Всегда есть что-то еще

      Мне казалось, что сознания я не теряла — четкого момента, когда воспоминания обрывались, вычленить из памяти не удалось. Но очнулась я внезапно и резко, вырвавшись из темноты на свет божий. Весьма относительный свет — вокруг было сумрачно, только тлели по бокам алые головни. Приглядевшись к ним и прислушавшись к себе — голова кружилась и пылала, подкатывала тошнота, — я опознала кристаллы красного лириума. Как ни странно, сейчас самым неприятным элементом окружения были не они: очнулась я в воде, только голова лежала на чем-то мягком. Вода была холодной и пованивала затхлостью.       — Держи свои руки так, чтобы я их видела, — прошипела над ухом леди Ванда. — Только дернешься — пристрелю, а потом скажу, что случайно вышло.       — Что бы ты ни задумала, демон, лучше отойди от Искры, — во втором голосе я с заминкой признала Дориана Павуса. Страха перед извечным врагом магов в нем не чувствовалось, но звучал он все же напряженно — видимо, демона увидеть так близко тевинтерец не рассчитывал.       Но Ванда явно почуяла, что я пришла в себя, потому на предупреждение ничего не ответила, помогла мне сесть — оказывается, лежала я на ее коленях, — и даже протянула флягу. У меня подобной никогда не было, но я помнила, у кого была.       — И не стыдно? — хрипло поинтересовалась я и сделала глоток. Ванда сморщила носик:       — Варрик себе другую купит. И вообще, ему для меня ничего не жалко.       Ягодный напиток скользнул по пищеводу, принося прохладу, а потом рванул назад с такой скоростью, что я едва успела зажать рот. Недовольно зашевелилась на руке метка, иглами вонзаясь под кожу, и я едва не рухнула обратно в воду — удержала меня подруга.       — Варрик? — задумчиво повторил Дориан. А потом сделал правильный вывод: — Вы знакомы? С демоном?       — У меня имя есть, — тут же ощетинилась подруга, но сил встать на ее защиту я не нашла. Дурнота накатывала волнами, и громкие звуки отдавались внутри черепа гулом катящихся металлических шариков.       Ванда моментально замолчала, а потом все так же молча подхватила меня на руки и едва ли не бегом бросилась куда-то вперед.       — Не рановато ли? — поинтересовался Дориан. Судя по звуку, оставаться в одиночестве маг не пожелал, предпочтя нашу сомнительную компанию. — Или демоны не признают пользу разведки?       — На десять метров вперед я и без разведки вижу, — огрызнулась подруга. Остановилась она и правда быстро, и к лучшему — я все-таки не удержалась и едва успела отскочить к стене, прежде чем меня вырвало.       К счастью, переругиваться мои спутники временно перестали, дав мне время прийти в себя. Правда, подобным благородством не отличались местные обитатели — пока я стояла у стеночки и пыталась пробудить остатки самообладания, в наш коридор спустились два тяжеловооруженных рыцаря, переглянулись и без дополнительных вопросов напали. Ванда, явно пребывающая в дурном настроении, так же молча и очень быстро выстрелила в обоих ледяными стрелами. Но магия неожиданно не подействовала; подруга, явно удивившись, на секунду замерла, разглядывая то нападающих, то лук. А потом, едва увернувшись от удара, отрастила когти и распорола доспехи противника словно гнилую дерюжку. Второго постигла та же участь, и Дориан, взявший его на себя, брезгливо отступил.       — Что вы уже успели не поделить? — уточнила я, отдышавшись. Ванда отнесла меня от кристаллов красного лириума не слишком далеко, но этого все же хватило, чтобы их влияние ослабло. Даже дышать стало легче: воды на полу больше не было, запах сырости отступил. Правда, чувствовала я себя все равно как-то странно, перед глазами иногда пролетали черные не то снежинки, не то хлопья пепла, и я не могла понять, реальны ли они или мне кажутся. Сходу определить причину необычного самочувствия я тоже не смогла и отодвинула ощущения подальше — были более актуальные проблемы.       — Он пытался на меня напасть, — капризным тоном пожаловалась подруга. И добавила уже злее: — И чуть не поранил тебя!       Дориан предпочел не комментировать, и я проворчала, прикрыв глаза:       — Хуже бы уже не было. Дориан, это моя подруга, леди Ванда. Да, она демон, но тебе ничего не угрожает.       — Я бы не была так уверена, — буркнула Ванда, не торопясь убирать когти. Впрочем, я чувствовала, что злится она не всерьез, и потому не переживала. Бросила на нее укоризненный взгляд и продолжила:       — В любом случае, сил драться с тобой у меня нет, так что надеюсь на твое благоразумие.       — Знаешь, звучит это как раз так, словно нападать надо сейчас, — насмешливо отозвался маг, не предпринимая, правда, никаких попыток напасть или хотя бы сделать что-то угрожающее.       Глаза демонессы запылали лавандовым пламенем, которое выплеснулось наружу, заструилось по коже и когтям. Выглядело жутковато, но при этом и красиво — прямо как Брешь, только цвет магии другой.       — Это означает, что обычно меня защищает она, а сейчас я буду защищаться сама, — прошипела леди Ванда. — И вряд ли буду настолько же аккуратна и милосердна.       Я за этим концертом наблюдала с интересом: почему-то была уверена, что ни один из участников не угрожает другому всерьез. Кажется, сам Дориан, поняв, что непосредственной опасности нет, и вовсе отнесся к ситуации с юмором. С интересом осмотрел предполагаемую противницу и поинтересовался:       — А этот свет, — короткий жест возле глаз, — смотреть не мешает? Как ты через него видишь?       — Это моя магия, неуч, — после короткой паузы обиженно отозвалась демонесса и погасила иллюминацию. А я всё-таки рассмеялась, уж очень нелепо выглядела вся сцена. К тому же называть Дориана «неучем»… Я несколько раз слышала в Карастесе от разных наставников имя «Дориан Павус». В основном, в ругательном контексте, но и перспективы такого мага как-то упоминала сама глава Круга. С комментарием «Жаль, что такой талант пропадает из-за настолько непримиримого характера».       Поделилась воспоминанием:       — Магистр Авария называла его очень талантливым, — а потом решила подразнить и мага: — И очень… недисциплинированным. Настолько, что твоим именем до сих пор стращают других учеников, обещая выгнать из Круга.       — Неудивительно. Куда необычнее было, если бы меня забыли, — явно рисуясь, отозвался Дориан, проигнорировав вторую часть фразы.       Мы с демонессой почти в один голос фыркнули, а потом я все же огляделась. Раз уж конфликт «здесь и сейчас» исчерпан, было бы неплохо понять, куда нас угораздило вляпаться на этот раз.       Коридор, в котором мы оказались, был узким и поразительно напоминал темницы. Не то чтобы я много их видела, но в Убежище и на вилле Валисти коридоры к камерам выглядели один-в-один; сами камеры тут тоже имелись: одна в том конце коридора, откуда мы выбрались, и четыре по обе стороны от прохода. Двери — решетки из толстых стальных прутьев — у всех были приоткрыты, так что потенциальным пленникам выбраться было бы легко; да и сидеть более-менее комфортно: полы были сухими, с копной вроде бы свежей соломы и без лириума. Единственным исключением была дальняя камера — похоже, для прибытия мы выбрали самое «удобное» помещение.       Впереди ждала лестница, возле которой тоже алел крупный кристалл, а в центре лежали два трупа в изорванной как бумага броне. Доспехи у рыцарей были незнакомыми, шлемы походили на дуршлаг с единорожьим рогом, никакой символики на спине тоже не наблюдалось, а поднимать и переворачивать тела мне было лень.       В общем, окружение было крайне неприятным и не давало никаких подсказок о нашем местонахождении. Камни стен, правда, показались смутно знакомыми, но напоминали одновременно и Редклиф, и Денерим, и Башню Бдения, и Джайнен… Ферелден. Проще было сказать, на что они не были похожи наверняка — Хайевер и Амарантайн. Это давало некоторое основание предполагать, что перенеслись мы не слишком далеко, но большей конкретики я от наблюдений добиться не смогла.       Тишину нарушил Дориан:       — Впервые вижу такую реакцию на магию. Заклинание было, конечно, не слишком приятным, но все же не настолько.       Он выразительно покосился на пол под моими ногами, породистый нос чуть дрогнул, но гримасу маг удержал. Я слегка смутилась и отошла, наконец, подальше от стенки.       — Это реакция на красный лириум. Лучше мне к нему не приближаться. Откуда его здесь столько? И где мы вообще?       — Отличные вопросы, — одобрительно отметил маг. — Ты так и не поняла, верно? Где или, точнее, когда мы? Поскольку способов так лихо скакать на большие расстояния я не знаю, то стоит предположить…       Его перебила леди Ванда, тоном отличницы на уроке воскликнула:       — Мы переместились во времени! Этот ваш магистр занимался магией времени!       — Полагаю, именно так, — согласился Дориан с самодовольной улыбкой. На Ванду он смотрел со все более разгорающимся любопытством, и волнение за нее улеглось окончательно.       От настолько необычной идеи — перемещение во времени — я опешила и, едва успев открыть рот для уточняющего вопроса, тут же его и захлопнула, даже зубы лязгнули. Подобные путешествия никаких положительных ассоциаций до сих пор не вызывали. Можно было бы сказать, что способ путешествовать на расстоянии знаю я — про элувианы наслушаться успела, но вряд ли это была актуальная информация: все-таки Алексиус и правда занимался магией времени, а вот ни одного, даже самого завалящего, зеркала я в зале не видела. Уточнила:       — А в какую сторону? Вперёд или назад?       — А это нам и предстоит выяснить, — Дориан перевел взгляд на меня и порадовал: — Но я в любом случае рассматриваю наши шансы на возвращение довольно высоко. Я видел, как твоя кошка выхватила амулет Алексиуса. Это ведь была ты?       Последний вопрос он снова адресовал Ванде, но она, вопреки моим ожиданиям, не спешила хвастаться своей ловкостью, наоборот: тоже смутилась, как и я. Нехотя ответила:       — Я его выронила. Там, в камере. В воде где-то плавает.       — Он чем-то важен? — так же нехотя поинтересовалась я. Искать его в воде вручную можно долго, а я почти наверняка могу увидеть сразу; но как же не хотелось возвращаться к красному лириуму… В коридоре его влияние почти не чувствовалось, и я уже успела привыкнуть к тому, что мне не так уж и плохо на самом деле.       Дориан вскинул брови, словно удивлялся моей недогадливости, и воскликнул:       — Разумеется! Это наш билет на выход отсюда. Он был точкой фокуса — откровенно говоря, вряд ли в планы моего дорогого бывшего наставника входило наше путешествие, но тут уж как повезло. В любом случае, достанем его — и я смогу разобраться, как все исправить.       — У меня дурные предчувствия, — мрачно оповестила я. Причем сама не до конца понимала, говорю сейчас о своем самочувствии и возвращении к лириуму или о ситуации в целом. Пожалуй, обо всем.       — У меня ужасные предчувствия, — хмыкнул маг. — Все зависит от того, где мы и что случилось без нас. И, конечно, сумеем ли мы найти амулет.       — Я поищу, — вызвалась Ванда. Я малодушно кивнула, надеясь, что Алексиус делал свои побрякушки из чего-нибудь легкого, например, пробкового дерева, и сейчас наш ключ к дому плавает на поверхности. От демонессы пришла волна сомнений, но вслух она ничего не сказала — чувствовала мое нежелание возвращаться.       Тем не менее, через пару минут пришлось себя все же пересилить. Ванда явно не знала, с какой стороны начинать поиски и самого амулета не видела — вода оказалась не только затхлой, но и почти непрозрачной, — так что мы рисковали потерять не один десяток минут на поиски. К лириуму я близко подходить не рискнула, встала так, чтобы видеть пол, и осмотрела его правильным зрением. В первый момент из глаз потекли слезы от алого свечения, захотелось их закрыть, лучше даже — руками, но так просто сдаваться я не пожелала. Со второй попытки амулет блеснул изумрудной магией чуть левее от центра комнаты, и скоро мы смогли рассмотреть его уже вблизи.       Маленький металлический кубик на цепочке меньше всего походил на наше спасение. Но я ещё помнила брошь Архитектора, невзрачную в обычном зрении и причудливо оплетенную магией на самом деле. С кубиком все обстояло ровно так же, и магия была знакомо-изумрудного цвета. Я задумчиво поинтересовалась:       — А разрывы и время как-то связаны? Здесь заклинание изумрудное, как Брешь. И разрывы всегда зелёного цвета, даже те, которые не из-за Бреши появлялись.       — Не должны, — с недоумением ответил Дориан. — Теоретические изыскания Алексиус проводил еще при мне, так что я разбираюсь в этом… хоть и не могу понять, как он сумел воплотить эти теории в жизнь, раньше не выходило. А ты видишь цвет магии?       — Только цвет и вижу, — рассеянно отозвалась я. — Ну и линии заклинаний. И демонов, скверну… В общем, теоретик из меня бы вышел, но управлять магией я не могу.       — Из тебя вышел бы отличный ассистент для любого исследователя, — поправил тевинтерец, и я вздрогнула. Примерно то же самое, хоть и другими словами, говорил мне Авернус. А теперь он мертв… Снова в голове всплыло предсказание, и сердце застучало быстрее: «времени не существует». Для нас это вполне может оказаться правдой.       Я затолкала эти мысли поглубже, чтобы не услышала демонесса, и криво улыбнулась:       — Я немало времени провела в лабораториях. Как ты думаешь, что Алексиус пытался сделать? Ты же разбираешься в этой магии.       Дориан еще раз осмотрел кубик, подкинул на ладони и ответил:       — Мне кажется, что изначально он собирался стереть тебя из времени вообще. Если бы у него вышло, ты бы не оказалась в Храме священного праха и не помешала бы плану Старшего.       — А это вообще возможно? — дрогнувшим голосом уточнила я. «Стереть вообще»… Интересно, это распространялось бы только на один мир или на оба? И если бы ему удалось, меня бы не стало в этом мире — как было десять лет назад, ведь я не родилась здесь, а появилась. Снова все закручивается в кольцо, как говорилось в этом дурацком предсказании! И это пугало сильнее, чем какое-то там путешествие во времени…       — Пожалуй, я раздеру ему лицо, когда вернемся, — задумчиво пообещала леди Ванда и лизнула вновь отросший коготь. Выглядело внушительно.       Дориан проводил заинтересованным взглядом это природное оружие и продолжил:       — До сих пор я считал подобные путешествия невозможными в принципе, но, как мы все видим, ошибся. Возможно, и стереть тебя тоже получилось бы. Но ты застала его врасплох, он потерял голову и отправил тебя в разрыв наобум, не подготовившись. Я попытался отменить заклинание, магия среагировала, и — опа, мы здесь. Понимаешь?       — Любопытный способ отмены — боевая магия, — я попыталась улыбнуться. — Могу точно сказать, что его заклинание не сработало: я не только вижу магию, но и могу ее разрушать. И то заклинание смогла, только, как видишь, не помогло.       — Надо было сразу за амулетом прыгать, — с раскаянием вздохнула Ванда.       — Что точно надо — это возвращаться, — заметил маг. — Помимо очевидной необходимости решать проблемы с Брешью, мы своим перемещением наверняка изрядно попортили ткань мироздания, и я даже боюсь представить, насколько. Мы же даже не «прошли» через время, мы дырку в нем пробили и все исковеркали.       — Ну, положим, не мы, — тут же открестилась я от сомнительного звания сокрушителя времени. — Это все Алексиус. Но возвращаться и правда надо. Ты сумеешь разобраться с амулетом?       — Надеюсь, что да, — ободряюще улыбнулся Дориан. — Ну, или от нас останется мокрое место.       — Заманчивый вариант, — проворчала подруга.       — Амулет тот самый, что мы изготовили в Минратосе, — посерьезнел маг. — Это изрядно упрощает задачу, все-таки я с ним уже знаком. Час времени — и мы отправимся обратно. Хотя бумаги Алексиуса тоже не помешали бы.       — Бумаг у нас нет, — я пожала плечами. — Ты разбирайся, а мы осмотримся. Вдруг это будущее? Сможем узнать что-то полезное.       Ванда задумчиво добавила:       — Здесь странная Завеса. Как будто… как будто ее нет. Но при этом есть.       — То есть мне не кажется, что все какое-то странное…       Я ткнула пальцем в одну из черных «снежинок», но она испарилась за мгновение до прикосновения. Тем не менее, подруга кивнула в знак того, что тоже видит. А я внезапно поняла, что мне еще казалось странным: сейчас, когда воздух больше не пах затхлостью, в нем появился знакомый металлический привкус. Такой я ощущала в Тени.       Это немного… пугало.       — Не думаю, что нам стоит разделяться, — не согласился со мной Дориан. — Вряд ли это были единственные стражи. Дайте мне хотя бы несколько минут, я, по крайней мере, осмотрю амулет получше. А потом, пожалуй, и правда стоит узнать, что тут без нас произошло.       Наша камера оказалась как минимум на втором подземном этаже, а может, и на третьем — лестниц и коридоров было много, так что я довольно быстро запуталась. Периодически в потолке попадались провалы, сквозь которые виднелось странно-зеленое, больное небо; можно было бы вылететь наружу и осмотреться, но разделяться мы по-прежнему опасались — не то чтобы попадалось так много противников, скорее, сама ситуация не располагала к самостоятельности.       Догадки о том, где мы, появились достаточно быстро — знакомые камни и полустертые барельефы с собачьими головами, расколотый гербовой щит, валяющийся в углу, намекали, что из Редклифа мы так и не ушли. А венатори — те рыцари оказались венатори — давали четкое представление, в чьих руках сейчас замок.       Может, тысячу осад он и выдержал, но магия и предательство свое дело сделали.       Сам замок я не узнавала совсем, по крайней мере, подвалы. Мы с Коннором и близнецами неплохо исследовали родовое гнездо Герринов, но интересовались, по большей части, самим замком, надземной его частью. Вниз нам настоятельно не рекомендовали ходить, да и эрлесса Изольда каждый раз за сердце хваталась. Так что единственное, что мы видели под землей — те камеры, в которые попали после взорванного сарая.       А вот Китти, напротив, всегда предпочитала подземелья — но и она знакомых коридоров не видела. Было ли дело в том, что они оказались изрядно побитыми, с заваленными проходами и проломленными стенами, с тевинтерскими знаменами — вернее, знаменами венатори, — или в том, что появились уже после нашего отбытия, сказать было сложно.       Противников встречалось немного. Возможно, в самом замке это изменится, но подвалы охраняли из рук вон плохо. Нам это было на руку — никто не путался под ногами и не мешал исследовать помещения; правда, ничего интересного мы и не находили. Я вообще подумывала о том, чтобы напрямую отправиться к выходу — вряд ли в камерах заброшенной тюрьмы найдутся нужные нам сведения, но Дориан переубедил: можно было наткнуться на пленников, которые смогут подсказать хотя бы дату.       Так и вышло. Обычно от скоплений красного лириума я старалась держаться подальше — реакция на него была уж слишком неприятной, но в одном из коридоров Ванда задумчиво позвала:       — Ты захочешь это увидеть.       Я в ее словах усомнилась, но все же подошла поближе, а потом едва не отскочила с воплем. В камере рос очередной кристалл красного лириума, вот только питательной средой для него оказалась изможденная эльфийка. Тело ниже талии едва виднелось сквозь алое свечение, и все же пленница была жива — дыхание с хрипами и присвистом вырывалось изо рта.       Самым неприятным было то, что пленницу я, хоть и не без труда, узнала. Впрочем, вряд ли бы меня так уж обрадовала незнакомая эльфийка.       Перед внутренним взором на мгновение встала давняя картина: красный лириум, захватывающий моих друзей одного за другим. Тогда я испугалась, но не сочла эту сценку пророческой; оказывается, зря. Прошлое снова возвращалось, и на этот раз в максимально неприятной форме.       — Фиона? — дрогнувшим голосом позвала я. Эльфийка вздрогнула всем телом — тем, что осталось на свободе, — и открыла глаза. Хрипло пробормотала:       — Это… вы? Живы? Я видела… вы исчезли… в разрыве.       — Алексиус ошибся, — я попыталась подойти ближе к прутьям камеры, надеялась, что освободить женщину еще возможно, но стоило приблизиться — и меня скрутил очередной спазм от неприятного соседства. Она выдохнула:       — Не… подходите. Если долго быть… рядом, он врастает… в тебя.       Дориан вмешался:       — Можете сказать, какой сейчас год и месяц? Это важно.       — Жнитвень… год 9:42 века Дракона, — с заметным трудом прохрипела она и закашлялась. Я перевела на более привычный лично для меня календарь — фрументум, последний месяц осени. Когда мы выезжали из Убежища, шла первая неделя плуитаниса, первого месяца весны, а год стоял 9:41…       — Полтора года, — задумчиво озвучила Ванда. — Не так уж долго.       — Слишком долго, — мрачно возразила я. — Нам надо вернуться назад, в прошлый год. Фиона, вы…       — Если вы и правда… можете вернуться во времени… не дайте этому случиться, — эльфийка умоляюще на меня посмотрела. — Алексиус… служит Старшему. Он…       — Я знаю, кто он, — перебила я и попросила: — Вам тяжело говорить, не надо. Я сейчас что-нибудь придумаю…       Мысли как назло разбегались, присутствие красного лириума так близко тоже не способствовало сосредоточению, но оставить Великую Чародейку в настолько ужасном положении мне не позволяла совесть. Должен же способ ее спасти?       — Это часть… моего тела, — вмешалась она в мои мысли, явно угадав их ход. — Уже ничего не… сделаешь. Возвращайтесь… тогда у меня еще есть шанс.       — Вначале нужно узнать, что произошло, — проговорил Дориан. Он на эльфийку смотрел с заметным сочувствием, нехарактерным для жителя Империи. — Вернуть нас я смогу за пару минут. Одно заклинание — и мы снова там.       — Ваш тайный канцлер… Лелиана, — Фиона болезненно поморщилась, явно предпочитая, чтобы мы ушли сейчас же. Но без информации в этом путешествии и правда не было смысла — не считать же за него желание Алексиуса от меня избавиться. Упускать такой шанс узнать планы противника… кажется, Великая Чародейка это тоже понимала. — Она здесь. Найдите ее. Скорее… пока Старший не знает, что вы здесь.       — Корифей, — беспомощно поправила я. — Его зовут Корифей, и он никакой не бог.       Но услышать меня Фионе было не суждено: одновременно с моими словами Ванда выстрелила из своего лука, вгоняя точно в глаз эльфийке тонкую льдистую иглу; на этот раз выстрел удался.Я вздрогнула всем телом и все-таки отскочила, а потом уставилась на подругу с ужасом. Она чуть виновато пояснила:       — Ее ведь уже не спасти было. Не оставлять же мучиться.       Эта мысль мне в голову прийти не успела, и теперь я с запоздалой благодарностью кивнула: подруга была совершенно права. Да и подумай я об этом заранее, не уверена, что хватило бы духу убить того, кто даже не сопротивляется. Даже из сострадания.       — Демон, знакомый с милосердием, — протянул Дориан. На Фиону он старался не коситься, но получалось у него не очень хорошо. — Любопытное сочетание.       Ванда покосилась на мага с недовольством, но комментировать не стала. Да и задерживаться у камеры бывшей Великой Чародейки не стоило: где-то здесь находилась Лелиана. Искать ее было и необходимо, и правильно, но я боялась увидеть подругу в таком же состоянии.       — Дориан, это очень плохо, что я не хочу обыскивать остальные камеры? — мой голос снова задрожал, и я решила, что сейчас лучше молчать. По крайней мере, не выдавать своего ужаса.       Ответила мне демонесса, предложила:       — Подождите здесь. Заодно пока с амулетом разберетесь, а я осмотрю этот этаж. Мне-то они ничего не сделают.       — Помнишь Ласт?       Подруга вздрогнула, но упрямо вскинула подбородок:       — Я сильнее. И умнее.       С первым не согласиться было сложно, второе вызывало некоторые сомнения — Ванда была натурой увлекающейся и эмоциональной, поймать ее на этом было довольно легко. Но возражать я все же не стала: у нее шансов и остаться незамеченной, и отбиться в случае чего действительно больше. И заодно задумалась, что для обитателя Тени она и правда излишне темпераментна. Та же Вера особых эмоций не проявляла, всегда говорила ровно, даже ее укоризна, направленная на меня, подозреваю, была наигранной. Демоны желаний лучше других обитателей Тени могли демонстрировать какие-то чувства, но — демонстрировать. Ванда же была вполне искренней, я чувствовала это так же легко, как она читала мои мысли.       Возле Великой Чародейки мы не остались: слишком много красного лириума вокруг, да и тело Фионы спокойствию не способствовало. Тем не менее, пришлось снова вернуться в камеру — других укромных мест в тюрьме не было. На этот раз нам досталось темное и сухое помещение, причем в каком-то закутке — шансов, что нас кто-то найдет, было исчезающе мало. В моем Кармане странника нашелся даже плед, правда, всего один, но мы смогли устроиться почти с комфортом — на мой вкус. Дориан долго на полу, плечом к плечу со мной, не усидел. Зато к бутылке вина отнесся очень одобрительно.       — Так что, расскажешь, что тевинтерская танцовщица делает так далеко на юге? — поинтересовался маг, не отвлекаясь от амулета. Что он там разглядывает, я понять никак не могла, но у него дело явно двигалось, по крайней мере, недовольства он не проявлял. Мне заняться было нечем, и я копалась в сумке — вдруг найдётся ещё что-нибудь полезное?       — Лучше спроси, что тэйрна из Ферелдена забыла в Империи, — посоветовала я. Ничего, подходящего под категорию «полезно», не находилось: ненужные сейчас зелья, вино, платья, украшения, сменная рубашка, ещё какая-то мелочь… и шоколад. Пожалуй, если не полезное, то приятное при себе все же было. Сунув конфетку в рот, я прижмурилась от удовольствия и ответила, не дожидаясь второго вопроса: — Шпионила. Вернее, искала Корифея, я про него уже несколько лет знаю. Только не нашла.       — Он и правда тот самый жрец? — с недоверием уточнил Дориан. Вокруг амулета пробежали искорки, но не изумрудные, а фиолетовые. Кажется, так проявлялась собственная магия тевинтерца — я видела этот оттенок и в его силовом коконе, и в других заклинаниях. Редко когда личность мага накладывала цветной отпечаток на его заклинания, но я такое все же видела пару раз. Стоило признать, Дориан и правда оказался одарен, а кроме того обладал сильным характером. — Сама понимаешь, сложно поверить, что церковные россказни о том, что Мор вызвали магистры, — это не просто россказни.       — Он так говорил, — я пожала плечами. Подумала и, скрепя сердце, предложила конфету сокамернику. На мое счастье, Дориан бросил на нее мимолетный взгляд и качнул головой. — Про Черный город, волю Думата и так далее. Может, и врал, но у меня есть основания верить в эту историю.       Маг кивнул и, отвлекшись от нашего билета домой, отхлебнул вина. Отчего-то мне казалось, что Дориан — немного манерный и явно переборчивый — не пожелает пить прямо из горла, но ошиблась; смотрелось это даже естественно, бунтарский дух в нем тоже ощущался. Сейчас чувствовалось и явное смятение — похоже, возвращение настолько древней и могущественной твари выбило его из равновесия. Но развивать тему мужчина не пожелал.       Некоторое время мы молчали: маг вернулся к изучению металлического кубика, я от нечего делать наблюдала правильным зрением. Вложенное заклинание казалось безумно сложным, и сейчас к нему добавились фиолетовые нити; я даже не заметила, в какой момент Дориан успел что-то наколдовать, видимо, сделал это молча. Наверно, в этом был свой плюс, но я внезапно поняла, что скучаю по красивым жестам и напевности Архитектора. Будь я магом, из заклинаний целые представления бы устраивала — если магию и считают опасной, пусть она хотя бы будет ещё и красивой.       Ну, кроме боевых ситуаций. Тут не до артистизма.       — Откуда ты знаешь Аврарию? — ворвался в мои мысли голос мага. — Слишком уверенно говоришь о ней для случайного знакомства.       — Я училась в Круге Карастеса, — воспоминаниям я улыбнулась. — По сокращенной программе, для не-магов. Но магистр Аврария для меня сделала исключение, так что моя программа была не настолько… сокращенной. И предлагала мне личное ученичество.       Не похвастаться я не смогла, но Дориан только понимающе кивнул, словно ничего другого от меня не ожидал. Такое безусловное признание моих талантов слегка согрело душу, но только до следующего вопроса:       — О тебе говорили, что ты любовница магистра Красса. Врали?       Я поперхнулась воздухом и уставилась на него в изумлении:       — Упаси Создатель! Мне кажется, демоны гордыни отзывчивее, чем Маркус. Работала я на него: я же вижу магию, а он ловит малефикаров. Он нас с Вандой засек, когда мы влезли в Магистериум, и не оставил особенного выбора. А насчет любовницы — просто благородно не стал ломать мое прикрытие танцовщицы. Хотя какое «благородно», ему просто тоже так удобнее было. А что? Это имеет какое-то значение?       — Не слишком большое, — коротко отозвался Дориан. И замолчал на несколько минут, я даже решила, что вопрос на этом исчерпан. Но нет, он все же продолжил: — Возможно, это прозвучит высокопарно, но меня волнует будущее Тевинтера. Я переживаю за него, ведь у моей страны большой потенциал. Но, увы, мы безрассудно его тратим, отказываемся видеть, как низко пали. Не замечать всегда проще, чем пытаться исправить.       — А ты хочешь попытаться? — уточнила я с интересом. — Не обижайся, но за три года я успела точно узнать, у кого власть в империи. И тебя в Магистериуме не видела, а пропустить вряд ли бы смогла.       — А, точно не пропустила бы, — небрежно отмахнулся маг и отвлекся от амулета. — Но рано или поздно я унаследую места отца в Магистериуме. К тому же можно заключать союзы. Ты видела, чем заняты магистры. Мы притворяемся, что сильнее кунари, хотя уже почти век не можем отбить у них Сегерон. Мы притворяемся, что мы лучше других, хотя заняты пирушками и странными экспериментами…       — А в это время в Круге магов обваливаются потолки, — согласилась я. Дориан кивнул:       — Я не совсем об этом, но суть ты уловила. С таким положением вещей согласны не все. Например, я — нет. Хотел узнать, каков из себя главный юстициар, всё-таки его власть будет побольше.       Я задумалась, вспоминая своего тевинтерского покровителя. Первое, что приходило в голову — высокомерие, бытовой эгоизм, полное равнодушие к мнению других. Но, возможно, такой отпечаток наложили на него власть или, если конкретнее, должность. В конце концов, быть противником магии крови в империи, где она практикуется повсеместно, наверняка непросто. В остальном же…       — Думаю, тебе было бы, о чем с ним поговорить, — наконец ответила я. — Он ценит соблюдение законов, ценит профессионалов. И точно терпеть не может вот эти ваши ассамблеи с оргиями.       — О, тебе довелось побывать? — вскинул брови маг. Я, помрачнев, буркнула:       — Еле сбежала.       На этом разговор невольно прервался. Дориан вернулся к изучению амулета, а я — к наблюдениям. Откуда-то едва слышно доносились звуки капающей воды и какого-то гудения, которое воспринималось скорее кожей, чем ушами. Я иногда пыталась ощутить, чем сейчас занята демонесса, и у меня даже получалось — на диво легко, словно она находилась в соседней комнате. Я знала, что это не так, но разгадывать эту загадку не взялась.       К тому моменту, как Ванда снова появилась около нашей камеры, амулет уже был изучен вдоль и поперек и спрятан в карман — я не предполагала, что в обтягивающих кожаных штанах и полужилете, оставляющем открытым одно плечо, вообще водятся карманы, но маг меня удивил. Вино закончилось ещё раньше, и я даже успела подумать, не предложить ли вторую бутылку, когда почуяла, что подруга возвращается. Причем шла она в таком настроении, что вопросы отпадали сами по себе.       Но Дориан этого не знал, так что, едва заметив демонессу, поинтересовался:       — Ну, нашла кого-нибудь?       Она помолчала, покосилась на меня, явно не желая проговаривать вслух то, что я успела почувствовать, но все же ответила:       — Нашла. Хорошо, что я была одна. Идём отсюда, выход я тоже нашла. И оттуда доносятся крики.       — Ммм, пыточные, — со знанием дела кивнул маг, явно ничуть не устрашившись. А вот я зябко передернула плечами. — Раньше Алексиус подобными развлечениями не увлекался.       — Может, они тут и до него были, — пожала плечами леди Ванда. — Тот этаж больше похож на знакомый нам замок, я одним глазом глянула. А в Ферелдене любители пыток и свои были, так что могло остаться со старых времен.       — Откуда ты знаешь? — невольно поинтересовалась я. Знать о пыточных мне ничего не хотелось, но такая осведомленность подруги не могла не вызывать удивления: историей она никогда не интересовалась. Пытками, как я подозревала, могла бы, но знать, какие там традиции в Ферелдене?       Она только отмахнулась:       — Зевран рассказывал. Про эрла Хоу. Но вряд ли он единственный за всю историю козел был?       Я кивнула и продолжать расспросы не стала. Про эрла Хоу мне рассказывал Айдан — без особого желания, однажды просто пришлось к слову, — но без кровавых подробностей. Видимо, демонессу подробности интересовали гораздо сильнее, да и на Зеврана увиденное вряд ли произвело настолько же гнетущее впечатление. В конце концов, я слышала, Воронов пытают в качестве обучения и проверки их верности гильдии, так что мой лучший друг мог испытать это все и на себе.       Выход, как оказалось, располагался не так уж и далеко — если не сворачивать в боковые коридоры и ни с кем не драться, конечно. Но Ванда вела четко вперед, а от стражников уже успела избавиться, так что нас никто не тормозил. И все же, прежде чем мы покинули тюремные этажи, я сумела найти дневник одного из стражников — не то чтобы он как-то прятался, его просто бросили на столе. И, если верить последним записям, дела наши были плохи. Даже если не считать того, что эти скоты сумели перебить всю мою Инквизицию и королевские войска…       — «Каждый день открываются эти прорехи. Пока было из кого брать кровь — было легче. Демоны опустошили замок, деревню и окрестности. Остались те, кто в броне ест и спит», — прочла я вслух. Дориан рядом прожигал меня нетерпеливым взглядом, но Ванда уже привыкла: она иногда шутила, что моя тяга к письменному слову сильнее даже здравого смысла, но при этом никогда не пыталась к этому самому здравому смыслу взывать. Возможно, потому, что в чужих книгах, письмах и записках часто находилось нужное знание?       — Так вот почему на них мои стрелы не подействовали, — задумчиво протянула подруга. — Они защитились от демонов.       — Кажется, нам стоит быть еще осторожнее, — заключила я и задумчиво обратилась к Ванде: — И, знаешь… не сдерживайся, если захочешь применить силу. Подозреваю, что хуже уже не будет, а мне как-то хочется дожить до отправки домой.       Она серьезно кивнула, и даже Дориан возражать не стал: то ли так быстро смирился с демоном в команде, то ли признавал, что вдвоем мы можем и не справиться.       Помимо писем я довольно много почерпнула из окружения. Живого огня в замке нам до сих пор не попадалось, повсюду были завесные факелы, что меня изрядно удивляло. Единственным источником красного света оставался лириум, но мне сложно было называть его «теплым». Тем не менее, в тех помещениях, где лириума не было, краски словно выцветали, оставляя только серо-зеленые, блеклые оттенки. В таком освещении герб венатори, алый дракон на светлом фоне, становился похож на официальный тевинтерский — черный дракон на зеленом фоне. Дориан при виде стягов морщился, но если они и портили магу настроение, со стороны это заметно не было — он все так же улыбался в усы, только глаза оставались серьезными.       Полы в залах стражи обзавелись мозаикой, причем, вопреки моим ожиданиям, не с тевинтерским мотивом — на полу полыхали пламенем мечи, символ храмовников. От этой картины невольно сжималось сердце: с чего вдруг венатори будут выкладывать на полу символ организации, ненавидящей магов? И если в этом есть какой-то смысл, то чем грозит поездка в логово этих самых храмовников для моих друзей?       И остались ли они вообще живы в этом времени… раз уж всю Инквизицию перебили. Но ведь Лелиана еще жива…       Еще нам попалась молитва «новому богу», от которой мне захотелось грязно ругаться и кого-нибудь побить. Ни в какую божественность бывшего жреца я не верила, и чем больше попадалось доказательств обратного, тем больше вырастало желание взорвать его еще раз. Или, еще лучше, засадить обратно в Тюрьму и запечатать насовсем, если уж окончательно убить не получается. Но на Дориана она произвела большее впечатление — кажется, он мне так и не поверил насчет происхождения Корифея, а в молитве очень недвусмысленно упоминался Золотой город, в который вошел «новый бог». Правда, о скверне авторы тактично умолчали.       Трупов по дороге попадалось множество — истлевших скелетов в форме Инквизиции и более свежих, если так можно сказать о разлагающихся телах, с ферелденскими и редклифскими знаменами. Я старалась не смотреть на них, опасаясь увидеть знакомых, но получалось не всегда — смерть умеет обратить на себя внимание. Мне даже хотелось закрыть глаза: слишком часто попадались люди не просто убитые, но запытанные до смерти. Некоторых даже нельзя было уже назвать людьми, так мало от них оставалось. До сих пор мне ни разу в жизни — в обеих жизнях, даже в кино, — не приходилось видеть подобных картин, и я бы предпочла, чтобы все так и оставалось. Жаль, выбора мне никто не предложил.       Окон нам не встречалось, пропали даже провалы в потолке, так что оценить, что происходит снаружи, не выходило. Кажется, здесь заделали даже воздуховоды, потому что дышать становилось все сложнее — атмосфера была тяжелой, спертой. Болезненная духота и какой-то смутно знакомый жар, как в Клоаке, шли словно от самих стен; сильнее всего это ощущалось возле кристаллов красного лириума. Потолки давили, так что иногда мне казалось, что они опускаются вниз в прямом смысле, и я невольно ускоряла шаг.       На следующий этаж мы влетели едва ли не бегом. Здесь тоже не было окон и был лириум, но хотя бы потолки стали повыше и какой-то сквозняк все же присутствовал — переносить гнетущую атмосферу стало немного проще. По крайней мере, я смогла собраться и вспомнить, что здесь ещё пятнадцать минут назад кого-то пытали, а сейчас обещанных криков слышно не было. Нельзя сказать, что меня это сильно разочаровало, но я все же покосилась на подругу: может, у нее есть объяснение. На мой вопросительный взгляд Ванда пожала плечами:       — Я знала, что тебе не понравится. Ту жрицу они все-таки убили, но я убила их.       Подруга выглядела странно-задумчивой, от ее привычных любопытства и любви к разным неподходящим зрелищам и следа не осталось, словно атмосфера давила и на нее. До сих пор я ее такой притихшей не видела, и это, пожалуй, пугало.       Лелиану после этого мы нашли довольно быстро, в одной из первых же камер. Тайный канцлер Инквизиции походила на обтянутый кожей скелет и висела, скованная за руки, в центре помещения. Особых увечий я на ней, к собственному облегчению, не заметила, хотя назвать последние месяцы ее жизни лёгкими язык бы не повернулся. Одежда ее ничем больше не напоминала о Левой руке Верховной Жрицы, щеголеватой и, в целом, довольной жизнью — какое-то рубище, явно призванное не дать пленнице умереть от холода, не более того. Но в глазах по-прежнему горел огонь, и теперь сильнее, чем когда-либо. Правда, теперь это явно было отражение ненависти; хотелось бы надеяться, что не безумия.       Рядом с ней стоял палач. До нашего появления он явно что-то требовал от Лелианы, но, едва дверь распахнулась, повернулся на звук. Ванда вскинула лук, но выстрелить ей не пришлось: обозленная женщина каким-то чудом смогла подтянуться на собственных кандалах и свернула шею своему мучителю ногами. Я и не предполагала, что подобное вообще возможно, и теперь на несколько мгновений застыла, разглядывая и труп, и старую подругу. На этой мысли разум споткнулся — сейчас она и правда выглядела постаревшей, а ведь была старше меня всего-то лет на десять, — и я, стряхнув оцепенение, бросилась освобождать ее от кандалов.       — Ты жива, — констатировала она. В голосе не было ни удивления, ни радости, похоже, год плена начисто лишил Лелиану этих чувств, и я вздрогнула — звучали слова почти механически. Но в моем сочувствии она явно не нуждалась — пожалуй, никакого сочувствия не было бы достаточно, некоторые вещи не исправишь. Поэтому я постаралась ответить в том же тоне:       — Долгая история. Лел, мне надо знать, что произошло за это время.       — Многое, — отрезала она. — Идем. Мне нужно взять оружие и найти Алексиуса. Думаю, он в тронном зале.       — Вам не интересно, как мы сюда попали? — удивился Дориан. Я перехватила его за руку и покачала головой: возможно, моя подруга и изменилась, но вряд ли в более мягкую сторону. А в таком настроении она и раньше не слишком хотела слушать отвлеченные рассказы. Мои слова она тут же подтвердила:       — Это неважно.       Ножны вместе с поясом, до того принадлежавшие палачу, сменили хозяина, и женщина удовлетворенно улыбнулась. Меня от этой улыбки передернуло, и Ванда задумчиво поинтересовалась:       «Ты уверена, что стоило ее вытаскивать? Дружба дружбой, но, по-моему, с головой у нее не в порядке. Как бы нас не зарезала».       Я снова качнула головой: совсем безумной Лелиана не выглядела, просто очень злой. Это тоже было не самым лучшим вариантом, но хотя бы за свою жизнь я не волновалась. Во всяком случае, не со стороны нашего тайного канцлера.       — Лелиана, — начала я мягко, на всякий случай. — Я догадываюсь, что тебе неинтересно, что могло произойти с нами, и, скорее всего, это действительно не пойдет ни в какое сравнение с тем, что стало с тобой. Но у нас есть возможность вернуться в тот момент, когда я исчезла. Тебе — такой тебе, какова ты сейчас, — это ничем не поможет, я не смогу отменить произошедшее с тобой. Возможно, та ты, которая провожала нас из Убежища, совсем другой человек, и ее будущее не будет твоим будущим. Но я приложу все силы, чтобы Корифей не смог совершить то, что совершил, и тогда судьбы многих людей изменятся. Они останутся живы, а этих темниц не будет. И ее будущее будет другим.       — Мне должно быть до этого дело? — ровно уточнила Лелиана.       — Раньше было, — твердо ответила я. Она ухмыльнулась, и я невольно вздрогнула — слишком жутко смотрелась эта ухмылка на иссохшем лице. Словно сама смерть сейчас смотрела на меня.       — Злость меняет.       — Не настолько, — я попыталась еще раз, хотя уверенности стало куда меньше. — Раньше тебя всегда заботила судьба других людей. Помоги мне еще раз, я же не для себя прошу.       — Победа Алексиуса, этот Старший — всего этого не должно быть, — вмешался Дориан. — Если мы сможем вернуться в наше настоящее, то не дадим случиться этому будущему.       — Зря вмешался, — чуть ли не шепотом пробормотала Ванда. Лелиана услышала, метнула на нее злой взгляд и снова усмехнулась:       — И маги еще удивляются, почему люди их боятся…       — Хватит! — перебила я начинающийся спор. — Лел, мне жаль, правда, жаль, что я позволила себя заколдовать и что случилось все то, что случилось. Но я не могла с этим ничего поделать тогда, зато могу сейчас. Если ты не хочешь помочь мне, я поищу ответы сама.       Она несколько секунд смотрела мне в глаза, а потом поинтересовалась:       — Для вас это игра, да? Не настоящее будущее? Но мы страдали вполне по-настоящему, — она помолчала, думая о чем-то, и снова жутко ухмыльнулась: — Идем. Я расскажу по дороге, а вы поможете мне хотя бы убить Алексиуса. Он мне задолжал.       Этаж с пыточными оказался не слишком большим, но пройти через него оказалось не так-то просто: стражи тут оказалось куда больше, чем внизу, в тюрьме, а в конце нас ждал разрыв. Наконец я увидела, как действует магия времени: на полу тут и там были разбросаны пятна зеленой магии. Я случайно влезла в одно из них — оно появилось буквально под ногами, когда я рванула к разрыву, — и почувствовала себя мухой, застрявшей в янтаре: движения замедлились, воздух словно загустел, и мне приходилось с усилием проталкиваться сквозь него.       К тому моменту, как удалось вырваться за пределы замедляющего пятна, Ванда ухватила своими лавандовыми жгутами всех демонов и призраков, что появились вокруг, и смиренно ждала, пока Лелиана и Дориан их убьют. Я не стала отвлекаться, побежала все-таки ближе к разрыву, а дальше, как и всегда, все произошло само — энергия протекла по руке колючим потоком и «заштопала» Завесу.       После разрыва коридор вывел нас на небольшую подземную пристань, которой я тоже не помнила. Выход из нее казался светлым пятном все того же гнилостно-зеленого оттенка, но разглядеть больше ничего не удавалось. Зато на пришвартованные корабли — скорее, лодки, — я насмотрелась вдосталь. Это были те самые «драккары», правда, без храмовничьих щитов на бортах, но в остальном — один-в-один как те, что я видела на Штормовом берегу.       — Храмовники служат ему так же, как и маги, — равнодушно ответила Лелиана на мой вопрос. — У крестьян даже успела сложиться примета: видишь красное — беги.       Взгляд ее был устремлен на очередной кристалл лириума, и я зябко передернула плечами — вспомнилась Мередит. Мне казалось, что после истории с рыцарем-командором Киркволла ни один здравомыслящий человек не отважиться иметь дело с красным лириумом, но реальность превзошла мои даже самые потаенные страхи. Корифей здравомыслящим не был и никакой силой не брезговал; его подчиненным выбора не оставалось. Храмовники, которых пичкали красным лириумом, по словам Лелианы, менялись безвозвратно, и единственным их плюсом была короткая жизнь. Но даже за несколько месяцев они успевали натворить многое.       Обещание свое Лелиана сдержала, рассказывая нам о произошедших событиях, но, к сожалению, подробностями побаловать не могла. Было известно, что императрицу Орлея Селину убили, обвинили в этом ее кузена, великого герцога Гаспара, второго претендента на престол, и казнили следом. На этом гражданская война в Орлее завершилась — проигрышем всей империи. Собраться с силами, выбрать единое руководство для армии и достойно встретить Корифея империя уже не смогла, так что города ее разбивали по одиночке.       Это была самая значимая с военной точки зрения потеря, но не единственная. Короля Неварры заколдовали едва ли не сразу после моей пропажи, так что страна быстро присоединилась к воинству морового жреца. Антиванские Вороны поначалу поддержали было Инквизицию, но быстро переметнулись к врагу, успев при этом навести шороха. Города Вольной Марки завоевывали по одному: приморские захватили пираты, Хасмал и Тантервейл взяли армии союзной Корифею Неварры, дольше всех держались Киркволл и Старкхэвен, образовавшие коалицию. Им помогали те Вороны, что не захотели идти под руку венатори, часть морталитаси — магов смерти из Неварры, — и все, кто спасся из других городов Вольной Марки.       Но чем закончилось это противостояние, тайный канцлер не знала: Инквизиции в тот момент было не до того. Каллен умер от ран вскоре после поездки в цитадель Теринфаль, и его некоторое время заменял Максвелл. Второй жертвой из глав Инквизиции стала Жозефина: ее предал кто-то из доверенных лиц, и на очередную встречу с возможными союзниками леди-посол попросту не доехала; на ее место никого не нашлось. Третьим был мой напарник, он пытался успеть везде — и командовать армией, и выезжать на место событий, на том и погорел. Сама Лелиана до последнего руководила своими шпионами из штаба в Убежище, пока армия Корифея попросту не захватила и штаб, и его главу.       Дольше всех сопротивлялись Ферелден и, как ни странно, Тевинтер. Если нежелание юга сдаваться Корифею понять было несложно, то стремление отказаться от сотрудничества с собственным жрецом со стороны северной империи вызвало у всего мира изрядное удивление. В тот момент люди еще умели удивляться. Второй столь же ошеломляющей новостью стало сотрудничество Тевинтера и кунари. Извечные противники на время забыли собственные распри и пытались не пропустить морового жреца на север.       — У них получалось, — ровно говорила Лелиана. — Потому что все силы Старший бросил на юг. К нам пришла армия демонов, и после нее не осталось Орлея. Сопротивление Ферелдена тоже практически сломили, особенно после убийства Алистера и Аноры. Их венатори убили прямо в тронном зале.       Слушать мне не хотелось, было страшно даже представлять все то, что Лелиане пришлось пережить. Но не слушать было нельзя: ради этого мы и рисковали, откладывая собственное возвращение. Впрочем, на этой мрачной ноте тайный канцлер замолчала — больше рассказать ей было нечего. Да и нашлись другие заботы: под разговор мы дошли, наконец, до выхода на улицу; Лел распахнула ее без всяких комментариев, так что вышли мы, не ожидая увидеть что-то сверх того, о чем уже знали.       Реальность оказалась причудливее.       Вместо неба над головой плыла Тень. Я видела каменные острова вдали, прямо над нами в хаотическом порядке кружили обломки стен замка Редклиф, а где-то невообразимо далеко мерцал яркой звездой Золотой город. Все это казалось призрачным, скрытым за огромной воронкой, заполонившей все небо, изукрашенной ветвистыми молниями — похоже, в мое отсутствие Брешь сумела разрастись едва ли не на целый мир. Руку тут же прошило разрядом, и я едва сдержала стон: было стыдно показывать слабость перед Лелианой, пережившей куда большую боль. О себе она почти не говорила, но этого и не требовалось — все было написано на ее лице.       Воздух стал гуще, и теперь металлический привкус чувствовался так сильно, словно мы и впрямь попали в Тень. Камни стен виднелись словно сквозь воду, по ним пробегала рябь. А во дворе сиял еще один разрыв, окруженный небольшой армией демонов. На первый взгляд их там было больше десятка — и нас ждали не просто призраки.       — Я подержу демонов, а ты закрывай, — спокойно проговорила Ванда. Я глянула на подругу и вздрогнула: по коже ее снова пробегали лавандовые всполохи, глаза светились, и даже черно-белые кудряшки словно подернулись лиловой дымкой. Сейчас прикинуться смертной у нее не вышло бы никак. Поймав мой взгляд, она уточнила: — Я подержу всех.       Я молча кивнула. Как ни странно, ни Дориан, ни Лелиана ничего не сказали — хотя от тайного канцлера я ждала какого-нибудь комментария. Но она только вскинула подобранный в тюрьме лук и прицелилась в ближайшего противника.       Этот разрыв выпил из меня сил больше, чем все предыдущие, возможно, из-за своих размеров. Покачнувшись от усталости, я едва не упала, оперлась на свой шест и только тогда посмотрела, как дела у моих спутников. Ванда, увидев, что я закончила, просто сжала руку, из которой тянулись привычные лавандовые жгуты, в кулак, и оставшихся демонов перерезало ее магией пополам.       Дориан ворчливо поинтересовался:       — Ты не могла сделать это сразу?       — Тогда повылезали бы новые, лови их потом, — она с деланным равнодушием пожала плечами, но я заметила, как подруга косится и на мага, и на Лелиану, оценивая их настрой. Последняя окинула демонессу странным взглядом и жестко уточнила:       — Демон? Откуда?       — Долгая история, — я с некоторым трудом подошла к ним поближе, невольно снова становясь между Вандой и остальными. Но защита ей не понадобилась — тайный канцлер кивнула:       — Хорошо. Значит, нам будет проще.       И первой пошла в сторону донжона. Мы только переглянулись: я была уверена, что бывшая церковная послушница отнесется к демону в команде с меньшей приязнью, но, похоже, год плена действительно ее сильно изменил.       Покопавшись в сумке, я нашла бодрящее зелье — обычное, из тех, что продают во всех лавках, и выпила едва ли не залпом. Куда больше сил принесло бы зелье по рецепту Дагны, но я побаивалась за него браться: кто знает, насколько хватит заемной бодрости, уснуть прямо посреди боя или разговора с Алексиусом точно не хотелось.       Стоило нам уйти со двора обратно под крышу, как лавандовое свечение пропало, и Ванда прошептала:       — Так скучно. Они же не могли сопротивляться.       — Пользуйся возможностью, пока можешь, — так же тихо отозвалась я. — Дома так не поколдуешь.       — Я и не хочу, — надула губки подруга. И повторила: — Скучно.       Дориан, не торопившийся догонять Лелиану, уточнил:       — Так значит, о демоне она не знала?       — Никто не знает, кроме Варрика. Так что будь добр, и ты тоже помалкивай.       — Иначе я могу обидеться, — мурлыкающим тоном добавила Ванда, тут же прекращая жаловаться. Дориан хмыкнул и отправился за нашей предводительницей. Мы поспешили следом.       Разрывов в замке оказалось великое множество. Они ждали практически в каждой комнате, а вместе с ними — демоны. Иногда они просто висели на одном месте и ждали чего-то, иногда воевали с людьми в форме венатори — кроме магов, на этих не нападал никто. Для нас не представляли опасности ни те, ни другие: демонов Ванда развеивала едва ли не раньше, чем я успевала закрыть очередной разрыв, людям навредить успевали и Лелиана с Дорианом. Мне в этот раз оставалось только прикрывать спину — на всякий случай, за все время на нас сзади ни разу никто не напал, — и идти следом. Необходимости в щитах не было.       Красный лириум разросся здесь причудливыми, ветвистыми деревьями, напоминающими разряды молний или вены. Идти мимо него было сложно, уже не помогало зелье — снова вернулись и головная боль, и тошнота. Я потихоньку начала молиться — сама не знала кому, какой-то неопределенной высшей силе, — чтобы все закончилось побыстрее.       Тронный зал, в котором предположительно и находился наш объект, найти оказалось не так просто. Складывалось впечатление, что замок перестроили — эту часть я должна была бы неплохо знать, и все же нужное направление скорее угадывала. Дважды мы даже прошли мимо — зал обзавелся мощной дверью из сильверита и лириума, обычного, не красного. Впрочем, ошиблась не только я: Лелиана ведь тоже бывала неоднократно в Редклифе, но и она не узнавала дорогу. Со второй попытки мы все же опознали вход в тронный зал, но дверь стала крайне неприятным сюрпризом: открыть ее мы никак не смогли. Замки были магическими, так что отмычки и вставить-то некуда было; подходящий ключ я не чаяла даже угадать.       А потом земля вздрогнула. И еще раз, словно шел какой-то великан. И еще.       — Старший, — на лице Лелианы все-таки появилась растерянность, так что она даже стала походить на себя прежнюю. На дверь в тронный зал она посмотрела с тоской, но велела: — Создавайте свое заклинание. Вы попасть ему в руки не должны.       — А ты? — я закусила губу от внезапной боли. Она равнодушно пожала плечами:       — Я уже мертва.       — Ой, да вскрою я эту дверь, — вдруг раздраженно проговорила Ванда.       Нас троих она банально отодвинула при помощи левитации, вход в то помещение, где мы находились, завалила всей имеющейся мебелью, а потом взялась за дверь — не пыталась распутать заклинание аккуратно, а просто поджигала до тех пор, пока металл не начал стекать вниз тонкими струйками.       Снаружи раздавались глухие удары, настолько сильные, что дрожали стены и сыпался песок. Дверь оплавлялась все быстрее, воздух казался раскаленным, так что дыхание сбивалось, а голова кружилась все сильнее. Дориан даже достал амулет Алексиуса и явно приготовился к его активации — на всякий случай, вдруг Ванда все же не успеет.       Но она успела.       Тронный зал внутри почти не изменился: тот же огромный камин, трон на возвышении, колонны. Только бардака стало больше: валялись какие-то сундуки, тряпье, подносы и посуда. Алексиус так и сидел на троне, только теперь казался обреченным и каким-то сдувшимся, из него словно вынули стержень: щеки ввалились ненамного меньше, чем у Лелианы, кожа посерела, плечи опустились. А у его ног ютился вурдалак в одежде Феликса. Узнать самого молодого человека было совершенно невозможно.       Через лужу расплавленного металла подруга перенесла нас тоже левитацией. А потом вдруг установила на месте расплавленной двери зеленоватый барьер — по нему пробегали лавандовые искорки, но в остальном он походил на тот, что ставил Солас. Удивления у меня это уже не вызвало: сил на него не осталось, но в памяти я вопрос отложила.       Войдя внутрь, Ванда первым делом спеленала своими жгутами магии потенциальных противников. Ещё один вопрос — они ведь не демоны, — я наметила задать, но пока только прошла вперёд, подальше от барьера. Стены дрогнули в очередной раз, снаружи раздался треск, пахнуло пылью, и возле лужи расплавленного металла появился первый демон. Внутрь пройти он не мог, но такое соседство приятным назвать было трудно.       Дориан последовал за мной. Кажется, он хотел поговорить с бывшим наставником, но возможности такой ему не предоставили.       — Убивай, — велела Ванда. — А вы готовьтесь.       Маг дернулся было к трону, но потом послушно снова взялся за амулет. Лелиана тоже не стала сомневаться: решительно подошла к трону и перерезала горло магистру, рука не дрогнула. Я на мгновение пожалела: нужно было расспросить его для начала, но потом взгляд упал на тетрадь в кожаной обложке. Во всех историях перенос не принадлежащего времени предмета заканчивался плохо, но сейчас мне нужны были ответы, так что времени на раздумья я себе не оставила — бегом подскочила к столу, забрала тетрадь и метнулась обратно к Дориану. Он раздраженно попросил:       — Не отходи от меня, если не хочешь остаться здесь. В одиночку я, знаешь ли, могу и не справиться с исправлением будущего.       Я кивнула, подозвала жестом демонессу, в потом взгляд упал на Лелиану. Сердце сжалось, я хотела предложить ей… хоть что-то, хотя бы сбежать в окно, Ванда наверняка могла бы его вышибить. Но женщина тут же качнула головой.       — Не жалей. Жизнь после всего этого — не жизнь, — наш тайный канцлер снова взялась за лук и жестко усмехнулась: — По крайней мере, я отомстила, а теперь постараюсь убить ещё и Старшего. Если Создатель все же существует, мне повезет.       Я хотела напомнить, что Корифей бессмертен, но не смогла. Вместо этого достала из сумки гранату — она у меня была всего одна, на большее количество не нашлось лириумного порошка, — и кинула подруге:       — Забери с собой побольше этих тварей.       Она поймала и велела:       — А ты исправь это. Если уж получаешь второй шанс, не упусти его.       Я вздрогнула: слишком эти слова были созвучны со всей моей жизнью в Тедасе. Второй шанс я уже получала — и, судя по увиденному сегодня, расплатиться за него не смогла.       Но начать паниковать я не успела. Лелиана добавила, причем голос звучал куда мягче и печальнее:       — Алли, найди Айдана. Он так и не вернулся с Глубинных троп.       А потом амулет завибрировал, и его окутала изумрудная магия. В этот же момент лопнул барьер, и в комнату посыпались демоны — ужаса, гнева, желаний. Лицо Лелианы стало походить на маску гротескного веселья, безумного и жестокого, и она взялась за мою гранату.       Взрыв и временной портал вспыхнули одновременно. Я успела испугаться, что Ванда с нами не переместилась, но за мгновение до того, как отключиться от реальности, почувствовала, как Дориан прижимает к себе и меня, и ее.