Тэхен Fallout – UNSECRET, Neoni
С того дня, как Тэхена представили народу, в перемещениях по замку омегу больше не сковывали. Заточение его продолжилось, но теперь то хотя бы не вынуждало находиться в окружении опостылевших стен собственных покоев. Принц мог исследовать замок, некогда принадлежавший его роду, свободно, и никто не был в праве помешать ему в этом стремлении. Коридоры с высокими резными потолками и мраморные лестницы, роскошные залы, одетые в позолоту, балконы и террасы, сплошь увитые цветами, огромная библиотека, внутренний двор с системой фонтанов и садом-лабиринтом… янтарные глаза теперь все это видели и жадно запоминали. Некоторые комнаты он, пусть совсем смутно, но помнил – то было отражение детских лет, какие он провел в Виоле, пока брат не увез его в Мериторн. Он помнил это яркое солнце и воздух, нагретый его лучами, морские блики, даже издали слепящие глаза, запах цветов, что распускались широким изобилием в местных садах. Помнил и свой страх… Покидать детские комнаты Тэдеус ему никогда не разрешал, и если непослушный в силу возраста младший брат сбегал, жестоко порол: сначала слуг, а затем, когда омега подрос, то и… Тэхен помнил отнюдь не расплывчато – четко – как тяжела могла быть рука родного брата, и как безжалостно король ею мог наказать. Он привык к такой жизни: постоянно взаперти, постоянно одинокий, но никогда не один, должный подчиняться сотне правил, которые душат похлеще самой прочной удавки. Без смысла, без надежды на то, что когда-нибудь это закончится и выведет на свет. Тэхен, какую бы злость ни пытался таить на северных захватчиков за свое ни в чем не повинное, ими растерзанное государство, не смел отрицать: убийство брата, вторжение на земли Брассилии послужило для него самого настоящим спасением. Не приди узурпатор в эти края, Тэхен бы так и остался проживать жизнь среди стен Небесного замка. Никакие мечты его уже не смогли бы спасти – ясно же теперь, что Тэдеус не стремился отдать его замуж, Тэдеус… спрятал его от каждой живой души этого мира. Вот только… от демона, что шел по тэхенову душу, спрятать так и не смог. За что и поплатился. За что поплатилась затем вся Брассилия следом за своим королем. Тэхен много и внимательно наблюдал со стороны за тем, как протекает жизнь в замке, где самому теперь пришлось находиться. Двор здесь был отнюдь не пустым, и в стенах королевской обители жило множество людей: от простых служек, вечно прячущих взгляд себе под ноги вблизи господ, до лордов–брассилийцев, вставших на сторону узурпатора, и их благородных семей. Однако, стража в замке состояла полностью из воинов севера – людской покой новый правитель государства согласен был доверить лишь своим названным братьям, в которых так же, как и в нем, текла ледяная кровь. Принцу изредка случалось заметить этого мужчину, но не лицом к лицу, а, уж скорее, уловить постороннее присутствие. Тэхен мог ощутить пристальный взгляд, осевший на своем затылке или лице, уловить мороз, что мурашками трогает кожу, даже если та спрятана под одеждой. Но сам он не подавал виду, что с успехом способен вычислить слежку, вел себя невозмутимо, продолжая свои повседневные бесхитростные дела. Тэхен знал, за ним не просто так наблюдают – не могут сдержать желания постоянно держать перед своим глазами. Он понимал… он был таким же. Сгорая до тла во снах, оба они возвращались в мирскую реальность побежденными победителями. Люди пробуждались, но души их уступать не желали – рвались продолжить бой до тех пор, пока только один не сохранит внутри себя сердце, способное стучать. Ненависть кипела, натягивая цепи рассудка, стараясь те вырвать с суставами и мясом… но люди до сих пор сопротивлялись. Знание того, что они близко друг к другу, позволяло не сбивать ноги в поисках неизвестного. Но пространство замка, что давало им двоим держаться на расстоянии, усмиряло дикость в нутре, и людское пробиралось вперед, трезвило. Они привыкали – каждый к одному и тому же. Желали найти выход, пусть об этом между собой и не сговаривались. Когда им случалось оказаться друг перед другом, когда случалось ощутить воздух, что колышет перед лицом чужое дыхание, внутри вспыхивал костер неусмиримого пламени. Кровожадность застилала глаза и пропадала лишь тогда, как ей случалось погрузиться в боль от соприкосновения кожи с кожей. Боль резко выкидывала в реальность обратно. В реальности Тэхен был человеком, безобидным и благородным. Наследным принцем и подданным своего народа. Он не хотел вражды, ужасов, что несет в себе война, не хотел убивать и убитым быть не хотел тоже. Человек в нем никого не ненавидел… он просто желал покоя и мира. Потому отныне Тэхен наблюдал. Подмечал настроения среди подданных в замке, с удивлением замечая, что не так уж те и несчастны, как следовало бы им быть с чужаком на престоле. В замке правителей было… спокойно. Да и столица, раскинувшаяся за крепостной стеной, вся сияла на солнце, казалась тихой и праздной, а если и шумела, то не от несчастий и горя, а от суеты, типичной большому городу. Чонгук пришел на чужие земли войной, но не стал обращать их в разруху, не стал морить людей голодом, а решил поддерживать жизнь и устоявшийся раньше порядок. Власть в королевстве сменилась, но простой народ смог почувствовать перемены, разве что, при захвате столицы да в тот день, когда Тэхена ему представили, как законного наследника государства. Принц рассуждал об этом непозволительно много. Непонятно, к чему пытался прийти в итоге: вызвать внутри себя справедливую злобу и желание расплатиться или вернуть корону обратно дому Хиссов, свергнув узурпатора, прогнать чужаков..? Да вот только, пусть его и вывезли из Мериторна шантажом, пусть заточили в замке правителей, но корону так никто и не попытался отобрать. Чонгук представил его подданным, как их законного принца, единственного оставшегося в живых наследника. Не казнил прилюдно, не осквернил, не запятнал его чести. Он позволил Тэхену при всех заступиться за приговоренного к смерти, отступил сам и ушел в тень, будто власть самому ему не нужна. Возможно ли, что она и впрямь еще изначально не была его целью? Тогда что же ей было? Что ждет их теперь? Какое будущее грядет для Брассилии и живущих на ее землях людей? Есть ли шанс, что мир здесь продолжится: среди подданных… и между душами их правителей тоже… Тэхен должен приложить все силы на то, чтобы удержаться от непоправимого. Нельзя больше терять свой рассудок и позволять ему туманиться ненавистью. Он не должен становиться чудовищем, и посему – стоит учиться держать себя в руках при узурпаторе. Неважно, каких кровожадных существ они способны пробудить друг в друге. В Тэхене с самого рождения и до последнего вдоха будет течь королевская кровь, и это значит, что главной его задачей останется только одна – защитить свой народ. Даже в ущерб себе самому. Даже если это будет значить, что в попытках он расстанется со всем, что имеет. Лучше иссякнуть, исполняя свой долг, чем подчиниться неведомой внутренней силе, какую не понимаешь, и какая не несет в себе разумной цели. Сны продолжают нашептывать обратное, туманят ему рассудок – и пусть. Тэхен всегда, сколько помнит себя, был упрямцем. Его волю отныне не сможет сломить разыгравшийся морок.***
В дар ему начинают поступать разные богатства от знати и от простого народа. Подношения каждое утро приносит стража, которая затем остается подле Тэхена на весь день, чтобы охранять и следить, как бы принц не забрел туда, куда забредать ему не следует – иными словами, не вышел в город, путь в который ему был закрыт. Всевозможных вещей скопилось великое множество, столько, что под них пришлось выделить дополнительные комнаты, пустующие в придворном крыле. Сам Тэхен из подаренного для личных целей взял совсем немного: простой букетик полевых цветов, собранных явно кем-то из крестьян, и перстень с сапфиром. Заметив украшение, что помещено было в отдельную шкатулку из синего бархата и слоновой кости, омега тут же вспомнил о своем двоюродном брате. Тоска пронзила сердце, погрузив затем в уныние и тревогу на следующие несколько дней. Перстень он достал из шкатулки, надел на указательный палец и теперь отказывался снимать, посчитав, что носить его будет в память о Юнги и о том тепле, которое они друг с другом успели разделить, хоть того и было ничтожно мало. Возможно, когда-нибудь еще настанет час, в который им суждено будет вновь встретиться, а пока Тэхен мог довольствоваться лишь перстнем с сапфировым камешком, который добыли на острове Эростен, погруженном навеки в эфировый туман.***
Завтракать ему сегодня случилось в компании кухарок. Вышло забавно… но, кажется, лишь для него, потому что бедные женщины стали белее известняка, когда усмотрели принца на пороге своей кухни. Но Тэхен встал очень рано, едва над городом забрезжил рассвет, и дожидаться в покоях, пока принесут завтрак, не имел никакого желания. Да и поговорить с кем-нибудь ему сегодня отчего-то особенно хотелось. Лисон давно не наведывался в его покои с присущими альфе глупыми беседами, и Тэхен устал существовать в постоянном молчании. Мягко говоря, кухарки, которые лишь недавно растопили печь и мастерили тесто для будущих угощений, оказались весьма обескуражены неожиданным появлением наследного принца. Тот, обведя их взглядом, тихо вздохнул и старательно улыбнулся, спрашивая, не осталось ли у них чего с ужина. Женщины, услышав скромный вопрос господина, тут же засуетились, выискали для него место почище, усадили за стол и разложили по тому все, что у них имелось. – Этого явно будет очень много для одного человека, – произнес омега, осмотрев стол, а затем взгляд перевел на кухарок. – Вы уже ели? Не составите ли мне компанию? В Небесном замке Леса и Сита всегда ему отказывали, предпочитая стоять в стороне, подмечая момент, когда стоит унести пустую тарелку прочь или обновить бокал вина. Но здесь же ему не отказали. С приятным удивлением Тэхен наблюдал за тремя женщинами, что, пусть с явным смущением и боязливо, но рассаживаются за столом. – Мы не обучены манерам, господин, – тихо произнесла одна из них, на мгновение решившись поднять взгляд от своих рук, сложенных на коленях, – просим за это прощения. – Значит, и я сегодня им не буду обучен, – Тэхен искренне и добродушно улыбнулся, откладывая приборы на стол рядом с тарелкой и беря кусок сыра голыми руками. – Прошу вас, поешьте со мной без смущения и страха. Признаться, мне… бывает здесь одиноко. – Это правда, что вас сюда привезли из далекого Мериторна, Ваше Высочество? – прошептала та, что была моложе двух остальных. Девушка, распахнув взволнованно сиреневые глаза, чуть подалась к нему. – Вам не страшно, что узурпатор держит вас подле себя и в любой момент может… – Асоль! – перебила ее другая кухарка. – Простите ее, Ваше Высочество, она еще совсем юна, не умеет держать мысли при себе, и языком иногда метет, как помелом! – Я лишь переживаю за самочувствие Его Высочества… – Со мной все в полном порядке, – Тэхен пожал плечами, стараясь звучать убедительно и не терять улыбки, застывшей на лице. – Прошу вас, не волнуйтесь. – Но эти мужчины, что приплыли из северных земель, и их король… его руки же… – Асоль, да угомонись же ты! – Он ничего мне не сделает, – возразил принц мягким голосом, – как впредь и нашей Брассилии, обещаю. А теперь, пожалуйста, давайте приступим к еде. Если мне сегодня ничего не предстоит, то у вас, должно быть, еще куча дел. А я отнимаю ваш время, за что искренне прошу прощения. – Поесть за одним столом с Его Высочеством – настоящая честь для таких, как мы. – Нет, – Тэхен покачал головой, – это для меня должно быть честью разделить еду со своим народом. Я искренне рад этой возможности, подаренной вами. Благодарю.***
Утром столицу часто накрывал туман, идущий с западных лугов. В себе его белоснежные лапы приносили запахи диких цветов и приятную прохладу, какой суждено было в скором времени раствориться под знойным летним солнцем. День неторопливо занимался, и шум в замке нарастал помере того, как становилось светлее. Слуги перемещались туда-сюда по скрытым в стенах коридорам, они оставались невидимы глазу господ, но торопливые шаги их и споры в это время слышны становились отовсюду. Замок дышал, он Тэхену с малых лет представлялся живым, и принцу легко было вообразить, что окна ему служат глазами, а сердцем – тронный зал. Живительным эликсиром – кровью – же были люди, лишись их замок, и жизни в нем больше не станет. Он слышал, как стража грузно шагает у него за спиной, пока сам принц изволил поверху обойти крепостную стену, какая соединяла между собой башни всего замка. С такой высоты открывался поразительный вид: город, а дальше – луга или море, смотря на какую сторону света случится упасть восхищенному взгляду. Брассилия поистине была прекраснейшим из государств, и сознание юного принца от ее красоты трепетало. По дороге из Мериторна в столицу он смог оценить по достоинству простор степей, чистоту рек, высоту лазурного небосвода и богатство фруктовых садов. Он внимал тому, что видит, запоминал и пытался уверовать: эти земли – его. Он отныне их законный правитель и защитник. Вот, за что ему выпала судьба побороться. Здесь, на этих бескрайних, затопленных благодатью солнца просторах, его люди и земля. Ему все мечталось выбраться в город, пройтись по шумным улицам, ближе увидеть людей, ощутить себя среди них теперь, когда больше ни у кого нет сомнений в том, кем он является. В нем не было страха перед толпой, тот был заглушен жаждой доказать себе, что отныне Тэхен больше не тень, что отныне никто не заставит его прятаться от своих же подданных, скрывать лицо под вуалью, делить данное по праву рождения имя с самозванцем… До слуха донеслись лязги мечей, что отвлекли омегу от созерцания пробуждающейся ото сна Виолы. Он двинулся на звук и вскоре оказался рядом с военными казармами. Те совсем недавно отстроили от пожара, и северные воины располагались и оттачивали свое боевое мастерство там. В этот час бо́льшая часть мужчин, должно быть, уже разбрелась на службу. Посреди широкого круглого двора, покрытого соломой, было двое. Одетые в одни брюки да высокие сапоги, они сражались на мечах. Тэхен замер, когда из воинов без труда смог узнать обоих. Лисон опрометчиво не собрал свои длинные волосы ни в косы, ни даже в хвост, и теперь постоянно рычал, вынужденный смахивать их с глаз. Противник же его на это лишь усмехался, ни разу не щадил, замахиваясь мечом снова и снова, пока друг терял возможность четко видеть. – Нечестно, Чонгук, да погоди! Иначе ж лишишь меня руки, сумасшедший ты идиот! – Я что ли тебе виноват, что ты такой придурошный? Первый решил полезть со мной в драку. Лисон оттолкнул альфу плечом и попятился сам, чтобы клинку Чонгука было не достать его, и смачно выругался, чем лишь вызвал смех. Тэхену же выпал шанс рассмотреть узурпатора лучше. Тот был еще молод, не старше самого принца, но тело его красноречиво давало понять, как силен его обладатель. Широкие плечи, развитый торс, шея с напряженными в бою жилами… и руки. Черные до самых ключиц, с длинными когтями на пальцах, руки, что уверенно сжимали меч, нанося точные удары по противнику. В Чонгуке пылали грубая сила и мощь, но по двору он скользил с грацией, будто танцуя. Ни одного лишнего движения Тэхен, как ни старался, увидеть не смог. В этот час в омеге не было ни страха, ни ненависти… он наблюдал, потому что было красиво. Танец, несущий смерть, приковал к себе янтарный взгляд, и то, как двигались черные руки зверя, завораживало. Во сне эти руки казались принцу совершенно другими… Тэхен поднял руку к своей шее. Коснувшись ее бездумно, он потер то место, где под воротником скрывался золотой шрам. Хлопая белыми крыльями, над омегой пролетел ворон. Птица закружила над мужчинами, и они прекратили сражение. Она села Чонгуку на плечо, тот недолго слушал, что та говорит ему на ухо, а затем… быстро вскинул голову вверх, рассматривая крепостную стену. Тэхен не ожидал встретиться с требовательной чернотой постороннего взгляда. Он замер, так и не сумев уйти вовремя, чтобы остаться незамеченным. Чонгук все еще шумного дышал, разгоряченный после боя, не спешил переводить внимание с любопытствующего Тэхена. Он прекрасно ощущал взгляд омеги на своих руках и теперь сжимал пальцы, пряча когти в ладонях. Ворон взлетел с его плеча. – Его Высочество, – произнес он с поразительной четкостью, улетая прочь. – Его Высочество Принц Тэхен. Любуется. Тэхен открыл рот, пораженный наглостью глупой птицы. Чонгук повел бровью и, кажется, тень ухмылки пробежала по его лицу. Но долго радоваться альфе не пришлось: Лисон, решивший воспользоваться заминкой, с силой ударил по его мечу, выбив оружие из расслабленной ладони, а после, отбросив в сторону и свое, накинулся всем телом, повалив друга лицом прямо в кучу соломы. Альфы, кряхтя, возобновили бой, продолжив валяться по земле. Тэхен, поджав губы, чтобы ни в коем случае не позволить себе рассмеяться, сообразил, что теперь ему точно пора бы уйти. Он и так увидел больше, чем на то рассчитывал. И не мог честно ответить даже самому себе: на пользу ему пошло это или же нет.***
Одним из вечеров, продолжая исследовать замок, Тэхен забредает в то крыло, куда раньше ноги его еще не ступали. Арчатые коридоры привели в сад, где бутоны насыщенно-красных роз уже медленно закрывались, готовые ко сну. На небе тем временем разгорался закат, пронзая сизые облака раскаленным добела золотом. Омега пересек сад и вошел в незнакомое здание, которое встретило его множеством мягких голосов. Стражник нес дозор внутри, и Тэхен решил обратиться к нему с вопросом, что тут же возник в голове. – Это гарем бывшего короля, – скупо ответили ему. Принц хмуро оглянулся, скользя взглядом по пустующему первому этажу, с которого было не увидеть наложников, живущих наверху. – У моего брата был гарем? Но почему после его смерти тот не распущен? Ваш предводитель… – Велено предоставить кров тем из бывших наложников, кому некуда идти и кто по своей воле пожелал остаться. Среди них пленник только один. – Один? Кто?.. Так он и попал в спальню ложного принца, к омеге, который по жестокой судьбе лишился и привычной жизни, и даже своего имени. Тело его с последней их встречи стало тоньше, совсем хрупким, сиреневый взгляд говорил об усталости и равнодушии. Омега, которого Тэхен видел перед собой, растерял всю надежду, что была припасена у него на будущее. Он будто догорал последнее, сам не боялся, но остальных – пугал. – Ваше Высочество, – бесцветно выдохнул он, единожды подняв на Тэхена взгляд, прежде чем вновь опустить его в пол. Когда в его покои вошли, он встал и теперь стоял на ногах, едва покачиваясь из стороны в сторону. – Прошу, сядь, – Тэхен встревожился искренне и сам подошел к нему, чтобы усадить рядом с собой на постель. Он внимательнее пригляделся к омеге, выискивая любые следы издевательств или иного насилия. – С тобой здесь хорошо обращаются? После того раза… кто-то еще тебя навещал? – Зверь… не приходил ко мне, – омега качнул головой. – Больше не приходил. – Руки его затряслись, и Тэхену пришлось их сжать в своих, хоть он и не был уверен, что столь интимное прикосновение может быть омеге приятно. – Больше? Значит, раньше он… что-то… делал? Принц-самозванец вдруг перестал трястись. Разогнувшись, он взглянул Тэхену в глаза, и столько боли плескалось в его сиреневом взгляде, что не передать. Обнаженным предстало его опустошение, раскрылась и залилась кровью гниющая рана. – Никто не ждал, что на столицу кто-то может напасть. Все думали, что это король со своим войском возвращаются с победой, потому позволили кораблям без препятствий зайти в порт. В тот день меня разбудили рано, и я готовился встречать… брата… но оказалось, что Тэдеус не вернулся, а мне сказали бежать. И я бежал, но нас быстро догнали, меня вернули… привели к зверю, как жертвенного ягненка. Я помню его глаза… в тот миг, когда он впервые взглянул на меня, я подумал, что он тут же разорвет на куски мое тело – такой ненависти и злобы мне еще никогда не случалось узреть. То были не человеческие желания и чувства, то был истинный демон. Чудовище – вот он кто, вот в чьих руках оказалась Брассилия… и вы, Принц. – Ему что-то было нужно от тебя? – Ему нужны были вы. А я не был вами. – Омега отстранил от Тэхена свои руки и отодвинулся. Прижавшись спиной к изголовью кровати, он обнял себя. – Я оказался принцем-подделкой, подделкой обернулась и вся моя жизнь. Этот зверь лишил меня брата, короны и имени, а после, когда у меня осталось лишь мое тело… он… лишил меня чести, потому что больше я ничего не способен был ему дать. В ту ночь… он был зол в желании получить вас, но только я оказался тем, кто был под рукой. Тэхен, слушая сбивчивый лепет, молчал. Ему всей душой жаль было этого юношу, но он и помыслить не мог, существуют ли слова, какие могут теперь его утешить. Есть ли что-то в этом мире, что будет способно заглушить боль, ему незаслуженно причиненную из-за чьей-то вспыхнувшей ярости? – С вами он не такой, – вдруг, вынырнув из затяжного молчания, произнес омега. – Я видел. И вы его не боитесь, хоть и знаете, что он – чудовище. Сын демона. – Я тоже пленник в этом замке, – признался Тэхен. – Но на вас он смотрел по-другому. Не как на пленника, а как на равного. Вы совсем его не боитесь? – Что толку от страха? – Все боятся, кому дорога их жизнь. Но в тот день, когда вы за меня заступились, перед этим зверем я испугался настолько, что сам захотел умереть. Это было бы лучше, чем стоять рядом с ним, чувствовать его когти и слышать рычание. Отныне день за днем я проживаю страх новой с ним встречи, мучаясь им, не способен ни есть, ни спать… – Узурпатор больше тебя не потревожит. Я сделаю так, чтобы этого не случилось. Омега сухо усмехнулся на его слова, устало прикрывая веки. – Переживайте лучше уж за самого себя, Ваше Высочество. По крайней мере, вам, в отличие от меня, еще есть что терять. Да и Брассилия не может потерять вас… не то что меня.*** The hate inside – Tommee Profitt, Sam Tinnesz
Визит к ложному принцу посеял в мыслях Тэхена много поводов для раздумий и чувств разного рода. Сердце его не могло не соболезновать чужому горю, и огонь злости внутри уже полыхал от поведанной несправедливости. В краю их случилась война, а в войнах всегда есть место жестокости, боли и тяжким ранам, что могут быть не только физическими, но и разрушать дух вместе с телом. Насилие есть война. Тэхен знает, он все еще помнит, как на глазах его оборвалась жизнь Старика, что растил омегу с рождения, и как горел Небесный замок, пока брассилийские воины сражались с захватчиками. Чужаки несут смерть, несут страх и отчаяние, они всегда забирают не только землю, но также и жизни – те обрывая или марая своими нечистыми руками. С беззащитным юношей, ранее считавшим себя принцем этой страны, обошлись бесчеловечно, жестоко и непростительно. Любой человек, совершивший подобное, в глазах мирных граждан виделся бы чудовищем, а Чонгука же и без того все считали зверем. Даже сам Тэхен так считал, имея на то доказательств больше, чем у остальных. И все боялись демона с севера. Что подданные-лорды, что слуги и кухарки, что простые крестьяне… Тэхен видел этот страх – животный, который невозможно спутать ни с чем другим – в каждом. Видел и понимал: сам он не ощущает в себе этого страха. Ни страха… ни ненависти, пока им не случится вновь оказаться рядом. И пусть будущее увидеть ему неподвластно, но принц с жаром надеется, что в нем при должном усердии будет ждать ответ. Как обоим им ужиться друг подле друга, никому больше не причиняя вреда и поддерживая мир. Ведь пока затишье меж ними было столь хрупким, каким бывает тонкий лед по утру. Забывшись в мыслях, как это теперь бывало с ним довольно часто, Тэхену не сразу удалось заподозрить неладное. Уже добравшись до центра розового сада и обернувшись кругом, он прислушался к тишине и замер. Стражи его не было рядом, альфы остались позади, затерялись в плотной тени коридора, что связывал дворцовые корпуса. На дворе стояла звездная ночь. Кусты роз, перепачканные сверху донизу тьмой, тянулись корявыми, колючими лапами к небу. Рядом шуршал фонтан, чьи струи пытались утащить на каменное дно попавшие в их плен лепестки. Казалось, что Тэхен посреди уснувшего сада совершенно один, но одинокий покой его был лишь иллюзией. А внутри принца уже вспыхнул знакомый огонь, и огонь этот не смел ему врать. Вытолкнув из груди затаенное дыхание, омега двинулся к ближайшей скамье у фонтана и сел, сложив руки на своих коленях. Пальцы пришлось сплести между собою в крепкий замок – дрожь не заставила себя ждать слишком долго и охватила их. Внутри похолодело, и вместо запаха роз в нос ударил аромат свежей крови. В саду не произнесено ни единого слова. Все, что способен уловить обострившийся слух – шепот воды да шелест, с каким общаются розы, спеша обсудить пожаловавших в потемках гостей. Тэхен знает – его специально искали, потому что долго не видели, теряясь в догадках, куда подевался. Когда такое случается, обоим им становится не по себе: под кожей просыпается зуд, и мысли навязчиво вопрошают – сколько еще ждать? когда огонь в жилах снова воскреснет? Им плохо что вместе, что порознь. Боги для них не создали золотой середины, наказав теперь мучиться, однажды пробудив в себе что-то, не имеющее зачатков человеческого. И пока все кругом за глаза Чонгуку дают имя чудовища, Тэхен чует, как в нем самом, проснувшись, на волю рвется не менее страшный зверь. И пусть на руках его нет чужой крови, туман, застилающий рассудок порой, дает понимание: людская воля слабее, чем того омега смеет желать. Этой ночью их прятки на время остановлены. Чонгук выходит из-за цветочной стены, и пока Тэхен наблюдает за ним, останавливается рядом с фонтаном, садится на каменный борт, упираясь в колени локтями. Черные глаза тяжело смотрят на принца, наполовину скрываясь за кудрявой челкой. Омега лижет пересохшие губы и затем выдыхает, чувствуя, как кожа сохнет опять. Между узурпатором и принцем расстояние в жалкие десять шагов, но каждый из них предпочитает молчать и сидеть, не двигаясь. Смотрят друг на друга и понимают: попытки их бороться с собой сейчас одинаковы. Хочется кинуться, впиться пальцами в голую плоть и обезуметь от боли. Отбросить все мысли, забыть свое имя и речь и впредь только рычать на врага, пока рвешься добраться до глотки, чтобы ту вспороть. Тэхен дышит глубоко и замечает, как чужая грудь, словно отражение собственной, ходит ходуном. Тело – натянутая тетива, готовая вырваться из цепких пальцев охотника. Заговори они друг с другом, стало бы легче? Кто знает… но пока в Тэхене нет сил на то, чтобы мыслить рядом с Чонгуком достаточно связно, собирая слова в предложения. Скорее всего, при первой же попытке он пойдет крахом – и зашипит, словно разозленная кошка. И альфа – не лучше, видно, с какой силой вцепился в камень, чтобы хоть тот его удержал, глаза зажмурил, быстро и шумно дышит. Ткань белоснежной сорочки вся натянулась на вздувшихся под нею мышцах. Чонгуку как будто еще тяжелее сдержаться, ему рядом с ним хуже – вдруг понимает Тэхен. Вероятно, потому что процесс обращения был запущен давно и зайти успел далеко. Его когти и руки, по которым вверх подбирается тьма, какой места уже не хватает внутри… "Он не так уж и плох", – фыркнув, Лисон пожимает плечами, в очередной раз решив совершенно бестактно надоесть Тэхену своей весьма болтливой компанией. – "Вот только, сдается мне, совершенно не имеет понятия, что теперь с тобой делать". Тэхен в тот раз оскорбился и глаза свои сощурил так угрожающе, что Лисон решил умолкнуть и мысль дальше не развивать. Не знает, что делать! Как будто Тэхен не принц вовсе, а бесхозная вещь. Но что если альфа был в тот момент с ним серьезен, допустив откровение? Тэхен ведь тоже совершенно не ведает, где найти сопротивление их притяжению, что делать с тягой, призванной погубить. У него в груди сердце заходится бешено от мысли, что их пути с узурпатором разойдутся. Окажись они рядом – посыпятся искры, отойди – задохнешься от того, как сдавило глотку и тело окутало ледяным огнем. Тэхен… не единственный пленник. Кому из них двоих на самом-то деле была уготована судьба наивного мотылька, что супротив желанию жить устремился к верной смерти? Тэхену, в котором угасал всякий страх, стоило лишь ощутить на себе чернеющий угрозой взгляд, или… Омега становится тем, кто первым уходит из сада. И делает он это не потому, что нет больше сил держаться, а потому, что первым сжалился. Встав на ноги, он расправил одежды, без робости встретил тут же распахнувшиеся омуты чужих глаз и склонил голову на прощание, прежде чем удалиться в свои покои, где быстро заснул, так и не услышав посторонних шагов, что уже глубокой ночью раздались рядом с дверью. Наутро голова была совершенно пуста, будто все мысли в ней Тэхен успел еще вчера передумать. Проснувшись на заре, он долго еще валялся в постели, разглядывая, как на поднятых кверху руках его танцует пестрый свет, бьющий сквозь витражи. Но, проследив за лучами, принц вдруг нахмурился. Он приподнялся на одном локте и потянулся к подставке, что находилась рядом с кроватью и служила для кувшина с водой. На краю ее лежал небольшой янтарный камень. Овальный и гладкий, он будто впитывал внутрь себя щедрый солнечный свет. Тэхен взял его, положив себе на ладонь, провел пальцами по теплому боку и поджал губы в невозможности вспомнить, откуда этот янтарь у него. А если тот принадлежит кому другому, то каким образом за ночь здесь оказался? Омега перевел взгляд на закрытую дверь. От пришедшей на ум догадки озноб схватил разнеженную утренним теплом кожу. Его навещали? Навряд ли бы стража пустила к нему ночью незваных гостей, никому было не войти, кроме того, разумеется, кому воины напрямую подчинялись. Спрятав камень в ладонях, Тэхен подавил дрожь, какая уже готовилась пуститься по телу. О целях ночного визита в свои покои омега понятия не имел, но хотел бы те узнать. Была бы еще у него такая возможность.***
Следующей ночью ему ожидаемо не спится. Нервозность не дает даже присесть за туалетный столик и начать приготовления ко сну. Тэхен, как вернулся к себе после ужина, ходит по комнатам из угла в угол, будто запертый в клетке зверь, и заставляет огоньки в зажженных свечах тревожно дрожать. Попятам за принцем скользит его беспокойная тень. Останавливается он только тогда, когда наконец слышит шаги за дверью. Слышит – и застывает мраморным изваянием, даже дышать перестает. Ждет. Повторится ли вчерашняя ночь, или все минувшее он себе попросту бестолково надумал? Сам Чонгук весь день не попадался ему на глаза, и рядом присутствие альфы не ощущалось, как будто тот избегал его специально. Сердце в груди трепещет с такой суматохой, что принцу становится дурственно. Но шаги проходят мимо покоев омеги, теперь же постепенно становясь тише. Тэхен выдыхает, касаясь лба раскрытой ладонью. Кожа влажная, ему от беготни душно. Приходится дойти до балкона и распахнуть настежь двери на его пороге. Сразу в комнату вместе с вечерними звуками проникает перечный запах лилий. Принц жадно дышит им, стараясь проветрить голову и унять глупые мысли, роящиеся в ней, как в потревоженном улье. Наблюдая сверху за тихим ночным мраком, омеге хочется раствориться в том, рухнуть прямо в его объятия подбитой птицей и увязнуть в них. Успокоиться. Он оглядывается на двери своих покоев, затем на сад и решает все же выйти, спустившись хотя бы ненадолго. Возможно, удастся нагулять себе сон такой же крепкий, как и вчера. Он выходит тихо и, ничего не объясняя страже, устремляется к лестнице, которая, уводя вниз на четыре пролета, позволяет очутиться прямо в саду. Но вдруг понимает – за ним следом никто не торопится, и только позади скрипит тихо отворившаяся дверь. На затылке Тэхен ощущает пристальный взгляд еще до того, как успевает скрыться за поворотом лестницы. Теперь он знает – за ним следуют, и будто вчерашняя их встреча рискует возыметь шанс на повторение. Без целей и мыслей, они чувствуют себя хищниками и жертвами, потому что не хотят вновь мучиться рядом, но также оба этого страстно желают. И потому никто из них с выбранного пути так и не сворачивает, пока не достигают цели. Посреди зелени, укрытые от чужих глаз кронами низких деревьев, омега и альфа замирают. Тэхен отводит голову чуть назад, видит, как на земле рядом с его собственной уместилась чужая крупная тень, и, чувствуя дыхание у себя на затылке, прикрывает глаза. Кожа перчаток Чонгука скрипит от того, с какой силой тот сжал кулаки, пока стоит к омеге непозволительно близко. Он дышит запахом солнца, и солнечный жар опаляет звериную глотку. Велит отпрянуть, но пьянит собою так сильно, что руки болят желанием вновь дотронуться, и пусть дальше затем последует неминуемая расплата… Но Тэхен вдруг отходит на шаг подальше и оборачивается. Глаза, в ночи сверкающие, как золотые звезды, без страха дарят мужчине свой выразительный взгляд. – И как же я должен расценивать очередную встречу с вами? Снова хотите раздеть меня, убить, или будем молчать? Или скажете, что шли на ночь глядя по своим делам, а я так некстати встал у вас на пути? Чонгук склонил голову набок, угрюмо нахмурился, прежде чем взглядом повести по сторонам. – Если выбор за мной, то я выбираю молчание. Или твое Высочество хочет чего-то иного? Тэхен изогнул бровь, но на этот раз сдержался. Хоть проснувшийся норов и рад был показать зубы, омега себя осаживал: рассудком понимал, что обоим им это нужно, а значит – усилий явно стоит. – Молчание… но мы ведь уже говорим. – Рад, что ты изволил это заметить. Не обнаружив поблизости ни одной скамьи, но и не имея никакого желания стоять столбом, Тэхен опустился на траву, жестом предлагая Чонгуку сделать то же самое. Тот, едва заметно хмыкнув, сел напротив принца, оставляя между ним и собой расстояние достаточное, чтобы случайно не коснуться. А коснуться хотелось. Обоим. Тэхен отвел руки себе за спину, оперевшись на них. Альфа проследил этот жест и напряг челюсти, буравя принца черным задумчивым взглядом. – В тебе тоже есть эта тяга, – произнес Чонгук, будто вынес ему приговор. – Давно? Принц вздохнул, медля с ответом, но все же решил сказать правду: – С полгода. Она начиналась со снов. Те были яркие, в них я чувствовал боль, а затем… понял, что я не один. – В них ты видел меня? – Лишь чувствовал. Желание избавить мир от тебя, даже если в попытках себя уничтожу. Тебе это знакомо? Чонгук кивнул ему медленно, длинные серьги в его ушах, стукнувшись друг об друга, тонко зазвенели. – Смотрю на то, как ты близко сейчас, и изо всех сил себя держу от того, чтобы не разорвать на части. – Так почему же еще не разорвал? Чонгук криво ему усмехнулся, прежде чем шумно вздохнуть и поднять взгляд, устремив тот к неполной луне, что наблюдала за их разговором. – Эти желания принадлежат не нам. Я знаю, что в этом ты со мною согласен. Тьма, что пробудилась во мне, росла медленно, поначалу едва заметно, я и помыслить не мог, как сильно могут возрасти ее аппетиты. – Чонгук снял перчатки, отбросив те на траву. – И вот теперь я такой. Тэхен, взглядом обведя его руки с когтями и черными жилами, накрыл свою шею ладонью, чувствуя, как там, под одеждой, пульсирует подаренный альфой золотой шрам. – Это… растет? Чонгук кивнул ему в подтверждение. – Таким, как сейчас, я стал за год. – Значит, когда-нибудь… Альфа пожал плечами, на этот раз не имея ответ. У него на этот счет имелись лишь страхи да предположения. – Поначалу, когда ты только начал являться мне во снах, я надеялся, что все оборвется, как только я найду тебя и убью, – признался тихо Чонгук после недолгой заминки. Его голос стал глубже, и по телу прошла заметная дрожь. Руки он с силой сжал в кулаки, вероятно, спровоцированный собственными мыслями. – Все решил один день на Эртере, когда на Фиалковом Короле я ощутил отголосок аромата… твоя кровь для меня пахнет солнцем. – Значит, из-за ненависти, вспыхнувшей ко мне, ты убил его? Чонгук покачал головой. – Не знаю. В тот раз я был полон ярости. Впрочем, сейчас ощущения не переменились. – Но Брассилия тебе не нужна, – не унимался Тэхен, напирая. Он подался вперед, чувствуя, как внутри разгорается пламя, которое грозило выйти из под контроля, если вовремя не остудить. – Я знаю это точно, потому что наблюдаю за тобой, как и ты наблюдаешь за мной. Мы всегда где-то рядом, потому что иначе теперь не можем… Ты – не король здесь, корона тебе не нужна. Была бы нужна, ты бы ее давно у меня отнял, а меня бы запер где-нибудь или приказал казнить, раз не можешь убить собственными руками. Но вместо этого представил народу, всем показал мое лицо и заставил знать склонять передо мной головы. – Хочешь что-то спросить – говори, – отрезал Чонгук. – Меня волнует лишь судьба моего королевства, – ответил Тэхен, чем заработал от альфы очередную кривую усмешку. – Лисон прав – ты до тошноты благороден. Тяжело же тебе живется, с таким-то светлыми мыслями. – Все лучше тех, где я набрасываюсь на тебя с намереньем испепелить. Чонгук потирает грудь через плотный камзол, пока внимательно оценивает принца взглядом, будто не делал так уже сотню раз с того мига, как впервые узрел наяву. Дивная красота брассилийца невольно пленит, отзываясь колюче на самых подушечках пальцев. Капля людского в темном ворохе животных чувств, что душит Чонгука минута за минутой, пока они с омегой находятся так безумно близко. – Я не хочу, чтобы тьма одержала победу во мне, – твердо произнес альфа. – Больше я не намерен ей подчиняться, поэтому тебя я не трону, не убью… Но и как отпустить – не представляю. Тэхен шумно выдохнул, опуская ранее напряженные плечи. Осунулся, будто признав поражение. Он добрался до потаенного кармана на своем платье и, извлекя оттуда обнаруженный поутру камень, принялся перебирать тот в пальцах. – Вот бы знать, почему мы такие… Что тому виной? – Что виной? Ты ведь знаешь, наверняка. Что давно говорят обо мне…. – Я слышал о тебе разное. В детстве. – Тэхен взглянул на него с любопытством. – Так это правда? – Я никогда не знал своего второго родителя. Люди всегда с радостью готовы чесать языками и многое склонны додумывать, но чем больше времени проходит, тем больше я убеждаюсь в том, что правда в слухах есть. Знаешь, по миру ходит легенда. О Демонах… – И о Фениксах, – добавляет к его задумчивой речи Тэхен, грустно усмехаясь. Пальцы его сжимают янтарный камень, пряча тот от альфы в кулак. – Воины Луны и Солнца, которые созданы биться друг с другом до самой смерти. – Оказавшись равными в своей силе, каждый из них предпочел умереть, чтобы другой тоже погиб. Тэхен вздрагивает, слушая тихий голос, что пересказывал ему красивую детскую сказку, какую он долгие годы не слышал. В памяти вспыхнула мозаика над тронным залом и фениксы в ней, от взгляда на которых у маленького принца всегда кружилась голова, но оторваться от них он не мог. Брассилия – страна под благословением Фениксов. Именно с нею благородные дети Солнца когда-то объединились, чтобы бороться со тьмой и принести земле мир и покой. Победа была одержана, государство с тех пор лишь крепло и процветало… пока на берега ее не явился сын демона. – Сказки – лишь красивая ложь, что когда-то была создана простыми людьми, – Тэхен заставил себя коротко рассмеяться. – Но мы с тобой оба для них слишком стары. Не знаю, что происходит с тобой, но во мне – кровь правителей этой страны, и больше нет ничего другого. Фениксов никто из ныне живущих никогда не видел и не увидит, потому что тех не существует.Everybody wants to rule the World – Lorde
– Не существует? – Чонгук недобро взглянул на омегу исподлобья, а затем, долго не думая, встал на ноги, подошел к нему и схватил за предплечье, скрытое под пышным белоснежным рукавом платья. – Отпусти, – глухо произнес Тэхен, мгновенно тоже меняясь в лице. – Как прикажет Ваше Высочество, – усмехнулся мужчина и дернул его на себя, с легкостью ставя на ноги и заставляя, не удержав равновесие, прислониться к своей груди. Их учащенное от обоюдной злости дыхание смешалось, пока взгляды друг друга шарили по лицам. – Сразу после того, как мы с тобой кое-куда прогуляемся. Альфа потащил его за собой, не давая высвободить руку из крепкой хватки, но держа аккуратно, с мыслью о том, чтобы не ранить когтями и не дать соприкоснуться их голой коже. Тэхен благоразумно молчал, послушно следуя за ним – вряд ли посреди ночи крики и отпирательства ему сильно бы чем помогли, да и против этого мужчины пошел бы разве что полный безумец. Потому омега не противился, лишь старался поспеть за широкими шагами и прислушивался к шумному дыханию альфы, не давая себе отчета в том, что сам дышит с ним в унисон. По длинному арчатому коридору, что своею помощью соединяет многие оконечности огромного замка, Чонгук приводит их обоих в заброшенное крыло. Здесь сыро и ни один факел не горит, так что омеге не остается ничего другого, как вцепиться пальцами свободной руки Чонгуку в плечо, чтобы не навернуться в потемках – тот, кажется, в отличие от принца, способность видеть в густой тьме не растерял и шел к своей цели уверенно. В конце коридора их ждала старая скрипучая дверь, а за ней – все та же сырость и едва уловимый запах гари. – Чьи это покои? – спросил Тэхен, силясь хоть что-то разглядеть, но тщетно. – Здесь случился пожар? Чонгук хмыкнул и вдруг его отпустил. – Стой смирно, иначе можешь пораниться. Альфа отошел недалеко и, чиркнув огнивом, заставил вспыхнуть маленький огонек в масляной лампе, которая была кем-то оставлена посреди комнаты. Омега встретился с мужчиной взглядом, а после оглянулся кругом: в скудном оранжевом свете виднелись очертания некогда роскошной спальни. Гобелены на стенах, сверкающий даже под слоем многолетней пыли пол, заколоченные витражи… и копоть. Голова принца вдруг заболела, пальцы рук закололо от холода. – Куда ты привел меня? – В покои твоей матери, – ответил Чонгук, и омега задохнулся от чувств, не ожидая услышать такого. У него затряслись колени, все перед глазами пошло кругом, и Тэхен беспомощно пытался зацепиться взглядом хоть за что-нибудь… Чонгук быстро оказался рядом снова, чтобы подхватить ослабевшее тело. Голова Тэхена в бессилии свесилась, глаза уставились в пол, на котором виднелись следы огня и янтарные капли. – Почему… спальня моей матери больше напоминает не покои королевы, а пепелище? Омега не знал, задает ли он сам вопрос Чонгуку или лишь поддается боли и беспомощности. В глазах собралась влага. Мамы, как и отца, ему не удалось застать при их жизни, и раньше казалось, что он с этим смирился, ведь как можно скорбеть по потере тех, кого не знал? Оказалось, можно… – Дай мне отсюда уйти, – Тэхен прошелестел слова тихо, не приказом, а просьбой, потому что побоялся, что иначе его голос дрогнет, сорвется и потонет в боли. – Я не хочу… – Посмотри кругом, – возразил Чонгук, приподнимая его за плечи и ставя перед собой. Глаза альфы, отражая огонь в своей черноте, грозно тлели. – Я разузнал об этом месте все, что можно было узнать. Пожар здесь случился в тот день, когда ты родился. – Я… тебя не понимаю… – Это спальня твоей матери, но посмотри внимательно: здесь не хватает мебели, на месте кровати – след от огня, а от него прочь ведут янтарные следы, будто кто-то разлил по полу смолу, но зачем бы это делать? – Я… – Знаешь, что в мире говорят о янтаре? Знаешь, чью застывшую кровь называют им? – Отпусти меня… – Я пытался узнать, кто в тот день принимал роды у твоей матери, и знаешь, что мне открылось? Всех этих людей нет в живых! Все они уже давно мертвы, и никому неизвестно, по какой именно причине во время родов в покоях королевы начался пожар. Тэхен не выдержал больше, не смог продолжать слушать, заткнул ладонями уши и закричал, жмурясь. Боль в голове не унималась, все сильней росла, путая мысли и пуская жестокие слова альфы по кругу. Принц тонул в темноте, сквозь зажмуренные веки к нему слабо пробивался оранжевый свет… и вдруг тот его ослепил, резко вонзив раскаленные прутья в оба виска. Тэхен зарычал от боли, задрожал, из глаз у него брызнули слезы несдержанным потоком, и тело зашлось в судороге. А перед глазами, когда он те распахнул, все оказалось вдруг совершенно иное. Огонь. Огня стало больше, он был повсюду. Красный и золотой пожирали богатое убранство спальни, обгладывали мраморные стены и плавили витражи. Было жарко и громко. А Тэхен взглядом оказался прикован к знакомой спине. Та дрожала – спина его старшего брата, а сам Тэдеус загораживал Тэхену обзор на творящееся впереди. Там кто-то корчился, на кровати… белоснежные простыни, испачканные в золотой смоле, горели… – Убереги его, Тэдеус… обещай мне… Иначе… он за ним придет… Огонь вспыхнул еще сильнее, и Тэдеус взревел, как насмерть подбитый зверь. Он было хотел кинуться к пламени, но вдруг его окликнул хриплый старческий голос: – Ваше Величество! И юный король остановился, обернулся, позволив Тэхену наконец-то увидеть свое совсем еще молодое лицо, с дорожками слез на впалых щеках и ужасающей пустотой, какой зияли сиреневые глаза. Он пошатнулся, но затем стиснул челюсти, чтобы после сквозь сжатые зубы вытолкнуть из себя: – Старик, принеси мне топор.*** Monsters – Tommee Profitt, XEAH
Он не помнил, как вырвался из рук Чонгука, не помнил, как в кромешной тьме выбирался из заброшенного крыла и затем по спящему замку бежал все дальше прочь. В себя Тэхен пришел уже тогда, когда запер двери собственных покоев на замок и рухнул посреди комнаты на пол. Принц с силой зажал себе рот ладонью, давясь истерикой, пока лицо его омывали неиссякаемые потоки слез. Он не хотел думать о том, что увидел. Он не хотел понимать и строить догадки. Страх сковал позвоночник и вонзился в лопатки. Старые шрамы, о которых он всю жизнь не вспоминал, заныли под одеждой, заставляя омегу яростно дернуть за ткань своего платья, разрывая шнуровку и обнажая сгорбленную от ужаса спину. Пальцы зашарили по голому телу, нащупывая на том ровные продольные следы. Они казались ему горячее, чем остальная кожа. Высвободившись из одежды, Тэхен кое-как поднялся и на слабых ногах дошел до туалетного столика, напротив которого на стене было расположено большое зеркало. Омега трясущимися руками, не с первого раза, но сумел подпалить свечу, и вскоре огонь озарил его отражение. В зеркале он увидел свои старые, полученные в раннем детстве шрамы. Они тянулись вдоль его обеих лопаток, сколько он себя помнил… В голове до сих пор раздавался обессиленный голос его матери, умоляющей Тэдеуса. По щекам принца продолжали бежать крупные слезы, и руки вместе с телом дрожали. Дрожало и пламя над толстой свечой, будто старательно подражая ему. Затерянный в воспоминаниях, никогда ему не принадлежавших, Тэхен потянулся к огню, погрузил свои пальцы прямо туда, где горело ярче всего… Пламя радостно поглотило их, оплело собою, согрело… но так и не посмело причинить омеге вреда.