попытаться вновь. – Хотел бы я пересечь океан и увести его подальше отсюда, – прошептал Рис, тоже принявшись наблюдать за братом. – Может, тогда он бы снова заговорил… мой брат бы вернулся… – Нельзя убежать от демонов. Но вот попытаться справиться – вполне. Особенно если твой демон – это ты сам. – А если не выйдет? Хосок не нашел, что ответить. Не знал, какие слова утешили бы Риса и одновременно с тем смогли бы назваться правдой. Правда была одной и она была жестокой – уничтожь или уничтожат тебя.***
Лагерь усталые вороны разворачивают быстро. Они теснятся у костров на небольших полянах и растягивают веревки, чтобы соорудить между деревьями подобия шатров. Сырость у огня отступает, вывешивается сушиться одежда, пропитанная речной водой и потом. Хосок долго сидит у одного из костров. Ему, окруженному людьми, сейчас много спокойней, чем за все время в пути. Он не дает себе терять бдительности, пока не возвратится самый последний разведчик, но измотанное в странствии тело просит отдых, который оно заслужило. Не испустить дух ему помогает лишь Пирит, что тихо и неразборчиво бубнит альфе о том, чтоб он шел поспать. От вялого Хосока всем толку мало. Но он все равно медлит, не желая идти в свой одинокий шатер. Слушает тихие разговоры людей и треск хвороста, пожираемого огнем. Не верит, что они наконец-то остановились и перестали бежать. Может ли то быть правдой? Альфа настороже, он ответственен за свой народ и не имеет права позволить надежде себя ослепить. Ему нужно знать больше об этом месте. Нужно вычислить, кого сумел почуять Пирит. Пусть в них и не нашлось злобы – лишь страх, но порою страх хуже самой лютой ярости. Страх порождает отчаяние, он толкает на всякое. – Морские духи неспокойны. Хосок не может при посторонних спросить Пирита о причине того и обращается к нему с вопросом мысленно. – Их языка я не знаю, прости. Хосок прикрывает глаза на минуту и чувствует, как начинает заваливаться в бок. Упасть на землю не дают верные руки товарищей. Те, хоть тоже усталые, ловят крепко и помогают встать на ноги. – Дозор на своих местах, так что вы все тоже поспите, – обращается он к людям, которые составляли ему компанию. И покидает их. В шатре много темнее, и до лежанки альфа бредет медленно, шаркая ногами по земле, покрытой сухой листвой и толстым мхом. Пол не стали устилать кожами или коврами – в усталости им не до этого, оно и ладно. Пусть племя лучше отдохнет, а Хосок никогда не был привередлив. Лес – дом ему. – Спи, я пригляжу за тобой, – говорит ему огненный дух, и Хосок кивает, опускаясь на лежанку и укрываясь грубым одеялом. Оказавшись один, он наконец-то может прошептать в темноте другу тихое: – Спасибо.***
– Хосок! Альфа просыпается тут же, как среди пустоты слышит голос духа огня. Сердце в груди колотится, он резко вдыхает спертый воздух шатра и во тьме пытается что-то разглядеть. – Что случилось? – спрашивает у Пирита, пока поднимается на ноги, убеждается, что оружие его все еще на поясе, и на ощупь бредет туда, где плотными медвежьими шкурами занавешен вход. – Чувствую, что чужаки близко, и их много. Пытаются обступить нас. Альфа выходит наружу и попадает под блеклое раннее утро. Солнца еще не видно, но тьма все равно отступает и делает все кругом серым. Хосок оглядывается – вокруг него вороньи шатры, внутри которых все еще спят. Дозорные бродят в стороне по периметру лагеря и вглубь не заходят. Тихо. Птицы все тоже дремлют, океан ушел прочь с берега, а прилив еще нескоро. И в тишине этой вдруг раздается хруст поломанных веток. Своим обнаженным горлом Хосок чувствует холод острого лезвия, и затылок ему вдруг обжигает горячим торопливым дыханием. – Я убью тебя быстрее, ворона, чем ты издашь хотя бы звук. – Голос женский, и фигура, что льнет к альфе со спины, явно совсем невысокого роста. Но клинок в чужих руках лежит уверенно, не дрожа. Пальцы крепко держат рукоять. – Назад. Тонкая улыбка ложится на хосоковы губы, а затем он вопреки требованию делает вдох, чтобы ответить. – Ну, так убивай, – отвечает спокойно, чувствуя, как горло режет клинок, и как горячая кровь вязким ручьем устремляется вниз по его коже. Сам он отталкивает от себя руку незнакомки, оборачивается, чтобы узреть подкравшуюся угрозу. И встречает за своей спиной тяжелый карий взгляд, наблюдающий за ним, все еще живым, исподлобья. Хозяйка этого взгляда пятится, пока Хосок рассматривает ее. Подмечает то, что ему надо: одета в темное, волосы туго заплетены и украшены перьями хищных птиц, на молодом лице – ритуальная красная полоса, которая говорит о принадлежности к разбойному племени. Позади нее, у шатра, несколько незнакомых Хосоку мужчин, что смотрят на него, не имея сил сдержать испуга от вида все еще не свернувшейся поперек глотки крови. Хосок, глядя на них всех, коротко усмехается. – Слухи не врут, – произносит девушка тихо и холодно, задирая вверх подбородок. – Вороньему Королю действительно смерть нипочем. – Чужаки в лагере! – наконец кричит кто-то, тоже заметив неприятеля, и девушка напрягается, пригнувшись к земле. Она больше не смотрит на Хосока – оборачивается к своим людям и уже готова отдать им приказ убираться, как Хосок ее окликает. – Стой. Пуститесь в бегство – и я отдам приказ своим людям преследовать вас. Его голос тверд и не терпит того, чтобы кто-то перечил. Он не играет – угроза, слетевшая с тонких губ, реальна и не является выдумкой. Все это понимают, и потому девушка прикусывает язык, оборачиваясь на него снова. – Сдадимся – всех нас прирежешь? – Не трону никого, если и мои люди останутся невредимы. Даю тебе слово Короля, – обещает альфа, делая к ней навстречу один шаг. Она оглядывает его с головы до ног, прежде чем обратить взор на ворон, которые проснулись и уже окружили их. Девушка шипит сквозь зубы и жмурит глаза. Клинок из ее руки выскальзывает и падает на оранжевый мох. – Хорошо, – отвечает. – Я и мои люди сдаемся тебе, Вороний Король.***
Хосок не любит, когда его слушают лишние уши, и потому просит предводительницу чужого племени о разговоре с глазу на глаз. Ее люди тревожатся, наблюдая, как Хосок с ней уходят в сторону океана, но следом идти не смеют, да и вороны сделать этого им все равно не дадут. Из леса они выбираются на природный пирс, который стихии соорудили из черных каменных глыб. На Востоке взгляд слепит неповоротливое светило, рассвет вдалеке загорается ярко, как сноп искр. Девушка обходит Хосока кругом, не скрывая того, как пристально рассматривает, и он позволяет ей это, впрочем, делая со своей стороны то же самое. Она – вождь своего племени, это видно. Хоть и очень еще юна… прошлый вождь, вероятно, расстался с жизнью совсем недавно. – Как твое имя? – задает альфа свой первый вопрос. – Мистерис, – отвечает она. – А тебя как называть? Ваше Воронье Величество? – красивые губы скалятся в улыбке, но взгляд все еще насторожен, в нем веселья нет. – Меня зовут Хосок. Давно вы пришли на это место? – Остановились здесь с первой оттепелью. Все ждали, когда кто-то еще придет, и вот – пришли вы. – Ждали? – Хосок хмурится. – Почему? Мистерис склоняет голову к плечу. – А разве ты со своими воронами не бежишь тоже? Не страшно вам было оставаться в лесах? Альфа сразу понимает, о чем толкует девчонка, и кивает ей, думая, что отнекиваться будет полной глупостью. Они оба пришли сюда в надежде спастись, уберечь свои племена от неведомой опасности. – Сколько человек в твоем клане? – А что? Думаешь, не сложно ли будет всех нас вырезать? – Хотел бы это сделать – ты бы уже вряд ли дышала, – хмыкает альфа, и девушка ведет темной бровью. – Сколько? Не тяни время. – Третья часть от твоего племени, – все же, отвечает она, и Хосок удивляется. – Довольно много для такого молодого вождя… да еще женщины, – произносит он недоверчиво. – Лжешь? – По пути сюда к нам присоединилось несколько племен. А вождем я стала потому, что старый предводитель клана, мой отец, не желал покидать южные земли. Он не видел в том, что происходит, опасности. – Да? И где же сейчас твой отец? – Как и те, кто остались верны ему, посреди валиссийских лесов висит, насаженный на кол. Хосок выдыхает, чувствуя, как холод щекочет его онемевшие кости. Значит, клану Мистерис выдалось встретить то же, что и воронам. Значит, многие сейчас так же, как и они, ищут спасение на морском берегу, прячутся, как крысы, по углам. – Знаешь, кто и зачем это творит? Девушка на этот вопрос только качает головой, и Хосок этому не удивлен, но ощущает досаду. – Раз вы здесь уже какое-то время… берег спокоен? – Отчасти. Неподалеку руины древнего города, и несколько рыбацких деревень спрятаны у подножья скал. Мы их пока не трогаем, еды в море хватает. Но и здесь есть своя угроза. – Мистерис кивает в сторону океана, и альфе не нужно гадать: он думал об этом сам и не раз. Сейчас горизонт чист, но это не значит, что таким он будет всегда. – Ромара, – говорит он сквозь зубы. – Раньше их в этих местах не бывало, но в последнее время их суда заходят дальше. Им нужны валиссийские древесина и руда. – Вы их здесь уже встречали? – Пока нет. Но разведчики несли вести, что ромарийцы уже высаживались не так далеко отсюда с Востока. Думаю, их стоит ждать в течение пары месяцев. – Что могло послужить причиной тому, что их потребность в наших ресурсах так резко выросла? – Кто знает… Это Ромара. Может, готовится к очередной войне с теми государствами, какие равны ей. Я слышала, в мире за океаном грядут перемены, и кровь там тоже льется реками… чтобы утолить голод демона. Хосок усмехается. – Пусть тогда оставят демона себе. Нам хватает и своего. – Думаешь, жертвоприношения вершатся ради демона? Альфа пожимает плечами, обращая взгляд на свою собеседницу. Внутри у него неспокойно. – Как знать. – Что ты намерен сделать с моими людьми? – прямо спрашивает Мистерис, пока на нее все еще обращен его взгляд. Хосок не раздумывает и ответ дает сразу: – Я хочу объединиться.*** Out of the shadows – Ely Eira
Вороны принимают в свои ряды все племя Мистерис. Девушка-вождь не противится этому – она не глупа, понимает, что вероятность того, что люди выживут, может крыться в их большем числе. Когда люди чувствуют свою общность, страх отступает даже в кромешной тьме. Они должны быть все вместе и должны быть готовы, хоть и нет до сих пор этой ясности, каков он – их враг. Лето разгорается, солнце золотит людям кожу, и луна по ночам то растет, то убывает. Они разведывают местность и селятся под развалинами замка, какой стоит в окружении покинутого десятки лет назад города. Валиссийцы не знают истории, не могут сказать, какой лорд раньше заправлял этими далекими землями. Гобелены и знамена давно сожжены или сброшены в море, богатства – разграблены. Королю совершенно нет дела, что творится на его земле и какое на той царит опустошение. Смертный король – Трусливый король, – так изредка бормотал Пирит, когда забывался и считал, что Хосок его игнорирует. Дух переменился, стал задумчив и молчалив, что сроду с ним раньше не случалось. Твердил лишь, что все еще ощущает неладное, и все путал хосоковы сны, не давая тому отдыха. Альфа чувствовал, как тот от своего неведенья злился, нагревая хосокову кожу и не давая тому ровно дышать, заставлял и его вместе с собой маяться. И Хосок злился тоже, но терпел. Понимал, что они друг с другом повязаны, и раз Пирит столько раз его выручал, сейчас он должен сделать для него то же самое, раз такова их связь. Он пытался дать духу больше свободы, стал вести с ним долгие беседы один на один, выбираясь на пустынный пляж подальше от всех остальных. Туда, где их могли слышать лишь крабы, щурящие свои глупые глаза, да суматошные чайки. Там Пириту становилось чуть легче, он даже снова начинал шутить: о том, что с собственным замком Хосок теперь и впрямь настоящий Король, и о том, что девчонку Мистерис пора бы уже оприходовать… Хосок морщился от него и плевался, а тот у него в голове хохотал, возражая, что видит все его мысли, даже самые низменные. И был прав, сучий сын – Хосок без него, будь он неладен, не мог даже подрочить. Сегодня на закате, пока омеги и женщины готовили ужин, Хосок снова последовал к морю. В этих сумерках также лагерь покинули его доверенные вороны. Гонцы. Все эти дни Король вынашивал идею объединиться и с другими кланами разбойников, что наверняка сейчас ютятся, как и они сами, вдоль всего северного побережья, прогнанные из леса страхом ужасной расправы. Его имя у многих их братьев на устах, его приглашение не смогут просто так оставить без внимания. Он надеялся, что задуманное им осуществится, и к его племени примкнут другие, как сделало это племя Мистерис. Пусть даже их не настигнет тот рок, что таится в глубинах леса, но перед Ромарой поодиночке кланы точно будут бессильны. Вместе у них будет хотя бы какой-нибудь шанс. Потому сегодняшним вечером он велел отправиться в путь своим лучшим гонцам. Закат сегодня кровавый. Тяжелое солнце клонится к океанской пучине и поджигает воду собой. Океан плавится, и пена, какую волны выносят на берег, кажется Хосоку горячей. на километры по обе стороны от него – ни единой души. Они с Пиритом молча наблюдают за сменой ярких красок вокруг, и покой следом после шумного дня в окружении клана кажется чем-то до смешного хрупким. Будто вдохни неосторожно – и тот рассыпется на твоих же руках. Птицы кружат рядом, то и дело приземляясь на берег, чтобы покопаться в песке: недавно завершился отлив, и им есть чем теперь поживиться. Большие толстые чайки и альбатросы перекрикиваются между собой, создавая шум, но на него получается не обращать никакого внимания. Птицы – это всего лишь птицы. Глупые создания, и в глупости этой, скорее всего, их счастье. А может, их счастье в свободе. Насколько далеко их могут унести крылья? Стаи парят высоко, их можно увидеть у самого-самого горизонта… Одна птица там – значительно крупнее остальных – привлекает внимание Хосока. Размах ее крыльев огромен, и чем ближе та подлетает к суше, тем яснее становится, что ни к чайкам, ни к альбатросам это создание не имеет никакого отношения. – Это… Хосок видит в небе человека. Тот парит над волнами, рассекая мощными крыльями воздушные потоки, взмахивает отчаянно, будто из последних сил… и, достигнув земли, приземляется сразу же на колени, опираясь на выставленные впереди себя руки. Крылья раскидываются по обе стороны от него, и перья мокнут в набегающих волнах. Хосок осторожно подходит к нему. Он не знает, что ожидать от этого существа, раньше он подобных ему не видел, но тот, кажется, очень слаб. Откуда он прилетел? И у него хватило сил пересечь океан?.. Но чем ближе подходит альфа, тем четче осознает – под крылом существа лежит кто-то еще, значительно меньше… простой человек? – Кто вы? Назовитесь, – хмуро он требует, и незнакомец тут же вскидывает голову, обращая на альфу внимательный янтарный взгляд с вертикальным зрачком. Они разглядывают друг друга, не шевелясь, пока рядом не слышится сиплый кашель. Хосок смотрит туда, откуда исходил звук, и наконец видит еще одного безымянного. – Воды, пожалуйста… – просит тот, откидываясь спиной на песок и дрожащей рукой убирая с лица намокшие смоляные волосы. На альфу устремляются раскосые фиалковые глаза. И Хосок чувствует, как он в них проваливается.