Тэхен
Снова он чувствует, как обжигающий холод касается щек. Грани острого льда неустанно ранят нежную кожу, но Тэхен настолько в своих ощущениях потерян, настолько глубоко провалился в беспамятство, что продолжает бессильно лежать, уронив руки вниз, как мертвые плети. Жизнь покидает его, струится капля за каплей из вскрытых шрамов и пачкает золотым сверканием все вокруг. Янтарь стремительно застывает в снегу, обернувшись слезами угасшего Солнца, которому не суждено пробиться к своему последнему сыну сквозь тьму. Веки Тэхена раскрыты, но перед глазами реальность мутная: то горит огнем, то укрывается в морок. Но среди всего он до сих пор остается способен почувствовать, как рядом, прижатое к его плечу, бьется не его сердце. Чужие руки держат принца, обнимая хрупкое тело, причиняют им обоим страшную боль, но не смеют от себя отпустить и дать возможность упасть. Омега раскрывает сухие губы, вдыхая воздух, смешанный с пеплом, и с ним делают вдох в унисон, рыча от отчаяния. Он, собрав последние силы, тянется вверх своей белой рукой, чтобы коснуться черного лица, но рука соскальзывает вниз, полосует когтями по коже, даря той широкие шрамы и пачкаясь в черной крови. По щеке катится капля янтарной слезы. Здесь и сейчас он чувствует, как близко уже к ним обоим подобралась смерть… но готов ли он в этот раз так просто отдаться ей?...***
Он не двигается еще какое-то время после того, как очнулся. Позволяет себе только крепко сжать в кулаке шкуру, которой укрыт: видимо, слуги позаботились о нем ночью, потому что в открытом море, даже будь оно южным, после заката достаточно холодно. В каюте темно и очень тихо, если не обращать внимания на шепот волн, которому в пути не сыскать конца, и дыхание двух придворных служанок, которых Тэхену пришлось взять с собой из дворца, как того требовал этикет. Отправляться в такое далекое путешествие наследному принцу-омеге, никого не имея в своем подчинении, было нельзя, хотя сам принц с этим бы поспорил, окажись у него на это время и какая-никакая возможность. Боль фантомом гуляла по телу, а Тэхен считал волны, пока огонь внутри не унялся настолько, что стало возможно ровно дышать. После, утерев пот, он тихонько поднялся, убедился, что служанки продолжают спать, и, обернувшись в накидку, вышел прочь из каюты. Он знал, кого непременно сможет найти на пустующей палубе, также лишенного сна и также ожидающего встречи, которой под звездами открытого моря случалось состояться уже не первый раз. Над головой, выделяясь в темноте неба, белоснежной стрелой тихо спланировал ворон, чтобы затеряться где-то под развевающимися парусами. Чонгук за время на корабле взял в привычку повязывать голову черной косынкой, чтобы не дать отросшим волосам курчавиться от влаги еще больше и лезть в глаза. Он, не обращающий внимания на прохладу, оставался одет ровно в то же, во что был одет днем: высокие сапоги, брюки из грубой ткани и свободную темную рубаху, которую на поясе собирала широкая портупея, держащая ножны для меча, сейчас пустующие, и тонкий кинжал. Перчатки с рук альфа снял и убрал за пазуху. Длинные когти тихо скребли по борту, оставляя светлые полосы на дереве ценной породы. Тэхен не стал нарушать тишину и прерывать ход чужих раздумий, он позволил альфе сохранить молчание и, осторожно подойдя, приник со спины, обхватив сильные плечи руками и прижавшись к лопатке щекой. Чонгук уже по привычке склонил голову вбок, ловя взглядом чуть разметавшиеся волны серебряных волос, но касаться принца голыми руками не мог, так что замер, вновь обратив взгляд на океанский простор. На этом корабле, не сразу, но вдвоем они научились оставаться в спокойствии, которое было так необходимо. Рассудок был тем трезвее, чем ближе случалось быть их телам. Одинаковый ритм сердцебиений служил омеге нежной мелодией колыбельной, а Чонгуку указывал путь к утерянной некогда человечности. – Ночь не закончится еще долго, – в конце концов произнес альфа, чувствуя, как принц позади него переступает с ноги на ногу, чтобы было удобней, – тебе стоит пойти и снова попытаться заснуть. Завтра потребуются силы, ведь пополудни мы уже прибудем… – Я думал, что с миром между нами сны перестанут причинять боль, но в этом плавании они стали таким невыносимыми… Дурные грезы рождают во мне дурные мысли, заставляют думать, что на берегах, которые к нам все ближе, ждет недоброе. – Не жди доброго от врагов, – приказал Чонгук хмуро, а затем глубоко вздохнул, расправив широкую грудь. – И не тревожься. Этим снам не суждено сбыться. – Грозный пленитель стал мне защитником. Чонгук слышит, как омега хоронит тихий смешок в складках его одежд, и после оборачивается, чтобы увидеть его, укутанного в накидку. Принц не прячет мягкой улыбки и лукавых глаз, слабо мерцающих во тьме. Но улыбка его все же блекнет под тяжестью не отпускающих страхов. – Будущее не может меня не тревожить, в нем слишком много загадок. – Вернемся в Брассилию и разберемся с ними. – Не о Брассилии… думы о ней я оставил на родных берегах, эти же унес с собою. Они все о нас с тобой. – Ты их страшишься? – Я… – Не тревожься, – повторяет Чонгук, качнув головой и привлекая Тэхена к себе за стройную талию. Омега прячет лицо у него на груди, вновь обнимая за плечи и позволяя мужчине ощутить тепло, по которому тот давно тоскует. Внутри их обоих слабо скребутся усмиренные звери. – И не бойся. Я не отпущу тебя. – Пытаешься угрожать? – Обещаю. – Как узурпатор? Или бастард? Или сын демона? – Как мужчина. – Тэхен не отвечает ему ничего, только напрягает сильнее руки, опаляя кожу Чонгука дыханием даже сквозь ткань. Мужчина знает, что омеге подле него становится во много спокойней. Как и альфе спокойнее с ним. Потому он делает шаг назад, утягивая и принца за собой. – Идем, ляжешь спать в моей каюте. – А ты сам… – Останусь с тобой. Чтобы сны тебя впредь этой ночью не тревожили. Отдых мне не так важен, я почти не сплю. Их каюты расположены рядом, двери буквально напротив. Неподалеку на этом ярусе также каюта, где разместились Лисон и Тео – еще один глассийский командир. Все остальные находятся ниже, в трюме. Чонгук заводит Тэхена в комнату, направляя за плечо, чтобы омега ни обо что в темноте случайно не запнулся, и дает устроиться по цетру собственной постели. Сам опускается в кресло за массивным столом, что стоят у окна. За окном волнуется глубокое море. Тэхен поворачивается к нему лицом, кладет руки на подушку у головы, и альфа может видеть, как продолжают во тьме золотом мерцать его глаза. Он знает, что принц заснет совсем скоро, как бы ни боролся со своей дремой. Постоянная качка выматывает его, а неизвестность огромного моря – страшит. Так и случается. Они в пути уже вторую неделю. В начале путешествия кораблю суждено стало сбиться с курса, и на то, чтобы вернуться на правильный маршрут, ушло много лишнего времени. Но завтра, когда солнце войдет в зенит, они наконец-то прибудут. Окажутся на землях Ромары. Неожиданностью было встретить в Виоле посла ромарийских правителей. Судно с ним прибыло ночью и было встречено Чонгуком и воинами севера на городской пристани. Альфа со смуглой кожей и безволосой головой спустился к ним без оружия, в сопровождении нескольких слуг и двух увесистых сундуков, доверху забитых гранатовыми камнями. Посол не улыбался, но говорил учтиво, с достоинством. Он представился Сурией, а Чонгука назвал Правителем. Чонгук же на обращение к нему лишь стиснул челюсти крепче, но промолчал. Послу разрешили войти во дворец и устроили вместе со слугами в свободных комнатах, приставив охрану до той поры, пока не наступит утро, и незванные гости не отдохнут от долгого морского пути. Чонгук же сам, как и обещал, вернулся к Тэхену, поведал все, как есть, и сказал ждать окончания ночи, чтобы узнать причины чужого визита. То была первая ночь, когда альфа остался в покоях с принцем, чтоб охранять его сон, и сам принц дал ему на это свое разрешение. Тревога не позволила им друг друга надолго покинуть. Аудиенция состоялась сразу на рассвете. Сурия был представлен вновь в тронном зале обоим правителям и военному совету. Там-то посол и открыл цель прибытия на чужие берега. Король Ромары и его наследник приглашают Господ Брассилии в Арэт, свою столицу, для знакомства и переговоров, которые могли бы способствовать заключению меж государствами долгого и крепкого мира. Его Величество и Его Высочество надеятся на плодотворный союз, который обеим его сторонам принесет хорошую выгоду. И избавит от лишних тревог. После того, как приглашение было озвучено Сурией, по тронному залу разлилась густая тишина. Чонгук задумчиво хмыкнул, лениво стянул с рук перчатки на глазах у посла, чтобы хрустнуть костяшками пальцев. Не без удовольствия он заметил, как у Сурии непроизвольно сжался кадык. Чужой страх он был способен почуять за сотню лиг. – Мы дадим свой ответ до заката, – произнес он, поднимаясь с трона, на котором все это время сидел. Глассийцы, какие были в зале, тоже поднялись вслед за своим братом. – Пока можете провести время в замке. Но не за его пределами. Посол не смел ему возразить, как не смел и задерживать Чонгука дольше положенного. Он удалился. Сам альфа тоже поспешил покинуть тронный зал, из него перейдя в соседнюю комнату, неизменно служившую переговорной. Там его и остальных альф-командующих ждал Тэхен, который прекрасно слышал посла, находясь за стеной. Лица его чужакам лучше было пока что не видеть. Омега и альфа переглянулись, прежде чем занять положенные им места за широким столом. – Это ловушка! – горячо воскликнул Оникс, молодой альфа, которому минуть успело двадцать пять лет. В войске Чонгука он прослыл талантливым стрелком и хорошим наставником тем, кто еще обучался военному ремеслу. Цепкий голубой взгляд остановился на взгляде Чонгука, так и застыл. – Ромара хочет заполучить в свою вонючую пасть сразу двух правителей этого королевства. Тебя они, вероятно, убьют, а после, не успеет твое тело остыть, как Принца Тэхена трахнет их наследник, чтоб узаконить права на брассилийский престол. – Оникс, прикуси свой язык, пока я его не оторвал тебе за благие намерения, – Чонгук предостерег его, звуча глухо и бросая короткий взгляд на поведшего бровью единственного омегу в их не самой галантной компании. – Но в чем-то малец прав, – замечает разведчик Грен. – Ромарийцы и две сотни лет назад носили на себе славу предателей, желание нападать исподтишка из них уже не вытравишь. Мир, который предлагает их посол, скорее всего, фальшивый и придуман за тем лишь, чтобы заманить кого-нибудь из вас на Ромару. – Но можем ли мы отказаться? – подал голос Тэхен. Альфы, нахмурив брови, удивленно воззрились на него, не ожидая от омеги столь быстрого возражения. – Ты считаешь, что у нас нет выбора, и на предложение мы оба должны ответить согласием, – догадался Чонгук, и Тэхен тут же в ответ ему твердо кивнул. – Почему? – Отказав, мы проявим враждебность. Неприкрыто объявим Ромаре о том, что ждем нашего неизбежного с ней конфликта, а значит готовимся к войне. И мы не знаем, какова ее военная сила на данный момент. С битвы в Огненной Долине прошло много времени. Известно, что Ромара участила набеги на Валиссию, за счет этого, вполне возможно, она уже восполнила свои потери во флоте, продовольствии и металле, необходимом для изготовления оружия. Брассилию ждет преимущество лишь в том случае, если мы сумеем воспользоваться Порой Штормов. Но до нее еще месяцы. Что если Ромара успеет напасть за это время? Глассийцев может оказаться слишком мало, чтобы выстоять. Я не хочу, чтобы на берегах моего государства вновь была пролита кровь… тем более от меча насильников и тиранов, какими Ромара славится на весь мир. – И потому Ваше Высочество хочет добровольно отдать себя в жертву тем самым насильникам и тиранам, – выплевывает уже другой альфа, коренастый и русоволосый. – Чего вы этим добьетесь? Форы для тех, кто останется на этой земле? Брассилия потеряет и вас, и Чонгука… – Я не думаю, что они питают цель убить нас, – Тэхен покачал головой, возразив, и даже Чонгука удивили его слова. Он обратился к нему, пока другие не стали перебивать: – Объясни. – У них, как и у нас, есть разведчики. А значит, им известно, что, случись с нами беда, так просто им это с рук не сойдет. После того, как отступят шторма, на Брассилии будет готово новое сильное войско. Эртера также теперь подчиняется Глассу, и поднять в ней знамена для битвы с Ромарой за несколько месяцев не составит труда. Со временем этот альянс, очевидно, станет превосходить Ромару числом и в случае того, чего вы так боитесь, будет готов жестоко отомстить. Я не считаю, что правитель Ромары и его наследник настолько полные идиоты, что не учли того, о чем я сейчас говорил. – Тогда с какой целью им вас приглашать? – Точных их планов мы не узнаем, пока не проведем с ними переговоры, – Тэхен пожал плечами, – потому я хотел бы ответить на приглашение посла согласием. – Необязательно вам плыть туда обоим, – снова предпринял попытку вразумить Оникс, который так и не смог побороть возмущение предложенной перспективой. – Почему бы кому-то одному не отправиться? Чонгук взглянул на Тэхена, сидящего от него по правую руку. Омега поджал губы, рука его по собственной воле поднялась, огладив золотой шрам, потерявшийся под цепочками драгоценных украшений. С усилием мужчина подавил в себе шумный вздох. – Кто-то один поплыть не сможет, – потому что мы не в состоянии боле друг друга надолго оставить. Разлука в прямом смысле слова сведет нас обоих с ума, и тогда мир наш сокрушится, погрязнет во тьме и пламени. И мы вновь потеряем себя. – Это не обсуждается. Просто знайте, что не существует такого исхода. Принц Тэхен всегда должен оставаться подле меня. – В золотых глазах напротив он без труда сумел распознать отчаянное согласие с каждым своим словом, и на жалкую каплю это его успокоило. – Что, если послать воронов к Хисону, в Эртеру? Попросим его переправить к нам часть своих войск, – предложил Лисон, все это время хранивший молчание и наблюдавший за ведущимся обсуждением. – На созыв знамен и вооружение уйдет время, а затем оно понадобится на то, чтобы добраться до наших берегов, – объяснил Чонгук. – Вспомни, как долго мы плыли сюда из Эрата. Ромара же расположена очень близко, нужно всего лишь преодолеть Южное море. Время не на нашей стороне. Мы как никогда уязвимы, и, уверен, Ромара это тоже понимает. – Сукины дети, четвертовать бы их всех и оставить подыхать под их хищным солнцем. – Кто знает, – Чонгук недобро усмехнулся, уставившись пристально в деревянную поверхность стола, по которой неосознанно скреблись его когти, – возможно, мы и правда сделаем это когда-нибудь. Но не в самое скорое время. Пока нам нужно узнать, что эти ублюдки затеяли… И вот, спустя две недели, как решение принято, и Чонгук с Тэхеном в сопровождении отряда своих людей взошли на борт королевского судна, все они прибывают на земли Ромары, под нещадно палящие лучи ее солнца.***
побережье государства Ромары/Арэт, столица государства РомарыDeath will have to run – Blue Stahli
Воздух перед глазами Тэхена волнами движется вверх, будто вода. Чудно́. Это все от жары, как сказал им Сурия: Солнце плавит все вокруг, как огонь опущенное в него железо. Раскаляет пространство Великой пустыни, делает песок под ногами обжигающим и каждый вздох – испытанием. Небо ясное, лишенное облаков. Только солнце во всем своем ослепительном величии зависло над ними так высоко, что все вокруг перестало отбрасывать тени. На Ромаре от него никуда не скрыться. Альфы и Тэхеновы служанки выходят с корабля на пристань медленно, осторожно ступая по деревянному трапу. Лучи столь яркие, что причиняют боль не привыкшим глазам, опаляют те участки на коже, что не вышло укрыть легкой тканью одежд, не так давно всем им подаренных. Ткани совсем невесомые, едва ощущаются на теле, но даже в них уже через жалкое мгновение на чужой земле становится невыносимо жарко. Лишь Тэхену это все, как оказалось, совершенно не страшно. Омега, не щурясь даже, смотрит на припекающее злое солнце, и то заставляет его золотые глаза еще ярче сверкать. Он распахивает полы своей туники, оголяет руки и чувствует лишь ласку нагретого воздуха, тепло. Чонгук, каким-то образом умудряясь щуриться и хмуриться одновременно, подходит к нему, тяжело дыша. Весь облаченный в белое, он кутает руку в ткань накидки, прежде чем взять принца за запястье. На другой его руке, из-за жары расставив крылья в стороны и приоткрыв большой клюв, сидит Эхо. Видимо, летать ему сейчас не хочется. – Не отходи от меня далеко. – И ты от меня не отходи, – Тэхен обеспокоенно оглядел его и остальных северян, собравшихся кругом них. – Как ты себя чувствуешь? – Как кабан, которого подвесили над костром и крутят на вертеле. – Мне нипочем их солнце. – Постарайся, чтобы они об этом не узнали. Дай себе преимущество… на случай чего. Тэхен кивнул, соглашаясь, и решил все же запахнуть полы одежд, спрятав под них и руки. От причала до столицы Ромары тянулась вытоптанная через песчаные барханы дорога, но часть ее была занесена. Путь предстоял не из самых близких, и преодолевать его предстояло верхом на здешних животных, каких посол, сопровождающий гостей все это время, обозвал верблюдами. – Самая уродливая лошадь из всех, какие мне только встречались, – изрек Лисон, морщась от вида неказистой двугорбой туши. – Ночью от ее вида, поди, не засну. – Но если посмотреть повнимательней, то есть что-то общее в ваших с ней чертах, – хмыкнул Чонгук, хлопнув того по плечу. Лисон, оскорбившись, ударил его в ответ, приложив гораздо бо́льшую силу. – Это у тебя от солнца глаза начали вытекать! А я почти так же красив, как и вон, его Высочество! Тэхен, на которого был направлен теперь взгляд обоих альф, лишь закатил глаза, не желая участвовать в их глупом споре. Он забрался в седло со специальным навесом от солнца, установленное на одном из верблюдов, и животное затем встало на свои длинные ноги. По пути им не встретилось никого и ничего, кроме красных песков и пыли, какую приносили с собой редкие горячие ветра. Горизонт представлялся расплывчатым и далеким, постоянно колыхался, не соглашаясь обретать четкость, будто сам не ведал своих границ. Небеса казались высокими, далекими и какими-то совсем уж пустыми. В них здесь не было жизни: по тем не плыли облака, в тех не летали птицы, и запах вокруг был лишь запахом сухости, соли и песка. Это все призывало в сердце принца тоску по родным местам и тревогу. От гиблой земли не стоит ожидать иного, потому ему нельзя расслабляться, теряя бдительность. Особенно сейчас, когда стало известно, что местное солнце заставляет глассийцев терять ясность зрения. Новость эта может стать серьезной проблемой, если о ней узнать случиться не тем, Крепостные стены Арэта возвышаются над ними и к тому времени, как верблюжий караван наконец достигает города, уже бросают в их сторону плотную, лениво растущую тень. Главные ворота раскрываются, выпуская навстречу с приветствием богато одетых и увешанных золотом смуглокожих господ. Пришлось спешиться и сменить средство передвижения на закрытые рикши, которые за собой тащили слуги. На них всех до единого гостей и доставили в королевский дворец. Тот был огромен, располагался в центре города и блестел, щедро украшенный позолотой и вкраплениями самоцветов. Стены из желтого камня и мрамора казались невесомым кружевом, всюду среди дворцового убранства были проделаны резервуары с водой в полу и развешаны тюли, чтобы дать тень и удержать внутри помещений драгоценную прохладу. Выйдя из своей рикши, Тэхен поспешил вновь подойти к Чонгуку и уже сам обхватил его руку своей, перед тем убедившись, что голой коже их не случится по случайности соприкоснуться. Чонгук решил не носить здесь перчаток – пусть ромарийцы увидят, кого заманили в свой дом. – Рад видеть вас и ваших людей в Арэте, Милорды, – раздался голос позади них, и, обернувшись, Тэхен встретился с парой коричневых глаз под острыми черными бровями незнакомого альфы. – Я Сизиф, первый советник Его Величества Короля Бьерна. Выражаю Вам свое почтение от имени королевской семьи и народа Ромары за то, что ответили согласием на наше приглашение. – Так много почтения в вашем правителе, что вместо себя он велел встретить прибывших гостей кому-то другому, – Чонгук без единой капли радушия усмехнулся, выступая вперед и возвышаясь над советником. Тот не выдержал и окинул взглядом всего альфу с головы до ног, задержавшись на голых руках с когтями, одну из которых оплетали тонкие бледные пальцы омеги. Тэхен также принял на себя чужой взгляд, но выбрал ответом молчание. – Его Величество решил пока не тревожить вас и дать отдохнуть перед встречей. Комнаты для восстановления сил и пища уже готовы, места в гостевом крыле хватит на всех. Я покажу покои для Вас, Милорд, а Принца Тэхена проводят… – Принц Тэхен остановится в тех же покоях, что и я, – тут же перебил советника альфа. – Но благодетель Его Высочеста положено… – Мы обручены, – подал голос Тэхен на этот раз, собирая на себе, казалось, взгляды всех, кто находился рядом и способен был слышать, что он говорит. – Поэтому я в это время хотел бы быть рядом со своим женихом. – Что ж, – советник быстро взял себя в руки и расправил плечи, возвратив радость на свое негодящееся для этого лицо, – не смею противиться вашей воле. Позвольте тогда отвести вас обоих в подготовленные покои?***
Как только золоченые двери за ними, вошедшими в комнату, закрываются, они оба спешат пройти глубже вовнутрь, чтобы никто не смог их подслушать. Ворон, захлопав крыльями, с плеча альфы перемещается на уступ под потолком, чтобы с него наблюдать за всем, что происходит внизу. Тэхен с интересом оглядывается, замечая под занавесом тюли, обитой парчой, большую кровать с множеством круглых подушек, гладкие каменные полы, от которых его босые ступни чувствуют приятный холодок, кушетки и низкий стол с угощениями у широких окон на противоположной стороне, а по центру – широкую купальню, на голубой плитке которой мерцает бликами вода, а в самой воде плавают брошенные туда специально цветочные лепестки. От воды исходит тонкий аромат масел. – Обручены? – слышит он у себя за спиной и медленно оборачивается на голос, чтобы увидеть, как Чонгук позади, оставшись на небольшом расстоянии от него, в вопросе изгибает бровь и следом за ней тянет вверх уголок губ. – С каких это пор? И как я мог упустить из внимания такой важный момент? Тэхен жмет плечами, отворачиваясь от мужчины вновь и подходя к купальне, чтобы опустить в воду нагретые под солнцем руки. От касания к прохладе тут же хочется погрузиться в нее с головой и там же заснуть. Это все говорит в нем усталость – путь сюда был слишком долог. – Подумал, что сказать так будет хорошей идеей. Зная о нашей помолвке, у Короля не возникнет желания сосватать мне своего сына. Риск того, что они попытаются отобрать меня силой, все еще есть, но так у нас хотя бы появилась возможность избежать разговора о заключении мира путем моей свадьбы с наследником этих земель. – И сколько раз ты уже успел подумать об этом, пока мы сюда добирались? – Не столь много, как ты уже себе представил, – омега скривил пухлые губы. Распрямившись и взглянув на Чонгука, он обнаружил, что тот подошел совсем близко и теперь тянется когтистой рукой к его горлу. Отныне в принце никакого чувства угрозы нет. Потому он не двигается, доверчиво позволяет мужчине, как уже когда-то однажды, щелкнуть золотой пряжкой от чужой накидки, чтобы та, соскользнув по плечам, упала у ног омеги лужей тончайшей материи. Под накидкой всюду: на изящных руках и щиколотках, вокруг стройной талии, которая также оголена по здешним традициям, блестят золотые кружева-цепи – подарок посла, как и вся их одежда, без которой тела чужестранцев не смогли бы пережить удушающего жара пустыни. Белоснежные шаровары и жилет, хоть и прикрывающий грудь, но, все-таки, также и открывающий многое… альфа неодобрительно хмыкает. – Они всех своих женщин и омег одевают, как шлюх, или честь подобного рода отведена лишь знатным гостям? Тэхен на него цыкает, отстраняясь немного, и заводит руки над головой, чтобы собрать волосы, что начинают льнуть к вспотевшей коже на шее и спине весьма неприятно. Он слышит, как Чонгук вновь шуршит тканью, на этот раз раздевая сам себя. На пол летят накидка и свободная рубаха без рукавов, оставляя мужчину обнаженным по пояс. Оба они смотрят на воду и слышат, как соблазнительно она плещется, зовя смыть с кожи пыль дальней дороги и затхлость судна, долго пробывшего в плавании. Затем взгляды их пересекаются, и проходит всего секунда, прежде чем омега тянется к шнуровке у себя на груди, начиная ее распускать. Чонгук не скрывает удивления в голосе, когда спрашивает его: – Даже отвернуться меня не попросишь? – Можно подумать, будто ты не знаешь, как выглядит мое тело, и что скрывается под этой одеждой. Альфа роняет короткий смешок, тонущий в шорохе скинутой ткани, но взгляд все же отводит, отвечая принцу, как будто признавая, что в этот раз проиграл: – Весомо. Чонгук обводит взглядом интерьер комнаты и пересчитывает оконные проемы, которые распахнуты настежь, до той поры пока омега, полностью скинув одежду, не погружается в воду. Та перемешана с чем-то, что придает ей белесый цвет, и под ней альфе уже ничего не удается разглядеть. Тэхен, набрав воду в ладони, омывает лицо, а после так и остается с прикрытыми веками, откинувшись затылком на борт купели. Капли воды, что дольше остальных задержались на нежной коже, теперь по одной катятся вниз по шее, ключицам и плоской груди. Альфа чувствует, как внутри него загорается пламя, но не то, какое уже хорошо знакомо ему. Это пламя иного характера. Пусть тоже и смешано с тянущей болью. С недосягаемым, но под взглядом его – таким исключительно-прекрасным, что хочется коснуться даже вопреки обещанной за слабоволие боли. Чонгук бы стерпел… но не желает Тэхену подобных мучений. Он обещал, что отныне не причинит ему никакого вреда, и слово свое намерен сдержать. Он знает, что омега слышит все его передвижения. Чонгук обходит купель, останавливаясь у противоположного от омеги края, а после тянется к поясу своих брюк, спуская их по ногам. Погружение в воду приятно, хоть температуру ее мужчина не способен почувствовать. Мышцы, до этой поры напряженные, обмякают, доверившись силе стихии. Он не удерживается и погружается в купель с головой, чтобы через несколько мгновений вынырнуть, откидывая с лица налипшие волосы. Открывает глаза и обнаруживает, что Тэхен за ним, сидя на своей стороне, наблюдает. Тот молчаливо склонил голову к острому плечу. Не снятые украшения на его теле отражаются свечением под водой. Выдержав его взгляд, хоть и был пойман, омега тянет губы в усталой улыбке. Признает, что они друг другу доверяют достаточно, чтобы находиться столь близко и обнажаться – по-всякому. – Ты поехал сюда так бесстрашно, потому что был уверен, что ни у кого не выйдет тебя обесчестить, а значит, и отобрать право на престол таким путем, я прав? – Тэхен после тихого, но все равно услышанного вопроса продолжает какое-то время смотреть на него, а затем кивает. Видно, что говорить вслух у него нет никакого желания, но также не хочет оставлять альфу без ответа. Считает, что он должен про него такое знать? – Поведаешь, как это с тобой случилось? Твой брат остался в моих глазах редкостным идиотом, но все же… ты единственный, кто с ним одной крови. За что он был так жесток? – Этого мы уже никогда не узнаем, – вздыхает Тэхен, а после изгибает бровь, добавляя: – твоими, к слову, стараниями. – А как снять этот предмет… – Знал лишь почивший король. На поясе есть замок, а ключом владел и знал о нем только Тэдеус. С ним он, вероятно, и сгинул. Чонгук вздыхает, чувствуя кислый привкус вины на языке. Не то чтобы он ведал об угрозе вечного целомудрия принцу, когда вспарывал глотку королю. Теперь же это пробуждает зуд под всей его кожей, и хочется вылезти прямо из нее, чтобы освободиться. Так говорит в теле желание. Потребность познать другое тело, запретное как тогда, так и сейчас. Возросшая с прошлых пор в несколько раз и в себя впитавшая множество других ощущений и чувств. Это пробуждает в мужчине бессильный гнев на самого себя и короля, который был им повержен. Что за урод будет помещать в оковы родного младшего брата, еще и омегу? Тэхен замечает, как помрачнело чужое лицо. – Не тревожься об этом. Что сделано, того уже не обратить. Я смирился с этим. – С чем именно? Под тяжестью черного взгляда омега неспеша выдыхает. Плечи его приподнимаются, затем опускаясь обратно, заставляют влажную кожу и золотые нити на ней мерцать. – Со всем, что подкинет судьба. Тебе ли не знать, что королевская кровь в жилах часто способна лишать всякого выбора. – Но если б он был? – Мечты, не исполнившись, только зря меня расстроят. Потому я не мечтаю, просто довольствуюсь тем, чем позволено. Потому я во многом благодарен тебе. Ты меня слушаешь… ты со мной говоришь, а не приказываешь бесчувственно. – Я убил твоего брата, разорил его войско, а после пленил тебя, – Чонгук, говоря о совершенных грехах, смотрел на него серьезно. Скулы напряглись, брови нависли над темным взглядом, а руки, упершись в колени, показались из воды. Черная кожа, черные когти, способные убить человека без какого-либо оружия. Альфе не требовалось много усилий, чтобы обнажить перед кем угодно свое звериное естество. Однако голос его был человеческий и со следующими словами сделался тише, в плеске воды разносясь хрипло: – Я хотел тобой овладеть, изранить твое тело и смотреть, как из него течет кровь. Я шел за тобой, искал лишь за тем, что хотел уничтожить. Я ненавидел тебя. И желал только потому, что ты своим существованием приносил мне нестерпимую боль, твой образ сводил меня с ума и толкал на безумие. Со временем вдали от тебя я терял себя, и тьма овладевала мной. Омега, выслушав страшный рассказ, тоже приподнял руку из воды. Поднес ее на свет, и браслеты зазвенели, скатившись вниз по предплечью. Кожа его была гладкой и изнутри мерцала здоровьем и красотой. Но он знал, что под ней вместо крови людской течет то же самое, что и в альфе, сидящем напротив. Только еще не пробужденное, хоть и дающее знать о себе возвратившимися яркими снами. У него тоже есть когти, его разум тоже когда-нибудь будет готов подвести. Тэхен просто не знает когда и лишь потому еще не дрожит от страха, что видит Чонгука каждый свой день, видит и верит – вместе попытка справиться с собственной сутью может иметь успех. – Я тоже, если помнишь, не питал к тебе теплых чувств, – ответил принц в конце концов. Альфа усмехнулся, согласно кивая. Брови его в интересе приподнялись. – А сейчас, значит, питаешь? – А сейчас вынужден признать, что в твоем обществе мне живется весьма терпимо. Усмешка Чонгука стала шире, разъехалась по губам, заставила глаза прищуриться, а Тэхена – ударить по воде, посылая в его сторону брызги. – Рад получить такое ценное признание из уст Вашего Высочества, – мужчина рассмеялся. Он еще раз погрузился с головой в воду, а когда вынырнул – стал подниматься, заслужив смущенный вздох и горящие щеки принца, что, отвернувшись, зажмурил глаза. – Что такое? Ты же сам сказал: я тебя видел. Из вежливости подумал, что будет справедливо и тебе увидеть меня. – В следующий раз лучше спроси о подобном заранее. – Спрошу непременно. Ближе к вечеру в их покои учтиво стучатся несколько слуг, в числе которых и те две девушки, которых Тэхен взял с собой из Виолы. Они приносят одежду к пиру и помогают омеге собраться для выхода в свет. Осознав, что сам он не знает здешних порядков облачения, принц досадно вздыхает и все же разрешает слугам подойти к себе. Омеги здесь и впрямь носят одежды на теле так мало, что Тэхен невольно ощущает себя нагим. Ткани черного цвета едва не прозрачные, они невесомы и взмывают по воздуху в разные стороны от каждого поворота, шага или взмаха руки. Сокровенные места его тела скрытыми остаются только благодаря плотной блестящей вышивке из мелкого бисера, которым одеяние украшено очень щедро. Его волосы закрепляют наверх заколкой из обсидиана, оголяя спину. Чонгук, закончивший со сборами быстрее него, замечает, как на коже худых лопаток бледнеют два ровных шрама, и ловит взгляд принца, который обернулся на него, будто все предвидел. Мужчина хмурится, а Тэхен же молчаливо отворачивается, позволяя слугам продолжить его собирать. По королевскому дворцу здесь принято ходить босиком. Вместо обуви ноги омеги украшают браслеты, что обвивают щиколотки и спускаются к пальцам. Обувь – удел бедняков, которые вынуждены защищать ступни от раскаленного песка. Здесь же, под сводами величественных палат, на гладком полу из ценных каменных пород, лежит отпечаток чистоты и прохлады. Обитель правителей излучает жизнь, и контраст ее с остальным городом Тэхена весьма неприятно удивляет. О простых людях здесь не заботятся. Когда со сборами наконец-то покончено, за гостями является Сурия. С улыбкой он дарит красоте принца комплимент, а после выводит их с Чонгуком из покоев в коридор, в котором уже ожидают Лисон с другими их воинами. Альфа дарит принцу ухмылку, оглядев перед этим его со всех сторон. – Что бы ни готовилось вылиться из твоего рта, – говорит другу Чонгук предупреждающе, – лучше заткнись. – Пир уже начался, Милорды, – окликает Сурия, чтобы вновь вернуть к себе их внимание, – Король и Принц с лордами ждут вас. Прошу, идемте. Закатное солнце красит дворец цветом ярким и кровавым, делая тени по углам глубже, словно шагни в них – и пол мигом провалится, окуная тебя в неизвестность подступающей ночи. Тэхен идет рядом с Чонгуком, но не может коснуться его голых рук, и потому сердце его трепещет тревожно. Покой дарит лишь лицо альфы – совершенно невозмутимое, и его острый взгляд, которому не страшна темнота. Даже если омега оступится, станет блуждать в мороке, его отыщут и вернут. Он прожил рядом с глассийский бастардом достаточно времени, чтобы в это поверить. Темнота и пустынность просторных комнат резко обрываются, как только они достигают главного зала. Высокие двери распахиваются, чтобы впустить их процессию, и Тэхен с Чонгуком входят следом за ромарийским послом в обитель, освещенную ярким заревом огней и наполненную сладкими переливами музыки, хоть она с их появлением и становится тише. Разговоры, до той поры ведущиеся среди знатных господ, тоже стихают. Взгляды смуглокожих незнакомцев обращаются на гостей. Тэхен чувствует кожей, как те липнут к нему, будто пытаются избавить от того ничтожного количества одежды, что все еще на нем есть. Они жадные, от них исходит чувство опасности, и принцу вдруг хочется защищаться, но он борет это в себе. – Ваше Величество, правители Брассилии Тэхен Хисс и Чонгук почтили нас своим визитом, – Сурия кланяется своему королю, и тот жестом велит ему подойти, не задерживаясь больше в дверях. Тэхен и глассийцы движутся следом, приближаясь к широкому столу в центре залы, из-за которого выходят двое мужчин. Они поразительно схожи – оба высокие, коренастые и с суровыми лицами, только возраст их позволяет отыскать различия в облике. И корона – массивный обруч из красного золота с крупным яшмовым камнем – на голове короля. – Прошу вас, Милорды, перед вами Его Величество Король Бьерн и его наследник Его Высочество Принц Вирион. Все они встречаются лицом к лицу, останавливаются, и Тэхен учтиво склоняет голову, надеясь, что Чонгук переборет себя и сделает то же, но альфа лишь наклоняет ее к плечу, выражая тем самым строптивый интерес к этой встрече, не более. Омега же замечает, как едва уловимо меняется в лице наследный принц, замерший позади своего отца-короля. – Ваше Величество, – произносит Тэхен, стремясь заполучить их внимание, пока обстановка не стала хуже по вине его спутника, который переговорам, как известно, предпочитал всегда проявление грубой силы. Об этом сейчас красноречиво говорили обнаженные черные руки и когтистые пальцы, что вцепились в портупею на поясе. – Мы очень рады приглашению в Арэт и возможности обсудить наш будущий союз. В качестве благодарности прошу принять дары, что мы для вас приготовили. Надеюсь, наша встреча в стенах этого замка выйдет плодотворной, и обе стороны почерпнут из нее взаимную выгоду. За спиной у омеги их люди выносят и ставят несколько сундуков с золотом и самоцветами, а также с мехом пушных зверей – всего этого на Ромаре ни за что никогда не добыть, потому ценность в подарках немалая. Король это понимает, окинув взглядом открытые сундуки, и потому на лице своем позволяет наконец-то появиться кривой улыбке. – Мы благодарим, что наше предложение не осталось без ответа, Ваше Высочество, и ценим, что оба правителя Брассилии откликнулись, не побоявшись проделать такой долгий путь. Слышал, в начале его вы слегка заплутали. – Боги морских течений оказались к нам не милосердны, – признал Тэхен, – но затем они позволили судну вернуться на верный путь и привести к вашим берегам в целости. И теперь, к счастью, мы наконец-то стоим перед вами. – Позвольте тогда пригласить вас за стол рядом со мной. Брассилийское вино славится на весь мир своей сладостью, но Ромаре, уверяю, тоже есть что предложить. Сегодня мы празднуем прибытие дорогих гостей, а серьезные разговоры, если вы согласны, оставим на завтрашний день. – Праздник, устроенный в честь нас, пропустить было бы кощунством, – Тэхен вежливо улыбнулся, позволяя королю подвести себя к месту по левую сторону от себя. Чонгук последовал за ним и разместился рядом с омегой, не собираясь его от себя отпускать. – Надеюсь, здешний климат не принес вам сильных неудобств. – Человек ко всему способен привыкнуть. – Правда ваша, – хмыкнул король, позволив себе на этих слова обратить взгляд карих глаз на Чонгука. – Признаться, был удивлен, когда сегодня мне сообщили о вашей помолвке. Мои уши меня не подвели? – Не подвели, – ответил ему Чонгук ровным уверенным голосом, впервые произнося что-то при короле. Лицо его было бесстрастно, а черный взгляд – серьезен и холоден, когда он с короля перевел его на наследного принца. – Его Высочество ответил мне согласием, приняв мои руку и сердце. Мы не успели объявить о помолвке во всеуслышание, так как посол вашего государства прибыл неожиданно, изменив наши планы. Но мы все наверстаем, как только вернемся в Виолу, а после обязательно заключим и узаконим наш брак. – Вот как, – произнес король, облизывая губы, прежде чем позволить улыбке на них вернуться, – тогда позвольте поздравить вас с предстоящим союзом. Надеюсь, тот будет крепок. – Он уже крепок, – Чонгук широко улыбнулся, позволив на время показаться своим клыкам, и Тэхен незаметно опустил руку под стол, чтобы пальцами впиться в его бедро. – Надеюсь, что наша дружба с Ромарой так же прославится надежностью. – Не будь наши надежды взаимными, мы бы все не сидели здесь за одним столом, – в согласии ответил король. Альфа хлопнул в ладоши, и музыка стала громче, а разговоры, окуная в праздное веселье, полились со всех сторон. Пир возобновился, позволяя Чонгуку с Тэхеном затеряться в себе. Но руку с чужого бедра омега убирать не спешил. В залу явились танцовщики, и центр комнаты освободили для них, откровенно одетых, с телами, разрисованными золотой краской. Омеги и девушки из разных земель двигались гибко и не стеснялись смотреть прямо в глаза своими, подведенными черной сурьмой и оттого – зазывающими ближе. Предлагающими подойти, коснуться, увести себя… Тэхен, пальцами водя по краю своего кубка, наблюдал за ними какое-то время. Видел, как некоторых из них забирают, чтобы скрыться с ними от лишних взглядов и, вероятно, предаться своим опалившим нутро желаниям. Он невольно задумался, на что может быть похожа подобная близость с другим человеком? Почему люди столь часто идут на поводу у этих желаний? Неужели те становятся так нестерпимы, стоит раз их познать? Принц скосил взгляд на Чонгука, который о чем-то беседовал с Лисоном и Сизифом, тоже в какой-то момент возникшим рядом с ними. Пользуясь тем, что взгляд его остался незамеченным, он изучил им серьезное лицо, признавая, что то красиво даже со шрамом, который вертикально тянулся к скуле с одной стороны. Черный взгляд, которым альфа при желании мог пробрать до костей любого, острые пики розовых губ, что казались нежней из-за контраста с его белой кожей. У мужчины было красивое, ладное тело, под пальцами, касаясь его, принц всегда чувствовал силу, какую ради него держали в узде. Осознание, что с ним себя сдерживают, старательно пытаясь не навредить, как и обещали не раз, зародило внутри принца волнительную дрожь. Так ли все омеги чувствуют себя подле альф? Желание – это дрожащее тело, сухость во рту и дыхание, потерявшееся где-то в груди? Это боль, которая тянет в основании бедер, изнутри снизу-вверх посылая мучительно нарастающую волну? Тэхен сглатывает, качая головой в попытке прогнать навязчивые ощущения, и прикладывается губами к кубку, чтобы отвлечь мысли кислым привкусом, остающимся после вина. Замечая, что кубок его стремительно пустеет, король приказывает слугам принести на стол еще один кувшин. – Пир – не единственное развлечение, что мы подготовили к вашему приезду, – объявляет он омеге, и Тэхен вопросительно смотрит на него. – Завтра днем я приглашаю вас и вашего жениха на арену. У нас есть традиция устраивать там бои. Народ Ромары любит яркие зрелища. Я питаю надежды, что это и вам придется по вкусу. Сразу после мы сможем начать переговоры, ради которых вы сюда прибыли, и от серьезных дел отвлекаться боле не будем, всему ведь существует свое время. – Я согласен с вами, – вмешался в их беседу Чонгук, которого отвлек голос короля. – За временем нужно следить, его у нас не так много, как этого бы хотелось. Распоряжаться им теперь придется с умом. – Мудрые слова, – произнес Его Величество. – Должен признать: Шед воспитал себе достойного наследника. Я был удивлен, получая вести о вас со всех сторон океана. Столько побед и ни одного поражения… – Одна такая победа как раз стоила жизни вашему младшему сыну, – заметил Чонгук, вновь зарабатывая цепкую хватку Тэхена у себя на бедре. – Убийство в бою – есть исполнение долга, – Бьерн посерьезнел, но самообладание не покинуло его лица. Он оставался спокоен и контролировал свой голос, когда продолжил беседу: – Мы не держим обиды за то поражение. Оно состоялось от справедливого сражения. Ромара сама принимала участие во множестве войн, не нам судить победителей. Я не буду врать вам, что не скорблю по своему сыну, но смерть его не будет почетна, если я кого-то в ней обвиню. К тому же, у меня есть законный наследник. Принц Вирион, уложив руку на плечо отца, сжал его сильными пальцами. Карий взгляд альфы был резок, не так пока искусен в укрытии истинных чувств, как у его отца. Тэхен невольно вспомнил своего кузена, который был обещан Вириону, но сбежал от этой участи. Омега подумал, что Юнги в тот раз принял верное решение, Вирион не был бы с ним добр, потому что не нашлось доброты в его взгляде и грубых чертах его лица. – Вы совсем не пьете вина, – заметил король, обращаясь к Чонгуку и указывая на его полный кубок. Альфа облизнул губы, тоже скосив туда взгляд, прочертил самыми кончиками своих когтей по золотому боку посуды, а затем ответил с небольшой задержкой: – Вину я предпочитаю свежую кровь. Среди их компании повисло неловкое молчание. А затем Чонгук вдруг широко усмехнулся и рассмеялся от всей души, оборачивая свои слова в шутку. Король подхватил ту, тоже хохоча. Тэхену оставалось лишь, качая головой, закатить глаза и попытаться скорее унять встревоженное из-за мужчины сердце.***
Чонгук
– Я за все эти месяцы к ряду не видел, чтобы ты улыбался столько, сколько сегодняшним днем, – произнес Тэхен за его спиной. Чонгук у окна кормил Эхо принесенным специально для него угощением. Ворону сегодня пришлось несладко – солнце его, как и всех, не пощадило, – и завтра день обещал быть не лучше, ведь арена, на которую их пригласили, расположена была под открытым небом. Повезет, если места господ окажутся под навесом, но воздух днем все равно раскален, дышится им тяжко. И лишь Тэхен здесь как будто в своей стихии. К слову об этом… Мужчина осторожно бесшумно оборачивается, скользя взглядом в сторону постели, рядом с которой принц, стоящий к нему спиной, меняет наряд, готовясь ко сну. Одежду снять не так сложно, как расстегнуть множество золотых украшений, спать в которых будет для его нежной кожи мучением. Шаги альфы к нему бесшумные, потому омега вздрагивает, чувствуя осторожное касание пальцев, что снова в перчатках, к своему позвоночнику. Альфа быстрее него самого расправляется с цепями, закрепленными на спине. Его дыхание ложится на затылок и обнаженные плечи, заставляет Тэхена прижать к груди белую ткань приготовленной на ночь сорочки. – Ты говорил мне, что сказки – красивая ложь, – напоминает Чонгук. Он видит, как чужая кожа под его прикосновениями покрывается мурашками, слышит, как чужое дыхание запинается. – Говорил, что Фениксов не существует. Пальцы скользнули к правой лопатке, огладив старый, но хорошо заметный шрам. – Я не солгал… как видишь, мои крылья отрублены, – ответил Тэхен, голос его был очень тих, и в тишине этой крылась всего лишь иллюзия спокойствия. – Я пробыл Фениксом лишь мгновение своей жизни, прежде чем брат сделал меня простым человеком. Чонгук отстранился, позволяя омеге скрыть свое тело от его глаз под одеждой. Принц обернулся, доставая волосы из-под ворота сорочки. – Я устал, – миролюбиво признался. – И тебе стоит поспать этой ночью, день был нелегким. – Как скажешь. – Спорить Чонгук не стал, предпочитая солгать омеге. Спать он на этой земле не собирался, а ночь планировал провести подле Тэхена, снова охраняя, пока тот спит. Когда принц был спокоен, спокойным оставался и альфа. Тэхен забрался в кровать, устроившись по центру постели и смотря на Чонгука с явным ожиданием того, что он к нему присоединится. Упрямый в своих намерениях, как и всегда. От странных чувств к нему такому у альфы невольно потеплело под ребрами. Быстро сменив одеяние, мужчина опустился на край мягкой перины, и Тэхен повернулся к нему, прикусив губу, чтобы довольная улыбка его не была столь явной. Чонгук, хмурясь, устроился полусидя, упираясь плечами в изголовье кровати, а принц подтянулся еще ближе к нему, коснулся перчаток, все еще надетых на чужие руки, и потянул за них, поочередно снимая. – Не боишься? – Давно не боюсь. Тэхен заснул быстро, утомленный этим насыщенным днем и пережитыми, отчасти по вине Чонгука, волнениями. По прошествии пира все бедро альфы оказалось исцарапано чужими обманчиво короткими ногтями… Чонгук мягко усмехнулся, оглядывая спящего принца, во сне перекинувшего через него свою руку и спрятавшего лицо в складках скинутого одеяла, которым альфа поначалу пытался накрыть, но в спальне, видимо, все еще было жарко, даже несмотря на глубокую ночь. Но всякий намек на безмятежность сменяется серьезностью, как только альфа посреди ночи слышит тихий стук в дверь. Он ждал его с того времени, как Тэхена сморил крепкий сон, а потому осторожно отстраняется от чужих объятий, стараясь не обращать внимания на тоску по чужому теплу, что тут же в нем возникла. Омега, потеряв его, обхватил обеими руками подушку, но, к счастью, не проснулся, давая Чонгуку уйти. Альфа подошел к дверям и быстро отпер их, обнаруживая в пустом коридоре Лисона, стоящего в ожидании, когда его впустят. Они кивнули друг другу, и Чонгук, дав брату пройти и закрыв за ним дверь на засов, указал на дальний угол покоев, в котором стояли кушетка и пара кресел. – Рассказывай, – приказал он ему, – только будь тише. Лисон украдкой взглянул на светлый балдахин, за которым были видны очертания постели, но быстро вернулся вниманием к тому зачем пришел. – Как мы и надеялись, уловка с задержкой сработала. Грен со своими ребятами достигли Ромары на два дня раньше, чем мы. Их корабли укрыты в дикой гавани севернее того места, куда привел нас Сурия. Разведчики в столице, два отряда воинов распределились по нищим кварталам. Благо, до бродяг здесь дела никому нет, это нам очень на руку. – Что-то известно о том месте, куда завтра нас поведет король? – Еще бы, об арене в Арэте знает каждый его житель. Люди боятся. – Чего именно? – Оказаться на ней, – губы Лисона презрительно кривятся при ответе. – Это место построено лишь с одной целью – для зрелищных казней. Они там проходят регулярно, почти каждый день, способов убийства… много. – И на завтра, значит, ее тоже готовят? – Грен передал, что на этот раз событие готовится быть грандиозным, в городе поговаривают об особенном узнике, казнить которого Бьерн собирался давно, но все ждал, когда вы с Тэхеном прибудете. – Какое нам может быть дело до пленника? – Чонгук раздраженно свел брови. – Кто это? – Мы точно не знаем. У простых горожан и торговцев такого не выведаешь, а идти к стражникам слишком рисково, мы можем нагнать на себя подозрения. Если ромарийцы почуют, что с нашим визитом что-то не так, это может плохо кончиться, и кто-нибудь пострадает… – Лисон снова взглянул в сторону кровати, без слов намекая, за кого стоит волноваться больше всего. – Нашим людям здесь непросто, солнце не щадит наши глаза, которые родились в темноте и так от нее и не отвыкли. – Я знаю. Я тоже хочу всеми силами избежать сражения. На этой земле у нас нет преимущества, кроме неожиданности, но и то не много даст – стража Бьерна многочисленна, и по городу ее, думаю, не меньше, чем во дворце. – Ты верно рассуждаешь. Эта гребаная страна и впрямь живет военным ремеслом, здесь всюду наемники, множество казарм и кузниц… кварталы, где продают рабов. Арэт, что скрыт от глаз богачей и дипломатических послов – жесток и отвратителен. Все правда о Ромаре, что о ней говорят. Люди не лгут.Monster – Hidden Citizen, Ryan Innes
– Раньше я думал, что это законы Гласса жестоки, – Чонгук глубоко вздохнул, скрещивая пальцы рук перед своим лицом. Черная кожа сливалась с полутенью, что укрывала всю комнату. – Думал, что потому в вечной тьме мне самое место. Проливал кровь преступников и упивался этим, будто цель моего существования была такова… Но мир вдруг стал так огромен… в нем есть место чему-то еще более отвратительному, чем я. Тем, кто убивает других не из необходимости, не из долга, а ради забавы и удовольствия. Это мне до сих пор непонятно. – Сын демона, осуждающий убийство людей просто так, – произнес Лисон, ухмыляясь и получая тычок в свое плечо. – Этот мир сошел с ума? – Я все чаще думаю, что так оно и есть. Или же с ума сошел я сам, иначе я не могу объяснить все свои чувства. – Почему у меня ощущение, что разговор свернул к Его Высочеству? Чонгук покачал головой и, склонившись, сжал свои виски пальцами. Лисон крепко сжал его плечо, не переставая ухмыляться. – Сам я никогда не любил, как ты знаешь, но полагаю, что любовь и впрямь, если и существует, похожа на сумасшествие. По крайней мере, многие так о ней говорят… Вот радость: один из моих братьев теперь полоумный. Надеюсь, Хисона на Эртере еще не успело постичь подобного рода несчастье… – Ты такой идиот, знали бы только Боги… – И ты идиот совсем не меньший. – Продолжай говорить, и я вырву тебе язык. Ты захлебнешься в собственной крови. – Ничего нового. – Лисон поднялся, заставляя Чонгука повторить за собой и последовать так же к дверям. – Завтра наши воины будут вокруг арены на случай чего. Я постараюсь находиться как можно ближе к вам. Этот Сизиф, ублюдок, то и дело пытается отвлечь меня. – Я заметил это на пиру. Я тоже за ним наблюдаю, но не могу делать этого постоянно – король и наследный принц положили глаз на Тэхена. – Зато Тэхен своего не сводит с тебя. – Лисон, я предупредил тебя уже сотню раз. – Что? Просто говорю факты. Поверь, он знает, что полагаться ему стоит только на тебя, и волнуется за твою грубую задницу. А ты волнуешься о его… – Лисон, мать твою. – Мамаша моя сгинула много лет назад, ее не тронь. А мне пора. Увидимся завтра, брат. Альфа скрылся в темном коридоре, вновь оставляя друга наедине со спящим омегой. Чонгук, растерев ладонью лицо, замер на время, собираясь с мыслями и представляя, что им всем может сулить завтрашний день. Чутье ему говорило, что ничего хорошего в нем ждать не стоит, и мужчина предпочел послушаться. Он вернулся к Тэхену в постель, осторожно высвободил из его рук подушку, двигаясь ближе. Провел пальцами по серебряным волосам. Несколько часов, тянущихся до рассвета, он позволил себе пребывать подле омеги в покое.***
Тэхен
Утром его будят вновь пожаловавшие слуги, что приносят в дар от правителей очередной наряд, который полагается надеть на арену: из белого шелка и парчи. На теле его вновь закрепляют драгоценные цепочки – из бусин жемчуга, глаза подводят черным, выделяя в глубине их еще сильнее цвет янтаря, волосы распускают и умасливают, а поверх них голову накрывают расшитой серебром вуалью. Все время, пока его кропотливо собирают для выхода в свет, омега чувствует на себе пристальный черный взгляд. Чонгук сегодня задумчив и не особо настроен вести беседы. Быстро управившись с одеждой, которая у альф здесь была не слишком-то и затейливой, если не считать массивных золотых украшений, накрывающих грудь, он устроился с вороном в дальней части покоев, поглаживая белое оперение, пока птица клевала сочную мякоть нарезанных для нее альфой плодов. Но когда слуги их наконец покинули, Чонгук поднялся, чтобы подойти. – Я хочу, чтобы ты взял его и спрятал под одеждой. Здесь есть крепление, чтобы повязать ножны на бедре. – Тэхен осторожно берет в руки небольшой узкий кинжал, который в середине лезвия имеет вставку из янтаря. – Это из брассилийской сокровищницы. На всякий случай. Надеюсь, он не понадобится, но сегодня будь рядом со мной и не отвлекайся ни на что. Что бы вокруг ни происходило, держись за меня, договорились? – И ты тоже держись за меня, – озвучил просьбу Тэхен, принимая кинжал, но тут же откладывая его в сторону, чтобы коснуться своими ладонями чужого лица. Пальцы прочертили невесомые линии по холодной коже, убрали со лба волнистые смоляные пряди. – Я беспокоюсь за твои глаза. Чонгук на миг прикрыл веки, глубоко вдыхая. Он склонил голову, повернул ее, и губы коснулись чужого тонкого запястья, когда он распахнул их. – Могло быть и хуже.***
Die a King – Iamjakehill
Принц перенимает от Чонгука его дурное предчувствие, и по дороге к арене беспокойство не отпускает его. Чтобы унять волнение, он смотрит из окна своей одиночной рикши на город: дома из грубых глиняных блоков, дороги в глубоких трещинах из-за засухи, люди со сморщенной кожей, худые и в обносках… сердце болит, пусть это и не его земля, пусть его народ и остался за широкой полосой моря. Как бы ни был обходителен с ним правитель Ромары, Тэхен испытывает к нему отвращение. Красоты и излишества королевского дворца, в которых купаются его обитатели, слишком уж сильно разнятся с тем, что видит омега, как только рикша с ним покидает дворцовые стены. Арэт пожирается пустыней вокруг него вместе с людьми, которые против солнца и своих господ сделать не могут абсолютно ничего. Арена – это круглое сооружение, огромное и величественное. Она возведена на холме, чтобы отовсюду люди могли ее видеть, а к холму ведет широкий каменный мост. Мост древний, багрового цвета, парит над глубоким оврагом. Чонгук выходит из своей рикши и уже по привычке берет Тэхена за обернутое в ткань запястье, привлекая к своему телу. Их взгляды молчаливо встречаются, прежде чем они начинают движение ко входу на арену. И только зайдя на мост, принц обращает внимание на высокие древки, вбитые по обоим его краям. Тошнота скручивается в его животе, когда он смотрит на надетые на концы древок головы. – Милосердные Боги… – Не смотри на них, – шепчет Чонгук, отнимая руку от его запястья и вместо того обхватывая принца за талию. – Не смотри. Но не смотреть омега не может, глаза трудно отвести от наполовину разложившихся и обклеванных птицами человеческих лиц. Под отрубленными головами на плитах запеклись, кажется, навсегда, капли темной крови. Головы всюду, одна даже висит прямо над входом в арену. В отличие от других, на ней нет следов гниения, и лишь глаза ее выжжены. Поверх головы надета сапфировая корона, камни в ней будто светятся… Страшное видение исчезает, когда Чонгук направляет его пройти вместе под широкий свод. На мгновение они оказываются во тьме, а затем выходят на раскинувшуюся под солнцем круглую арену. Места для зрителей расположены вокруг просторной площадки, покрытой песком, и тянутся вверх на десяток ярусов. – Милорды, прошу за мной, – окликает их Сизиф и указывает рукой в сторону нижних ярусов, с которых на все открывается лучший обзор. Там находится королевское ложе. – Его Величество с Принцем вас уже ожидают. – Как вам это место? – с заметным интересом обращается к ним король, как только с приветсвиями покончено, и Тэхен с Чонгуком усаживаются на приготовленные для них места. Лисон замирает, стоя за их спинами, и когда омега оборачивается, приподнимает для него уголок своих губ. – Впечатляет, – сдержанно отвечает Чонгук, окидывая взглядом арену с нового угла. – И устрашает тех, кого надо, я полагаю. – Оно справляется со всеми своими задачами, – согласно кивает король. В руках он держит крупный гранатовый плод и, не боясь испачкаться, чистит его пальцами. Красный сок стекает на пол у его ног. – Восхищает друзей, пугает врагов… наказывает предателей. – И многих ли восхищает такая жестокость? – Вы удивитесь, насколько велико количество таких людей, Милорд… подобных нам. Вас же, как я слышал, убийство тоже привлекает? Чонгук пошевелил рукой, огладив большим пальцем свои звериные когти. – Я к нему неравнодушен. Догадаться о причинах тому под силу даже полному идиоту. – Мне нравится ваше чувство юмора в таких вещах. Думаю, с нашим схожим ко многому отношением мы сможем хорошо поладить в будущем, создадим поистине мощный союз. Ромара, Брассилия, Эртера, Гласс… с таким раскладом весь мир будет в наших руках. Дружба между мной и вами, Милорды, для меня поистине важна. – Как и для нас, Ваше Величество, – ответил Тэхен, принимая из рук короля очищенный красный плод. Пальцы его тут же окрасились. Зрители доверху заполнили трибуны вокруг площадки для казней, но их шум в закрытом от солнца и чужих взглядов ложе не доставлял господам сильных неудобств. Стража на лошадке проверяла ворота, через которые на нее попадут участники зрелища. Все готовилось начаться, как только король отдаст приказ. – Дружба и верность, – повторил король. Он улыбнулся омеге, прежде чем обратить наконец-то свой взгляд на огромную арену. – Предательства я никогда не терплю. С массивных ворот на арене убрали засов, и зеваки зашумели сильнее. Тэхен выдохнул судорожно, внутри у него снова натянулась тревожная струна. Он придвинулся к Чонгуку ближе, пальцами схватился за край его одежды. – Вы знаете, кто такой Элькирис Дериан? – вдруг спросил их Бьерн. – Конечно. Правитель Эростена, – ответил Тэхен и нахмурился. – Почему вы заговорили о нем?.. – О, уверен, вы с ним встретились, – улыбка короля стала шире. – К несчастью, Элькирис предал меня. Он приплыл в Арэт с дарами, обещал отдать своего первого сына за Вириона… но затем передумал – взыграла отцовская слабость. Он не захотел отправлять в другую страну своего любимого отпрыска. И поплатился за это, оставив жизнь и голову на этой самой арене. Сердце Тэхена подскочило к горлу, его стук им ощущался в глотке так сильно, что закружилась голоса. – Вы… казнили короля Эростена? – Разумеется. – Невозмутимо ответил мужчина. – Но останавливаться на этом не намерен, ведь судьба сама привела в мои руки того, кто был Элькирису дороже всего.Phoenix – Dos Brains, Dos Brains: Silver screen
Тэхен уже знает, что ни за что на свете не хочет, чтобы ворота на арене открылись. Ни за что не хочет видеть, кого держат там пока взаперти. Но король, не чувствуя отчаяния, полыхающего в омеге, хлопает в ладоши, повелевая начаться веселью. Гремят трубы, ворота напротив ложа правителей распахиваются, и стражники грубо выталкивают из них человека в простой темной одежде, местами оборванной, с перьями, вплетенными в черные волосы… У Тэхена темнеет в глазах, он не может дышать. Человек, замерев испуганно в центре арены, оглядывает ее мутным сиреневым взглядом, втягивает голову в плечи, весь сжимается от жестокого шума, делаясь еще меньше, чем есть. Под ложем короля слышится шум отпираемых вторых ворот, слышится рычание, которое они выпускают… – Юнги… – принц выдыхает совершенно беззвучно, потому что голос от ужаса его покинул. А на арену тем временем из клетки выходит свирепый крылатый лев.