Бельчонок

Арвель Эилиэн аэп Винн никогда не был баловнем судьбы, но окружающие не разделяли его мнения. У него было всё: деньги, почёт, влияние, знания, сила, красота, — однако, не смотря на все многочисленные приобретения и таланты, он так и не сумел расположить к себе главное составляющее жизни — счастье. Да, Знающий был глубоко несчастен, и несчастье его жило в нём, множась изо дня в день, дыша полной грудью. Если бы в далёком прошлом он сумел предвидеть всю степень своего убожества, то непременно предпочёл бы смерть душевным мукам, но тогда он располагал немереной наглостью и самоуверенностью, что присуща всем юношам, обнаружившем у себя незаурядные способности. Ему всегда отчаянно хотелось вырваться вперёд, отрастив за спиной крылья, заглянуть в самую суть мироздания, овладеть таинствами, что до него хранились девственно нетронутыми, однако сейчас он бы с удовольствием предпочёл быть заурядным дурачком с минимум забот. Знания принесли ему лишь горе, сила — разочарование, а статус не стоил и ломанного гроша, если обладание таким солидным потенциалом не сумело дать ему обычную мирскую утеху — семью. Однако давайте по порядку. Как уже было сказано Арвель Эилиэн аэп Винн был юношей даровитым, едва ли не гениальным, а если участь его природную любознательность вкупе с несоизмеримым упрямством, можно предположить, каких высот он достиг в магическом искусстве, раз даже снобы чародеи признали его высшей кастой среди себе подобных. Арвель был молод, амбициозен, ожидаемо высокомерен, а иногда просто невыносим, но в его жизни отыскалось исключение — девушка. Сначала события развивались словно в сказке. Симпатия, хотя и не возникла моментально, пустила свои ростки ещё при первой встрече. Фелис никогда не тушевалась перед ним, не пыталась льстить, заглядывая едва ли не в рот, как многие девицы, и буйность её характера вместе с лохматым взрывом чёрных волос пленила Арвеля лучше двимеритовых пут. Фелис не боялась быть собой, остроумная ли, или временами беспросветная дурёха, она пахла как сама свобода, освобождение от условностей, лести, заискивающих поклонов и фальшивых улыбок, и уставший от почестей Знающий вкусил её, а затем никак не мог насытиться. Многие говорили, что Фелис оказалась чрезмерно удачливой, раз ей удалось привлечь внимание такого мужчины, но сам Арвель был уверен, что это ему повезло сойтись со столь запоминающейся девушкой. Он не стал тянуть, как многие из его рода, любители принимать неспешные размеренные решения, а сделал предложение практически сразу, не желая отпускать Фелис от себя ни на секунду. Кому, как не ему, исследователю времени, было знать, насколько оно ценно, даже если ты эльф, который может с лихвой прожить лет триста, если не больше? Фелис внесла свет в его однотонную, пускай и весьма сытую жизнь. При ней каменная башня наполнилась теплом, стала настоящим домом, а не обычным удобным жилищем и пристанищем для целой вереницы экспериментов. Теперь после великих свершений можно было отдохнуть в объятиях любимой женщины, а для Арвеля, что всю свою жизнь потратил на разного рода научные изыскания не было дара ценнее, чем родственная душа рядом. Вовсе не удивительно, что одним погожим днём Фелис объявила о своей беременности. Арвель навсегда запомнил тот день. За окном — солнечная пора, на улице жарко, хоть носа не высовывай наружу, но в башне царила приятная прохлада. Знающий сидел за свои рабочим столом, внимательно всматриваясь в написанные собственным угловатым почерком заметки. Он был так близок к великому открытию! Если его теория относительно пространства и времени окажется верной, ему откроются необычайные возможности. Кто бы из магов не хотел перенестись на годы назад? Кто бы отказался, обзаведясь опытом, исправить некогда сделанные ошибки? Возможно, пользуясь приобретёнными знаниями, их народ сумел бы обернуть своё развивающееся убожество вспять, прогнав напасть в виде людей, которые когда-то казались всего лишь временным неудобством, которое можно просто переждать? В какой-то момент все размышления показались совершенно неважными. «Ты станешь папой, Ари», — вот настоящая услада для ушей. Арвель возмужал, стал более вдумчивым, спокойным, а юношеская спесь самоуверенности превратилась в надёжную мужскую рассудительность. И физически, и морально Арвель был готов стать отцом, поэтому тут же закружил жену на руках, уже фантазируя, какой прекрасной будет их семья! Жизнь не дала ему возможности побыть сыном — родителей своих он то ли не помнил, то ли старательно привирал, строя из себя сироту, но теперь-то всё иначе; каким бы разрушенным ни было его прошлое, теперь появился шанс построить будущее! Впрочем, и прошлое Арвель намеревался обуздать. Поцеловав Фелис в щеку, он вновь глянул на свои заметки. Для эльфа такого честолюбия Арвель Эилиэн аэп Винн стремился к относительно малым вещам. Ему не нужны были Ard Gaeth, гигантские врата, через которые в новые миры могли перемещаться целые народы, он желал вещей куда более приземлённых: путешествовать во времени в пределах своей вселенной. Он был молод, и хотя достиг определённого мастерства, всё ещё развивался, поэтому покорял высоты шаг за шагом. Рядом с ним была прекрасная женщина, он располагал ресурсами, временем, знаниями, и жизнь казалась ему абсолютно понятной и безбедной, готовящей лишь радость от череды приятных событий. К сожалению, реальность оказалась куда более прозаичной без доли тех романтических мечтаний юности, что обычно застилают взор и мешают мыслить здраво. Последние месяцы беременности Фелис припали на особо интенсивный период межвременной работы. Нет, не поймите неправильно, Арвель был очень заботливым и чутким супругом, но в какой-то момент природа исследователя вместе с чертами натуры глубоко увлекающейся просто поглотила его целиком. Возможно, прояви он больше внимания, возможно, не будь он так уверен, что будущность его пестреет лишь яркими красками, он уделил бы Фелис куда больше внимания. Немаловажную роль в трагических событиях сыграл и характер эльфки, что не привыкла жаловаться, да и вообще не отличалась склонностью сразу предполагать худшее. Рассуждать на эту тему можно долго. Иногда мы отчаянно апеллируем злополучным «ах, если бы», только вот возможность уже упущена, и никаких «если бы» больше не предвидится. Так или иначе, а семейного счастья Знающий Арвель так и не получил. После тяжёлых родов ребёнок не прожил долго, а испустил дух буквально через час, когда его обессиленная мать ещё лежала в послеродовой горячке и совсем не понимала, что происходило. Это событие, словно гром среди ясного неба, поразило и молодого отца, и молодую мать, когда она пришла в себя и была отправлена обратно в мир болезней ужасающим известием. Эльфы ведь не люди и зачать нового ребёнка, особенно после столь тяжёлого удара, для них весьма проблематично. Если Арвель с Фелис и задумывались о такой возможности, то лекари поставили на ней свою бескомпромиссную точку — больше детей у Фелис не будет. Единственный шанс, а и то истрачен. Как же ценны минуты. Многие не придают им особого значения, но Знающий Арвель мог с уверенностью сказать, что был счастлив целых шестьдесят минут, когда прижимал новорожденного сына к своей груди. Его маленький мальчик должен был прожить воистину золотую жизнь. У него были не просто любящие родители, готовые преподнести к его ногам целый мир, а ещё имеющие на это финансовые возможности. Арвель уже мечтал, как вместе с женой будет растить их общего ребёнка, но лимит благополучия для его семьи отныне был исчерпан. После смерти сына между супругами будто бы пробежала чёрная кошка. Фелис сделалась печальной, задумчивой, а на мужа смотрела такими глазами, будто ожидала едва ли не чуда. Он же Знающий, признанный маг, его сила и возможности безграничны — так ей казалось на тот момент. — Ты ведь рассказывал мне о своей работе, — когда Фелис наконец-то решилась сказать прямо, Арвель не узнал в ней ту девушку-свободу, которую однажды полюбил. Это была снедаемая горем женщина, и вся степень её скорби, подобно акробату, балансировала над пропастью отчаяния. — Ты ведь можешь всё исправить! — настаивала Фелис. — Вернуть его! Арвель не нашёлся с ответом, и тогда жена набросилась на него с кулаками. В ударах её рук не было никакой силы. Она просто бесцельно молотила мужа по груди, а тот никак не мог собраться с мыслями, чтобы хотя бы в объятиях принести ей утешение. — Все уши прожужжал мне про свои часы! Подлец! Теперь ты не будешь их использовать? Не будешь?! — Фелис была вне себя, и Арвель, растерянный и пристыженный речами жены, неловко прижал её к себе. Она заплакала и не замолкала добрую четверть часа. Минуты — бесценны. Они могут быть как наказанием, так и благословением, вознаградить или уничтожить, решить вопрос жизни и смерти. Как раз такой вопрос предстал перед Арвелем Эилиэн аэп Винном, и он собирался его решить. Упадок супруги неожиданно придал ему решительности и сил. Он воспрял духом, вернул утерянный спесивый налёт и вновь посчитал, что для него нет ничего невозможного. Да, судьба-злодейка решила разрушить его счастье, но он ей не позволит! В его силах вернуть тот благословенный образ тёплого семейного очага, который он заслуживал как никто из ныне живущих! Он умелый, он сильный, он способный обратить время вспять и исправить совершенные ошибки. Если надо, он и горы разрушит, и небо расколет пополам! К сожалению, это воодушевление было всего лишь последней искрой жизни умирающего, но тогда Знающий Арвель об этом иронично, но не знал. В его руках был артефакт невероятной силы — результат многолетней работы, апогей труда и мастерства. Арвель знал его работу лишь теоретически и, если честно, ещё никогда не применял на практике, но слёзы Фелис были страшнее неизвестности, а её осунувшееся лицо обещало преследовать его в кошмарах. Всё вышло с первого раза. Пески времени подхватили его и закружили в своём водовороте. Он вернулся к самим истокам беременности, не отказав себе, разумеется, в прекрасной ночи, что к этой беременности и привела. Арвель был невероятно заботлив, он буквально пылинки сдувал с супруги, не отходил от неё ни на шаг, справлялся о здоровье каждый день, да чего уж там, сам стал активно систематизировать и записывать самые важные жизненные показатели. Ребёнок появился на свет в срок, здоровый, крупный, оповещающий свой приход в этот мир громким криком. Арвель позабыл, как дышать, глядя на то, как неумолимо утекали минуты. По прошествии часа ничего не произошло. Мальчика уже во всю обхаживала кормилица, лекари ухаживали за утомлённой Фелис, и Арвель, наивно решив, что обманул судьбу, вернулся в своё время. Временной разрыв был небольшим, его версия из прошлого не так уж и долго была замещаемая им настоящим, поэтому никаких побочных эффектов Знающий не ожидал. Он вошёл в комнату супруги, желая вновь увидеть её улыбку, но обнаружил Фелис такой же раздавленной и разбитой, какой и оставлял. Позже он узнал, что их малыш тихо отошёл на третий день. У него просто остановилось сердце. На этот раз Арвель не позволил разочарованию и меланхолии поглотить себя. Напротив, он разозлился, решив непременно добиться своего. С тех самых пор Знающий Арвель Эилиэн аэп Винн объявил времени войну. Он вознамерился обуздать его, как непослушную дикую лошадь, только вот задача оказалась ему не по зубам, ведь кто такой обычный эльф перед лицом мироздания? Тем не менее Арвель бросился в омут с головой. Он перекраивал ткань часов, нещадно рвал минуты, не пренебрегая даже секундами, исправлял ошибку за ошибкой, искал новые вариации реальностей, но попытки копились, а его сын умирал раз за разом, заставляя отца нести на плечах весь груз этих цифр. Время шло, разрыв между прошлым и настоящим становился всё больше, а прыжки между реальностями — всё опаснее. Арвель не останавливался. Во время очередной попытки он поплатился зрением в одном глазу, но результат оказался стоящим: его сын выжил. Казалось, жизнь стала налаживаться. Фелис вновь сделалась той женщиной, что он искреннее любил, они в любви растили сына, лелея его, как свою величайшую драгоценность, но злой рок вновь подкрался неожиданно. Когда Арвель пополнял запасы своих трав, а Фелис порхала на кухне, Ингрим решил поиграться во дворе. Отец соорудил для него целый дом на дереве, а дети такие вещи просто обожают. Ингрим всегда с лёгкостью преодолевал лестничную верёвку, но на этот раз что-то пошло не так. Когда Арвель вернулся домой, сумка с травами безвольно соскользнула с его плеча. Ингрим лежал на земле. Его пустые глаза смотрели в вечность, а вокруг головы растекался алый ореол из крови. И так происходило раз за разом. Какую бы ошибку Арвель не исправлял, как бы он ни старался, жертвуя всем ради своего счастья, его сыну будто бы на роду было написано умирать. В попытках обыграть смерть Арвель простился со своим цветом волос. Теперь он стал похожим на умудрённого опытом старца, чьи серебряные локоны в обрамлении ещё молодого лица зачастую озадачивали окружающих. Он не жалел себя, пока однажды одно событие напрочь не выбило у него почву из-под ног. После очередной смерти сына, зайдя в комнату жены, он первым делом увидел её босые ступни. Они были практически на одном уровне с его лицом и покачивались то влево, то вправо, то влево, то вправо. Этого Арвель вынести уже не смог. На его глазах множество раз умирал родной ребёнок, а любимая женщина в конце концов повесилась. Сколько же страданий может выдержать живое сердце? Арвель сдался. Спустя столько попыток полных и веры, и глубокого разочарования, ему, некогда молодому, дерзкому и амбициозному, пришлось послушно склонить голову. Он пришёл к единственно правильному выводу: Ингриму лучше и вовсе не рождаться, а Фелис не должна становиться ему женой. В противном случае их обоих ожидали одни лишь страдания с зыбкими промежутками благополучия. Наделённый внушительной силой, он неожиданно оказался бессилен, его знаний не хватило, уверенность растаяла, красота завяла, планы на будущее оказались ничтожными, а желания — безвкусными. Он больше ничего не хотел, ни к чему не стремился, переписал прошлое раз и навсегда, и теперь, в реальности, у него не осталось ничего, кроме находящейся в запущении башни. Временами Арвель подумывал перенести её куда-нибудь в глушь одного из новых человеческих королевств. Собратья точно там искать его не станут, а люди…что же, люди его мало интересовали. Вряд ли они когда-нибудь отыщут это жилище, а если и отыщут, что же, лучше им ничего там не трогать. Множество проектов так и остались незавершёнными, поэтому как отреагирует тот или иной предмет — теперь загадка даже для самого творца. — Может вы отужинаете с нами? Стеклянные глаза Знающего наконец-то приобрели осмысленность. Внезапно он обнаружил себя посреди заполненной улицы в компании двоих подростков. Один из них, обладатель пронзительных зелёных глаз, смотрел ему едва ли не в душу. Глядя на растрёпанное буйство чёрных волос, Арвель внезапно вспомнил своего сына. Ингрим тоже был таким — весь мир для него сродни огромной книге, и каждая страница в нём незабываема. Разве заслужил его мальчик такой жестокой участи? Совершил ли он какое преступление, что сама жизнь раз за разом толкала его в коварные лапы смерти? Арвель не знал ответа на этот вопрос. Как оказалось, он много чего не знал. — Так отужинаете? — Ивэ катастрофически надо было получить ответ прямо здесь и сейчас. Он вообще был энергичным юным дарованием: если информацию не получит, попросту взорвётся. Арвель понимал, что со стороны его молчание выглядело не очень-то красивым, но в те мгновения он старательно пытался разделить своё несчастное прошлое от серого настоящего. — Хочешь угостить меня, дитя? Ты очень милый. Ивэ прищурился и недовольно ойкнул, когда прохладные пальцы Знающего потрепали его по щеке, будто бы он был ласковым уличным котёнком, что начал тереться о ноги и призывно мяукать. — Вовсе я не милый! — заявил он такой по-детски звучащей интонацией, что мигом доказал обратное. — Просто мы потратили почти все ваши деньги. Как-то выходит совсем нечестно. «Жизнь вообще довольно нечестная, малыш», — подумал Арвель, но вслух ничего не сказал. Он перевёл взгляд единственного зрячего глаза на человека. Вот кто уже познал все прелести бытия во всевозможных проявлениях. Что бы тут ни забыл этот «Вернон», глаза его были как у того, кто на себе ощутил все взлёты и падения. Падений оказалось больше. — Деньги — дело наживное, Ивэ, — равнодушно отмахнулся Арвель. Были ли у него средства? Более чем, только вот особой радости тугой кошель не приносил. — Их можно заработать, украсть, выменять, получить в дар. Деньги важны, но бывают случаи, когда и на них не купишь счастья. Человек прищурился. Он молчал, но смотрел в ответ внимательно, словно сторожевая собака, охраняющая хозяина. Какой интересный выдался тандем. — Да дело даже не в деньгах, — Ивэ совсем не боялся своего нового знакомого. Он уже определил его в категорию «хороших», поэтому активно общался, жестикулировал и пытался подлезть. — Вы сделали нам доброе дело, я хочу сделать доброе дело в ответ. Идёмте с нами! Губы Арвеля странно искривились. Спустя секунду он осознал, что это была улыбка. Когда в последний раз мирская рутина заставляла его улыбаться? — Спасибо за приглашение, Ивэ, но вынужден отказаться. Я веду весьма уединённый образ жизни и редко балую себя светскими мероприятиями. — Как-то вы очень высокопарно оценили мой обед. Прямо "светское мероприятие". Арвель бросил взгляд на человека. Тот шёл рядом, старался не смотреть прямо, но всё равно следил, будто бы искал ответ на какой-то свой вопрос. Чудной этот Вернон, немного странный, даже несколько чужой. Ощущение этой «чуждости» осело на языке, но ещё не приобрело определённый вкус. Арвель решил отложить назревший вопрос на потом. Он уверенно направился к главным воротам. — А разве нам туда можно? — осторожно спросил Ивэ, семеня рядом. — Вы же знаете, что Вернон… ну… человек. А страже… — Об этом знать не обязательно, верно? — с улыбкой продолжил Знающий. — Не переживайте. Просто идите за мной. Вас никто не потревожит. Арвель шёл вперёд уверенно, с абсолютно отрешённым выражением лица. Никто не смел тревожить его, никто не пытался заговорить с ним, а эльфы проходили мимо, будто бы и вовсе ничего не видели. Когда они проходили мимо постовых, Роше кинул в их сторону быстрый взгляд: те смотрели прямо, взгляды застывшие, пустые, без единой искры мысли. «Что ты сделал?» — вопрос так и вертелся на языке, но Роше не решился его задать. На миг ему показалось, что вокруг них будто бы остановилось время. — Надо же. Правда никто не потревожил. — Ивэ улыбнулся. Если он и стал частью произошедшей метаморфозы, то этого попросту не заметил. Арвель отстал от них. Роше почувствовал холодок, что пробежался вдоль спины. — О! Точно! Я ведь совсем забыл спросить, как вас зовут! — когда Ивэ обернулся, позади него никого не оказалось. Знающий Арвель Эилиэн аэп Винн просто исчез, словно был на миг ожившим воспоминанием.