***
С каждой секундой пожар разгорается все сильнее. Я отчетливо различаю пугающий треск и щелканье тлеющего дерева. Кусок оторвавшейся кровли тяжело падает к моим ногам. Испуганно отступаю на шаг и неожиданно оказываюсь в чьих-то объятиях. Теплых. Нежных. Бесконечно бережных. Таких родных и знакомых. Губы почти незаметно касаются моей шеи, затем подбородка. Пожар стихает, а затем и вовсе прекращается, не оставляя после себя ни следа. Кругом простирается цветущий сад, никогда не знающий ничего, кроме умиротворяющей безмятежности. И огонь, чуть не уничтоживший все кругом, становится никогда не случившимся прошлым. Новый поцелуй, еще более чуткий, чем прежде, и я выдыхаю: — Люблю… Не задумавшись, оборачиваюсь, утыкаясь мужчине в грудь и обнимаю широкую спину, прижимаясь ближе. Миг, и наши губы встречаются. Наслаждение проходит по телу, когда чужой язык умело скользит по небу, срывая рваный стон, но настойчиво продолжает ласкать, проникая глубже. Поцелуй разрывается, но я, в порыве нежности, ласково обхватываю его челюсть ладонями. Рука убирает прядь моих волос за ухо, а я чувствую новый трепетный поцелуй у виска. Сердце начинает биться чаще. Неожиданно, отточенным движением мужчина прижимает меня к мраморной колонне, а моя нога обвивается вокруг его торса, отчего его пах вплотную прижимается между бедер. В животе все скручивается в узел. Мужчина припадает губами к шее, а я понимаю, что никого и никогда не желала больше. Нос ласкают ноты кедра, а моя майка бесстыдно поднимается вверх, обнажая высоко вздымающуюся грудь, на которую тут же ложится крупная ладонь и уверенно сжимает, значительно усиливая наслаждение. Я столь переполнена чувствами, что мне с трудом удается произнести заветное имя: — К…***
— …Козел! Я открыла глаза, чтобы в очередной раз обнаружить себя на соседнем с Киллианом сидении. Пока мои красные от стыда щеки грозились сжечь все лицо, Киллиан раздраженно бурчал себе под нос отборные ругательства в адрес местных «недоводителей». Кажется, он оказался столь увлечен данным процессом, что даже пропустил момент, когда я отключилась, потому что никак не отреагировал на мое пробуждение, закончив свою речь: —... с того случая на дух не переношу мумий. — М-хм, — неопределенно согласилась я, стараясь не выдать, что я пропустила мимо ушей все, о чем он говорил. Видимо, раннее пробуждение и стычка с тигром не прошли бесследно, отчего организм решил экстренно восполнить ресурсы. — Через пару километров будет съезд. Я попыталась понять, к чему он клонит, но безрезультатно. — Так? — Есть возможность передумать. — То есть? — Мы можем проехать прямо и оказаться в Хайдарабаде уже через пару часов. Или свернуть в какую-то никому ненужную деревню, чтобы посмотреть на никому ненужный храм, в котором с благовониями ходит никому ненужный смазливый священник. — Пуджари, — машинально поправила я. — А не священник. — То есть это все, что ты услышала из моей фразы? — Я все услышала. И про «смазливого» тоже. Но я никак не возьму в толк — чего ты опять к нему прицепился? — Я? — возмутился Киллиан. — Да это ты стелешься перед ним с того момента, как увидела. — Ничего я не стелюсь! Это твоя больная фантазия. — Еще скажи, что не примеряла в мечтах его фамилию. — Не было такого! Подумаешь, всего раз мелькнула мысль о Дубее как о перспективном женихе. Ну, может, два. Да и то исключительно в контексте дани местным традициям. И никак иначе. — Да, да, так я и поверил. Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Так и хотелось съездить по его самодовольной физиономии. И почему только я поехала с ним, а не с Амритом? — Я не собираюсь ничего доказывать. Хотя бы потому, что это не твоего ума дела, — обозначила границы я и, чтобы закрепить преимущество, добавила: — И мы едем в храм смотреть на пуджу. — Твое счастье, что этот твой храм по пути. В противном случае мы бы точно туда не поехали. — Твое счастье, что у нас с тобой, вообще-то, договор. — Ты никого никогда не слушаешь, да? Киллиан включил поворотник, перестроился в крайний ряд, а затем свернул с главной дороги в сторону места назначения. — А что, прикажешь слушать тебя? — Я тут же понизила тембр голоса, копируя его: — «У-у-у, смотрите, на горизонте посторонний человек, наверняка серийный убийца и маньяк! Надо держаться от него подальше! А уж эта гребанная Индия! Рассадник заразы и смертельных болезней! Ой, а это не гамбургер? Значит, отправлен!..» Киллиан с неожиданным весельем взглянул на меня. — Что? — подернула плечом я и встретилась с его серыми, как темный перламутр, глазами в зеркале заднего вида. — В эту игру могут играть двое. — Квиты. — Он надавил на педаль газа, увеличив скорость на свободной дороге. — Но, справедливости ради, кое в чем я разбираюсь. — В чем же? В маньяках и чернухе? — И в этом тоже. Но еще в том, искренен человек или нет. — Неужто? Обладаешь докторской по психологии? — Если ты думаешь, что мне не приходилось допрашивать людей по долгу службы, то ты сильно заблуждаешься. Я невольно поежилась, представив рослого Киллиана в пустынной комнате с голыми стенами, склонившимся над несчастным, которого предстояло допросить. Зрелище наверняка не из приятных. Такому амбалу не захочешь — все расскажешь. — Какое это имеет отношение к разговору? — Я постаралась задать вопрос как можно безучастней, чтобы не выдать охватившего меня нервного беспокойства. — Такое, что, если видеть, когда человек играет или юлит, путем нехитрых манипуляций легко добиться от него нужного результата. — И ты прям хорош в этом деле? Надеюсь, он не видел, как я сглотнула. — Весьма. — И всегда выводишь на чистую воду? — Не всегда. Но очень часто. Скорость автомобиля замедлилась, а Киллиан, умело объехав семью паломников, заехал на парковку. Без труда отыскав свободное место, он заглушил мотор. — Мне кажется, ты слишком хорошего мнения о себе. — Полагаешь? — Он вызывающе приподнял бровь. — Готова проверить? — Зачем мне это? — Докажу, что знаю, о чем говорю. Этого еще не хватало. Он же не собирается прижать меня к стенке с целью выведать какую-либо информацию?.. Щеки вновь предательски загорелись. Пожалуй, лучше не думать о Киллиане в связке со стенами, к которым он меня прижимает. — Если ты так хочешь. — Нельзя было показывать ему, что я чего-то боюсь. — Простая схема. — Киллиан отстегнул ремень и развернулся ко мне. В машине отчего-то стало тесно и душно. — Нужно отвечать быстро, не задумываясь, и только «да» или «нет». — Я не… — Струсила? — Еще чего! — опровергла я поспешно. — Задавай, что хочешь. — Тебя зовут Амала Кхан? — Что за вопро… — Только да или нет, — напомнил Киллиан. — Да. — Ты индолог? — Да. Что за примитив. — Ты держишь путь в Мумбаи? — Нет. — В Хайдарабад? — Да. — Я снился тебе в эротических снах? — Да. Что?! — Нет! — поспешила исправиться я, но было уже поздно. На лице Киллиана отразилось столько самодовольства, что можно было осветить пол-Европы. — Что и требовалось доказать. — Он невозмутимо открыл дверцу и вышел из машины. Да как он… — Ты! — Я, чуть не запутавшись от шока в ремне безопасности, выскочила следом. — Ты не так понял! Все так и есть. Я ведь понятия не имела, кого видела во снах. Может, это вовсе был собирательный образ, не имеющий к Киллиану никакого отношения. А вообще пора было договориться с подсознанием, чтобы оно перестало подсовывать мне то жуткие кошмары, то неуместные сны, которые только Фрейду и могли быть интересны. Но только как же Киллиан… Черт. Он точно все видел и слышал. Как в прошлый раз, так и в этот. Вот ведь… — Разумеется. — Он включил сигнализацию, щелкнув брелком. — Разумеется! — Я еле поспевала за ним, хотя шел он не быстро. — Возможно, может быть, есть небольшая вероятность, что я видела тебя во сне, но он совершенно, определенно точно не был даже близко эротическим. Ни при каком рассмотрении! Кажется, такими косноязычными оправданиями я лишь больше закапывала себя в землю, и расцветающая на губах Киллиана нахальная улыбка это только подтверждала. — Получила удовольствие? — поинтересовался он, купаясь в лучах собственного триумфа. — Ничего. Не было, — отчеканила я упрямо. — Просто твои нелепые вопросы загнали меня в угол. Только и всего. — Угол? — переспросил он с какой-то странной интонацией. — Это тоже входит в твои горячие фантазии? Интересно, есть ли вероятность отыскать в Индии место, где законно бросать людей в кипящие котлы?.. — Какой же ты му… — Амала, мистер Лайтвуд. Я до боли прикусила губу и резко развернулась: — Амрит! — с нервным смешком откликнулась я, молясь, чтобы он не слышал ни слова из нашего разговора. А особенно его не вполне цензурную концовку. Это, конечно, не имело никакого значения, но мне отчего-то хотелось, чтобы в глазах Амрита я не выражалась столь грубо. — По случайности заметил в толпе вас и подумал, что, раз я рядом, стоит вас проводить. Прошу, следуйте за мной. Дождавшись моего кивка, он ступил на широкую каменную лестницу, ведущую ко входу в храм. — Плачу от счастья, — съязвил Киллиан в его спину. — Без помощи мы бы никогда не отыскали здание, которое настолько неприметное, что виднеется из космоса. Амрит чуть развернул голову в нашу сторону, но ничего не сказал. Я же, окончательно доведенная беспардонным поведением Киллиана, многозначительно наступила ему на ногу. Он тут же поморщился, но не столько от боли, сколько от вида грязного пятна на светлом кроссовке. Зато я ощутила справедливое возмездие. — Будешь знать, — пригрозила я сквозь зубы, начав подниматься по лестнице. — Что-то твой пудже-кто-то не нашел, что ответить, — даже не потрудился приглушить голос Киллиан. — Если вам ответили молчанием, мистер Лайтвуд, это не значит, что вам не ответили. Я едва не открыла рот в восхищении. До чего красиво Амриту удалось поставить Киллиана на место! Я украдкой бросила взгляд на последнего. Тот лишь закатил глаза и оскалился. Еще когда мы поднимались по лестнице, не составляло труда заметить, сколько интереса Амрит вызывал у окружающих. Многие, очевидно, знали его лично и торопились всячески выказать почтение. Почти каждый считал своим долгом приветственно поклониться, а кто-то даже осмеливался обратиться с той или иной просьбой. Амрит сдержанно кивал, но старался никак иначе не реагировать на обступающих его людей. Те хоть и оказывались несколько разочарованы подобным безразличием, смиренно принимали подобную реакцию. — Так заведено, что приходится вести себя нейтрально со всеми, — вдруг объяснил Амрит, словно уловив ход моих мыслей. — Если уделить кому-то чуть больше внимания, можно нарваться на еще большие проблемы. — Это так мудр… — И поэтому вы вынужденно обделяете вниманием нас? — Не знай я Киллиана как облупленного, решила бы, что вопрос в самом деле был задан невинно. — Есть существенная разница между верующими прихожанами и обычными гостями, мистер Лайтвуд. Я бы с удовольствием вам о ней поведал, но, боюсь, вы все равно не поймете, а я потеряю непозволительно много времени на бесполезное занятие. Что бы ни говорил Киллиан, Амрит нравился мне все больше и больше. А ведь паранойя первого чуть было не передалась мне. Пора было прекращать вестись у него на поводу. — Ну, конечно, — прыснул Киллиан. Мы наконец достигли самого верха лестницы. Оказавшись на пороге храма, мы уже без труда могли рассмотреть разместившиеся под куполом статуи, среди которых различались как фигуры животных и богов, так и целые сцены из индийской мифологии. Причем сделаны и раскрашены фигуры были столь талантливо, что создавалось впечатление, будто они вот-вот сойдут на землю как живые. И пусть только Киллиан попробует ляпнуть хоть слово про безвкусицу. — Это… Так завораживает, — выдохнула я. — Работа поистине выдающихся мастеров, — согласился Амрит. Он с почти нескрываемым благоговением, которое доступно только настоящим духовным служителям, всматривался в оформление храма вместе со мной. Несмотря на то, что Амрит, в отличие от меня, наверняка видел постройку далеко не в первый раз, восхищался он ей не меньше. — Это… Храм Шивы? — предположила я, уже зная, что не ошиблась. Статуя, расположившаяся в центре, подтверждала это: белая кожа с синей шеей, скрученные в пучок на макушке волосы и змея, которая вольготно расположилась на плечах. Храмы в честь Шивы, в отличие от тех, что посвящены Кали, были распространены в Индии повсеместно, потому меня не удивило, что мы оказались в одном из таких. — Верно. Хорошо с ним знакомы? — Можно и так сказать. По крайней мере, знаю, что он являлся мужем богини Кали. — Удивительная осведомленность. Вы совершенно правы. Про эту часть многие умалчивают, потому я впечатлен, что вам известно о столь малораспространенном факте. — Я… некоторое время изучала данный вопрос. — Похвально. — В его голосе прорезалось уважение, а затем, после небольшой паузы, он сообщил: — Пуджа начнется через несколько минут. Сперва меня ждет служение на площади. Но вот после, когда основная часть подойдет к концу, как и обещал, смогу провести вас в храм. — Конечно. Я почти на физическом уровне ощутила растущее во мне предвкушение. Сколько счастья заключалось в том, чтобы стоять рядом со священным местом и ощущать себя частью древней культуры. Культуры, которая являлась важной частью меня самой. Единственным, что омрачало радость, была несоответствующая случаю одежда. Мне то и дело чудились косые осуждающие взгляды, которые люди бросали на мою футболку и длинные бриджи. В такие моменты любой человек невольно ощутил бы себя белой вороной, и я не стала исключением. Все бы отдала за то, чтобы на мне оказалось даже самое простое сари. Но вскоре началось само празднование, и все взоры устремились к тому, кто являлся настоящим хозяином этого дня: к Амриту Дубею. Окутанный плотным дымом сладких благовоний, он, после недлительной вводной речи, размеренным шагом принялся обходить площадь. Я невольно им залюбовалась. Бесконечно мелодично с его губ слетали тексты священных гимнов. Каждый слог, каждое слово или действие наполнялись глубоким религиозным смыслом — Амрит доподлинно знал нюансы ритуала, ноты нужных мантр и не скупился делиться ими со страждущими. А будучи единственным, кто имел права касаться божества, он словно сам становился таковым — недосягаемым, совершенным и безгранично почитаемый каждым человеком в округе от мала до велика. Разворачивающееся действо завораживало все больше. Я внимательно следила за Амритом вплоть до того момента, как он круговыми движениями поднес лампаду к статуе Шивы, чтобы, согласно индуистским верованиям, наполнить ее божественной духовной силой. После он вновь обошел паломников, даруя возможность каждому провести ладонью над огнем и прикоснуться лбом к лампаде, дабы принять очищающее благословение Бога. Когда Амрит подошел к нам, Киллиан сразу дал понять, что всеобщему примеру следовать не намерен. — Харе Кришна мне тут не надо, — предупредительно обозначил он. Я постаралась успокоиться, так как я, в отличие от него, планировала выполнить ритуал согласно принятым постулатам. Но стоило мне поднять руку, как язык пламени всколыхнулся, потянувшись в мою сторону, отчего перед глазами ярко предстала картинка из последних снов. Я едва не одернула руку, но вовремя остановила себя — нельзя давать подсознанию контроль над собственной жизнью. Когда моя ладонь, после небольшой внутренней борьбы, оказалась над лампадой, я почувствовала тепло. Неожиданно приятное, которое словно распространилось по телу от кончиков пальцев, проследовав по венам к самому сердцу. Я подняла взгляд и мои глаза, как в первый день, угодили в ловушку. Слишком мудрый, слишком пронизывающий, слишком знающий взгляд Амрита полностью завладел мной. Дыхание замедлилось, а сердце запульсировало в ушах, отдаваясь далеким эхом. Так, словно сердец у меня было два, а не одно. Но миг нарушили бегающие в толпе мальчишки, вероятно, беспризорники. Они звонко перекрикивались, толкая друга друга и окружающих. Я неосознанно отвлеклась на них, а Амрит же молча направился дальше, словно для него ничего не произошло. Впрочем, наверняка так и было. Это я излишне остро реагировала на его присутствие. Я затерялась в собственных ощущениях, когда один из толпы мальчишек в порыве игры налетел на меня. — Осторожней. — Стараясь скрыть вырвавшуюся строгую интонацию, я улыбнулась. Мальчик уже побежал дальше, а я, предавшись ностальгии, представила, как здорово быть необремененным заботами ребенком. Но в следующую секунду случилось то, чего я предсказать не смогла бы ни в одной из Вселенных: Киллиан молча схватил провинившегося мальчика за шкирку. Тот тут же принялся истошно вопить, зовя на помощь. — Ты совсем с ума сошел? — набросилась я на Киллиана, не веря, что он себе позволял. Я неловко улыбалась людям, не зная, как без слов объяснить им, что мой компаньон внезапно поехал головой. Киллиан же словно меня не услышал. Он наклонился ниже к мальчику и, не ослабляя хватки, сурово произнес: — Телефон вернул, шкет. — Да он даже не понимает… — Все он понимает. — … по-английски. Стой, что? — Я ахнула и похлопала по карманам, быстро осознав, что смартфона в них, действительно, не оказалось. Парнишка еще немного поголосил для вида, но, когда никто не обратил на него и его захватчика должного внимания, смирился. Кажется, он в самом деле понял, чего хотел от него Киллиан. Замолчав и насупившись, он нехотя вытащил из штанины мой телефон. Киллиан забрал его свободной рукой, а вторую наконец разжал, дав парню возможность стремительно улизнуть вместе с остальными. — Как ты его вычислил? — шокированно задала вопрос я, забирая смартфон у Киллиана. — Он же столкнулся со мной на какую-то долю секунды. — Я тебе уже неоднократно говорил, что глаз у меня наметанный, но ты предпочитаешь не верить. Впрочем, не пялься ты на красавчика-задохлика — могла бы тоже заметить, что случилось. — Ну не всем же быть перекачанными шкафами. И ничего я не пялилась. — О, да. — К твоему сведению, есть девушки, которых интересует нечто большее, чем гора перекатывающихся мышц. — Может, ты просто никогда не пробовала? Очередная наша перепалка не осталась незамеченной — сзади предостерегающе шикнули, и мы оба замолчали. Амрит к тому моменту как раз заканчивал обход. Когда последние несколько человек получили искомое благословение, толпа начала расходиться. Дождавшись, когда площадь почти опустеет, Амрит вернулся к нам, а я, вспомнив о том, что произошло между нами ранее, постаралась перевести взгляд на землю — лишь бы не прочувствовать всего этого снова. — Что ж. Теперь я, как и обещал, готов проводить вас в храм. Времени у нас не так много, но, думаю, даже небольшой визит не оставит вас равнодушными. Каждое его слово отдавалось в груди. Несмотря на то, что в его высказывании не таилось подоплеки, нечто внутри меня считало иначе. Амрит подвел нас ко входу, где, не замешкавшись, разулся. Я с готовностью сняла балетки вслед за ним. Киллиан же даже не подумал стянуть кроссовки. — Мистер Лайтвуд. — Властный тон Амрита не остался незамеченным. — В наши храмы вход в обуви строго запрещен. — Я не собираюсь оставлять хорошие кроссовки там, где их может прикарманить каждый желающий. — В таком случае почему бы вам не оставить себя вместе с кроссовками на улице, мистер Лайтвуд? Наша религия вам все равно не интересна, и я не вижу смысла, зачем вам рисковать ценным куском искусственной ткани ради сомнительной экскурсии. Я ожидала, что Киллиан согласится — я не находила ни единой причины для него сопровождать нас. Но неожиданно он молча снял кроссовки, поставив их рядом с нашими. — Не дождешься, — ровно произнес он, поравнявшись с Амритом. И мы втроем ступили внутрь.