***
В Лондоне ощущается приближение ненастья. Ночное небо заволакивает черной пеленой туч. Редко накрапывающий дождь быстро перерастает в ливень. Ветер усиливается, срывая вывески с витрин и рекламных щитов. Стрелки на часах Биг-Бена доходят ровно до полуночи, и по всей округе разносится оглушительный звон теперь похоронного колокола. От громоподобного звука сперва трескается, а затем разбивается вдребезги как циферблат, так и стекла дворца и близлежащих зданий. Массивные осколки градом летят прямо на прохожих, которым практически негде укрыться. Асфальт окрашивается лужами крови. Я отступаю. Всегда неподвижный Вестминстерский мост начинает ощутимо раскачиваться из стороны в сторону. Несколько машин от неожиданности врезаются друг в друга, а одна, пробив заграждение, спиралью срывается в Темзу. Пешеходы и водители, толкаясь, в панике бегут к суше, но опоры моста неожиданно ломаются, и конструкция, подобно переломанной спичке, в несколько десятков секунд рушится, целиком оказываясь под толщей воды. Река, будто в знак протеста, бурлит, покрывается белоснежной пеной, а после поднимается и выходит из берегов, грозясь поглотить все улицы и переулки до единого. Волна цунами обрушивается на город, окрашиваясь в кроваво-красный. Я не двигаюсь с места. Земля под ногами дрожит и крошится, расходится множеством трещин до самого горизонта. Автомобили, люди, даже целые здания… Все стирается с лица земли. Все, абсолютно все, неминуемо пропадает в разверзнувшейся бездне, выбраться из которой невозможно. Стихия не щадит никого, даже детей. Под бетонными и металлическими блоками оказываются погребены тысячи, может, миллионы жизней без надежды на спасение. «А есть ли среди них Кир? И бабушка? Киллиан?..» — Догадка бьется словно в клетке, но быстро растворяется в небытие. Я наблюдаю за происходящим, чувствуя себя марионеткой, которую незримые кукловоды заставляют смотреть на извращенный антиутопический спектакль. Всего за несколько минут от столицы Англии и всех ее жителей остается лишь… пустошь. Слезы застилают глаза, но не срываются вниз. Застывают. При этом я улыбаюсь дикой, животной улыбкой и делаю короткий взмах рукой — этого малого жеста достаточно, чтобы теперь природа в танце безумия превратила в пыль всю Англию, затем Соединенное Королевство, а после и остальную Европу. Это кара, которую каждая из стран заслужила. А мне приходит понимание. Первопричина всех случившихся бед не кто иная, как я сама. И это не конец. Это только начало.***
Грифель карандаша неожиданно сломался, а моя щека соскользнула с подпирающей ее ладони, из-за чего я едва не приложилась лицом об угол письменного стола — чудом остановилась лишь в последнюю секунду. — Твою мать, — выругалась я, представив, какой синяк мог остаться. Осознание, что случившиеся было лишь кошмаром, пришло сразу же, но вот избавиться от воспоминаний о нем так же быстро не получилось. Чувства, которые притупились во время сновидения, обрушились на меня разом. Страх, боль, ужас, тревога за родных, безысходность… Я будто проживала конец света вновь и вновь, только теперь в настоящем. Но этого не было в настоящем. Или было?.. Тело несколько раз охватила волна крупной дрожи. Кровавые образы, издеваясь, продолжали представать перед глазами, с каждым разом становясь все более и более пугающими. Почти не понимая, что делала, я взяла телефон и впервые за время поездки не написала, а набрала Киру, для которого находилась «в командировке». Его веселый бодрый голос быстро помог привести меня в чувство. Живой. Невредимый. Счастливый. Закончив разговор и передав привет бабушке, я пожурила себя за то, что зря развела панику. Темза, выходящая из берегов и затапливающая Лондон? Нонсенс! Но тогда почему я никак не могла выбросить ее и остальное из головы?.. Я поднялась из-за стола, подошла к окну и настежь раздвинула шторы, впуская в комнату столь нужное солнце. Плевать я хотела на то, что станет с мебелью. От одного дня ничего не случится, а вот за свое здоровье я так легко поручиться уже не могла. Опять заснуть посреди дня без каких-либо предпосылок? Вновь увидеть во сне то, от чего кровь застывает в жилах? Полумрак играл со мной, но я не должна была дать ему победить. Да и у всего есть причина. Неужели я настолько сильно накрутила себя подозрениями об Амрите? Из-за каких-то жалких кроссовок? Какую правду я вообще хотела отыскать? Что достопочтенный господин Дубей промышляет кражей и сбытом поношенной английской обуви, и именно на этом сколотил состояние? Это даже звучит смешно! Но так дальше продолжаться не могло. Необходимо было выяснить у Амрита все напрямую. Пускай он один раз расскажет все как есть, чтобы я перестала мучать себя нелепыми домыслами. Оставалось только его дождаться. Еще днем Амрит сослался на личные дела и покинул особняк, предположительно, до вечера, предложив мне скоротать время в своей комнате или библиотеке. Хоть последняя имела все шансы быть полезной, я, как последняя трусиха, предпочла запереться в комнате, будто это могло хоть как-то мне помочь. Чтобы отвлечься, достала книги и записи — как те, что подкреплялись фактами и достоверными данными, так и те, что базировались на больной фантазии. Не составляло труда догадаться, на каких решила сосредоточиться я, посвятившая жизнь миру науки. Дурацкие, дурацкие слова. Я готова была прожечь в них дыру. «Сердце. Люди. Стопы. Темная мать. Камни-сокровища». Задача собрать «Вечность» проваливалась. Во-первых, почему я все еще верила, что они могут быть важны? А во-вторых, что они могли мне дать? Учитывая, что я не разбиралась в порядке слов в языке пали, да и из всей фразы у меня имелись только существительные, я могла составить из них совершенно любое предложение. Причем каждое последующее выходило нелепей предыдущего. «Стопы Темной матери напоминали людским сердцам камни-сокровища». «Темная мать от сердца приносила к стопам людей камни-сокровища». Почему, почему я не расшифровала глаголы?.. «Люди всем сердцем любят стопы, а Темная мать увлекалась камнями-сокровищами». «Камни-сокровища в форме стоп и сердец подходили как простым людям, так и Темной матери». — Амала, ты серьезно? Это же не реклама ювелирного, а возможное пророчество. Так я и переставляла слова туда-сюда без особых результатов, пока не заснула и не проснулась с колотящимся сердцем. — Потрясающе, Амала. Ты просто гений, — разозлилась я на себя за все сразу. За то, что кошмары усугублялись и теперь приходили даже днем. За то, что решала глупую загадку. И особенно за то, что не могла ее решить. И вообще ничего в жизни не могла решить. — Еще немного, и твой IQ упадет до уровня Лайтвуда! А вот после этой фразы я разозлилась еще и на то, что опять вспомнила о Киллиане. Была бы поумнее, то еще в храме распознала бы, что он лжец и обманщик. Он же так пялился своими серыми, как каменное изваяние, глазами на этого Шиву! Я чуть не упала со стула. Шива! — Господи, Амала, ты точно идиотка. Я схватила одну из своих книг и открыла на первом попавшемся каноничном изображении Кали. Пусть я, даже не обладая талантом художницы, могла в любой момент воспроизвести его в мельчайших деталях, в ту минуту мне необходимо было узреть его воочию еще раз. — Вот оно… Кали. Темная мать. Стоит на груди своего супруга Шивы. Стопой. На сердце. Сознание, которое все это время пребывало в тумане, очистилось. Все было очевидно, как день. Почему я сразу не подумала об этом? Я взяла другой карандаш взамен сломанного и вывела в блокноте новое предположение так уверенно, словно кто-то иной писал его за меня: «Подобно Темной матери стопами ступи на сердце, и людям камни-сокровища открой». Стоило поставить последнюю черточку, как я почувствовала облегчение, граничащее с триумфом. Теперь все казалось верным. Каждый элемент на своем месте. Но… Неужели все могло оказаться настолько простым? Лежать все это время буквально на поверхности? Но затем весь победный настрой как рукой сняло, когда я поняла, что мне предстояло признаться себе в главном: озарение ничего не дало. Совершенно. Я все еще оставалась там, где и была в начале пути. Впрочем, на что я могла рассчитывать? Что сомнительные фотографии магическим образом помогут мне в поисках храма? Мне все больше казалось, что меня не зря освистали на презентации. Я тяжело вздохнула и растеклась по столу, ощущая совершенную беспомощность. Но тут же раздался стук в дверь: — Госпожа Кхан, господин Амрит Дубей ожидает вас на ужин, — раздался робкий голос девушки-прислуги за стеной. Ужин? Амрит уже вернулся? Я взглянула за окно — солнце уже начинало заходить. Значит, день стремился к вечеру, а я спала дольше, чем предполагала. — Благодарю, — выкрикнула я. — Спущусь через несколько минут. Я выпрямилась и потерла глаза, чтобы сбросить остатки сонливости, а заодно поднять моральный дух. — Что ж. — Я похлопала пальцами по столешнице. — Если загадку храма мне разрешить пока не дано, то разрешу хотя бы загадку одной пары обуви.***
— Несказанно рад видеть, что вы все же решили составить мне компанию за ужином, — радушно встретил меня у лестницы Амрит. — И я особенно рад, что вы все-таки надели сари. Позвольте заметить, что в нем вы подобны богине Лакшми. Я смущенно улыбнулась и поправила подол бирюзового сари, демонстрируя подаренный им наряд во всей красе. Раз я собиралась во чтобы то ни стало разговорить Амрита, то мне стоило немного усыпить его бдительность. Надеть сари показалось идеальным решением. Впрочем, он и без того вне всяких сомнений пребывал в великолепном расположении духа. Вот только улыбка, которой он меня одарил, заставила почувствовать себя не в своей тарелке. Именно так он улыбался у зеркала в моей безумной сексуальной фантазии. А у меня ведь почти получилось подавить этот образ, чтобы никогда более не вспоминать о нем. Но, как оказалось, тщетно. — Простите мою невежливость за обедом, — попыталась оправдаться я. — Что вы, не извиняйтесь. Сейчас вам уже лучше? — участливо осведомился он. — Да, более чем, — соврала я. Но морить себя голодом и дальше я не могла — мне необходимо было откуда-то черпать силы. — В таком случае позвольте я провожу вас до столовой. Мне оставалось лишь догадываться, что именно являлось причиной его хорошего настроя. То, что я наконец соизволила отобедать вместе с ним, да еще и соответствовала его вкусу? Или то, что он с успехом разрешил дела, из-за которых отлучался днем? Впрочем, искать истинную причину я не планировала — моя цель была другой. Дежурно улыбаясь, я размышляла о том, как правильней было подступиться к нему с треклятыми кроссовками. Решимость, которая овладела мной ранее, испарялась под гнетом суровой реальности. Спрашивать в лоб было крайне странно и невежливо, да и портить его настроение могло быть чревато. Но я не могла представить, что в итоге проблема разрешится сама собой, да еще и самым неожиданным образом. — Амала. — Амрит вдруг остановился, что пришлось сделать и мне. — Прошу простить меня, я ведь совсем запамятовал. Не понимая, о чем идет речь, я склонила голову набок, и он продолжил: — Я должен был сделать это раньше, но со всеми делами у меня совершенно вылетело из головы. Прежде, чем я открыла рот, он щелкнул пальцами, подзывая слугу. В коридоре тут же возник Махавир, как ни в чем не бывало держащий в руках… — Это же обувь вашего друга, верно? — уточнил Амрит, смотря на меня. — Мистера Лайтвуда? Я напряглась, не зная, чего ждать дальше. Махавир действительно принес те самые кроссовки Киллиана, из-за которых я не находила себе покоя. Но как тогда объяснялось то, что Амрит сам заговорил о них?.. — Да, это они, но… Я не… Вдруг он что-то заподозрил?.. — О, весьма понимаю вашу растерянность. — Он тихо рассмеялся. — Презабавная история вышла, знаете ли. Когда вы и мистер Лайтвуд покинули деревню, а я вернулся в храм, чтобы привести его в порядок, оказалось, что кто-то из прихожан обнаружил пропажу и, как и подобает, вернул на место. — Вот как?.. — Так как я был уверен, что обратно, к моему сожалению, вы не вернетесь, я взял на себя смелость передать кроссовки владельцу лично. Надеялся, что мы все же пересечемся в Хайдарабаде. И, как видите, мое предсказание сбылось. Разве что я не предусмотрел, что мы с вами встретимся еще в аэропорту. — Он помедлил, бережно подбирая слова: — И что мистер Лайтвуд покинет Индию так скоро. Иначе, разумеется, вернул бы их еще тогда. Так дело в этом?.. Так все было?.. — Простите, Амала, что напоминаю о нем, учитывая, как нехорошо он расстался с вами. — Сердце кольнуло, а Амрит подошел ближе. — Но совесть не позволяет мне оставлять вас в неведении. К тому же я обязан спросить — сможете ли вы передать их мистеру Лайтвуду в Лондоне? Вопрос вынудил меня задуматься сильнее, чем я могла полагать. Но в конечном счете я произнесла короткое: — Нет. С одной стороны, мне ничего не мешало оказать Киллиану последнюю услугу (которой он был не достоин), пусть и не имела понятия, как его найти. Но с другой… Если бы я увидела его еще хоть раз, то могла совершить несколько опрометчивый поступок — либо убить его на месте, либо безнадежно пасть под чары его необъяснимого обаяния и совершить роковую ошибку вновь, вверив ему себя во всех возможных смыслах. — Думаю, не смогу, — добавила я, сражаясь с нахлынувшими эмоциями. — Простите. — Жаль… — В его голосе отчетливо слышалось сожаление. Или, скорее, сочувствие ко мне. — Тогда, возможно, подскажите его адрес? Я мог бы отправить ему посылку курьерской службой. Третья улица Самонадеянных Негодяев, дом Мошенников-проходимцев 25. — Простите, Амрит. К сожалению, этой информацией я не обладаю. — По правде, я даже не была уверена, знаю ли я его имя. — Конечно. Ничего страшного, не переживайте. Я непременно что-нибудь придумаю. Махавир, пока можешь ступать. Слуга удалился, а я отрешенно кивнула, готовая закончить разговор, но тут же поняла, что что-то не сходилось. Скребущиеся в грудной клетке подозрения заставили еще раз здраво все взвесить. Если Амрит был искренен, то как тогда объяснить, что произошло между ним и Махавиром ранее?.. У меня имелся только один способ выяснить наверняка. — Как я понимаю, сейчас вы голодны, — заметил Амрит. — Я и так изрядно задержал вас. Прошу, Амала. Если блюда остынут, будет уже не так вкусно. Я и мой желудок согласились. Наконец мы добрались до столовой, где я получила новое подтверждение хорошего настроения Амрита — он даже не отчитал служанку за пятно на скатерти. Решив, что это мой шанс заполучить нужную информацию, я приготовилась провернуть тот самый допрос, который столь успешно применил на мне Киллиан, будь он не ладен. И Киллиан и его чертов допрос. Но иного выбора докопаться до правды я не видела. Я больше ковыряла вилкой в тарелке, нежели ела, набрасывая в голове план действий и наводящие вопросы. — Амрит, знаете, я все думаю о вашем рассказе, — все-таки решилась начать я. — Да? — Он отпил вино из высокого бокала, готовый с радостью поддержать нашу беседу. — Это так необычно, что кроссовки украли практически в храме, — поделилась я, стараясь звучать как можно более непринужденно. — Это такое частое явление? Амрит ненадолго задумался: — Нет, я бы так не сказал. Почти. — Я слышала, что подобное встречается в более крупных туристических местах. В Тадж-Махале, к примеру. — Да, пожалуй, доля истины в вашем предположении имеется. Но в наши дни там значительно усилили меры безопасности, так что, как правило, обувь туристов остается там, где и была оставлена. — А если обувь все же удается украсть, ее продают? Амрит чуть поморщился, невольно выдавая, что бессмысленная тема начала его утомлять. Но он терпеливо ответил: — Да, чаще всего это так, насколько мне известно. — На черном рынке? — Да, вероятно. — А если не выходит, от обуви избавляются? Амрит поджал губы. — Да, полагаю, что так. Я выдохнула, задавая последний и ключевой вопрос: — Сегодня днем вы тоже хотели избавиться от кроссовок Киллиана? Амрит, который, как мне показалось, попался на удочку из цепочки быстро задаваемых вопросов, замер, даже не подумав ответить. Я прикусила губу — очевидно, моя прямолинейность не сработала, а допрос оказался проведен вовсе не так виртуозно, как ожидалось. Амрит дотронулся до перстня на руке и недовольно прокрутил его на пальце. — Что? — Его голос стал твердым, как сталь. Черт. Неужели я все испортила? — Вы предположили, что я хочу избавиться от… кроссовок? — уточнил он, убрав прядь со лба, а я различила оттенок насмешки и уязвленной гордости. Сердце колотилось в груди как бешеное. Но раз я пошла на это, то мне необходимо было идти до конца. — Простите, если ошиблась, но я должна понять, — заявила я решительно. — Я видела вас и Махавира днем в саду, как видела и эти кроссовки. Так что я хочу знать, что происходит. Амрит рассмеялся, но вовсе не дружелюбно, а словно находил ситуацию в корне абсурдной. — Поразительно, Амала. Вам говорили, что у вас поистине необычная фантазия? Вот с чем, чем, а с этим, ввиду последних событий, я спорить не стала. Я показательно промолчала, ожидая ответа, и Амрит понял, что я не отступлюсь. — Амала, не знаю, о чем вы подумали, но я всего лишь просил Махавира привести их в порядок. Я растерялась. Что? — Кроссовки мистера Лайтвуда нуждались в тщательной чистке. Я не мог предъявить их вам в том состоянии, в котором они находились. Только и всего. Я не могла поверить. — Амрит… Простите… Мне очень жаль, что… Он вскинул руку. — Не утруждайтесь. Давайте закончим трапезу. — Извините меня… Он вновь потянулся за вином, а мне пришлось сделать то же самое, иначе я предприняла бы попытку провалиться под пол. Пожалуй, настолько стыдно перед человеком за свой язык мне еще не было. Его версия звучала складной, очень складной. Выходит, я надумала то, чего никогда не было? Вот только… Я не могла избавиться от предчувствия, что что-то не так. Интуиция, как правило, меня не подводила. Хм. Как же тогда сказал Киллиан? «Когда задается самый главный вопрос в цепочке, собеседник может уловить подвох и любым способом попытается скрыть правду. И тогда он, скорее всего, сделает что-то, что ему обычно несвойственно. Неосознанно. Работает и в том случае, если тебе нагло врут в лицо, но чувствуют, что ты начинаешь в чем-то их подозревать». Так. А что сделал Амрит? Я начала вспоминать. Сперва он ничего не ответил. Было видно, что мои слова его оскорбили, но он сдержался, чтобы ни в коем случае не нагрубить в ответ. Что еще? Убрал челку. Но так делают все. Дотронулся до перстня. Но это он делал и прежде, кажется?.. Я зацепилась за мысль, чувствуя, что движусь в верном направлении. Если делал, то когда? Я судорожно перебирала в памяти эпизоды нашего с ним общения, и вскоре один из них предстал так ярко, словно я видела его сейчас наяву. «— Вы знаете, что здесь написано? — Простите, Амала, но нет. Больше похоже на бессмыслицу. Впрочем, я могу ошибаться». Записка из моего сна. Которую я после этих его слов порвала в клочья. Что, если Амрит соврал мне сейчас, как соврал и тогда? Я ведь почувствовала, что значение фразы может быть ему известно. Что, если это действительно так?.. Господи… Мне необходимо было отдышаться и обдумать все в спокойной обстановке. — Ужин был изумительный, — несколько потерянно пробормотала я, вставая. — Но я очень устала за сегодня, поэтому хотела бы вернуться к себе. Я поспешила наверх. — Амала. — Собственное имя остановило меня на выходе из столовой. — Д-да? Амрит вернул бокал на стол, медленно поднялся и подошел ко мне, остановившись совсем близко. Внутри все похолодело, я едва не отступила назад, но ноги сами удержали на месте. Он молча осмотрел меня, изучая, после чего коснулся моего подбородка. Провел по нему большим пальцем, огладив. Я, как и прежде, затрепетала от его действий, повинуясь его воле. Чуть надавив, он вынудил меня поднять голову и встретиться с его пронизывающим взглядом. — У меня создается впечатление, что вы мне не доверяете, — отчетливо произнося каждый слог, отметил он. Я вздрогнула, но его ладонь держала твердо, не давая прервать зрительного контакта. — Я… — Мне не стоило оправдываться, но именно это я пыталась сделать. — Неужели я чем-то заслужил подобного отношения? — Сам его тон ранил, заставляя чувствовать вину за собой. — Разве я не доказывал раз за разом, делом и словом, что желаю для вас только лучшего? — Безусловно, — подтвердила я, не думая спорить. — Амала, поверьте. Все, чего я хочу, это помочь вам. Только скажите, и любой ваш каприз в этом доме будет исполнен. Мелодичная речь убаюкивала, успокаивала. Помогала чувствовать себя особенной, единственной. Хотелось ощущать и пробовать больше. Вновь испытать то, что я уже испытала в потустороннем мире или же в другой жизни. Он медленно приблизил свое лицо к моему. Горячее дыхание шелком коснулось губ. Стало жарко и тесно в собственном теле. — Я сам готов стать вашим. — Признание, подобно магической нити, связало наши души друг с другом. — Вам нужно лишь услышать себя. Свои потаенные желания. А затем всего лишь попросить. И тогда вы получите все, о чем не полагается даже мечтать. Его изумрудно-золотой магнетический взгляд стал для меня центром Вселенной. Я находилась в шаге от того, чтобы дать безоговорочное согласие на все, что он потребует. Но только невидимая сила и поселившиеся в сердце сомнения заставляли медлить и до последнего тянуть с выбором. Но Амрит не стал дожидаться ответа. Он опустил руку, отстранился, а я едва вспомнила, где нахожусь. — Подумайте о моих словах, Амала, — требовательно попросил он. — Если вы примите правильное решение, обещаю, вам откроется мир, о котором вы никогда не знали. Не говоря больше ничего, он, на манер тореадора поправив ткань шервани, покинул комнату первым, оставив меня наедине с собой. Мне потребовалось сделать несколько вдохов, чтобы убедиться, что я все еще существую. Нет. Нет, нет, нет и еще раз нет. Я не могла продолжать находиться с ним поблизости. С самого начала нашего знакомства это не я реагировала на него. Это он воздействовал на меня. И теперь чем дольше я с ним находилась, тем сильнее оказывалось это воздействие. Пусть это и звучало безумно, но решение, каким бы неправильным оно ни было, я приняла. «Не знаю, о каком именно выборе вы говорите, господин Дубей, — произнесла я про себя, ощущая возрастающую непоколебимую решимость, — но к закату моей ноги в этом проклятом доме уже не будет».