Бельчонок

Вернон Роше чувствовал себя частью чьего-то плана, и это доставляло ему дискомфорт. Обычно всё было наоборот. Оказывается, находиться в позиции подопытного кролика в руках какого-то малознакомого мага представляло собой не самое приятное занятие. В далёком будущем он видел всего лишь развалины этой башни и побывал только в подземной её части, но сейчас, высокая, целая и, можно сказать, величественная, она заставляла такого бравого вояку, как Роше, ощущать противный зуд где-то в недрах грудной клетки. Ивэ же вёл себя абсолютно непринуждённо, и в какой-то момент Вернон откровенно позавидовал его святой вере во всё светлое и прекрасное. Они поднялись по каменным ступенькам и вошли в холл. Роше про себя отметил странный холод внутри помещения и его очень слабую освещённость — горело всего лишь несколько свечей. — Как-то здесь мрачновато, не находишь? — тихо спросил Ивэ, но его голос всё равно отразился от стен и вернулся приглушённым шёпотом. Роше подошёл к вопросу более прагматично. Если Знающий жил один, он просто не тратил свои ресурсы на поддержание большого пространства в обжитом виде. Ровным счётом ничего необычного. — В чём дело? Уже не хочешь нанести свой «визит вежливости»? — не без внутреннего ядовитого ликования спросил Роше, удивившись своей интонации из разряда «а я же говорил». Ему казалось, что все схожие эмоции в нём уже давно вымерли под натиском работы. Ивэ сжал губы в тонкую линии, и поначалу Вернону показалось, что сейчас его отправят на три буквы, но этого не произошло. Ивэ переплёл их пальцы. Роше на несколько секунд замер, анализируя ситуацию не хуже безумца учёного с особой придирчивостью к деталям. Он стоял посреди мрачной одинокой башни, держась за ручку с эльфом, и как-то не спешил сопротивляться. Внезапно за ними закрылась входная дверь. Замок тихо клацнул, но Ивэ, будто бы кто коснулся его раскалённым металлическим прутом, содрогнулся и сгрёб Роше в объятия. Резонный вопрос из разряда вариаций «какого хрена?» так и застыл у Вернона в горле. Он просто стоял, позволяя сжимать себя, как любимую мягкую игрушку, и когда Ивэ, опомнившись, поднял на него робкий пристыженный взгляд, то увидел лишь вопрошающее приподнятую бровь. — И что это было? — более того, Роше интересовало, почему от него до сих пор не отстранились. — Ну, — протянул Ивэ, и его глаза нервно забегали. — Я… не люблю темноту. Роше был уверен, что сейчас совы приняли бы его за своего — настолько вытянулось его лицо. — То есть, ты хочешь сказать, что тебе не страшно залезть незаконно в город, но если в комнате горят не три свечи, а одна, то это резко меняет дело? Интересно, насколько боятся темноты те, у кого величайшей ценностью стал оставшийся целым глаз? Роше мотнул головой, отгоняя от себя наваждение. — Будто бы ты такой из себя храбрый герой, — фыркнул Ивэ и резко отстранился. Он выглядел до того обиженным и одновременно пристыженным, что внутри Роше взыграла совесть. — Вовсе нет, я многого боюсь. И это было недалеко от правды, хотя в основном все тревожные мысли Вернона Роше вертелись вокруг короля и его благополучия. — Например? — недоверчиво спросил Ивэ. Роше не думал долго. — Боюсь подвести тех, кто доверил мне свою жизнь. Наиболее нейтральный ответ показался ему самым уместным. Да, жизнь Фольтеста без сомнений важна, но с недавних пор в мысли Вернона Роше закралась ещё одна личность. Возможно, всему виною новоявленный возраст с ещё не похороненными заживо эмоциями и мыслями о собственном благополучии, или, что ещё вероятнее, насмешка судьбы, которая решила пробудить в нём первые ростки чувств не просто к мужчине, но ещё эльфу, жившему в другом отрезке времени. Да, судьба любила Вернона Роше. Любила посылать его нахер, если быть предельно точным. — В таком случае, я доверяю свою жизнь тебе, — Ивэ произнёс это настолько серьёзно, что у Роше не хватило сил спорить. Он просто замер, с минуту рассматривая лицо собеседника, как человек, на которого с минуты на минуту должно было снизойти откровение. Упрямый прямой взгляд Ивэ уже в который раз не давал ему покоя. Бывали в жизни такие вещи, что обладали особой магией без всяких заклинаний. Мы можем не помнить про что-то, но стоит этому чему-то оказаться прямо перед носом, как происходит узнавание. Схожие ощущение Вернон Роше пережил, когда навестил свой старый дом и стал перебирать в нём вещи. — Ну что, идём дальше? — весело спросил Ивэ. Он будто бы не придал значения странному взгляду Роше, когда схватил его за руку и решительно потащил внутрь, будто бы на самом деле боялся передумать. Несмотря на слабое освещение, башня Знающего не была зловещим местом. Как и предполагал Вернон, тот попросту не тратил силы на помещения, которыми мало пользовался. Роше не считал чем-то зазорным по ходу дела заглядывать в комнаты, тем более, что двери не были заперты. Честно говоря, Вернон ожидал увидеть нечто необычное, но вместо этого его не покидало ощущение, что когда-то Арвель жил не один. Окончательно это ощущение закрепилось, стоило на глаза попасться одной двери, что выбивалась из общей картины своим внешним видом. Кто-то её покрасил, но не просто, а как-то по-детски, будто бы в один прекрасный день юный хозяин решил принести набор кистей с красками и начать привносить в отцовский монохромный минимализм свой хаос. Поддавшись искушению, Роше легко толкнул дверь. — Что ты делаешь? — шепнул Ивэ. Ему казалось неуместным вот так заглядывать в чужую личную жизнь. Тем более, они искали признаки присутствия самого Знающего, а весь этаж, как и многие помещения, что располагались вверх по длинной винтовой лестнице, выглядели пустыми, холодными и тёмными. Вернон не ответил. Он вёл себя как гончая, что взяла след, и решительно зашёл внутрь. «Как я и думал». Детская комната, судя по всему, принадлежала мальчику, и осталась небольшими оазисом порядка внутри башни. Здесь уже давно никто не жил, но каждая вещь находилась на своём месте, будто бы маленький владелец попросту ненадолго отлучился. Роше провёл пальцем по книжной полке. «Чисто». Арвель здесь убирался. Возможно, даже руками, без всяких магических штучек. Для него это было важно. Комната поражала своей простотой и весёлым настроением. Стены покрыты яркими рисунками, изготовленными ещё неумелой, но явно полной энтузиазма детской рукой. Отец точно рассказывал сыну о мире, который видел он, а мальчик, находясь под впечатлением от этих рассказов, переносил их на бумагу. Роше медленно прошёлся по комнате, впервые в жизни чувствуя себя неловко при обыске. Впрочем, это ведь и не было обыском, скорее попыткой залезть Знающему в голову. — Ты гляди, сколько игрушек, — удивился Ивэ. Кровать, укутанная в мягкие одеяла и подушки, находилась в обрамлении рисунков фантастических существ. Это для ведьмаков они были монстрами, а ребёнок даже обычного утопца переиначил на свой лад, сделав его больше похожим на сказочный гибрид русалки и человека с сияющей синей чешуёй. Судя по стилю рисунка, здесь мальчик уже был старше, и любовь к рисованию со временем в нём только укрепилась. Вернон взял в руку подушку в виде месяца. Он в жизни не видел таких красивых игрушек, особенно в те времена, когда сам был ребёнком. Интересно, Арвель купил её, или же его жена сшила сама? Детский столик удивил Роше своей оригинальностью. Его ножки были похожи на ветки деревьев, вокруг которых обвился плющ. Листья, вырезанные из бумаги и вручную приклеенные к столу, создавали иллюзию, что это самое дерево продолжало расти, даже превратившись в мебель. На гладкой поверхности были видны небольшие потёртости и царапины, а так же невыведенные следы от красок. Вернон невольно потянулся к аккуратной стопке тетрадей. Мальчик изучал магию. Отец учил его, передавал свои знания, но при этом не наседал на сына, позволяя ему уделять время хобби. Для именитых родителей такое было редкостью. Роше знал множество примеров того, как выросшие в «благополучной» семье дети не могли продохнуть от удавки возложенных на них ожиданий. Арвель был другим. Он был отцом. Хорошим отцом. Здесь даже в пору позавидовать. Что случилось с мальчиком? Он явно не просто куда-то ушёл погулять или же вырос и съехал. Вся эта комната — живой ему мемориал, апогей родительского горя и желание внушить себе, что сын вот-вот вернётся домой. Вернон Роше не считал себя особо чувствительным человеком, но сейчас он ощутил укол сочувствия. — Ты гляди какая штука, — раздался за спиной голос Ивэ. Роше так крепко засел в трясине своих мыслей, что не сразу заметил, как рука эльфа потянулась к чему-то блестящему. Мозг сразу же забил тревогу. — Не трогай! — воскликнул Роше, но было поздно. Комнату накрыло мягкое фиолетовое сияние. Они оба, и человек, и эльф, замерли. Один в ожидании, второй в испуге и непонимании. Ничего не произошло. Фиолетовый цвет просто сменился на розовый, потом — на голубой, зелёный, красный… Где-то в промежутке между оранжевым и синим Роше отмер, наконец-то поняв, что Ивэ коснулся всего лишь зачарованного хрустального цветка. Знающий сделал для сына ночник. «Интересно, он тоже боялся темноты?» — промелькнуло в голове Роше. Он старался не думать о том, что впервые за долгие годы испугался за кого-то другого, кто не был его товарищем, подчинённым или же самим Фольтестом. Он испугался за Ивэ. — Ничего здесь не трогай, — зашипел Роше. — Но ты же трогаешь, — возразил Ивэ. «Ушастая зараза», — и ведь нечего возразить. Роше окинул комнату контрольным взглядом. Любимый ребёнок. Желанный ребёнок. В каждой детали комнаты — личная трагедия. Поэтому Знающий никого к себе не пускал, поэтому потерял всякую мотивацию что-либо делать и там, в далёком будущем, от его башни осталась лишь подземная часть. Впрочем… последний пункт нуждался в уточнении. Чтобы разрушить такое массивное строение, одного времени недостаточно. Вернон Роше не был сведущ в магии, но старый-добрый нюх подсказывал ему правильное направление. — Так вот где вы потерялись, — хотя голос Арвеля был тихим, да и возмущения в нём не слышалось, вдоль спины Роше пробежалась даже не стая, а целый лошадиный табун мурашек. Он обернулся, ощутив резкий дискомфорт где-то в недрах груди: Ивэ стоял к Знающему куда ближе, и шальная мысль о том, что ударь в голову этого чародея злой умысел, никто не успеет его остановить, заставляла нервничать. «Никто» — это Роше в частности. Арвель Эилиэн аэп Винн теперь ещё сильнее походил на призрака, окружённый одиночеством своей башни. Высокий, худощавый, бледный, как мертвец, из которого лишь недавно выпустили всю кровь. Его незрячий глаз смотрел во тьму вечности. Однако он всё ещё был красив, но красота его отдавала чем-то потусторонним. Роше попытался выкинуть из головы лишние мысли. Ивэ же ничего не смутило. Ни то, что они так нагло принялись совать свои носы в чужое прошлое, ни откровенно пугающий вид Знающего. — Squaess, Aen Saevherne, — Вернон аж удивился, увидев, как Ивэ отвесил поклон. Весьма недурной, между прочим, хотя Роше ожидал, что тот будет более неуклюжим. — Мы просто вас искали. И… не нашли. Арвель перевёл блуждающий взгляд на Роше. Тот скрестил руки на груди, стараясь запихнуть тревогу подальше, в самые глубины своего тела, чтобы она не пускала свои когти прямо в сердце. Ещё остроухому он поклоны не отбивал. «Хотя этот остроухий может от тебя оставить лишь грудку пепла». Но, к счастью, Арвель вовсе не ждал, что его уважат. Ему уже давно было всё равно. Его взгляд цеплялся за Вернона Роше совсем по другой причине. Будучи по натуре своей аккуратистом, Знающий привык видеть все вещи на своих местах. Человек перед ним вещью не был, но это не мешало ему в понимании Арвеля спрыгнуть со своей полки с фигурками и вальяжно развалиться среди сервиза. — Aen Saevherne? Арвель отмер. Когда он вновь обратил внимание на Ивэ, взгляд его единственного зрячего глаза потеплел. — Зачем ты пришёл сюда, дитя? Никто об этой комнате не знал. Никто и не должен был знать. Глядя на пышущее жизнью лицо Ивэ, Арвель Эилиэн аэп Винн вспоминал своего сына. Его ненаглядный Ингрим был таким же влюблённым в этот мир маленьким оптимистом, но мир не спешил отвечать ему взаимностью. Упав буквально на самое дно глаз стоящего перед собой мальчика, Арвель увидел огонь, и обжёгся. — Вы забыли забрать у меня свой кошель, — лучезарно заявил Ивэ, понятия не имея, что сейчас вся его судьба для Знающего, как открытая книга прямо на кульминационном моменте. Арвель ощутил подкатившую к горлу тошноту. Судьба будто бы в насмешку наградила его таким даром: безмолвно наблюдать за чужим падением. И снова ребёнок. Нет, не его, но такой же невинный и чистый, как свежая бумага, в дрожи ожидающая, что же решат вывести на ней чернила. Будет ли это возвышенная поэзия или всего лишь грубая клякса? «Что они тебе сделали?», — с болью подумал Знающий. Его рука легла на тёмные волосы Ивэ, по-отцовски их растрепав. — Я уже обзавёлся новым. Оставь этот себе. Пригодится. Ивэ замер. Он не привык к ласке от взрослых. Первым желанием было расправить колючки. Не чувствовать, не любить, не привязываться, ему и так хорошо. Но ладонь Арвеля была такой тёплой и надёжной… — А я ещё вам яблок сорвал, — собственный голос показался чужим. — Вкусные. Можно пирогов напечь. Ладонь Арвеля исчезла. Ивэ хотел потянуться следом, но в последнюю секунду передумал. Он ещё не знал: никто и никогда больше так нежно не растреплет его волосы. Это воспоминание у него одно и навсегда. Чтобы прогнать наваждение, Ивэ сунул ладонь в сумку и с гордостью презентовал Знающему свежее крупное яблоко. Свет разноцветного светильника играл на его кожуре, ложась то синими, то зелёными, то розовым пятнами. Роше с удивлением заметил на губах Арвеля улыбку. Улыбку глубоко уставшего взрослого мужчины, который готов был радоваться даже незначительным мелочам. Такую он иногда видел в зеркале, если просыпался без тупой головной боли. — И где же ты их взял? — без упрёка спросил Знающим тоном того, кто уже знал ответ. Ивэ замешкался. — Ну… был один альтруистичный благодетель… — Который решил щедро с тобою поделиться? — подсказал Арвель. Ивэ смутился окончательно и робко кивнул. Он никогда ни перед кем не пасовал, но врать в лицо Арвелю у него не выходило, и дело было не в его статусе Знающего. Часто ли вам хочется водить за нос одного из немногих взрослых, способных проявить хоть толику участия? — Ну… в общих чертах… я его не особо-то и спрашивал… вы же меня не выдадите? Арвель прекрасно знал, откуда родом были те яблоки. Он каждые выходные закупался фруктами и, хотя мало чем интересовался по жизни, не изменял своим привычкам: владельца лавки он знал лично и часто получал от него скидки в качестве постоянного клиента. Однако если ты, как хозяин, не способен сберечь своё добро, то проблема эта находилась лишь между тобой и вором. Арвель не собирался становиться третьим лицом, как бы Ивэ не предполагал обратное. — Кухня на самом последнем этаже. Оттуда открывается красивый вид на лес. Оставь сумку там. Ивэ моментально приободрился. Он, сам того не осознавая, пропитался к странному Знающему симпатией, поэтому опасался, что его прогонят. Роше же был менее оптимистичный. Его голову не покидал простой вопрос: почему Арвель позволил им войти? Когда Ивэ, поудобнее перехватив сумку, бодрым шагом направился в сторону винтовой лестницы, Роше не сдвинулся с места. Ощущение, будто бы Знающему есть что ему сказать, не покидало его с тех пор, как они впервые встретились, и, как оказалось, не зря. — А тебя я попрошу задержаться, — холодно сказал Арвель, и его слепой взгляд блеснул самой смертью.