Слом

Как он отключается и когда, Боруто не знает — просто просыпается через какое-то время в незнакомой комнате. Но, к счастью, обстановка в этом месте довольно однообразная, и Узумаки быстро понимает: где он. И воспоминания сразу возвращаются в сонный мозг. Но лучше бы нет. Лучше бы этого вообще не было, не случалось с Мицки. Отдохнувшие тело и нервы снова передернулись, отозвавшись болью, ужасом на мысли о том, что происходило с его другом. Он вцепляется в подушку и давится слезами — если ему так плохо, если Лог и Орочимару так разбиты, то как это смог пережить Мицки? Как он это выдержит? Как поправится? Да и поправится ли вообще? Хоть когда-то. Боруто ведь не идиот — он прекрасно понимает, даже знает — как травмы и ужас могут повлиять на человека. А такие издевательства, когда по-животному измываются над телом? Что уж говорить о том, что его пытались изнасиловать... Даже одного этого много кто не пережил бы, не оправился. А как с ним будет? Эти мысли, бешено бьющиеся в голове, совсем сводили с ума и выдавливали всё больше слёз из горячих, воспалённых глаз. Как он вообще может плакать столько? Как он может плакать, если это не с ним случилось? Если это Мицки пострадал?! Узумаки изо всех сил вцепляется в подушку и слышит, как она немного трещит, и это отрезвляет. Отчаянный крик гаснет в горле, мысли замедляются, и он понемногу успокаивается. Всё верно — Мицки пострадал, и он должен о нём позаботиться, так как друг всегда заботился о нём. Потому уходить отсюда Боруто не собирается. Только вместе с Мицки — здоровым, крепким и сильным Мицки, что легко, очаровательно улыбается и соглашается на все глупые авантюры. Это он и говорит в уставшее, побитое болью и бессильной злостью, лицо Орочимару. Он на это смеётся — зло, устало, бессильно. И мешки под желтыми глазами от этого видно ещё лучше — для него не прошло бесследно то, что случилось с Мицки. Только, в отличие от Боруто, он видел всё. От начала и до конца. Так что Узумаки молчал, пока Орочимару смеялся, лишь вздрагивал от ужаса, что холодил спину. Молчал и Лог — низко опустив голову и сжав кулаки. — Даже от десятой части того, что пережил Мицки, оправиться не просто. Уж поверь мне — я прекрасно разбираюсь в таких вещах, Боруто-кун. Думаешь, Мицки просто проснётся, и всё станет как раньше? Ты ведь вроде не идиот... Не разочаровывай меня. — Хрипит Орочимару. Голос у него теперь действительно сорванный, скрипучий и злой. — Я всё прекрасно понимаю, — Боруто собирает всю свою решимость, всю уверенность. Он смотрит прямо и уверенно, — если даже от того, что я видел, мне умереть хочется, то Мицки... Да я и не представляю, что он чувствовал и чувствует. Но я его не брошу. Я буду о нём заботиться и не позволю ему возвращаться к этому. Не позволю ему сломаться. Орочимару на его слова только устало закрывает глаза и подпирает рукой голову. Узумаки вдруг понимает, как сильно он устал — пусть лечить Мицки и не пришлось, но страх и боль измотали его. Вероятно, ещё больше, чем самого Боруто. Он всё-таки отец, что сейчас ничего не может сделать для своего искалеченного ребёнка. — Хорошо, — тихо соглашается Орочимару, и его голос больше не такой надорванный, как прежде. Просто усталый, а не отчаянный. Боруто надеется, что и он тоже не выглядит совсем жалким и раздавленным. Но, как бы там ни было, он остаётся. Орочимару всё-таки пришлось связаться с Хокаге и объясниться — за Мицки и Боруто. Сам Боруто разговаривать не стал — он был уверен, что не сможет нормально объяснить, что произошло. Вместо этого он и Лог молча стоят у койки Мицки. Пока Боруто спал, Мицки привели в порядок, и теперь он точно узнаёт друга — со странно-белой кожей и голубоватыми волосами. Лицо у него снова спокойное, как всегда, а не безумное, и, кажется, будто он просто спит, на отдыхе среди миссии. Узумаки даже не верит, что вот этот милый, тихий парень, совсем недавно, был... Безумным чудовищем. Разве что раздувшийся живот напоминал о произошедшем. Его снова передёрнуло, и он поспешил заполнить тишину своим нервным, бессмысленным трёпом — только бы развеять этот мрак, забыться, заполнить тишину. Лог, что странно, внимательно слушает. Немного удивлённо, но так похоже на Мицки, что Боруто слегка пугает это. Но, он всё же замечает некие отличия и от этого ещё более странно — вроде и с Мицки разговариваешь, но... С кем-то другим. Определённо нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Вот только поговорить им не дал Орочимару — выгнал из палаты и отправил потренироваться. И, ёкай подери, как он был прав! Это именно то, что было нужно Боруто и Логу — выплеснуть злость, энергию и хорошенько проветрить голову. Дрались они довольно жёстко, используя всё, что могли. Ну, как жёстко — для Лога всё, что делал Узумаки было детским садом. Но всё-таки завлекло и помогло расслабиться, когда они уставшие и потрёпанные сидели под стенкой. Лог, видимо, традиционно курил, а Боруто пытался отдышаться и прийти в себя от потрясения и восторга. Для него навыки Мицки были потрясающими, ещё и вечно что-то новенькое оказывалось, а умения Лога были ещё более офигенными! На порядок выше, чем у его друга. Трудно даже представить, что умеет Орочимару, который и научил их всему этому. Насколько он силён? Мицки, вроде, как-то говорил, что его отец очень сильный. И, если судить по его детям — вряд ли он слабее Хокаге или дяди Саске. Да уж — это впечатляет! Это Узумаки и сказал Логу, когда отдышался. Разговаривать с ним удивительно легко, как и с Мицки — он внимательно слушает и подмечает детали. Правда, он тоже много молчит, но к этому Боруто не привыкать. Тем более, что даже так он отличный собеседник, а ещё, когда говорит, то это не что-то глупое, а всегда в тему. В общем — парнем он был классным. И, наверняка, хорошим старшим братом. По крайней мере, если судить по тому как он переживает, Боруто так кажется. — Слушай, а что это за чакра, что Мицки использует? Змеи и рог... Он так изменился тогда... — Это режим мудреца был. Он использовал сенчакру. Слышал же о таком? — А, да, это как у бати. Только он по-другому выглядит в таком состоянии. — Потому, что его сила с Горы Мьёбоку, а у Мицки из Пещеры Рьючи. — О, понятно. Так круто! Это же сколько силы должно у Мицки быть! Офигеть! А ты так тоже можешь? — Нет, моё тело для этого не предназначено. Слишком слабое. — Ничего себе слабое... Ты такую дыру в скале пробил, даже без чакры! — На это Лог весело хмыкает. — Да. Но, я не настолько силён, чтобы совладать с природной энергией. Мицки особенный. — Эти последние слова отзываются в сердце Узумаки. Да, Мицки и вправду особенный — интересный и загадочный. Неповторимый и странный. А ещё очень привязанный, заботливый и надёжный. У Боруто для него, наверное, много слов было. Только никакие эти слова не отражали в полной мере: как для Боруто дорог Мицки. Как важен, как сильно они связаны. Да Узумаки и сам не понимал этого — до того момента, как чуть не потерял его. Настроение как-то неуловимо изменилось, и воздух заполнился тоской. — Думаешь, он сможет справиться? У нас получится ему помочь? — Спрашивать такое у Лога, даже думать о таком было тяжело — потому они долго сидели в тишине, собираясь с силами. — Он сильный. И невероятный, особенный ребенок. — Говорил старший тихо, но уверенно. Он был убежден в этом. — И отец знает очень много, так что да — Мицки справится, и мы ему поможем. Боруто очень хочется верить в эти слова. Хочется сделать их реальностью. Жаль, что на деле, он ничего не может. Только бесполезно бродить по этим странным, одинаковым коридорам, в которых не только легко заблудиться, но и себя можно потерять. Выход он, кстати, так и не нашёл. Зато запомнил дорогу в палату Мицки, где и проводил большую часть времени. Как и Орочимару с Логом. Правда сейчас здесь был только отец — Лога вроде отправили по каким-то делам в деревню. Потому-то Боруто и шатался в одиночку — другие обитатели этого места зачастую были заняты. Как и сам Орочимару сейчас — он что-то записывал, всё время поглядывая в мониторы и на Мицки. У Боруто складывалось впечатление, что змей особо и не работал — просто находил причины быть в этом месте. Мицки вроде говорил, что его отец всегда что-то изучает, делает — хобби у него такое. Но вот сейчас он определённо тянул время, делая вид, что работает. Переживает, он очень сильно переживает. Эта мысль не то чтобы ошеломляет Узумаки, но... Чувства, странные и тёплые, точно вызывает. Так радостно и странно, что этот непонятный человек, так сильно любит Мицки. За друга было радостно — что у него такая семья. Ещё бы это помогло побыстрее ему справиться с этим. Боруто тяжело, грустно вздохнул и перевёл взгляд на Мицки — он всё так же спал. Живот ещё был большим, но понемногу уменьшался — Орочимару недавно говорил, что Мицки поправляется, возвращается в своё обычное состояние. Только бы с его сердцем тоже всё было хорошо. — А я ведь ничего о нём не знаю, — разрушил застывшую тишину Боруто. — Знаю, что он добрый, отзывчивый и странный, конечно. Такой непонятный. И за мной вечно таскается, куда угодно ещё это "солнце". Он такой преданный. Ещё он заботится в своей странной манере. Но, я даже приблизительно не знаю, что он делает, чем увлекается, когда дома один остаётся. — Орочимару отставляет документы и по его жестам, лицу, Узумаки точно понимает — он и не работал толком. Действительно, просто проводил здесь время. — Уже того, что ты знаешь, вполне достаточно. Ваша связь и так крепка и не разорвётся из-за каких-то пустяков. Достаточно просто понимать душу. — Да, но... Как мне ему помочь, если я ничего о нём не знаю? Как поддержать? Да и... О том, что в таких случаях делать, я тоже ничего не знаю. Тишина надолго зависает над ними — они молча смотрят на Мицки. Лишь размеренное, ленивое пиканье прибора, что читает ритм сердца, прорывается в уши. — Увы, даже мне не под силу предсказать, как именно проявится его состояние, когда он проснётся. Слишком много вариантов, да и его произошедшее очень сильно поразило. Ранило. Единственное, что нам поможет это спокойствие и здравый ум. И чуткость ещё. Кажется, с этим у тебя проблем нет? — Легко хмыкает змей в конце. — Ты хоть и шумный ребёнок, но Мицки говорил, что можешь быть и тихим. То, что Мицки рассказывал о нём своему отцу, почему-то смутило, но было ещё и приятно. К тому же — сам Боруто не особо рассказывал родителям про друзей, а Мицки вот общается с отцом. Это... мило. Хоть, наверняка, они себя оба странно ведут в такие моменты. Но это хорошо. Узумаки слегка расслабился после этих слов, некое напряжение отпустило — словно даже такой короткий разговор смог вернуть всё на свои места. — Могу конечно, — весело, тепло улыбается Боруто, но улыбка слегка гаснет, — тем более, когда это нужно. Нервозность пусть и развеялась, но этого всё же недостаточно для исправления ситуации. Для того, чтобы Мицки очнулся, улыбнулся легко и мило, тепло и они отправились в Коноху. Не бывает всё так просто, пусть и очень хотелось бы. — Слушайте, почему он меня солнцем называет? Это всегда странным было, но я как-то привык уже, да и вряд ли он бы мне ответил, так что я так и не спрашивал. — Орочимару на его слова прищурился и тихонько посмеялся — так... тепло, очень похоже на то, как это делает Мицки. Вот уж действительно понятно что родственники, даже несмотря на внешние отличия. Определённо — внутренне они были очень близки. И немного погрустневший взгляд, который он перевёл на Мицки, был Боруто хорошо знаком — он уже видел его на лице друга. — Ты из тех людей, что собирают всех вокруг себя, меняют жизни, наполняют энергией и светом тех, кто оказывается рядом. Как ни крути и как не противься, это передалось тебе от отца вместе с генами Узумаки. Потому ты и зажигаешь людей, потому Мицки пошёл за тобой — ему был нужен свет, ориентир, что показал бы ему жизнь. Чтобы он сам тоже стал светом. Эти слова будоражили, грели душу и наполняли сердце непонятной, пузырящейся радостью — совсем как сладкая газировка. Щекам было тепло. Сердцу и душе тоже. И его уверенность крепла, поднималась, превращаясь в настоящую решимость. Боруто давно не был ни в чём так уверен и ничего так не хотел, как сейчас позаботиться о Мицки. Показать ему свет и повести, сделать для него светлое будущее. Стать настоящим солнцем. И оправдать ожидания и ответственность, что на него возложил Мицки.