***
В выделенной для меня комнате, несмотря на полдень, царил полумрак — тяжелые бархатные портьеры были плотно задернуты, чтобы яркая ткань ковров и обивки не выцвела из-за палящих солнечных лучей раньше положенного. Я подошла к чемодану, который оставили рядом с кроватью с темно-сиреневым и расшитым черными нитями балдахином. Разбирать вещи я не стала, потому что не планировала оставаться в этом месте надолго (по крайней мере, я все еще убеждала себя в этом). Я сняла платок, которым Амрит перевязал быстро затянувшуюся рану, и, оставив его на прикроватной тумбочке, отправилась в предусмотрительно набранную кем-то из слуг ванную. Стараясь смыть с себя все тяготы прошедшего дня, я вдоволь понежилась в пенной воде, а после наконец переоделась. Сменив набившую оскомину майку на легкую свободную белую тунику, мне даже удалось ненадолго почувствовать себя обновленным человеком. Закончив, я не без восхищения осмотрелась, отметив, что только одна эта комната была раза в два больше всей моей — пусть и скромной — но целой квартиры в Лондоне. Но когда мой взгляд натолкнулся на зеркало в пол, а я увидела себя в пространстве со стороны, в голове пронеслось немыслимое: «И это все происходит со мной?» Простая девушка из Лондона из семьи эмигрантов, работающая за пенсы в университете, внезапно обнаруживает себя в некогда гостевых покоях низама Хайдарабада? Да еще и получает столько внимания от, без сомнения, самого видного мужчины во всей окрестности? Это больше походило на сказку, нежели на реальность. Но если это было сказкой, то почему что-то во мне сопротивлялось? Почему я не могла позволить себе расслабиться и довольствоваться всеми предоставленными благами?.. Ах, конечно. Я затрясла головой, потому что невольно опять вспомнила о том, о ком так хотелось забыть. Это просто какое-то затянувшееся проклятье. Неужели теперь абсолютно все будет напоминать о Киллиане? Стоило взглянуть на витиеватые узоры на стенах, как я отчетливо слышала фирменное лайтвудовское «безвкусица». Как только я вспоминала, что мне предстояло провести в особняке Амрита как минимум ночь, передо мной представало его полное скепсиса и осуждения лицо. А если мысль невольно касалась самого Амрита, то в голове проносились очередные доводы о маньяках. Как же мне хотелось повернуть время вспять, чтобы только никогда не встречать этого аморального типа. Но теперь… Теперь ничего нельзя было изменить. А меня, по всей видимости, ожидала длительная анти-Лайтвуд терапия, которая вне всякого сомнения проходила бы гораздо легче, не запомни каждый участок моего тела волнующие касания его горячих губ. От одного только призрачного образа прошедшей ночи внизу живота засосало, отчего я тут же от злости на все происходящее пнула кисть на ковре, но случайно, не рассчитав габариты, ударилась мизинцем об опору кровати. Я пискнула и поджала под себя ногу, чтобы унять боль. — Гад! — вспылила я в сердцах. — Даже так напоминает о себе. Неловкую сцену прервал короткий стук. Кое-как совладав с собой, я сдавленно выкрикнула: — Входите. Дверь приоткрылась, и бесшумной поступью в комнату вошел хозяин дома. — Хотел проверить, все ли у вас хорошо, — пояснил причину появления Амрит. Благородный шервани он сменил на домашний черный костюм. Как и следовало ожидать, из гладкого натурального шелка. — Все замечательно, — игнорируя все еще пульсирующий палец, заверила я. — Прекрасно. — Он оценивающе скользнул взглядом по комнате, словно дополнительно убеждаясь, что слугами все было приведено в порядок и соответствовало его запросам. — В таком случае, я хотел бы пригласить вас на обед. Его совсем скоро подадут. — С радостью приму приглашение. — Только прежде, — сделав шаг вперед, сказал он, — позвольте предоставить вам один мой скромный подарок. Амрит вновь демонстрировал исключительную способность самыми простыми словами и едва уловимыми оттенками речи изменять ритм моего сердцебиения. Я действительно реагировала на него сильнее, чем на кого бы то ни было. Любое движение, любая эмоция, любая фраза производили неизгладимый эффект. Стоило ему оказаться вблизи, как я была уже не я. При всем при этом я уже не могла с уверенностью сказать, как именно к этому относилась. С одной стороны, в этом ощущении хотелось раствориться целиком и полностью. Но с другой… Взращенная в современном лондонском мегаполисе независимая часть меня пробудилась, и теперь стремилась вырваться на свободу всеми доступными и недоступными путями, только чтобы доказать, что я все еще принадлежала самой себе. — О, не думаю… — Вы доставите мне несказанное удовольствие, если хотя бы взгляните на то, что я для вас приготовил. Соглашаться на все, что он предлагал, становилось условным ритуалом. И я бы не имела ничего против, не криви фантомный Киллиан передо мной лица одно за другим. Черт. Киллиан… Киллиан… Киллиан! Как это работает? Почему я не переставая думаю об Амрите, стоит ему оказаться в поле зрения, но не могу перестать вспоминать о Киллиане, когда его рядом нет? Уловив в моем молчании согласие, Амрит щелкнул пальцами, и в следующую секунду, в комнату вошел низко склонившийся пожилой слуга. Вытянув руки далеко вперед и ни разу не взглянув на нас, он внес широкую коробку, которую бережно оставил на стоящем у стены письменном столе. — Спасибо, Махавир. Можешь направляться в сад. Короткое движение кистью, и мужчина с несколькими поклонами тут же скрылся в коридоре, прикрыв за собой дверь. Амрит медленно подошел к коробке и, сняв крышку, открыл мне на обозрение содержимое. Внутри лежал аккуратно свернутый кусок ярко-алой ткани. Сари. Одним свободным движением он извлек его и развернулся ко мне. — Подойдите к зеркалу, Амала. — Его просьба прозвучала требовательно, почти строго. — И повернитесь. Та часть меня, что только что хотела скрыться от него, в долю секунды превратилась в пыль. Не задумавшись, я выполнила то, что он говорил, оказавшись к нему спиной. Амрит подошел сзади, совсем близко. Шоколад и вишня — основные ноты его парфюма — заполонили собой все пространство. — Позволите? Я не смогла ответить — только слабо кивнуть. И в следующее мгновение мои плечи и грудь, будто вуалью, укрыл широкий край сари с золотой каймой, от которого у меня перехватило дыхание. Совершенное, расписанное вручную, оно казалось неземным, сотканным руками богов. — Великолепно, — с придыханием проронил Амрит в нескольких дюймах от моего уха. — Как я и думал. От такого замечания пол едва не ушел у меня из-под ног. Как я совладала с собой — загадка. — Оно… невероятное, — все-таки смогла вымолвить я. — И этот цвет… — Алый, — договорил за меня Амрит, не прекращая изучать. — Неудивительно, что именно его чаще всего выбирают местные невесты. Я не проронила ни слова — не могла. На секунду мне представилось, что одной из таких счастливых невест являюсь я сама, а глаза всех присутствующих на церемонии в восхищении обращены ко мне. — Как цветок розы, — продолжил он тише, отчего голос приобрел ласкающую хрипотцу. — Как острые впечатления, которыми женщина способна одарить мужчину в первую брачную ночь. Как сама первородная, дикая, необузданная страсть. Я сделала особенно глубокий вдох — то, как он произнес последние слова, подействовало сродни афродизиаку. Будто интонации ему оказалось недостаточно, он положил ладонь на мою талию, встав еще ближе. — Совсем не ровня пресному белому. — Амрит медленно потянул за мой рукав, оголяя плечо, а я даже не пошевелилась, потерянная в предвкушении того, чего не стоило ожидать. Он наклонился ниже и, стоило ему вновь заговорить, как кожа у шеи ощутила на себе его мерное дыхание. — На Западе, в частности, в Европе, уверены, что смыслят в красоте или даже в искусстве любви. Но то, что они принимают за подобное — лишь жалкая сублимация. Его губы неожиданно коснулись плеча, отчего по всему телу прошел разряд электричества. Я хотела, думала отстраниться, как подобало бы приличной девушке, но вместо этого лишь послушно прогнулась в пояснице, тем самым прося о большем. Словно мантру, он продолжил: — Им не понять и не перенять ни нашу культуру, ни нашу кровь. Его губы завладели моей шеей. Я едва дернулась в его хватке, выражая нечто, похожее на протест, но он удержал меня, как удержало и собственное тело, которое жадно откликалось на все действия Амрита. — Наша страна — это средоточие мирских страстей и божественных начал. Бесценное сари волной упало к нашим ногам. Рука Амрита свободно скользнула под тунику. Мое тело вытянулось в струну. Новый поцелуй на плече и новые слова-заклятья: — Принято считать, что если вы не занимались любовью в Индии, значит, не занимались ей никогда. Воздух накалился до предела, а может, его не осталось во всем мире вовсе — одним своим присутствием Амрит выжигал его. — Потому что заниматься любовью здесь — это писать собственную Камасутру. Он легко расстегнул застежку на бриджах и стянул их ниже, вновь не встречая сопротивления с моей стороны. Штаны упали на пол, рядом с сари, а я осталась перед ним в одной тунике, едва прикрывающей бедра. — Совершенное единение мужского и женского. — Его рука прочертила линию вдоль живота. — Шивы и Шакти. Ладонь незаметно скользнула под ткань нижнего белья. Я, почти испугавшись происходящего, подалась назад, но лишь вплотную соприкоснулась с его бедрами, усугубив свое положение. Спереди — его слишком знающие пальцы на самом чувствительном месте, а сзади — напряженный пах. Я сама загнала себя в ловушку, из которой не хотелось выбираться. — Поклонение и обладание. Грубость и нежность. Страсть и невинность. Идеальный баланс. Вы же хотите испытать это, Амала? Не знаю, что руководствовало мной в ту минуту. Но мои губы с хорошо читающимся вожделением проронили едва слышное: — Да. И два его пальца, без предупреждения, оказались внутри. Застигнутая врасплох, я поднялась на цыпочки, запрокинула голову, и непривычно протяжный стон заполнил комнату, утонув в стенах и пушистых коврах. — Не сдерживайтесь, Амала. Здесь ваши стоны принадлежат только мне. — Он до приятной боли зажал зубами мочку уха, и пальцы вошли еще глубже. Не оставалось сомнений — Амрит пробуждал желание, которому невозможно было противиться. Это была ласка, которую я не хотела, но которую жаждала. Ласка, которую стремилась избежать, но к которой тянулась вопреки всему. — Энергия Шакти в вас бесподобна, — произнес он, следя за тем, как я подстраивалась под него. — Льется, подобно водопаду, приглашая испить ее до дна. Моя ладонь в беспамятстве нашла его затылок и зарылась в густые волнистые волосы — так я искала поддержки, но вместо этого лишь сильнее распалила наше желание. Свободной рукой Амрит резко притянул меня за талию к себе, дав тем самым физически почувствовать его собственное едва сдерживаемое возбуждение. И он определенно добился своих целей — я окончательно покорилась ему в то самое мгновение. Единственное, что все еще нас разделяло, — это тонкая ткань его брюк, но избавиться от этой преграды оказалось несложной задачей, и уже вскоре меж своих бедер я почувствовала его горячую плоть. Несколько уверенных дразнящих движений вперед-назад, и новая волна предвкушения накрыла меня. Будто почувствовав это, Амрит вынул пальцы и, не успела я отреагировать, оказался во мне сам. Я вскрикнула. Это было слишком слишком ярко, слишком быстро. Слишком… Слишком непривычно?.. Амрит же глухо и довольно зарычал, когда вышел и опять целиком вошел в меня. А я, не помня себя, всецело отдалась ему. И… это было правильно? Это казалось правильным. Он вновь принялся покрывать поцелуями шею, плечи и спину, но на этот раз этого ему оказалось мало. Хлопковая ткань, следуя его воле, с треском разорвалась, открыв ему еще больше моего обнаженного тела, которое и так принадлежало ему. Оставив меня практически полностью нагой, он теперь целовал меня так, как хотел и так, как считал нужным — знал, что не посмею отказать. Его ладони мяли податливую грудь. Губы и властные затяжные поцелуи оставляли красные следы на коже. Он двигался во мне плавно и жестко. Страсть опасной лавиной поднималась с каждым новым толчком, делая грань между болью и наслаждением по-настоящему невесомой. — Посмотрите на себя, Амала. — Он взял мой подбородок и, наклонив его ниже, заставил взглянуть на наши размытые отражения в зеркале. — Вы созданы для того, чтобы свести такого мужчину, как я, с ума. Улыбка победителя на тонких губах Амрита ясно говорила, что ему зрелище нравилось. Но мне… Мне захотелось зажмуриться — я будто смотрела в глаза собственному стыду. Видеть, как в тебе неистово двигается мужчина, доводя до бессознательного состояния, оказалось выше моих сил. Несмотря на постепенно разливающуюся внутри негу, происходящее между нами теперь стало казаться одновременно таким естественным, но вместе с тем ошибочным, даже чуждым. Сердце заметалось, заволновалось и начало с отчаяньем рваться из груди. Оно исступленно пыталось напомнить о чем-то, но я никак не могла уловить, о чем именно. Но, несмотря ни на что, я не оставляла попыток услышать его — оно казалось единственной нитью, ведущей меня к здравому смыслу. А потом я осознала. Ответ оказался так банален и так понятен. Как и прежде, причина крылась в Киллиане Лайтвуде и его серых, как металлические оковы, глазах. Сердцу, что умудрилось ненадолго позабыть, было все равно на его предательство. Ему чудилось, что теперь предавала я, и, как бы ни пыталась убедить его в обратном, ничего не выходило. Глупое и наивное, оно по неосторожности выбрало вовсе не Амрита, а другого человека, и пока не собиралось менять своего решения. Тем временем рука Амрита сзади крепко обхватила мою шею, надавив на горло. Почти перекрыв кислород, он обострил все чувства до предела. Сбившееся дыхание и увеличившийся темп дали ясно понять, что он был близок к разрядке, но прежде он собирался довести до финала меня. Но только я была уже не готова. И он это почувствовал. — Не лгите себе, Амала, — предостерег он у меня над ухом. — Вам нравится то, что происходит. Нравилось. Нравилось до безумия. Но… Толчки стали короткими, мощными. Мое тело беспомощно рассыпалось в его руках, а я безнадежно стремилась вернуть над ним контроль. — Нет… — Я знала, что возражения почти не было слышно, но меня это не остановило. Горло сдавило сильнее. Мои ладони, пытаясь сдержать порыв, уперлись в бедра Амрита, а его пальцы в отместку до боли сжали талию. — Нет… — повторила я настойчивей, моля. — Вы сами не понимаете, от чего отказываетесь, — прозвучало как угроза. В комнате сгустился мрак — тени вокруг заклубились, начали сгущаться, превращаясь в угольный туман. Амрит в последний раз прижался губами к шее, втянул ноздрями воздух, упиваясь вкусом и запахом моей соленой кожи, а после прикрыл глаза, купаясь в бурных потоках подступающего оргазма. В голове стрельнуло понимание — сейчас он… Пусть я была уверена, что все это не имело смысла, я собрала остатки сил, воли и разума, чтобы дать жесткий отпор. — Нет! — выкрикнула я отчаянно, чтобы почувствовать, как мир вокруг сжался, как спираль, а затем так же быстро, словно по щелчку, вернулся в прежнее состояние. — Амала? Я не сразу поняла, что произошло. Коленки едва не подкосились, но чужие руки удержали меня. Как сквозь пелену, я увидела зеркало, затем наброшенное на меня красно-золотое сари, влажные волосы у лба, тяжело вздымающуюся грудь, потемневшие от возбуждения глаза и непроницаемое лицо Амрита, внимательно смотрящее на мое. — Неужели вам настолько понравился подарок? — За шуткой, которой он попытался разрядить обстановку, скрывалась иная эмоция. Но какая — я не разобрала. Волнение? Беспокойство? Убедившись, что я твердо стою на ногах, он отпустил меня, помог освободиться от сари, а я удостоверилась, что туника цела, а бриджи там, где им и положено быть — на мне. Выходит… — Вы хорошо себя чувствуете, Амала? — оставив сари на краю кровати, осведомился Амрит. — Может быть, стоит позвать моего врача? Я все еще пыталась собраться с мыслями. Это было видение? Но почему настолько насыщенное? И почему именно сейчас? — Нет-нет, — пробормотала я дрожащими губами. — Со мной все хорошо. Немного… закружилась голова. Думаю, сейчас все придет в норму. — Если вам что-то будет нужно, пожалуйста, обращайтесь. Мои люди к вашим услугам. — Благодарю. Но полагаю, их помощь не потребуется. Амрит улыбнулся одними уголками губ и едва слышно произнес: — Тогда всегда можете рассчитывать лично на мою. Импульсы в теле отреагировали, но не так, как прежде. Раньше они бы затрепетали от внимания, а теперь заметались, словно загнанные в клетку звери. Неожиданно за окнами, выходящими в сад, послышались странные звуки — мужские крики и металлический скрежет. — Что это? — Я обернулась. Мои нервы изрядно сдавали, и подобное не могло пройти стороной. — О, не обращайте внимания, — откликнулся Амрит спокойно. — Обычные грузчики — разбирают принадлежности для сада. Ничего более. — Вот как, — пробормотала я, пытаясь предположить, что это могло быть. — До встречи на обеде, Амала. Уверяю, без вас не начнем, но лучше не опаздывайте. Когда за Амритом захлопнулась дверь, а я на эмоциях провернула ключ в замке, чтобы ощутить хотя бы иллюзию приватности и защищенности, мне невольно припомнились слова Киллиана — «аж дышать стало легче». Дурной пример заразителен. Вспомнив о важном, я приблизилась к окну, чтобы попытаться отыскать источник шума, но ничего не увидела — сад был безмятежен. В попытке прийти в себя, я вернулась в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Прохладная вода помогла встрепенуться, но я, все еще боясь неизвестно чего, придирчиво осмотрела себя со всех сторон, пытаясь найти (или не найти) на коже подозрительные следы. Не обнаружив ничего, я выдохнула. Вот только спокойствия мне это все равно не принесло.***
— Амала, вы совсем не едите. Я оказалась настолько затеряна в размышлениях, что даже не сразу среагировала на замечание. — Простите, — извинилась я перед сидящим напротив Амритом. — Видимо, я не голодна. И это была правда — мне кусок не лез в горло, хотя стол буквально ломился от разномастных блюд, а слуги только и успевали, что подносить новые. В итоге еды накопилось столько, что можно было бы накормить несколько семей. — Наверное, укачало на серпантине, — попыталась подобрать оправдание я, чтобы не выглядеть совсем уж неблагодарной гостьей. На деле же все это время я пыталась определить, что именно случилось в моей комнате. Что стало причиной очередного провала в памяти? Что из диалога с Амритом было истиной, а что — порочной фантазией?.. И самое главное — что он мог и не мог слышать, пока я пребывала во власти очередного приступа? — Может, попробуете дхоклу? Я готова была сдаться и согласиться, но, недолго поспорив с самой собой, отрицательно и виновато покачала головой. — Тогда бирьяни? — предпринял новую попытку Амрит. — Мой повар готовит его лучше, чем в любом ресторане города. Бирьяни… «Рис, рис… У них есть хоть что-то нормальное?» — отчетливо пронеслись в голове очередные из сотен, тысяч, миллионов недовольств Киллиана, и мне даже захотелось рассмеяться над абсурдностью ассоциации. Отныне при любом контексте будет всплывать он, так что ли? Мало мне проблем… — Звучит заманчиво, — сказала я больше из чувства противоречия, в попытке укротить собственные эмоции. Вот только желудок настолько протестующе заурчал, что мне тут же пришлось пойти у него на поводу. И прежде, чем Амрит подозвал бы слугу, я добавила: — Но все же вынуждена отказаться. Очередное поражение с моей стороны, зато Киллиан одобрил бы (будто мне было до этого дело). А вот Амрита отказ явно не порадовал, но настаивать на чем-то большем он не стал. Пока я размышляла, существовал ли способ подступиться к нему с расспросами, при этом не вызвав лишних подозрений, Амрит проронил: — Я ожидал, что вы спуститесь ко мне в новом сари. Щеки тут же начали гореть. Я схватила стоящий рядом бокал с водой и осушила его в несколько глотков. После всего того, что произошло, к этому сари я и пальцем притрагиваться не собиралась. Слишком много оно сохранило неприличных ассоциаций. — Оно чересчур изысканно для обычного обеда, — нашлась я. — Смею не согласиться. — Амрит промокнул рот салфеткой. — Сари не случайно считается одеждой богинь. Они подарили его индийским девушкам и женщинам, чтобы те с гордостью носили его в любой ситуации. А уж вы, Амала, достойны этой чести как никто другой. Клянусь, если бы я не допила содержимое бокала секундой ранее, то пролила бы остатки на себя. — Но если вам пока неловко, — продолжил Амрит, заметивший мое смятение, — то я подберу для вас чуть менее броские варианты. — Полагаю, это все же будет лишнее, — отказалась я тактично. — У меня и так их уже два, причем благодаря вам. Честно признаться, от одной только мысли о новых сари от Амрита внутренние органы теперь сворачивались в трубочку — я не могла избавиться от ощущения, что откровенный эпизод мог повториться вновь, а этого мне хотелось меньше всего. Второй раз подобного позора я точно не пережила бы. — Вы сами не понимаете, от чего отказываетесь, — произнес он внезапно, и меня в мгновение обдало порывом холода. Фраза из видения. Произнесенная тем же самым тоном, с той же самой интонацией. Я оказалась настолько поражена, что впервые осмелилась взглянуть на него прямо, но меня встретил лишь нечитаемый взгляд и загадочная улыбка: — Для уважающей себя девушки это преступно мало, — закончил мысль он. — Но к счастью, это легко поправимо. Я выдохнула. Господи, мне необходимо было успокоиться. Если я собиралась реагировать подобным образом на каждую незначительную мелочь, долго не протянула бы. Мне пора было прекратить нервничать — Амрит вел себя совершенно непримечательно, что явно означало, что он ничего не заметил. Так?.. Или… Невыносимо. — Если вы не против, я хотела бы вернуться к себе, — попросила я, понимая, что еще немного, и точно не выдержу. — Мне было бы полезно немного отдохнуть. — Разумеется. Я провожу. Мы оба, почти синхронно, поднялись из-за стола и направились вдоль коридора к лестнице, которая вела наверх. Завидев нас еще издалека, слуги почтительно расступались или старались вовсе скрыться, кто куда — видимо, предпочитали лишний раз не попадаться на глаза требовательному хозяину. Кто-то же, наоборот, стремился показать, что прилежно работает, чтобы лишний раз выслужиться, но Амрит все равно не удостоил их своей реакцией. Когда мы почти дошли до нужных ступенек, неожиданно, со стороны главного входа, в проходе появился Махавир — тот самый пожилой мужчина, который ранее принес мне злополучное сари. Завидев нас, он весь сгорбился — явно хотел подозвать Амрита, но мешкал. То ли не знал, как правильней подступиться, то ли его смутило мое присутствие. — Прошу простить меня, Амала, — верно понял его поведение Амрит. — Сдается мне, слугам требуется мое незамедлительное участие в каком-то вопросе. Вынужден вас оставить ненадолго. Идите пока к себе. Махавир тут же вышел в сад, а Амрит направился вслед за ним. Я знала, что, как он и велел, должна была вернуться к себе, но что-то меня остановило. Те странные звуки из сада, которые я услышала из своей комнаты, явно никак не давали мне покоя. И я решилась. Я осторожно выглянула наружу и убедившись, что никого постороннего поблизости нет, вышла на улицу. Держась на достаточном расстоянии, чтобы меня не заметили, я последовала за Амритом и Махавиром, обогнув угол дома. Амрит даже со спины выглядел раздраженным, отчего Махавир, казалось, становился все меньше с каждым шагом. Но совсем скоро они остановились, а я, чтобы не попасться, воспользовалась одной из пальм в качестве временного укрытия. Амрит и Махавир о чем-то заговорили. К сожалению, я находилась от них слишком далеко и не могла разобрать ни слова, но подойти ближе не рисковала, боясь, что меня обнаружат. Вскоре они разошлись — Махавир отправился куда-то, а Амрит остался стоять на месте, ожидая. Всего через минуту пожилой слуга вернулся, но не с пустыми руками. Я открыла рот в удивлении, когда обнаружила, что именно он нес. Кроссовки Киллиана. Те самые, которые украли у него в храме Шивы и которые мы безнадежно искали с целых полчаса. Целые и невредимые. Это же не могли быть они? А если могли, то… Как? Я, конечно, могла заблуждаться, ведь сколько в мире похожих кроссовок? Но… Я еще раз взглянула на них внимательней, дополнительно убеждаясь, что ошибки быть не могло. Во-первых, это выглядело слишком подозрительным совпадением. А во-вторых, я сомневалась, что в Индии нашлось бы достаточно людей со столь гигантским размером. Но если… Как и зачем они вообще могли здесь оказаться? Амрит меньше всего походил на человека, которого могла заинтересовать чья-то изрядно поношенная обувь — за одну только плитку на тротуаре он наверняка мог купить сотню пар таких же. Но тогда… какое тут могло быть объяснение? И зачем какому-то слуге докладывать о чем-то подобном хозяину? Я продолжила следить. Находка, продемонстрированная Махавиром, внезапно разозлила Амрита еще больше. Он, заметно повысив голос, сразу же отчитал старика за что-то, и тот, испуганно попятившись и опустив голову, отошел от него на шаг. Амрит сделал широкий взмах рукой, указав куда-то, а Махавир заметно дернулся, словно ожидал удара. Поняв, что совершил ошибку, он поклонился настолько низко, насколько позволял возраст, и тут же убрался прочь, унося с собой и лайтвудовские кроссовки. Осознав, что разговор окончен, я поспешила ретироваться прежде, чем Амрит заметил бы мое присутствие. Почти бегом я добралась до входа в особняк, а затем и до своей комнаты. Оставшись наедине с собой, я вновь закрыла на замок дверь, прислонилась к ней спиной и попыталась отдышаться, приведя чувства и мысли в порядок. — Амала, ты серьезно? — с возмущением обратилась я к самой себе. — Приехала искать храм, то и дело грезишь наяву, а в итоге тебя беспокоит судьба каких-то ботинок?.. Ты индолог, а не сапожник! Оставалось только признаться самой себе — да, похоже, из всех обрушившихся неприятностей, меня больше всего интересовало, как и с какой целью тут оказалась обувь человека, до которого мне не должно было быть никакого дела.